В эстонских, европейских лагерях. 1941-44 г.
---
Сводка № 91 Ленинградского фронта 3 сентября 1944 г.
...Киляков Константин Николаевич, 1917 г. рождения, колхозник из с. Жигули Ставропольского р-на Куйбышевской обл., русский, с 1935 по 1941 г. член ВЛКСМ, взятый в плен эстонскими фашистами 4.09.1941 г., показал следующее:
Лагерь у завода "Двигатель"
Немцы продержали нас в течение 2 дней в бане, не давая ни хлеба, ни воды. 6 сентября нас доставили в Таллин и поместили в сарае, находившемся на территории завода "Двигатель". В этом сарае находилось человек несколько сот военнопленных.
Охраняли барак эстонцы. Кормили нас отвратительно. Каждый получал ежедневно только 2-3 сухаря. На работу брали не всех, а тех, кто первым выходил утром из сарая. Стремясь попасть на работу, чтобы достать что-нибудь покушать, военнопленные толпились утром у двери, и когда двери открывали, получалась свалка.
Начальник этого лагеря, невысокий усатый эстонец, одетый в черный китель и брюки с красными лампасами, постоянно присутствовал при этом. Он колол саблей выбегающих военнопленных, выкалывал глаза, рассекал щеки и т. д. Остальные охранники вели себя не лучше и избивали пленных чем попало и куда попало, часто без всякой причины.
Военнопленных водили на работу по улицам. Население Таллина относилось к ним недружелюбно. Часто слышались выкрики: "Непобедимые довоевались" и т. д. Бывали случаи, когда в нашу колонну швыряли камни, плевали в лицо.
Лагерь на таллинском аэродроме.
В начале октября 1941 г. меня и еще несколько десятков военнопленных перевели в лагерь, расположенный на территории таллинского аэродрома. Мы приводили в порядок взлетную площадку и размещались в амбарах. Охрану лагеря несла часть № 3/373. Каждый охранник носил на рукаве повязку с этим номером. Эта часть состояла из поляков, чехов и немцев.
Во время работы охранники непрерывно подгоняли пленных ударами толстых резиновых шлангов от железнодорожных тормозов. Однажды один из военнопленных, не выдержав этих издевательств, выругался. Оказалось, что охранник понимает по-русски.
Охранники повалили пленного на землю и били прикладами до тех пор, пока его лицо не превратилось в бесформенную кровавую массу. Затем ему положили на вытянутые руки 3 тяжелых куска дерна и заставили бегать, подгоняя ударами палок. В конце концов несчастный свалился и изо рта у него пошла пена. Лишь тогда его унесли на носилках.
Клоога, Эстония, 1944, после освобождения лагеря.
Часто охранники забавлялись. Кто-либо из них швырял в сторону окурок и показывал пальцем пленному. Пленный сгибался, чтобы поднять окурок. Охранники стреляли из винтовок с таким расчетом, чтобы пули свистели у него над головой. Пленный бросал окурок, охранники громко хохотали.
Помню, раз к лагерю подошла старушка-эстонка. Она принесла корзинку с ломтиками хлеба, чтобы раздать пленным. Охранники отвели ее в проходную будку и, очевидно, избили ее, ибо она оттуда вышла с распухшим и заплаканным лицом. Хлеб они отобрали, и комендант лагеря бросил его в грязь. Изголодавшиеся пленные устроили свалку, а охранники избивали их резиновыми палками.
Клоога, Эстония, после освобождения. Трупы заключенных, обнаруженные в лагерном барраке.
В Таллинской политической тюрьме.
23 октября 1941 г. я был переведен в Таллинскую политическую тюрьму. Меня обвинили в следующем: а) попытка организации побега из лагеря, б) сокрытие от немецких властей звания политрука, в) участие в подрыве гражданских сооружений в Таллине.
Меня посадили в камеру № 7а. На 4-м допросе в конце декабря следователь-эстонец заявил мне, что обвинение составлено правильно и меня нужно расстрелять. Он вывел меня в камеру для прогулок и приказал часовому застрелить меня.
