Солдатское кабаре на Восточном фронте. 1942 г.
---
"Конец октября. Порхов. У меня должен состояться разговор с майором медицинской службы из инспекции по использованию противогангренозной сыворотки. Фамилия его Разина. Я дожидаюсь в приемной. На столе лежит препарированный поблекший череп с зияющей на затылке дырой.
Двери открываются. Майор, коренастый человек с умными глазами, скорее ученый, чем офицер, пожимает мне руку и приглашает в свой кабинет. Он, как всегда, непринужден и приветлив. Я немного смущенно спрашиваю:
- Что это за череп со странной дыркой на затылке? Он серьезно смотрит на меня, затем говорит: - Его достали из братской могилы - под Катынью, - он был там захоронен.
Мы оба молчим. В комнате так тихо, что слышен шум, доносящийся с улицы. Только потом мы начинаем обсуждать новые методы борьбы с газовой гангреной. Несколько раз звонит телефон.
Вдруг мой взгляд падает на карту территории вокруг Сталинграда, лежащую на соседнем столе. Там сражается 6-я армия, продвинувшись далеко вперед широким фронтом, поддерживаемая с флангов румынскими и итальянскими армиями. Зима уже наступила, земля промерзла, снег покрывает бескрайние просторы.
Я напряженно смотрю на странную карту: наш фронт под Сталинградом обрамляют ярко-красные линии, обозначающие район стратегического сосредоточения и развертывания вражеских сил. Заняв огромную территорию, они приготовились к нападению на город. Закончив телефонный разговор, майор Разина замечает, как сильно меня приковала к себе эта карта.
- Вам, собственно говоря, совершенно не нужно было это видеть. - И ворчливо добавляет: - Расположение врага под Сталинградом поднимает настроение, вы не находите?
- Почему же 6-я армия не уклонится от встречи с таким скоплением русских сил? - вылетает у меня. - Ведь русские превосходят нас по численности.
- Не знаю. Приказ фюрера! Наступать, в случае необходимости занимать круговую оборону и сражаться до последнего солдата. Это всем известно! Глубоко подавленный, я прощаюсь.
Сегодня в Порхове неожиданное событие. Приехал кабаре-ансамбль нашей армии под названием "Кнобельбехер". Быстро соорудили импровизированную сцену, наспех сколотив ее из обычных досок, и на этих подмостках мирового значения - шестеро наших земляков. Под дребезжание рояля и жалобное позвякивание гитары, отбивая ритм, артисты во весь голос приветствуют своих зрителей.
"Кнобельбехер: Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь - Кно-о-о-о-о-о-обельбехер: Вас приветствует кабаре на Ильмень-озере! Они представляются песней: У нас нет девушек в коротких юбках - лишь шестеро парней показывают вам свое искусство понемногу".
Эти шестеро, эта горстка армейских ребят, - первоклассные артисты кабаре по сравнению с ансамблями "Строгие судьи", "Палачи" и "Освобожденные". Вот уж действительно, полностью освобождены и раскрепощены. Чем-то напоминают "Синюю птицу".
Где бы они ни появлялись, на каждом концерте эти пародисты хорошего стиля покоряли сердца солдат своей игрой. Они уже стали неотъемлемой частью армии.
Ханс Петер Ришель, чудесный задира с замечательными идеями, руководит всей группой, придумывает сценарии и пишет стихи к песням. Сам он из "Немецкого театра". "Красавчиков" играет Герберт Тамм, а особенно хорошо у него получаются женские роли. Он превосходно справляется с ними.
Настоящее солдатское кабаре, но на высоком уровне. Парни могли бы сорвать восторженные аплодисменты в любом большом городе. Программа, составленная этими молодыми ребятами, пропитана остротами, бьющими прямо в точку.
Они отображают время и события, они понимают, что нужно каждому. Пожалуй, кульминацией программы становится блестяще сыгранная вчетвером сцена, когда актеры решают вопросы большой политики и обсуждают планы ведения войны.
Когда бы и где бы наши пути ни пересекались, я бегу на их представление. Я уже больше десятка раз видел их игру. И хотя программа у них не часто меняется, каждый раз она кажется новой. Всегда большое событие, заставляющее зрителей забыть о грязи и страданиях войны.
