Архиерей, который умел дружить
---
Об архиепископе Агапите (Горачеке) вспоминает его племянница, дочь ключаря кафедрального собора Святых Новомучеников и исповедников Российских в Мюнхене Варвара Артемова-Базанова.
Как комар архиерея выручил
Архиепископ Агапит (Горачек)
Когда владыка Агапит умер, его близких стали обуревать мысли: а всё ли было сделано, чтобы предотвратить его кончину? Как так – лечили сердце, а отказали почки?! Ошиблись врачи, проглядели, пропустили?! Ах, если бы не это, он был бы ещё с нами! Тяжелые мысли. И в утешение хочется начать свои воспоминания с истории, которая нам явно показала, как Господь заботился (и продолжает заботиться) о своем служителе.
Всенощную под Воздвижение Креста Господня в 2017-м году владыка Агапит служил в Мюнхенском соборе, замещая как викарий нашего правящего архиерея – Берлинского и Германского владыку Марка (Арндта). Надо сказать – очень торжественно у владыки Агапита получался этот чин Воздвижения, хотя он только незадолго до того вышел из больницы, где ему лечили ноги, и с трудом стоял на кафедре, – при его огромном росте Крест поднимался высоко-высоко…
Ночевать владыка Агапит остался в небольшой келлии в колокольне, на втором этаже, чтобы сэкономить время пути в монастырь и обратно. В Мюнхене пробки, в будние дни можно и застрять. Отец Виктор, священник, собиравшийся совершать в день праздника проскомидию, специально оставил ключи от храма моему мужу, диакону Варфоломею, чтобы тот мог всё подготовить утром, если сам он в пути задержится. Мы же живем от собора в пешей доступности. И вот, храм заперли, как положено, поставили на сигнализацию.
Ночь. Вдруг просыпаюсь от яркого света. Что случилось?! Ничего страшного, муж, оказывается, на комара охотится. Включаюсь в охоту, но, кажется, безуспешно. Слишком спать хочется. К тому же понимаю, что так можно утром и службу проспать… На всякий случай уточняю:
– А ты будильник поставил?
– Да. Спи!
А у самого уже вкралось сомнение, и он пошел в гостиную проверить телефон, действительно ли на нем включен будильник. Сквозь сон слышу, что возвращается взволнованный: на сотовом был включен спящий режим, входящие звонки без звука – несколько пропущенных вызовов от владыки Агапита…
– Давно?
– Нет, пару минут назад.
Мог ли он среди ночи случайно нажать наш номер? Вдруг, перезвонив, разбудим его? Но муж все же решается набрать владыку. И правильно. Оказалось, что у него открылись раны на ногах, кровоточат, ему надо вызвать скорую. Проблема еще в том, что он был заперт в колокольне, не в окно же ему прыгать, при том, что оно еще и слишком маленькое! Вызвав скорую, отец Варфоломей стремглав помчался вызволять владыку, успел как раз открыть храм, чтобы впустить медперсонал…
Всё оказалось не так страшно, в больницу его не забрали, ограничились простой перевязкой. Но что же должен был пережить бедный владыка Агапит, который из-за больной спины не мог даже нагнуться, чтобы проверить свои ноги, да еще и нам не дозвонившись, понимая, что заперт и не может вызвать врача?
Не буду утверждать, что это великое чудо, нет. Но ключ, как бы случайно, как раз в эту ночь остался у отца Варфоломея. Владыке Агапиту было плохо, и маленький назойливый комар разбудил нас именно в тот самый, когда было нужно, момент… Любовь и забота Божия проявляется и в таких мелочах.
И уж тем более самой жизнью и смертью владыки Агапита распорядился Сам Бог, призвав его к Себе на Вознесение.
Это какое же надо терпение иметь?
Александр (будущий владыка Агапит) и Михаил Горачеки. 1970 г.
Помню владыку Агапита еще задолго до его епископства, по мюнхенскому монастырю Преподобного Иова Почаевского. Его постригли в 1983-м году, а меньше чем за год до того, в 1982-м, родилась я.
С детства слышала о нем рассказы от взрослых. Папа помнит еще его крестины, и как он, маленьким, путался у старших мальчишек под ногами, бегая за ними «хвостиком». Бабушка вспоминала, как он, четырехлетний, чисто-чисто выводил сложную мелодию только что написанного тогда «Арбата» Б. Окуджавы. Мама знает его лет с 15-и, но он для нее быстро стал младшим братом – так как его старший брат женился на её сестре. Сроднились ещё и духовно, окормляясь у одного духовного отца – владыки Марка. Саша Горачек был у моих родителей на свадьбе первым шафером, – высокий, красивый. Сама я его мирскую жизнь видела на фотографиях.