Часовой поднял винтовку, вдруг следователь спросил: "Тебя знает кто-либо из гражданских в Таллине?" Я ответил, что меня знает девушка Элли Аэро. Тогда следователь отправил меня в камеру № 12б или 14б, где я просидел до дня выпуска.
В начале февраля следователь вызвал меня на допрос и сообщил, что мое дело закончено и я скоро буду отправлен в лагерь. 22 июня 1942 г. с меня взяли подписку, что я нигде ничего не расскажу о том, что мне пришлось слышать и видеть в тюрьме. Затем я был отправлен в лагерь.
Клоога, Эстония, сентябрь 1944. Советские солдаты и офицеры возле массовой могилы.
С 23 октября по конец декабря 41 г. вместе со мной в камере 7а сидели эстонские писатели Тамлан и Рувен. Я был в хороших отношениях с ними, особенно с Рувеном.
Рувен был целиком и полностью советским человеком. Он говорил мне, что из тюрьмы ему не удастся выйти, так как его Кандидатура выставлялась на выборах в Верховный Совет Эстонской ССР. Рувен сказал мне, что на допросе он заявил следующее: "Я был большевиком и останусь большевиком, делайте со мной, что хотите".
Заключенные из камеры 7а были эстонцы, работавшие в различных советских учреждениях, и несколько русских военнопленных. Из русских военнопленных в камере 7а я помню младшего политрука Петра Тимчика, бывшего секретаря комсомольской организации полка. Плен и тюрьма не сломили его, он остался убежденным коммунистом.
Клоога, Эстония. Трупы заключенных.
Там же сидел некий лейтенант Юра 29-30 лет. Фамилия его мне не известна. Этот Юра умышленно прострелил себе руку и перебежал к немцам. Этот тип был настроен антисоветски, называл себя боксером. Он клянчил у эстонцев окурки и для этого плясал на нарах, выбрасывая разные акробатические номера.
Эстонцы очень плохо относились к русским. Они обзывали нас бранной кличкой "тибла", заставляли нас спать у параши, и мы должны были каждое утро ее выносить. За маленькую самодельную папиросу эстонцы брали с нас по 100 гр. хлеба. Разговаривать по-русски они не хотели и на любой вопрос неизменно отвечали - "тибла".
В камере 6 я познакомился с заключенным Тутневым - русским из Нарвы. При Советской власти он был в этой же тюрьме начальником отделения. Из его высказываний видно было, что он вполне советский человек. Он знал эстонский язык и иногда переводил нам содержание разговоров эстонцев. "Опять ругают русских", - говорил Трутнев. Судьба его мне не известна.
В камере 8 мне встретились 2 антисоветски настроенных русских - Михаил Климон, 33-34 лет, брюнет с усиками, инженер из Ленинграда, и Михаил Попов, сутулый высокий брюнет с пышными волосами, работавший механиком на нефтеналивном судне. Они держались отдельно и в разговорах непрерывно восхваляли немецкую технику и организацию.
Тюрьма охранялась эстонской полицией. Полицейские заходили в камеры только для проверки наличия заключенных. Приговоренных к расстрелу вызывали из камеры ночью. Где и как производились расстрелы – об этом заключенные ничего не знали.
Клоога, Эстония, сентябрь 1944. Немецкие и эстонские военнопленные закапывают трупы.
Строительство нового завода.
Осенью 1942 г. в Кивиыли началось строительство нового сланцеперегонного завода, которое велось немецкими фирмами. В их числе были следующие строительные фирмы: Герман Клямт из Кенигсберга, Рейхарт, Дивидок, Портофе, Штоя, фирма Бухмайер.
Особой жестокостью отличался один мастер, поляк по национальности, руководивший работой по выброске грунта. Один глаз у него был стеклянный, за это его прозвали Косым. Он избивал пленных палкой с железным наконечником - выбивал глаза, прокалывал щеки и т. д.
