Живи!
---
Такса дрожала всем своим рыжим тельцем. Мужик не обращал на нее внимания. Его голова упала на грудь, рука сжимала поводок... «Пьяный?» — с надеждой подумал Дмитрий...
Ему опять снилась Лена. В который раз... Она кричала! Он знал, что она кричит, хоть и не слышал слов.
— Что, Леночка, что? Да включит кто-нибудь звук в этом сне?!
Она наклонялась к самому его лицу. Он всматривался в ее губы, силился догадаться. Иногда даже, казалось, улавливал что-то:
«Живи...»
И дальше помехи. Или это просто звон в ушах от напряжения? Он просыпался на сбитой постели:
— Как жить? Как...
*****
Лены не было с ним уже три года.
«Инсульт молодеет» — сказал врач.
Дмитрию тогда захотелось встряхнуть его за лацканы халата и заорать:
«А почему же вы ничего с этим не делаете? Почему допускаете, чтобы умирали молодые? Ей же всего сорок!»
Он не встряхнул и не заорал. Пошел домой, чтобы дальше... Что? Жить? Невозможно без Лены. Существовать, продираться сквозь серые дни к своей конечной остановке.
Сначала не было ничего, а потом пришли сны. Вернее, один сон. Тот, где Лена пыталась ему что-то сказать. Но звука не было.
Он просыпался разбитый, раздавленный, уставший. Смотрел в окно, пил кофе и думал:
«Шуршат люди, бегают, дышат... Любят, наверное, кого-то. А ему некого. Не родит этот мир второй Лены. Не справится!»
С этими мыслями приходила ненависть. Хотелось крушить, давить, разрушать. Но кто же ему позволит...
Прибегут бравые парни в форме, скрутят Дмитрия Андреевича и запрут в тесном помещении. А там будет уж совсем тошно. Даже окна нет. И останутся только сны.
*****
Каждый день одно и то же. Дорога на работу: аллейка, скамеечки, собачники, остановка. Дмитрий шел и ненавидел. Всех: счастливых, усталых, влюбленных, затюканных.
«Идет, вон, собаку на поводке ведет. Улыбается! Чему он улыбается? Может, у него, кроме собаки, никого и нет, а он все равно доволен! Псих!» — Дмитрий провожал взглядом мужчину в синей куртке с рыжей таксой на поводке.
Друзья, пока они еще не разбежались, советовали Дмитрию:
— Заведи собаку. Ну или кошку. Да хоть хомячка! Нужно заполнить пустоту. Пусть не полностью... Частично. Один ведь с ума сойдешь. У тебя и так характер испортился...
— Глупость! Суррогат! Не поможет мне ваша собака! Вы бы еще мне ее Ленкой назвать предложили. Кощунство какое-то...
Он почти перестал открывать друзьям двери. Вскоре друзья отступились, а после и вовсе исчезли. Трудно дружить с человеком, который даже на порог не пускает.
«Не друзья и были!» — решил Дмитрий. Ненависть в душе расправила крылья и довольно потянулась...
*****
В то осеннее холодное утро, на стыке октября и ноября, все было, как обычно. Отчаянье пробуждения, кофе вприкуску со злостью, дорога на работу...
И опять этот мужик с таксой на поводке. Сидит себе на скамеечке, а глупая собака мечется рядом, то ослабляя, то натягивая привязь.
Дмитрий прошел мимо. И уже зябко ежась на остановке, снова кинул случайный взгляд на мужчину с собакой, замершего на лавочке. Привычные мысли были готовы пуститься по накатанной колее...
Но вдруг Дмитрий понял: что-то не так, неправильно. Слишком уж неподвижна мужская фигура, чересчур безразлична к метаниям таксы.
Собака ткнулась носом хозяину в ногу и завыла. Люди на остановке не услышали, они были заняты. Подошел автобус, и они бились за то, чтобы нырнуть в его уже полное теплое брюхо.
Дмитрий оглянулся на разверзшиеся двери, на копошащихся возле них потенциальных пассажиров и зашагал к скамейке, не очень понимая, зачем ему это нужно.
Такса дрожала всем своим рыжим тельцем, несмотря на комбинезон в нелепый желтый горошек. Мужик не обращал на нее внимания. Его голова упала на грудь, рука сжимала поводок...
«Пьяный?» — с надеждой подумал Дмитрий.