Он нам с сестрой стал настоящим добрым дядюшкой, так же, как был таковым и для своих «прямых» (т. е. кровных) племянников, наших двоюродных братьев и сестры. Когда моя старшая сестра в 1985-м году пошла в школу, мама на полдня стала выходить на работу в епархиальное управление, которое располагается в мюнхенском монастыре Преподобного Иова Почаевского. Брала она и меня с собой. Я там где-то на полу играла, рисовала. В отдельной комнате для занятий «Русской школы», где были игрушки, в одиночку с ними возиться было неинтересно, и я в основном ходила к отцу Агапиту – сначала на свечной заводик, в подвал (где всегда пахло воском и стеарином), потом – в типографию.
О чем-то мы там с ним постоянно разговаривали, я смотрела, что он делает. Рядом с ним всегда было спокойно, и вовсе тебя не подавляло чувство неловкости, что ты мешаешь или в принципе некстати твое нахождение здесь. Сейчас, когда я уже сама стала мамой, представляю, какое это надо иметь терпение, чтобы не раздражаться на ребенка, да еще и будучи занятым своей работой. Дитя же постоянно спрашивает:
– А что ты делаешь? А это что? А то зачем? – и т. д.
Владыка Агапит (Горачек)
А он мне всего лишь один раз в жизни за все те годы, что я там «соработничала» с ним, воздохнул в ответ на мою очередную «почемучку»:
– Ну, что ж ты такая любопытная!
Я ему там даже сказки рассказывала, в каком углу его свечной мастерской серый волк живет и куда ходить не следует, и т. д. А он всё это спокойно воспринимал, учитывал даже как-то, подыгрывая мне.
В типографии потом еще интереснее было. Особенно интригующим для нас, детей, оказалось его увлечение фотографией. Тогда он сам еще проявлял пленки в отдельной темной комнате, лишь изредка впуская нас в нее. Нам казалось, что там не только от света, но и от звука может «всё испортиться». Поэтому, когда отец Агапит поочередно опускал листы в ванночки с проявителями и потом развешивал снимки в темноте, мы с сестрой, ничего не видя, еще старались и не проронить ни слова…
Мостик между миром детей и взрослых
Помню, как огромный отец Агапит ходил по монастырским коридорам, а мы с сестрой, маленькие, по очереди ставили свои ноги на его ботинки и так, держась за его руки, тоже передвигались по обители, как на своего рода ходулях. Шур-шур… – ряса шуршит.
Паломничество на Святую землю в 1985 году. Владыка Марк и отец Агапит
А когда в 1985-м году мы паломничали по Святой земле, то спустились с Горы искушений, подошли к Кедронскому потоку, – там есть место, где он совсем узок, – и вот отец Агапит сел на один берег, а на другой перекинул свои ноги, усадив мою сестру на них, как на мостик. Мне, конечно, тоже хотелось побывать на этом мостке, но мама меня, тогда совсем малышку, все-таки не пустила. У сестры еще, помню, шляпа тогда по этим священным водам уплыла.
При том, что у нас были и остаются, как не нарушались и в подростком возрасте, замечательные отношения с взрослыми, – с владыкой Марком, с нашими родителями, – владыка Агапит был для нас, маленьких, всегда своего рода мостиком между нашим детским миром и миром взрослых. Хотя, может быть, и мы для него были какими-то переходными явлениями…
Паломничество на Святую землю в 1985-м году
Я вот с полной уверенностью могу сказать, что была первой духовной дочерью владыки Агапита. Вся наша семья ходила на Исповедь в монастыре Преподобного Иова Почаевского к владыке Марку, а я-то тогда еще была совсем маленькой, мне не полагалось. Обидно было, что не внемлют моим доводам, какая я грешница. А какая же ты православная, уже знала я, если не исповедуешься? И нашла выход:
– Тогда я к отцу Агапиту пойду исповедоваться!
И шла в свечную, гордая такая, с чувством удовлетворенного упрямства. Сам отец Агапит был тогда еще иеродиаконом, исповедовать он, естественно, не мог. Но я ему каждый раз, заходя, доверительно сообщала, что пришла на Исповедь…
Или он, к примеру, так же, как и все мы, дети, очень любил мороженое. После воскресной службы в кафедральном соборе Святителя Николая, который находился в то время в центре Мюнхена, мы, бывало, по пути домой сворачивали в небольшое итальянское кафе.
– Ну, что, поедим мороженого? – к нашему детскому восторгу, на нужном повороте оборачивался он, сидящий за рулем.
На Вознесение этого года, когда мы еще находились в состоянии шока от известия, что владыка Агапит преставился, староста нашего храма принес вдруг всей детворе, в благодарность за то, что они там какую-то травку перед собором повыбирали, мороженое, – и нам предложил пару эскимо…
Мы с любимой кумой, верным духовным чадом владыки, поняли, что именно так и можно лучше всего помянуть нашего новопреставленного… Стали вспоминать…
Вот это хиротонии!