Помню такой случай. Косой, увидев, что один военнопленный свертывает папиросу, приказал ему немедленно бросить ее и продолжать работу. Военнопленный ответил, что, свернув папиросу, он немедленно возьмется за работу. Косой замахнулся палкой. Пленный поднял лопату.
Тогда Косой побежал в бюро. Вскоре туда вызвали и этого пленного. Из бюро он возвратился избитым, с окровавленным лицом. Через 2 часа Косой, вооружившись винтовкой, повел пленного в лагерь. По дороге мастер выстрелил в пленного и прострелил ему грудь.
Клоога, Эстония, сентябрь 1944, после освобождения. Члены советской следственной комиссии возле тела убитой женщины.
Не меньшей жестокостью отличались мастер слесарного отделения - высокий немец, известный среди военнопленных под кличкой Длинный Вили, мастер-поляк, прозванный Хромым, и мастер-немец, которого мы звали Свистун за то, что, заметив какие-либо неполадки, он мчался на всех парах, свистя в свисток, к намеченной жертве и беспощадно избивал ее. Особенно свирепствовали мастера при появлении начальства, ибо, боясь отправки в армию, на фронт, все они хотели себя зарекомендовать преданными, усердными служаками.
Только 2 мастера-немца вели себя по-человечески. Их фамилии Кулинский и Андреас. Интересно отметить, что оба они хорошо говорили по-русски и были настроены против гитлеровского режима.
Кулинский - житель гор. Кенигсберга, 1893 г. рождения, научился русскому языку от матери, родившейся в Сибири.
От нее он много слышал хорошего о русских и поэтому относился к ним неплохо. Андреас был в прошлую мировую войну несколько лет в русском плену. "Русские со мной хорошо обращались, - говорил он, - и я стараюсь отплатить им тем же".
Эстония. Казнь в расстрельном рву.
Вражеской пропагандой среди пленных в лагере занимался некий Пурик, бывший командир Красной Армии. В начале он содержался вместе с другими пленными, но не работал. Затем он уехал в Германию и некоторое время пробыл в Берлине. Из Берлина он вернулся в форме капитана РОА, с пистолетом. Немецкие солдаты стали отдавать ему честь и рапортовать.
Пурик начал читать в лагере антисоветские лекции и вести агитацию за вступление в РОА. На эти лекции пленные после работы сгонялись полицией, нередко пускавшей при этом в ход палки. Полицейские дежурили у входа в помещение, где Пурик читал лекцию, и никого не выпускали до ее окончания. Лекции ПУРИКА никакого успеха не имели. Никто его болтовне не верил.
В РОА шли единицы, шкурники, думавшие улучшить этим свое материальное положение. Тогда Пурик начал обрабатывать пленных индивидуально. Он выбирал тех, кто, по его мнению, является наиболее податливым, и вызывал их к себе поодиночке в кабинет.
Но все это дало ничтожные результаты. Ему удалось завербовать только небольшое количество малодушных шкурников. Огромное большинство пленных относилось к нему с презрением, как к предателю, и не верило ни одному его слову. И как можно было, испытав на собственной шкуре все зверства немцев, верить тому, что немцы якобы желают добра России?
Клоога, Эстония, сентябрь 1944, после освобождения. Одежда заключенных, разбросанная по полю.
В последнее время этот Пурик организовал кружок самодеятельности из поваров и полицейских и стал устраивать концерты. Перед каждым концертом он выступал с антисоветскими докладами. Он же распространял среди военнопленных антисоветскую литературу и фашистские газеты на русском языке.
По его инициативе в лагерь привозились немецкие кинокартины бульварно-порнографического содержания с надписями на русском языке. Перед демонстрацией каждого фильма Пурик неизменно выступал с антисоветскими речами.
Вместе с кружком самодеятельности Пурик выезжал в другие лагеря военнопленных в Кохтла-Ярве и Кохтла. По его приглашению некий русский поп служил в лагере молебен, на который военнопленных сгоняла полиция.