Такса снова завыла. Заплакала, прижавшись к ноге молчаливого хозяина. И Дмитрий все понял…
Он тряхнул мужчину за плечо. Скорее, на всякий случай. Он и так знал, что тот не встрепенется, не поднимет голову, не возмутится:
«Чего трясешь? Делать что ли нечего?»
Он оказался прав. Тело неуклюже завалилось набок, натянулся поводок. Дмитрий снял его с коченеющей руки и полез в карман за телефоном.
Нужно звонить в скорую или в полицию? Куда там звонят в подобных случаях. Скорая уже наверняка бесполезна...
*****
Он рассказал полицейским все то немногое, что знал. Покаялся, что забрал поводок из руки хозяина. Его отчитали, записали данные и отпустили, приказав:
— Раз уж вы нарушили ради этого поводка правила, забирайте собаку. Не с собой же нам ее тащить. Если есть родственники, сообщим, что она у вас. Ну, а если нет — поступайте по своему усмотрению.
Он почему-то не спорил. Устал, замерз, получил разнос по телефону от начальства за прогул... Может, поэтому и поднял рыжую в глупых горохах таксу на руки и поспешил к дому.
Ее звали Искра. Это он прочел на ошейнике. И она совсем не радовалась теплу чужой квартиры. Но и плакать уже не могла.
Поэтому лежала пластом на коврике у двери и молча следила за Дмитрием. Он посмотрел ей в глаза, и новое чувство шевельнулось в душе, потеснив ненависть — сострадание.
Дмитрий опустился рядом с ней на пол и заговорил:
— Ты должна меня понять, я тоже потерял единственное важное, что было у меня в жизни. Жену... Я пуст, и не смогу стать тебе хорошим хозяином. Надеюсь, у тебя все будет по-другому.
Искра молчала, слушала.
Родственники хозяина не пришли за ней. Не было у того близких людей. Правильно угадал Дмитрий. Никого в его жизни не было, кроме Искры... Хорошо, хоть нашлись те, кто смог организовать похороны.
— Хочешь, оставайся, — предложил ей Дмитрий. — Будем вместе изображать жизнь, выходить на улицу, ждать встречи с нашими любимыми.
Она не протестовала. Не умела, а может, просто не видела смысла...
*****
— Лена опять мне снилась, — сообщал по утрам Дмитрий Искре. — Что она мне хочет сказать? Я понимаю только слово «живи», да и то не уверен. А она что-то еще говорит...
Искра не отвечала, только внимательно смотрела на него карими глазами, иногда легонько шевелила ушами-тряпочками, но ему почему-то становилось легче.
Может, просто оттого, что теперь ему было с кем поделиться. Оказалось — это важно. И однажды настал тот день, когда его рука опустилась на ее голову, скользнула по рыжей гладкой шерсти... А она в ответ слабо вильнула хвостом.
Они оживали. Оттаивали потихоньку, учились улыбаться, медленно, по шажочку впускали в сердца любовь.
К лету они решили уехать на природу.
— У нас дачка есть у лешего на рогах, давно там не был. Тебе, наверное, понравится, — говорил Дмитрий.
«Конечно, понравится! Хорошая идея. Нам нужно сменить обстановку», — соглашалась Искра взглядом, хвостом, ушами.
— А ты знаешь, мне теперь Лена стала реже сниться. С одной стороны, это хорошо. А с другой стороны, я скучаю. Да и очень хочется знать, что же она говорила.
Искра верила, что он обязательно узнает. Не может же вселенная быть всегда жестока...
*****
Солнышко целовало Искру в нос и требовало — просыпайся. Но она только закапывалась глубже в одеяло, прижималась к ноге Дмитрия и недовольно ворчала.
Наконец, солнце отстало. Спряталось за дерево, растущее перед окном деревянного домика, занялось цветами.
«Ну, слава богу» — успела подумать Искра, потянулась, собираясь досмотреть сон...
И тут Дмитрий вскочил. Да не просто вскочил, вытащил недовольную Искру из-под одеяла, чмокнул в нос:
— Я услышал! В моем сне дали, наконец звук! Лена сказала: «Не торопись ко мне, успеешь. Живи полной жизнью!»
«Ну, я так и думала», — Искра единожды поцеловала колючую щеку и вывернулась из рук Дмитрия.
Спать все равно не дают. Можно идти завтракать. Она обернулась:
«Долго он сидеть будет? Мне вот сразу легче стало, когда мой старый хозяин приснился и сказал: «Не грусти, Искорка, мы еще обязательно встретимся». И я отметила это событие хорошей едой».
Она гавкнула.
