Архипелаг ГУЛАГ. Солженицын, покойный, прослезился бы...какое зверство!
---
"Архипелаг ГУЛАГ" - как воют заключенные в наше время - не хватает сникерсов, интернета и баб с водкой. Но не всем. Цапок, вон, крабов и икру жрет с пивком.) Нда...: "Особенно он стал отрываться на земляках калевальских - шмонал по-черному, даже в тухляк заглядывал, в жопу то есть".
Сегежский городской суд приступает к рассмотрению дела Сергея Коссиева - экс-начальника карельской ИК-7, которая прославилась на всю страну. Коссиев мог стать печником, как отец, или пожарным-парашютистом, как его младший брат Виктор. Но вышло иначе. Люди, знавшие Сергея в юности, считают, что переломным моментом в биографии будущего начальника ИК-7 стала срочная служба - его распределили во внутренние войска МВД.
«Коссиев поначалу был кинологом в сегежском СИЗО и заочно учился в каком-то вертухайском заведении, после окончания которого его поставили старшим опером. Поначалу не лютовал, калевальским даже помогать старался, а потом система его сломала.
Особенно стал отрываться на земляках калевальских - шмонал по-черному, даже в тухляк заглядывал, в жопу то есть. И крови моей он выпил немало, воспоминания самые негативные остались», - признается житель Калевалы и бывший арестант сегежского СИЗО, где начинал свою карьеру Коссиев.
Те, кто побывал в сегежском СИЗО («тюрьме», как называют его сами заключенные), рассказывают об особенностях работы тамошних оперативников.
Главная задача тюремных оперов, которые тесно сотрудничают с операми «вольными», то есть сотрудниками полиции, - получить от обвиняемых и осужденных как можно больше явок с повинной. Методы придуманы давно, и они не отличаются разнообразием. В основе их лежит простая двухэтапная стратегия.
На первом этапе опера «подбивают хаты», то есть распределяют арестантов по камерам. В одну камеру помещают деревенских мужиков «в вонючих носках», которые сидят за мелкие кражи или бытовые драки. «Грева» (поддержки родных и друзей с воли) у таких сидельцев нет: передачи им не присылают, деньги на счет не переводят, «куриться» им нечем и заварить нечего.
Другую камеру «затаривают по-нормальному»: здесь собирают тюремный «средний класс».
В третьей оказываются привилегированные «шерстяные», те, кто по поручению администрации готов издеваться над другими заключенными, - это легендарные «пресс-хаты».
Есть, разумеется, и обычные камеры со смешанным контингентом.
На втором этапе такое распределение по «хатам» становится инструментом давления на вновь прибывших. Если арестант не интересен оперативникам, в его деле все ясно и сознаваться ему не в чем, ему прямая дорога в «обычную» камеру.
Но если от оперов с воли приходят «цинки» - пометки в деле или иные сигналы, заставляющие повнимательнее присмотреться к новичку, то ему не избежать попадания в ту или иную «спецхату». Могут отправить в самую бедную камеру - в расчете на то, что не вынесет бытовых лишений. Или определить в «нормальную», «затаренную», где его попытаются разговорить соседи, которые передают информацию операм.
Совсем плохи дела у тех, кто попадает в «пресс-хату». Там сидят ранее судимые и пользующиеся неформальными льготами арестанты. Они могут ходить в гости к таким же «шерстяным» из других камер, заказывать через сотрудников СИЗО вещи или продукты с воли.
Некоторые «шерстяные» «сидят на контракте», то есть получают за работу осведомителя деньги. Иногда их оставляют в СИЗО «до звонка» или УДО - в том числе потому, что перевод в колонию в этом случае может закончиться расправой «блатных».
Особых ограничений в методах получения информации для «шерстяных» нет: главное, не убить и не покалечить безвозвратно — «чтобы голова была цела и чтобы человек мог передвигаться».