В лагере было очень много случаев побега. Обычно убегали мелкими группами из 2-4 человек. Но почти все эти побеги оканчивались неудачно вследствие враждебного отношения эстонского гражданского населения.
Убежать из лагеря нетрудно. Но пробраться через Эстонию к линии фронта очень тяжело, ибо эстонцы буквально охотятся за пленными. За каждого задержанного пленного выдавалась премия в 300 марок.
Кроме того, задержавший получал в свое распоряжение одного пленного для сельскохозяйственных работ, и власти снижали ему норму для поставок. Многие из пытавшихся убежать были убиты в лесах. В таких случаях пленных выстраивали и зачитывали им приказ коменданта лагеря, что такой-то военнопленный, пытаясь бежать, был убит и т. п. Часто тела беглецов привозились в лагерь и сбрасывались в яму под шлаковой горой у старой обуви.
Эстония. 1944.
Лагерь Остланд.
10 августа 1943 г. меня вместе с группой военнопленных в количестве 40-50 чел. перевели в лагерь под названием Остланд, в котором содержалось гражданское население. В лагере ОТ размещались белорусы, эстонцы, голландцы и расконвоированные пленные. Все заключенные этого лагеря работали на строительстве новой фабрики и были закреплены за разными фирмами.
Голландцы. Их было чел. 150, прибыли они в лагерь весной 1943 г. Голландцы ненавидели немцев и работали только тогда, когда рядом стоял немецкий мастер. К русским они относились хорошо. Поляки. Их было очень мало. Они работали на участке другой фирмы, и я ничего не могу сказать о них.
Белорусы-западники. Их было несколько сотен чел. Они держали себя очень осторожно. С нами они старались не разговаривать и вообще избегали всяких разговоров на политические темы. Все же по отдельным высказываниям видно было, что они относятся к немцам крайне враждебно и ждут победы Красной Армии.
Эстонцы. Они попали в лагерь по мобилизации. Очевидно, для отбывания трудовой повинности. В большинстве своем настроены антисоветски. Эстонцев осталось немного, ибо значительная часть их ушла осенью 1943 г. в добровольческий эстонский лагерь.
Настроение мастеров-немцев. Мне приходилось беседовать только с Андреасом и Кулинским. Андреас часто слушал советское радио и рассказывал военнопленному Ощевникову, работавшему с ним, содержание сводок Совинформбюро. В победу Германии он не верил.
Кулинский был так же настроен, как и Андреас. Узнав о покушении на Гитлера, он сказал: "Жалко, что в него не попали". О строительстве нового завода в Кивиыли, которое продолжалось вплоть до дня нашего побега, Кулинский говорил: "Все это делается для пропаганды, чтобы показать эстонцам, насколько мы уверены в себе. Напрасная работа. Все равно скоро сюда придут русские". Из высказываний Кулинского было видно, что и другие немцы не верят в победу.
В конце июля строительные фирмы собирались уезжать в Германию, ибо строительство новой фабрики было закончено и начался монтаж оборудования. Немцы страшно волновались и спешили как можно скорее уехать в Германию. Кулинский говорил мне - если через пару дней нам не подадут вагонов, то мы очутимся в ловушке, русские нас отрежут от Восточной Пруссии.
Лагерь Треугольник.
Под этим названием в Кивиыли известен лагерь, где содержатся лица из гражданского населения, эстонские дезертиры, всякие подозрительные, задержанные в лесах, и т. д. Этот лагерь охраняется украинцами из Западной Украины, которых в Кивиыли прозвали "чернокожими петлюровцами".
Украинская полиция, состоявшая из украинцев-западников, держала под своим контролем все население Кивиыли. Полицейские устраивали облавы, забирали подозрительных в Треугольник, делали обыски и т. п.
Они отличались крайней жестокостью и носили черную форму, за что их и прозвали "чернокожими петлюровцами". Все были очень рады, когда во время бомбежки советская бомба попала в штаб этих "чернокожих петлюровцев".
Начальник уч. Отдела политуправления Ленфронта инженер-подполковник Подкаймер.