— Идем, идем. Перекусим, а потом на речку. Нас ждет хороший день, — улыбнулся Дмитрий. — Много хороших дней.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Ему опять снилась Лена. В который раз... Она кричала! Он знал, что она кричит, хоть и не слышал слов.
— Что, Леночка, что? Да включит кто-нибудь звук в этом сне?!
Она наклонялась к самому его лицу. Он всматривался в ее губы, силился догадаться. Иногда даже, казалось, улавливал что-то:
«Живи...»
И дальше помехи. Или это просто звон в ушах от напряжения? Он просыпался на сбитой постели:
— Как жить? Как...
*****
Лены не было с ним уже три года.
«Инсульт молодеет» — сказал врач.
Дмитрию тогда захотелось встряхнуть его за лацканы халата и заорать:
«А почему же вы ничего с этим не делаете? Почему допускаете, чтобы умирали молодые? Ей же всего сорок!»
Он не встряхнул и не заорал. Пошел домой, чтобы дальше... Что? Жить? Невозможно без Лены. Существовать, продираться сквозь серые дни к своей конечной остановке.
Сначала не было ничего, а потом пришли сны. Вернее, один сон. Тот, где Лена пыталась ему что-то сказать. Но звука не было.
Он просыпался разбитый, раздавленный, уставший. Смотрел в окно, пил кофе и думал:
«Шуршат люди, бегают, дышат... Любят, наверное, кого-то. А ему некого. Не родит этот мир второй Лены. Не справится!»
С этими мыслями приходила ненависть. Хотелось крушить, давить, разрушать. Но кто же ему позволит...
Прибегут бравые парни в форме, скрутят Дмитрия Андреевича и запрут в тесном помещении. А там будет уж совсем тошно. Даже окна нет. И останутся только сны.
*****
Каждый день одно и то же. Дорога на работу: аллейка, скамеечки, собачники, остановка. Дмитрий шел и ненавидел. Всех: счастливых, усталых, влюбленных, затюканных.
«Идет, вон, собаку на поводке ведет. Улыбается! Чему он улыбается? Может, у него, кроме собаки, никого и нет, а он все равно доволен! Псих!» — Дмитрий провожал взглядом мужчину в синей куртке с рыжей таксой на поводке.
Друзья, пока они еще не разбежались, советовали Дмитрию:
— Заведи собаку. Ну или кошку. Да хоть хомячка! Нужно заполнить пустоту. Пусть не полностью... Частично. Один ведь с ума сойдешь. У тебя и так характер испортился...
— Глупость! Суррогат! Не поможет мне ваша собака! Вы бы еще мне ее Ленкой назвать предложили. Кощунство какое-то...
Он почти перестал открывать друзьям двери. Вскоре друзья отступились, а после и вовсе исчезли. Трудно дружить с человеком, который даже на порог не пускает.
«Не друзья и были!» — решил Дмитрий. Ненависть в душе расправила крылья и довольно потянулась...
*****
В то осеннее холодное утро, на стыке октября и ноября, все было, как обычно. Отчаянье пробуждения, кофе вприкуску со злостью, дорога на работу...
И опять этот мужик с таксой на поводке. Сидит себе на скамеечке, а глупая собака мечется рядом, то ослабляя, то натягивая привязь.
Дмитрий прошел мимо. И уже зябко ежась на остановке, снова кинул случайный взгляд на мужчину с собакой, замершего на лавочке. Привычные мысли были готовы пуститься по накатанной колее...
Но вдруг Дмитрий понял: что-то не так, неправильно. Слишком уж неподвижна мужская фигура, чересчур безразлична к метаниям таксы.
Собака ткнулась носом хозяину в ногу и завыла. Люди на остановке не услышали, они были заняты. Подошел автобус, и они бились за то, чтобы нырнуть в его уже полное теплое брюхо.
Дмитрий оглянулся на разверзшиеся двери, на копошащихся возле них потенциальных пассажиров и зашагал к скамейке, не очень понимая, зачем ему это нужно.
Такса дрожала всем своим рыжим тельцем, несмотря на комбинезон в нелепый желтый горошек. Мужик не обращал на нее внимания. Его голова упала на грудь, рука сжимала поводок...
«Пьяный?» — с надеждой подумал Дмитрий.
Такса снова завыла. Заплакала, прижавшись к ноге молчаливого хозяина. И Дмитрий все понял…
Он тряхнул мужчину за плечо. Скорее, на всякий случай. Он и так знал, что тот не встрепенется, не поднимет голову, не возмутится:
«Чего трясешь? Делать что ли нечего?»