Нет, это не какая-нибудь группа от организации "Сила через радость" - сексуально выдрессированный ансамбль, разъезжающий в тылу, чьи пропагандистские вопли "Хайль Гитлер!", к счастью, раздаются далеко от линии фронта.
"Кнобельбехеры" слеплены из другого теста. Избегая "героев" тыла, они всегда едут только на передовую. Выступают в невероятно трудных условиях, на морозе, на самых примитивных сценах, в лазаретах, в хлеву, они выступают и в Старой Руссе, и в окруженном Демянске. Где бы они ни появились, везде их встречают с огромной радостью.
И солдаты благодарны им. Иногда даже предоставляется возможность снова пригласить "кнобельбехеров" на сцену, вытащить их из забвения, защитить, а в более неприятных случаях и спасти, когда какой-нибудь пресловутый национал-социалист полезет на них с кулаками из-за того, что ядовитые остроты и политические пародии покажутся ему не соответствующими действительности и оскорбляющими его идеологические убеждения. Для этих господ с вышколенным мировоззрением "кнобельбехеры" всегда были бревном в глазу.
То и дело рьяные офицеры из НСДПГ запрещали отдельные сцены или все представление. Но каждый раз военные всех чинов объединялись против ограниченных национал-социалистов, и ансамбль снова ехал на фронт, на самые передовые позиции.
Наш главнокомандующий тоже радуется, глядя на бесстрашных ребят, он от души аплодирует их шуткам и остротам, щурясь от слез и смеха - особенно когда какая-нибудь острота попадает точно в яблочко.
Но однажды тот же самый человек, верный слуга Фюрера, распустит "кнобельбехеров", и шестеро отважных парней окажутся за решеткой, обвиненные в разложении вооруженных сил. Ум и остроумие должны быть наказаны, ибо они представляют опасность и ставят под сомнение окончательную победу...Однако все это произойдет гораздо позже.
Эти ребята, как и все мы, страдают от дизентерии и мучительных приступов боли. Если дело совсем плохо, то за сценой они ставят кадку со стульчаком. Как только актер с трудом сыграл свой пассаж, он тут же несется за кулисы, на ходу снимая брюки, будь они неладны, а затем снова возвращается обратно.
Общая беда объединяет. Ребят лихорадит, они истощены, они постоянно мерзнут, переезжая с места на место. Нужно о них заботиться, помогать им, чтобы хоть немного облегчить им жизнь.
Я делаю что могу, и они меня уже начинают узнавать. Каждый раз, когда я появляюсь на их представлении, со сцены раздается официальное приветствие. Когда они, подмигивая, запевают "Ах, мне так нравится быть солдатом...", всякий раз аудитория взрывается от восторга, грозя обрушить стены.
Один из них, Руди Грейнер, своей амурной сценой пробуждает нежные воспоминания о походе во Францию. В полумраке он сидит на стуле, крепко обнимая самодельную куклу с ярко выраженными формами, которая покачивается у него на коленях.
Потом начинается... Его рука обвивается вокруг бедра, ладонь скользит все выше и выше, до тех пор, пока он не поднимается со стула и не выкладывает на доски парижский презерватив. Солдаты ревут от восторга, хохочут и орут, они вскакивают с мест, аплодируют и своим бурным ликованием заглушают отдаленные раскаты непрерывно палящих орудий.
Вот такой живой и мечтательный вечер мы проводим в кругу этих необузданных, безумных парней. Им следовало бы поставить памятник: они прогоняли с грязного фронта тоску и печаль.
Насколько они отличаются от примитивной "Силы через радость"! Благопристойные девушки, отобранные партией для этого сомнительного обслуживания армии, декламируют двусмысленные строчки, выдержки из разных произведений - но слова их совершенно не действуют.
По этим дрессированным девушкам сразу видно, что они вовсе не девицы легкого поведения, не какие-нибудь женщины-вамп и стервы. Одни смущаются, другие даже не понимают, что изображают.
Выглядят они совершенно неестественно. Но солдат, критичнее настроенный, нежели зазнавшиеся бонзы, с которыми это, может, и пройдет, не даст себя провести, он прекрасно отличит хорошее от убожества, настоящее от показухи и пропаганды.