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 882. Л. 33-40.
...Киляков Константин Николаевич, 1917 г. рождения, колхозник из с. Жигули Ставропольского р-на Куйбышевской обл., русский, с 1935 по 1941 г. член ВЛКСМ, взятый в плен эстонскими фашистами 4.09.1941 г., показал следующее:
Лагерь у завода "Двигатель"
Немцы продержали нас в течение 2 дней в бане, не давая ни хлеба, ни воды. 6 сентября нас доставили в Таллин и поместили в сарае, находившемся на территории завода "Двигатель". В этом сарае находилось человек несколько сот военнопленных.
Охраняли барак эстонцы. Кормили нас отвратительно. Каждый получал ежедневно только 2-3 сухаря. На работу брали не всех, а тех, кто первым выходил утром из сарая. Стремясь попасть на работу, чтобы достать что-нибудь покушать, военнопленные толпились утром у двери, и когда двери открывали, получалась свалка.
Начальник этого лагеря, невысокий усатый эстонец, одетый в черный китель и брюки с красными лампасами, постоянно присутствовал при этом. Он колол саблей выбегающих военнопленных, выкалывал глаза, рассекал щеки и т. д. Остальные охранники вели себя не лучше и избивали пленных чем попало и куда попало, часто без всякой причины.
Военнопленных водили на работу по улицам. Население Таллина относилось к ним недружелюбно. Часто слышались выкрики: "Непобедимые довоевались" и т. д. Бывали случаи, когда в нашу колонну швыряли камни, плевали в лицо.
Лагерь на таллинском аэродроме.
В начале октября 1941 г. меня и еще несколько десятков военнопленных перевели в лагерь, расположенный на территории таллинского аэродрома. Мы приводили в порядок взлетную площадку и размещались в амбарах. Охрану лагеря несла часть № 3/373. Каждый охранник носил на рукаве повязку с этим номером. Эта часть состояла из поляков, чехов и немцев.
Во время работы охранники непрерывно подгоняли пленных ударами толстых резиновых шлангов от железнодорожных тормозов. Однажды один из военнопленных, не выдержав этих издевательств, выругался. Оказалось, что охранник понимает по-русски.
Охранники повалили пленного на землю и били прикладами до тех пор, пока его лицо не превратилось в бесформенную кровавую массу. Затем ему положили на вытянутые руки 3 тяжелых куска дерна и заставили бегать, подгоняя ударами палок. В конце концов несчастный свалился и изо рта у него пошла пена. Лишь тогда его унесли на носилках.
Клоога, Эстония, 1944, после освобождения лагеря.
Часто охранники забавлялись. Кто-либо из них швырял в сторону окурок и показывал пальцем пленному. Пленный сгибался, чтобы поднять окурок. Охранники стреляли из винтовок с таким расчетом, чтобы пули свистели у него над головой. Пленный бросал окурок, охранники громко хохотали.
Помню, раз к лагерю подошла старушка-эстонка. Она принесла корзинку с ломтиками хлеба, чтобы раздать пленным. Охранники отвели ее в проходную будку и, очевидно, избили ее, ибо она оттуда вышла с распухшим и заплаканным лицом. Хлеб они отобрали, и комендант лагеря бросил его в грязь. Изголодавшиеся пленные устроили свалку, а охранники избивали их резиновыми палками.
Клоога, Эстония, после освобождения. Трупы заключенных, обнаруженные в лагерном барраке.
В Таллинской политической тюрьме.
23 октября 1941 г. я был переведен в Таллинскую политическую тюрьму. Меня обвинили в следующем: а) попытка организации побега из лагеря, б) сокрытие от немецких властей звания политрука, в) участие в подрыве гражданских сооружений в Таллине.
Меня посадили в камеру № 7а. На 4-м допросе в конце декабря следователь-эстонец заявил мне, что обвинение составлено правильно и меня нужно расстрелять. Он вывел меня в камеру для прогулок и приказал часовому застрелить меня.