«Работают» с заключенными и сами оперативники СИЗО. Рукоприкладство и психологическое давление считались нормой и в сегежской «тюрьме», вспоминают бывшие заключенные. По их словам, оказавшись здесь, оперативник Коссиев постепенно стал проявлять все большее рвение и лично участвовал в выбивании явок.
«Один из многих, кто пострадал от его издевательств, - Анатолий Николаев, житель Сегежи. Под следствием в СИЗО он сидел еще малолеткой, и, говорят, Коссиев лично его избивал, выбивая по "цинку" оперов МВД явку с повинной.
А потом в рамках своих полномочий переводил его в "пресс-хаты"», - вспоминает Иван Коротич, который впервые встретился с будущим начальником ИК-7 в сегежском СИЗО в конце 1990-х, а позже стал его правой рукой, дослужившись под конец своего срока до должности нарядчика колонии.
К Коссиеву Коротич особых претензий не имеет, но с готовностью рассказывает о выстроенной «хозяином» системе управления, в которой само собой разумеющимся стали издевательства над заключенными, поборы и вымогательство.
Когда предыдущий начальник ИК-7 Алексей Федотов ушел на повышение в региональный УФСИН, его место занял Коссиев.
«Став "хозяином" зоны весной 2013 года, Коссиев осознал, сколько на нем повисло всяких моментов которых не было в СИЗО, за которые спрашивал с него начальник регионального управления, а с начальника управления поэтапно - на селекторных совещаниях директор ФСИН.
C тех пор, как начали поднимать производство, появились рейтинги колоний. Мне рассказывали некоторые сотрудники, что эти селекторные совещания - страшные вещи. Многих "хозяев" во многих регионах прямо на селекторных совещаниях увольняли! У Коссиева производство было самым главным моментом, за который он мог без головы остаться" - утверждает Коротич.
До октября 2016 года в «семерке» все шло своим чередом: в карантине избивали прибывающих по этапу, склоняя к сотрудничеству и «воспитывая». В ШИЗО пытали. Отправляли туда не только за реальные, но и за мнимые провинности.
Система, отлаженная Коссиевым, работала: «актив» знал свое дело, малейшее неповиновение жестко - или жестоко - пресекалось. Бывшие заключенные рассказывают, что руководство колонии - сам «хозяин» и его непосредственные подчиненные - тоже били осужденных.
Прокуратура делала вид, что все в порядке. Сегежские адвокаты согласовывали свои действия с администрацией колонии, а судьи открыто признавали, что при рассмотрении дел ориентируются на мнение тюремщиков.
Выйти по УДО имели шанс в основном члены «актива» и те, кто соглашался «пожертвовать» 100-200 тысяч рублей «на нужды колонии».
Медленно, но налаживалась тюремная экономика: в колонии откармливали свиней, выращивали овощи (в основном картошку, но появились и теплицы с огурцами и помидорами), шили рукавицы, обрабатывали древесину. Один из карельских предпринимателей, близкий к руководству регионального УФСИН, открыл в колонии цех камнеобработки.
Прибыли учреждению это почти не приносило - колония не брала с предпринимателя арендную плату, да еще и оплачивала некоторые коммунальные счета, связанные с производством. Зато в цеху были хорошие условия для «прожарки»: после нескольких дней в каменоломне заключенные становились сговорчивее и охотнее «жертвовали» на ремонт.
«Прожарки», как и пытки в ШИЗО, стали в ИК-7 повседневной практикой. По словам заключенных, приказы «умертвить», то есть создать невыносимые условия тому или иному проштрафившемуся, Коссиев отдавал все чаще и нередко лично контролировал исполнение. Самыми гиблыми местами, наряду с каменоломней, считались свинарники («говно») и котельная.
Одним из способов «прожарки» в котельной назывался «живая гора» - заключенных заставляли несколько раз подряд переносить с места на место огромную кучу угля, а особо провинившиеся возили уголь в «знаменитой тяжеленной тачке с квадратными колесами».