Он оказался прав. Тело неуклюже завалилось набок, натянулся поводок. Дмитрий снял его с коченеющей руки и полез в карман за телефоном.
Нужно звонить в скорую или в полицию? Куда там звонят в подобных случаях. Скорая уже наверняка бесполезна...
*****
Он рассказал полицейским все то немногое, что знал. Покаялся, что забрал поводок из руки хозяина. Его отчитали, записали данные и отпустили, приказав:
— Раз уж вы нарушили ради этого поводка правила, забирайте собаку. Не с собой же нам ее тащить. Если есть родственники, сообщим, что она у вас. Ну, а если нет — поступайте по своему усмотрению.
Он почему-то не спорил. Устал, замерз, получил разнос по телефону от начальства за прогул... Может, поэтому и поднял рыжую в глупых горохах таксу на руки и поспешил к дому.
Ее звали Искра. Это он прочел на ошейнике. И она совсем не радовалась теплу чужой квартиры. Но и плакать уже не могла.
Поэтому лежала пластом на коврике у двери и молча следила за Дмитрием. Он посмотрел ей в глаза, и новое чувство шевельнулось в душе, потеснив ненависть — сострадание.
Дмитрий опустился рядом с ней на пол и заговорил:
— Ты должна меня понять, я тоже потерял единственное важное, что было у меня в жизни. Жену... Я пуст, и не смогу стать тебе хорошим хозяином. Надеюсь, у тебя все будет по-другому.
Искра молчала, слушала.
Родственники хозяина не пришли за ней. Не было у того близких людей. Правильно угадал Дмитрий. Никого в его жизни не было, кроме Искры... Хорошо, хоть нашлись те, кто смог организовать похороны.
— Хочешь, оставайся, — предложил ей Дмитрий. — Будем вместе изображать жизнь, выходить на улицу, ждать встречи с нашими любимыми.
Она не протестовала. Не умела, а может, просто не видела смысла...
*****
— Лена опять мне снилась, — сообщал по утрам Дмитрий Искре. — Что она мне хочет сказать? Я понимаю только слово «живи», да и то не уверен. А она что-то еще говорит...
Искра не отвечала, только внимательно смотрела на него карими глазами, иногда легонько шевелила ушами-тряпочками, но ему почему-то становилось легче.
Может, просто оттого, что теперь ему было с кем поделиться. Оказалось — это важно. И однажды настал тот день, когда его рука опустилась на ее голову, скользнула по рыжей гладкой шерсти... А она в ответ слабо вильнула хвостом.
Они оживали. Оттаивали потихоньку, учились улыбаться, медленно, по шажочку впускали в сердца любовь.
К лету они решили уехать на природу.
— У нас дачка есть у лешего на рогах, давно там не был. Тебе, наверное, понравится, — говорил Дмитрий.
«Конечно, понравится! Хорошая идея. Нам нужно сменить обстановку», — соглашалась Искра взглядом, хвостом, ушами.
— А ты знаешь, мне теперь Лена стала реже сниться. С одной стороны, это хорошо. А с другой стороны, я скучаю. Да и очень хочется знать, что же она говорила.
Искра верила, что он обязательно узнает. Не может же вселенная быть всегда жестока...
*****
Солнышко целовало Искру в нос и требовало — просыпайся. Но она только закапывалась глубже в одеяло, прижималась к ноге Дмитрия и недовольно ворчала.
Наконец, солнце отстало. Спряталось за дерево, растущее перед окном деревянного домика, занялось цветами.
«Ну, слава богу» — успела подумать Искра, потянулась, собираясь досмотреть сон...
И тут Дмитрий вскочил. Да не просто вскочил, вытащил недовольную Искру из-под одеяла, чмокнул в нос:
— Я услышал! В моем сне дали, наконец звук! Лена сказала: «Не торопись ко мне, успеешь. Живи полной жизнью!»
«Ну, я так и думала», — Искра единожды поцеловала колючую щеку и вывернулась из рук Дмитрия.
Спать все равно не дают. Можно идти завтракать. Она обернулась:
«Долго он сидеть будет? Мне вот сразу легче стало, когда мой старый хозяин приснился и сказал: «Не грусти, Искорка, мы еще обязательно встретимся». И я отметила это событие хорошей едой».
Она гавкнула.
— Идем, идем. Перекусим, а потом на речку. Нас ждет хороший день, — улыбнулся Дмитрий. — Много хороших дней.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Источник: rjjaca.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]