Часовой поднял винтовку, вдруг следователь спросил: "Тебя знает кто-либо из гражданских в Таллине?" Я ответил, что меня знает девушка Элли Аэро. Тогда следователь отправил меня в камеру № 12б или 14б, где я просидел до дня выпуска.
В начале февраля следователь вызвал меня на допрос и сообщил, что мое дело закончено и я скоро буду отправлен в лагерь. 22 июня 1942 г. с меня взяли подписку, что я нигде ничего не расскажу о том, что мне пришлось слышать и видеть в тюрьме. Затем я был отправлен в лагерь.
Клоога, Эстония, сентябрь 1944. Советские солдаты и офицеры возле массовой могилы.
С 23 октября по конец декабря 41 г. вместе со мной в камере 7а сидели эстонские писатели Тамлан и Рувен. Я был в хороших отношениях с ними, особенно с Рувеном.
Рувен был целиком и полностью советским человеком. Он говорил мне, что из тюрьмы ему не удастся выйти, так как его Кандидатура выставлялась на выборах в Верховный Совет Эстонской ССР. Рувен сказал мне, что на допросе он заявил следующее: "Я был большевиком и останусь большевиком, делайте со мной, что хотите".
Заключенные из камеры 7а были эстонцы, работавшие в различных советских учреждениях, и несколько русских военнопленных. Из русских военнопленных в камере 7а я помню младшего политрука Петра Тимчика, бывшего секретаря комсомольской организации полка. Плен и тюрьма не сломили его, он остался убежденным коммунистом.
Клоога, Эстония. Трупы заключенных.
Там же сидел некий лейтенант Юра 29-30 лет. Фамилия его мне не известна. Этот Юра умышленно прострелил себе руку и перебежал к немцам. Этот тип был настроен антисоветски, называл себя боксером. Он клянчил у эстонцев окурки и для этого плясал на нарах, выбрасывая разные акробатические номера.
Эстонцы очень плохо относились к русским. Они обзывали нас бранной кличкой "тибла", заставляли нас спать у параши, и мы должны были каждое утро ее выносить. За маленькую самодельную папиросу эстонцы брали с нас по 100 гр. хлеба. Разговаривать по-русски они не хотели и на любой вопрос неизменно отвечали - "тибла".
В камере 6 я познакомился с заключенным Тутневым - русским из Нарвы. При Советской власти он был в этой же тюрьме начальником отделения. Из его высказываний видно было, что он вполне советский человек. Он знал эстонский язык и иногда переводил нам содержание разговоров эстонцев. "Опять ругают русских", - говорил Трутнев. Судьба его мне не известна.
В камере 8 мне встретились 2 антисоветски настроенных русских - Михаил Климон, 33-34 лет, брюнет с усиками, инженер из Ленинграда, и Михаил Попов, сутулый высокий брюнет с пышными волосами, работавший механиком на нефтеналивном судне. Они держались отдельно и в разговорах непрерывно восхваляли немецкую технику и организацию.
Тюрьма охранялась эстонской полицией. Полицейские заходили в камеры только для проверки наличия заключенных. Приговоренных к расстрелу вызывали из камеры ночью. Где и как производились расстрелы – об этом заключенные ничего не знали.
Клоога, Эстония, сентябрь 1944. Немецкие и эстонские военнопленные закапывают трупы.
Строительство нового завода.
Осенью 1942 г. в Кивиыли началось строительство нового сланцеперегонного завода, которое велось немецкими фирмами. В их числе были следующие строительные фирмы: Герман Клямт из Кенигсберга, Рейхарт, Дивидок, Портофе, Штоя, фирма Бухмайер.
Особой жестокостью отличался один мастер, поляк по национальности, руководивший работой по выброске грунта. Один глаз у него был стеклянный, за это его прозвали Косым. Он избивал пленных палкой с железным наконечником - выбивал глаза, прокалывал щеки и т. д.
Помню такой случай. Косой, увидев, что один военнопленный свертывает папиросу, приказал ему немедленно бросить ее и продолжать работу. Военнопленный ответил, что, свернув папиросу, он немедленно возьмется за работу. Косой замахнулся палкой. Пленный поднял лопату.