Более изощренным - и смертельно опасным - способом «умерщвления» была чистка котла: в недавно заглушенный котел отправляли зэка в резиновом костюме химзащиты.
В котле, сохранявшем температуру под 100°C, «умерщвляемый» должен был несколько часов чистить трубы и газоходы. А специально согнанные на «прожарку» «активисты» колотили по стенкам железными прутами, создавая невыносимый шум, и материли находящегося внутри заключенного, обещая изнасиловать его за некачественную уборку.
После одной из таких «прожарок» умер карельский бизнесмен Владимир Аполлонов. Официальная причина смерти - ишемическая болезнь сердца. И хотя несколько свидетелей говорили об инфаркте после «умерщвления» в котельной, следствие предпочло прислушаться к мнению патологоанатома.
«На говне» заключенные должны были с утра до ночи вычерпывать из свинарников мочу и экскременты огромными дырявыми ведрами и таскать их до ближайшей канавы. Такая работа была связана с физической усталостью (но от нее не умирали) и с сильнейшим стрессом: запрет на душ и смену робы после свинарника заставлял отказываться от общения с «умерщвляемым» даже его «семейников» (членов одной «семейки» - группы из трех-пяти заключенных, которые ведут общее хозяйство, питаются вскладчину и скидываются на бытовые расходы).
Ильдар Дадин стал первым, кто сумел не просто обнародовать информацию о происходящем в «семерке», но и сделал пытки и издевательства над заключенными темой федеральной повестки.
Через адвокатов он передал письмо Анастасии Зотовой, которая тогда была его женой; письмо опубликовала «Медуза». Резонансу способствовало и то, что Дадин был «политическим», первым осужденным по новой статье 212.1 УК - неоднократное нарушение порядка проведения митингов.
В ИК-7 он отказывался подчиняться любым приказам сотрудников, которые, по его мнению, противоречили не только УИК и ПВР, но и Конституции. За это Дадина сразу же поместили в ШИЗО, откуда он не выходил до конца срока.
Читать полностью: https://zona.media/article/2018/12/10/7x7-kossiev
Сегежский городской суд приступает к рассмотрению дела Сергея Коссиева - экс-начальника карельской ИК-7, которая прославилась на всю страну. Коссиев мог стать печником, как отец, или пожарным-парашютистом, как его младший брат Виктор. Но вышло иначе. Люди, знавшие Сергея в юности, считают, что переломным моментом в биографии будущего начальника ИК-7 стала срочная служба - его распределили во внутренние войска МВД.
«Коссиев поначалу был кинологом в сегежском СИЗО и заочно учился в каком-то вертухайском заведении, после окончания которого его поставили старшим опером. Поначалу не лютовал, калевальским даже помогать старался, а потом система его сломала.
Особенно стал отрываться на земляках калевальских - шмонал по-черному, даже в тухляк заглядывал, в жопу то есть. И крови моей он выпил немало, воспоминания самые негативные остались», - признается житель Калевалы и бывший арестант сегежского СИЗО, где начинал свою карьеру Коссиев.
Те, кто побывал в сегежском СИЗО («тюрьме», как называют его сами заключенные), рассказывают об особенностях работы тамошних оперативников.
Главная задача тюремных оперов, которые тесно сотрудничают с операми «вольными», то есть сотрудниками полиции, - получить от обвиняемых и осужденных как можно больше явок с повинной. Методы придуманы давно, и они не отличаются разнообразием. В основе их лежит простая двухэтапная стратегия.
На первом этапе опера «подбивают хаты», то есть распределяют арестантов по камерам. В одну камеру помещают деревенских мужиков «в вонючих носках», которые сидят за мелкие кражи или бытовые драки. «Грева» (поддержки родных и друзей с воли) у таких сидельцев нет: передачи им не присылают, деньги на счет не переводят, «куриться» им нечем и заварить нечего.