Архидиакон Агапит В 1991-м году тогда еще архидиакона Агапита решили рукоположить в иеромонахи. Радостно, конечно, было, но и жалко: он так красиво, будучи архидиаконом, служил! Да и сам он впоследствии признавался: будь его воля, он так бы навсегда в диаконах и остался, – это было самым светлым временем для него. Хиротонию назначили на понедельник Светлой седмицы. А в этот день, по установившейся традиции, весь наш приход из кафедрального собора приезжал в монастырь Преподобного Иова Почаевского.
У него потом и на епископскую хиротонию в 2001-м году со всего мира народ слетелся: и из Парижа, и из Люксембурга, и из Швейцарии, и со Святой земли, и даже с другого конца света – из Австралии. Владыка Марк с новоназначаемым викарием и мой папа улетели тогда в Америку. А мы тут остались недоумевать: как же мы будем встречать сейчас всех сюда собирающихся? Как всех накормим? К тому же до этого все тут подхватили какой-то странный грипп, – ни у кого не было голоса. Кто же будет петь за богослужением? Но, как это обычно и бывает в церковных делах, всё совершенно чудесным образом и прекрасно устроилось.
Со Святой земли приехали матушки игуменьи Моисея и Елисавета, монахиня Магдалина, которая всю сознательную жизнь прожила в Гефсимании, была настолько тихой и светлой, «Богородичной», что само ее присутствие всё освящало и согревало вокруг. Ее в свое время взяла в воспитанницы еще матушка Мария, которая была основательницей Гефсиманской, посвященной Равноапостольной Марии Магдалине обители. Сама мать Магдалина застала еще тех сестер, которые знали преподобномученицу Елисавету Феодоровну и инокиню Варвару (мою небесную покровительницу). И эта духовная преемственность в ней ощущалась. Она очень любила и живущего в традиции и преемственности владыку Агапита (интересно, что у них даже болезни были одни и те же, – это, наверно, тоже как-то по-человечески сближало их).
До нынешнего дня день епископской хиротонии владыки Агапита остается в моей памяти как самое великое, что мне только довелось видеть и пережить, церковное торжество. Конечно, потом, в 2007-м году, праздновали восстановление единства с Церковью в России, но там все-таки было много официоза, телекамер… А тогда это было соборное ликование, без всего этого внешнего антуража. Был совершенно чудный май. Пасха! Как в раю. Бурное цветение. Вечерами грозы, а днем солнце! Прославление святых: святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника, Филарета Московского и блаженного Феофила Киевского. Всё было величественно, но при этом так по-семейному!
Однако с каждой очередной его хиротонией мы виделись все реже и реже… Сначала, после рукоположения в иеромонахи, он стал оставаться в монастыре, уже почти не посещая службы в кафедральном соборе, после которых мы так всегда ждали, что он предложит свернуть, чтобы поесть мороженого… Потом собор перенесли из центра города на окраину (зато, наконец, в собственное здание), и нам пришлось переехать далеко от монастыря. После, когда Синод постановил рукоположить его в викарии владыке Марку с титулом Штутгартский, мы сначала было подумали, что это не более чем титул, но… Сам владыка Агапит отнесся к вверенной ему таким образом, по названию титула, территории очень ответственно и фактически через какое-то время перебрался в Штутгарт. Никаких тебе уже ежедневных встреч, как в былые времена.
И даже когда сейчас, уже по болезни, он вернулся в свою обитель, в Мюнхен, мы все тут радовались: всё возвращается на круги своя, – но не знали еще, что это для него лишь очередная остановка на его дальнейшем пути – уже в вечность.
Христос – наша Пасха
В этом году, несмотря на пандемию, мой муж, будучи протодиаконом, сослужил владыке Марку во время некоторых Страстных служб в женской обители Преподобномученицы Елисаветы Феодоровны в Бухендорфе. А потом была трапеза, и владыка Марк рассказывал, что владыка Агапит переслал ему фильм о том, как иудеи праздновали свой Песах, – там дается точная реконструкция Тайной вечери.
Для владыки Агапита было важно раскрытие этой связи-перехода Ветхого завета в Новый. Это профанам кажется: «всё понятно», – прочитал в лучшем случае один раз Библию, и достаточно. А он в Священном Писании постоянно какие-то новые смыслы открывал. Благодаря тому, что из-за карантина службы транслировались, нам удалось «побывать» в нашем мужском монастыре и услышать проповедь владыки Агапита, которую он произнес в Великий Четверг.