Тогда Косой побежал в бюро. Вскоре туда вызвали и этого пленного. Из бюро он возвратился избитым, с окровавленным лицом. Через 2 часа Косой, вооружившись винтовкой, повел пленного в лагерь. По дороге мастер выстрелил в пленного и прострелил ему грудь.
Клоога, Эстония, сентябрь 1944, после освобождения. Члены советской следственной комиссии возле тела убитой женщины.
Не меньшей жестокостью отличались мастер слесарного отделения - высокий немец, известный среди военнопленных под кличкой Длинный Вили, мастер-поляк, прозванный Хромым, и мастер-немец, которого мы звали Свистун за то, что, заметив какие-либо неполадки, он мчался на всех парах, свистя в свисток, к намеченной жертве и беспощадно избивал ее. Особенно свирепствовали мастера при появлении начальства, ибо, боясь отправки в армию, на фронт, все они хотели себя зарекомендовать преданными, усердными служаками.
Только 2 мастера-немца вели себя по-человечески. Их фамилии Кулинский и Андреас. Интересно отметить, что оба они хорошо говорили по-русски и были настроены против гитлеровского режима.
Кулинский - житель гор. Кенигсберга, 1893 г. рождения, научился русскому языку от матери, родившейся в Сибири.
От нее он много слышал хорошего о русских и поэтому относился к ним неплохо. Андреас был в прошлую мировую войну несколько лет в русском плену. "Русские со мной хорошо обращались, - говорил он, - и я стараюсь отплатить им тем же".
Эстония. Казнь в расстрельном рву.
Вражеской пропагандой среди пленных в лагере занимался некий Пурик, бывший командир Красной Армии. В начале он содержался вместе с другими пленными, но не работал. Затем он уехал в Германию и некоторое время пробыл в Берлине. Из Берлина он вернулся в форме капитана РОА, с пистолетом. Немецкие солдаты стали отдавать ему честь и рапортовать.
Пурик начал читать в лагере антисоветские лекции и вести агитацию за вступление в РОА. На эти лекции пленные после работы сгонялись полицией, нередко пускавшей при этом в ход палки. Полицейские дежурили у входа в помещение, где Пурик читал лекцию, и никого не выпускали до ее окончания. Лекции ПУРИКА никакого успеха не имели. Никто его болтовне не верил.
В РОА шли единицы, шкурники, думавшие улучшить этим свое материальное положение. Тогда Пурик начал обрабатывать пленных индивидуально. Он выбирал тех, кто, по его мнению, является наиболее податливым, и вызывал их к себе поодиночке в кабинет.
Но все это дало ничтожные результаты. Ему удалось завербовать только небольшое количество малодушных шкурников. Огромное большинство пленных относилось к нему с презрением, как к предателю, и не верило ни одному его слову. И как можно было, испытав на собственной шкуре все зверства немцев, верить тому, что немцы якобы желают добра России?
Клоога, Эстония, сентябрь 1944, после освобождения. Одежда заключенных, разбросанная по полю.
В последнее время этот Пурик организовал кружок самодеятельности из поваров и полицейских и стал устраивать концерты. Перед каждым концертом он выступал с антисоветскими докладами. Он же распространял среди военнопленных антисоветскую литературу и фашистские газеты на русском языке.
По его инициативе в лагерь привозились немецкие кинокартины бульварно-порнографического содержания с надписями на русском языке. Перед демонстрацией каждого фильма Пурик неизменно выступал с антисоветскими речами.
Вместе с кружком самодеятельности Пурик выезжал в другие лагеря военнопленных в Кохтла-Ярве и Кохтла. По его приглашению некий русский поп служил в лагере молебен, на который военнопленных сгоняла полиция.
В лагере было очень много случаев побега. Обычно убегали мелкими группами из 2-4 человек. Но почти все эти побеги оканчивались неудачно вследствие враждебного отношения эстонского гражданского населения.