Другую камеру «затаривают по-нормальному»: здесь собирают тюремный «средний класс».
В третьей оказываются привилегированные «шерстяные», те, кто по поручению администрации готов издеваться над другими заключенными, - это легендарные «пресс-хаты».
Есть, разумеется, и обычные камеры со смешанным контингентом.
На втором этапе такое распределение по «хатам» становится инструментом давления на вновь прибывших. Если арестант не интересен оперативникам, в его деле все ясно и сознаваться ему не в чем, ему прямая дорога в «обычную» камеру.
Но если от оперов с воли приходят «цинки» - пометки в деле или иные сигналы, заставляющие повнимательнее присмотреться к новичку, то ему не избежать попадания в ту или иную «спецхату». Могут отправить в самую бедную камеру - в расчете на то, что не вынесет бытовых лишений. Или определить в «нормальную», «затаренную», где его попытаются разговорить соседи, которые передают информацию операм.
Совсем плохи дела у тех, кто попадает в «пресс-хату». Там сидят ранее судимые и пользующиеся неформальными льготами арестанты. Они могут ходить в гости к таким же «шерстяным» из других камер, заказывать через сотрудников СИЗО вещи или продукты с воли.
Некоторые «шерстяные» «сидят на контракте», то есть получают за работу осведомителя деньги. Иногда их оставляют в СИЗО «до звонка» или УДО - в том числе потому, что перевод в колонию в этом случае может закончиться расправой «блатных».
Особых ограничений в методах получения информации для «шерстяных» нет: главное, не убить и не покалечить безвозвратно — «чтобы голова была цела и чтобы человек мог передвигаться».
«Работают» с заключенными и сами оперативники СИЗО. Рукоприкладство и психологическое давление считались нормой и в сегежской «тюрьме», вспоминают бывшие заключенные. По их словам, оказавшись здесь, оперативник Коссиев постепенно стал проявлять все большее рвение и лично участвовал в выбивании явок.
«Один из многих, кто пострадал от его издевательств, - Анатолий Николаев, житель Сегежи. Под следствием в СИЗО он сидел еще малолеткой, и, говорят, Коссиев лично его избивал, выбивая по "цинку" оперов МВД явку с повинной.
А потом в рамках своих полномочий переводил его в "пресс-хаты"», - вспоминает Иван Коротич, который впервые встретился с будущим начальником ИК-7 в сегежском СИЗО в конце 1990-х, а позже стал его правой рукой, дослужившись под конец своего срока до должности нарядчика колонии.
К Коссиеву Коротич особых претензий не имеет, но с готовностью рассказывает о выстроенной «хозяином» системе управления, в которой само собой разумеющимся стали издевательства над заключенными, поборы и вымогательство.
Когда предыдущий начальник ИК-7 Алексей Федотов ушел на повышение в региональный УФСИН, его место занял Коссиев.
«Став "хозяином" зоны весной 2013 года, Коссиев осознал, сколько на нем повисло всяких моментов которых не было в СИЗО, за которые спрашивал с него начальник регионального управления, а с начальника управления поэтапно - на селекторных совещаниях директор ФСИН.
C тех пор, как начали поднимать производство, появились рейтинги колоний. Мне рассказывали некоторые сотрудники, что эти селекторные совещания - страшные вещи. Многих "хозяев" во многих регионах прямо на селекторных совещаниях увольняли! У Коссиева производство было самым главным моментом, за который он мог без головы остаться" - утверждает Коротич.
До октября 2016 года в «семерке» все шло своим чередом: в карантине избивали прибывающих по этапу, склоняя к сотрудничеству и «воспитывая». В ШИЗО пытали. Отправляли туда не только за реальные, но и за мнимые провинности.