И вот девушки поют и танцуют в клубах, скачут повсюду и трясут своими формами, браво следуя девизу: "Чем обнаженнее, тем лучше; пусть глядят". В один из таких вечеров, после представления, сидя с нами в клубе за столом, одна пухленькая девица жалуется: "Да знаю, знаю я, чего вы от нас хотите, но как же нам начинать?"
Говорят это фото Евы Браун:
Вечер в Порхове проходит незабываемо. Мы сидим вместе с "кнобельбехерами" и женским трио: скрипка, альт и виолончель. Партию скрипки талантливо и с душой исполнила девушка из Прибалтики, светловолосая, стройная красавица.
Ее зовут Иоганнсон. Рядом с нею за нашим столом сидят две сестры, популярные певицы, офицерские дочери, известные своей дерзостью и ставшие сенсацией фронта. Все веселятся. Только фрейлейн Иоганнсон сидит очень тихо.
На рассвете мы, пошатываясь, расходимся по домам под моросящим дождем. Утренний свет призраком отражается в ледяной воде Шелони. В тусклых лучах поблескивает оставшийся снег. Высоко над головой, с северной стороны бесконечного и ясного русского неба, завораживающими зеленоватыми бликами сверкает северное сияние. Вдали, перемежаясь с шумом разрывающихся снарядов, слышится ржание крестьянских лошадей." - из воспоминаний хирурга-консультанта вермахта гауптмана Х.Киллиана.
"На стадионе в городе Порхов началась эксгумация останков немецких солдат и офицеров, захороненных здесь во время Великой Отечественной. В настоящее время извлечены останки более 1000 немецких солдат.
С футбольного стадиона города Порхов, в Псковской области, пришли совсем неспортивные новости. Члены Народного союза Германии начали эксгумацию останков немецких солдат и офицеров, захороненных здесь во время Великой Отечественной.
Когда в феврале 44-го Порхов освободили от фашистов, на месте немецкого кладбища построили стадион, надеясь навсегда стереть память о врагах. И вот теперь останки решили перенести на более подходящее место, а само поле - реконструировать.
http://1942.ru/news/2008/20080213_1.htm
Госпитальное кладбище Полевого госпиталя 608 (Feldlaz.608) в Порхове.
Двери открываются. Майор, коренастый человек с умными глазами, скорее ученый, чем офицер, пожимает мне руку и приглашает в свой кабинет. Он, как всегда, непринужден и приветлив. Я немного смущенно спрашиваю:
- Что это за череп со странной дыркой на затылке? Он серьезно смотрит на меня, затем говорит: - Его достали из братской могилы - под Катынью, - он был там захоронен.
Мы оба молчим. В комнате так тихо, что слышен шум, доносящийся с улицы. Только потом мы начинаем обсуждать новые методы борьбы с газовой гангреной. Несколько раз звонит телефон.
Вдруг мой взгляд падает на карту территории вокруг Сталинграда, лежащую на соседнем столе. Там сражается 6-я армия, продвинувшись далеко вперед широким фронтом, поддерживаемая с флангов румынскими и итальянскими армиями. Зима уже наступила, земля промерзла, снег покрывает бескрайние просторы.
Я напряженно смотрю на странную карту: наш фронт под Сталинградом обрамляют ярко-красные линии, обозначающие район стратегического сосредоточения и развертывания вражеских сил. Заняв огромную территорию, они приготовились к нападению на город. Закончив телефонный разговор, майор Разина замечает, как сильно меня приковала к себе эта карта.
- Вам, собственно говоря, совершенно не нужно было это видеть. - И ворчливо добавляет: - Расположение врага под Сталинградом поднимает настроение, вы не находите?
- Почему же 6-я армия не уклонится от встречи с таким скоплением русских сил? - вылетает у меня. - Ведь русские превосходят нас по численности.
- Не знаю. Приказ фюрера! Наступать, в случае необходимости занимать круговую оборону и сражаться до последнего солдата. Это всем известно! Глубоко подавленный, я прощаюсь.