Убежать из лагеря нетрудно. Но пробраться через Эстонию к линии фронта очень тяжело, ибо эстонцы буквально охотятся за пленными. За каждого задержанного пленного выдавалась премия в 300 марок.
Кроме того, задержавший получал в свое распоряжение одного пленного для сельскохозяйственных работ, и власти снижали ему норму для поставок. Многие из пытавшихся убежать были убиты в лесах. В таких случаях пленных выстраивали и зачитывали им приказ коменданта лагеря, что такой-то военнопленный, пытаясь бежать, был убит и т. п. Часто тела беглецов привозились в лагерь и сбрасывались в яму под шлаковой горой у старой обуви.
Эстония. 1944.
Лагерь Остланд.
10 августа 1943 г. меня вместе с группой военнопленных в количестве 40-50 чел. перевели в лагерь под названием Остланд, в котором содержалось гражданское население. В лагере ОТ размещались белорусы, эстонцы, голландцы и расконвоированные пленные. Все заключенные этого лагеря работали на строительстве новой фабрики и были закреплены за разными фирмами.
Голландцы. Их было чел. 150, прибыли они в лагерь весной 1943 г. Голландцы ненавидели немцев и работали только тогда, когда рядом стоял немецкий мастер. К русским они относились хорошо. Поляки. Их было очень мало. Они работали на участке другой фирмы, и я ничего не могу сказать о них.
Белорусы-западники. Их было несколько сотен чел. Они держали себя очень осторожно. С нами они старались не разговаривать и вообще избегали всяких разговоров на политические темы. Все же по отдельным высказываниям видно было, что они относятся к немцам крайне враждебно и ждут победы Красной Армии.
Эстонцы. Они попали в лагерь по мобилизации. Очевидно, для отбывания трудовой повинности. В большинстве своем настроены антисоветски. Эстонцев осталось немного, ибо значительная часть их ушла осенью 1943 г. в добровольческий эстонский лагерь.
Настроение мастеров-немцев. Мне приходилось беседовать только с Андреасом и Кулинским. Андреас часто слушал советское радио и рассказывал военнопленному Ощевникову, работавшему с ним, содержание сводок Совинформбюро. В победу Германии он не верил.
Кулинский был так же настроен, как и Андреас. Узнав о покушении на Гитлера, он сказал: "Жалко, что в него не попали". О строительстве нового завода в Кивиыли, которое продолжалось вплоть до дня нашего побега, Кулинский говорил: "Все это делается для пропаганды, чтобы показать эстонцам, насколько мы уверены в себе. Напрасная работа. Все равно скоро сюда придут русские". Из высказываний Кулинского было видно, что и другие немцы не верят в победу.
В конце июля строительные фирмы собирались уезжать в Германию, ибо строительство новой фабрики было закончено и начался монтаж оборудования. Немцы страшно волновались и спешили как можно скорее уехать в Германию. Кулинский говорил мне - если через пару дней нам не подадут вагонов, то мы очутимся в ловушке, русские нас отрежут от Восточной Пруссии.
Лагерь Треугольник.
Под этим названием в Кивиыли известен лагерь, где содержатся лица из гражданского населения, эстонские дезертиры, всякие подозрительные, задержанные в лесах, и т. д. Этот лагерь охраняется украинцами из Западной Украины, которых в Кивиыли прозвали "чернокожими петлюровцами".
Украинская полиция, состоявшая из украинцев-западников, держала под своим контролем все население Кивиыли. Полицейские устраивали облавы, забирали подозрительных в Треугольник, делали обыски и т. п.
Они отличались крайней жестокостью и носили черную форму, за что их и прозвали "чернокожими петлюровцами". Все были очень рады, когда во время бомбежки советская бомба попала в штаб этих "чернокожих петлюровцев".
Начальник уч. Отдела политуправления Ленфронта инженер-подполковник Подкаймер.
ГА РФ. Ф. 7021. Оп. 97. Д. 882. Л. 33-40.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]