Система, отлаженная Коссиевым, работала: «актив» знал свое дело, малейшее неповиновение жестко - или жестоко - пресекалось. Бывшие заключенные рассказывают, что руководство колонии - сам «хозяин» и его непосредственные подчиненные - тоже били осужденных.
Прокуратура делала вид, что все в порядке. Сегежские адвокаты согласовывали свои действия с администрацией колонии, а судьи открыто признавали, что при рассмотрении дел ориентируются на мнение тюремщиков.
Выйти по УДО имели шанс в основном члены «актива» и те, кто соглашался «пожертвовать» 100-200 тысяч рублей «на нужды колонии».
Медленно, но налаживалась тюремная экономика: в колонии откармливали свиней, выращивали овощи (в основном картошку, но появились и теплицы с огурцами и помидорами), шили рукавицы, обрабатывали древесину. Один из карельских предпринимателей, близкий к руководству регионального УФСИН, открыл в колонии цех камнеобработки.
Прибыли учреждению это почти не приносило - колония не брала с предпринимателя арендную плату, да еще и оплачивала некоторые коммунальные счета, связанные с производством. Зато в цеху были хорошие условия для «прожарки»: после нескольких дней в каменоломне заключенные становились сговорчивее и охотнее «жертвовали» на ремонт.
«Прожарки», как и пытки в ШИЗО, стали в ИК-7 повседневной практикой. По словам заключенных, приказы «умертвить», то есть создать невыносимые условия тому или иному проштрафившемуся, Коссиев отдавал все чаще и нередко лично контролировал исполнение. Самыми гиблыми местами, наряду с каменоломней, считались свинарники («говно») и котельная.
Одним из способов «прожарки» в котельной назывался «живая гора» - заключенных заставляли несколько раз подряд переносить с места на место огромную кучу угля, а особо провинившиеся возили уголь в «знаменитой тяжеленной тачке с квадратными колесами».
Более изощренным - и смертельно опасным - способом «умерщвления» была чистка котла: в недавно заглушенный котел отправляли зэка в резиновом костюме химзащиты.
В котле, сохранявшем температуру под 100°C, «умерщвляемый» должен был несколько часов чистить трубы и газоходы. А специально согнанные на «прожарку» «активисты» колотили по стенкам железными прутами, создавая невыносимый шум, и материли находящегося внутри заключенного, обещая изнасиловать его за некачественную уборку.
После одной из таких «прожарок» умер карельский бизнесмен Владимир Аполлонов. Официальная причина смерти - ишемическая болезнь сердца. И хотя несколько свидетелей говорили об инфаркте после «умерщвления» в котельной, следствие предпочло прислушаться к мнению патологоанатома.
«На говне» заключенные должны были с утра до ночи вычерпывать из свинарников мочу и экскременты огромными дырявыми ведрами и таскать их до ближайшей канавы. Такая работа была связана с физической усталостью (но от нее не умирали) и с сильнейшим стрессом: запрет на душ и смену робы после свинарника заставлял отказываться от общения с «умерщвляемым» даже его «семейников» (членов одной «семейки» - группы из трех-пяти заключенных, которые ведут общее хозяйство, питаются вскладчину и скидываются на бытовые расходы).
Ильдар Дадин стал первым, кто сумел не просто обнародовать информацию о происходящем в «семерке», но и сделал пытки и издевательства над заключенными темой федеральной повестки.
Через адвокатов он передал письмо Анастасии Зотовой, которая тогда была его женой; письмо опубликовала «Медуза». Резонансу способствовало и то, что Дадин был «политическим», первым осужденным по новой статье 212.1 УК - неоднократное нарушение порядка проведения митингов.
В ИК-7 он отказывался подчиняться любым приказам сотрудников, которые, по его мнению, противоречили не только УИК и ПВР, но и Конституции. За это Дадина сразу же поместили в ШИЗО, откуда он не выходил до конца срока.
Читать полностью: https://zona.media/article/2018/12/10/7x7-kossiev
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]