Сегодня в Порхове неожиданное событие. Приехал кабаре-ансамбль нашей армии под названием "Кнобельбехер". Быстро соорудили импровизированную сцену, наспех сколотив ее из обычных досок, и на этих подмостках мирового значения - шестеро наших земляков. Под дребезжание рояля и жалобное позвякивание гитары, отбивая ритм, артисты во весь голос приветствуют своих зрителей.
"Кнобельбехер: Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь - Кно-о-о-о-о-о-обельбехер: Вас приветствует кабаре на Ильмень-озере! Они представляются песней: У нас нет девушек в коротких юбках - лишь шестеро парней показывают вам свое искусство понемногу".
Эти шестеро, эта горстка армейских ребят, - первоклассные артисты кабаре по сравнению с ансамблями "Строгие судьи", "Палачи" и "Освобожденные". Вот уж действительно, полностью освобождены и раскрепощены. Чем-то напоминают "Синюю птицу".
Где бы они ни появлялись, на каждом концерте эти пародисты хорошего стиля покоряли сердца солдат своей игрой. Они уже стали неотъемлемой частью армии.
Ханс Петер Ришель, чудесный задира с замечательными идеями, руководит всей группой, придумывает сценарии и пишет стихи к песням. Сам он из "Немецкого театра". "Красавчиков" играет Герберт Тамм, а особенно хорошо у него получаются женские роли. Он превосходно справляется с ними.
Настоящее солдатское кабаре, но на высоком уровне. Парни могли бы сорвать восторженные аплодисменты в любом большом городе. Программа, составленная этими молодыми ребятами, пропитана остротами, бьющими прямо в точку.
Они отображают время и события, они понимают, что нужно каждому. Пожалуй, кульминацией программы становится блестяще сыгранная вчетвером сцена, когда актеры решают вопросы большой политики и обсуждают планы ведения войны.
Когда бы и где бы наши пути ни пересекались, я бегу на их представление. Я уже больше десятка раз видел их игру. И хотя программа у них не часто меняется, каждый раз она кажется новой. Всегда большое событие, заставляющее зрителей забыть о грязи и страданиях войны.
Нет, это не какая-нибудь группа от организации "Сила через радость" - сексуально выдрессированный ансамбль, разъезжающий в тылу, чьи пропагандистские вопли "Хайль Гитлер!", к счастью, раздаются далеко от линии фронта.
"Кнобельбехеры" слеплены из другого теста. Избегая "героев" тыла, они всегда едут только на передовую. Выступают в невероятно трудных условиях, на морозе, на самых примитивных сценах, в лазаретах, в хлеву, они выступают и в Старой Руссе, и в окруженном Демянске. Где бы они ни появились, везде их встречают с огромной радостью.
И солдаты благодарны им. Иногда даже предоставляется возможность снова пригласить "кнобельбехеров" на сцену, вытащить их из забвения, защитить, а в более неприятных случаях и спасти, когда какой-нибудь пресловутый национал-социалист полезет на них с кулаками из-за того, что ядовитые остроты и политические пародии покажутся ему не соответствующими действительности и оскорбляющими его идеологические убеждения. Для этих господ с вышколенным мировоззрением "кнобельбехеры" всегда были бревном в глазу.
То и дело рьяные офицеры из НСДПГ запрещали отдельные сцены или все представление. Но каждый раз военные всех чинов объединялись против ограниченных национал-социалистов, и ансамбль снова ехал на фронт, на самые передовые позиции.
Наш главнокомандующий тоже радуется, глядя на бесстрашных ребят, он от души аплодирует их шуткам и остротам, щурясь от слез и смеха - особенно когда какая-нибудь острота попадает точно в яблочко.
Но однажды тот же самый человек, верный слуга Фюрера, распустит "кнобельбехеров", и шестеро отважных парней окажутся за решеткой, обвиненные в разложении вооруженных сил. Ум и остроумие должны быть наказаны, ибо они представляют опасность и ставят под сомнение окончательную победу...Однако все это произойдет гораздо позже.
Эти ребята, как и все мы, страдают от дизентерии и мучительных приступов боли. Если дело совсем плохо, то за сценой они ставят кадку со стульчаком. Как только актер с трудом сыграл свой пассаж, он тут же несется за кулисы, на ходу снимая брюки, будь они неладны, а затем снова возвращается обратно.
Общая беда объединяет. Ребят лихорадит, они истощены, они постоянно мерзнут, переезжая с места на место. Нужно о них заботиться, помогать им, чтобы хоть немного облегчить им жизнь.
Я делаю что могу, и они меня уже начинают узнавать. Каждый раз, когда я появляюсь на их представлении, со сцены раздается официальное приветствие. Когда они, подмигивая, запевают "Ах, мне так нравится быть солдатом...", всякий раз аудитория взрывается от восторга, грозя обрушить стены.
Один из них, Руди Грейнер, своей амурной сценой пробуждает нежные воспоминания о походе во Францию. В полумраке он сидит на стуле, крепко обнимая самодельную куклу с ярко выраженными формами, которая покачивается у него на коленях.
Потом начинается... Его рука обвивается вокруг бедра, ладонь скользит все выше и выше, до тех пор, пока он не поднимается со стула и не выкладывает на доски парижский презерватив. Солдаты ревут от восторга, хохочут и орут, они вскакивают с мест, аплодируют и своим бурным ликованием заглушают отдаленные раскаты непрерывно палящих орудий.
Вот такой живой и мечтательный вечер мы проводим в кругу этих необузданных, безумных парней. Им следовало бы поставить памятник: они прогоняли с грязного фронта тоску и печаль.
Насколько они отличаются от примитивной "Силы через радость"! Благопристойные девушки, отобранные партией для этого сомнительного обслуживания армии, декламируют двусмысленные строчки, выдержки из разных произведений - но слова их совершенно не действуют.
По этим дрессированным девушкам сразу видно, что они вовсе не девицы легкого поведения, не какие-нибудь женщины-вамп и стервы. Одни смущаются, другие даже не понимают, что изображают.
Выглядят они совершенно неестественно. Но солдат, критичнее настроенный, нежели зазнавшиеся бонзы, с которыми это, может, и пройдет, не даст себя провести, он прекрасно отличит хорошее от убожества, настоящее от показухи и пропаганды.
И вот девушки поют и танцуют в клубах, скачут повсюду и трясут своими формами, браво следуя девизу: "Чем обнаженнее, тем лучше; пусть глядят". В один из таких вечеров, после представления, сидя с нами в клубе за столом, одна пухленькая девица жалуется: "Да знаю, знаю я, чего вы от нас хотите, но как же нам начинать?"
Говорят это фото Евы Браун:
Вечер в Порхове проходит незабываемо. Мы сидим вместе с "кнобельбехерами" и женским трио: скрипка, альт и виолончель. Партию скрипки талантливо и с душой исполнила девушка из Прибалтики, светловолосая, стройная красавица.
Ее зовут Иоганнсон. Рядом с нею за нашим столом сидят две сестры, популярные певицы, офицерские дочери, известные своей дерзостью и ставшие сенсацией фронта. Все веселятся. Только фрейлейн Иоганнсон сидит очень тихо.
На рассвете мы, пошатываясь, расходимся по домам под моросящим дождем. Утренний свет призраком отражается в ледяной воде Шелони. В тусклых лучах поблескивает оставшийся снег. Высоко над головой, с северной стороны бесконечного и ясного русского неба, завораживающими зеленоватыми бликами сверкает северное сияние. Вдали, перемежаясь с шумом разрывающихся снарядов, слышится ржание крестьянских лошадей." - из воспоминаний хирурга-консультанта вермахта гауптмана Х.Киллиана.
"На стадионе в городе Порхов началась эксгумация останков немецких солдат и офицеров, захороненных здесь во время Великой Отечественной. В настоящее время извлечены останки более 1000 немецких солдат.
С футбольного стадиона города Порхов, в Псковской области, пришли совсем неспортивные новости. Члены Народного союза Германии начали эксгумацию останков немецких солдат и офицеров, захороненных здесь во время Великой Отечественной.
Когда в феврале 44-го Порхов освободили от фашистов, на месте немецкого кладбища построили стадион, надеясь навсегда стереть память о врагах. И вот теперь останки решили перенести на более подходящее место, а само поле - реконструировать.
http://1942.ru/news/2008/20080213_1.htm
Госпитальное кладбище Полевого госпиталя 608 (Feldlaz.608) в Порхове.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]