Владыка Марк, владыка Агапит и отец Николай Артемов
…Все мы носим из храмов четверговый огонек после чтения 12-ти Страстных Евангелий, рисуем крестики на косяках. И вот, владыка Агапит сумел объяснить, как в Ветхом завете Ангел Господень отмечал кровью жертвенного агнца притолоки в домах иудеев – так, что визуально получался крест (дело в том, что у них горизонтальная перекладина косяка выходила за край вертикальных балок, и если их мазать кровью, будет знак креста, который и останавливал Ангела-губителя, заставляя его пройти мимо таких домов).
Так что причастным Крови Агнца, Его Кресту, смерть не страшна. Христос – наша Пасха.
Я тогда сразу же после службы отправила владыке Агапиту емэйл: меня потрясло, как он всё это раскрыл, – тем более что проповедь он говорил в монастырском храме, где ранее у нас проходили занятия по Закону Божию, и мой папа тогда там как раз на притолоках, чтобы показать нам, как это выглядело, такие кресты и рисовал…
Подтверждение
– Это порразительно! Это же просто порразительно! – приехал как-то к нам обсуждать один из своих очередных докладов владыка Агапит.
(У него была раскатистая буква «р», так как достаточно долго, до взрослого возраста, он картавил, а потом, когда уже стал читать в храме, выучился правильно произносить букву «р», – правда, слишком правильно).
И вот, зайдя к нам, он тут же стал рассказывать про Воскресение Христово. Когда Господь Воскрес и явился Своим ученикам, что Он с ними ел? «Рыбы печены часть и от пчел сот» (Лк. 24, 42). И вот, эти соты с медом ты жуешь-жуешь, а потом, когда ты весь этот мед извлек так, достаешь этот воск и скатываешь шарик. Господь побеседовал с ними, разделил трапезу и… стал невидим. А шарик-то этот из воска, так же как и косточки от той же съеденной Воскресшим рыбы, так и остались…
Вот так живо владыка всё воспринимал.
Для него времени как будто не существовало. Он и в древность запросто погружался, но и к новшествам прогресса был внимателен. Помню празднование Курской-Коренной 10 декабря 2008 года. Тогда почил Святейший Алексий II. Наш выбранный как раз в тот год Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви владыка Иларион (Капрал) служил в Сретенском мужском монастыре Москвы. И вот Евхаристический канон… Они там – архиереи, священники – стоят все в алтаре древнего Владимирского храма со своими служебниками, а владыка Агапит – с телефончиком… У него там служебник закачан. Он же сам в свое время, будучи типографом, разрабатывал церковнославянский шрифт для печати богослужебных текстов, – так что для него в этом не было спора с традицией. Даже когда ему замечания делали – «Мне так удобнее, тут подсветка», – отвечал.
«Государыня сказала…»
Когда мы в этом году после всенощной, под Вознесение, узнали, что у владыки Агапита остановка сердца, первая мысль: кого из святых просить? Конечно, Государыню Александру Феодоровну! Он ее очень сильно почитал. Царя-мученика мы, конечно, тоже все почитали, но как же он любил Государыню! Много всего о ней до того неизвестного открывал. Какая она была мудрая, умная, образованная. Это вопреки тем сплетням-клише, что о ней еще при ее жизни распространялись, и до сих пор, в том числе в кощунственных фильмах, тиражируются – даже после мученической кончины всей их Августейшей семьи.
Владыка Агапит показывает материалы к изданию книги Л. Миллар о Елисавете Феодоровне на немецком языке
А владыка Агапит умел находить и обнародовать совершенно потрясающие факты о том, как будущая русская Царица в Гейдельберге училась, о ее научной работе – чуть ли не докторской диссертации, – и т. д. Он находил списки книг, которые она выписывала и штудировала. И это были последние научные разработки тех времен.
Владыка Агапит в подробностях знал, как она по своей, продуманной ею, системе воспитывала Великих княжон и Цесаревича, – не цацкалась с ними, – царские дети всё могли делать сами, но, при всей их самостоятельности, какие же у них сохранялись глубокие и доверительные отношения с батюшкой-Царем да мамой-Царицей! И это, когда в семьях аристократии уже разве что ручку маменьке дети могли подойти, пока она там свой утренний кофе пьет да о вечерних балах уже помышляет, поцеловать… Александра Феодоровна сама вся вкладывалась в воспитание своих дочек и сына, – и это всё восхищало владыку Агапита.
Уже когда я была взрослой, он пригласил меня как-то на подготовку доклада о Царице-мученице, с которым его пригласили выступить в Екатеринбурге. Ему нужен был какой-то слушатель, советник. Тогда он, кстати, и рассказал мне историю создания семьи его родителей при ходатайстве самой Императрицы Александры Феодоровны…
Его дед по материнской линии служил у Царя Николая II. Это был полк самых рослых воинов, хотя он там, при своих двух с лишним метрах, самым маленьким был. Но пел хорошо, поэтому его ставили в какой-то там определенный угол при построениях, и он был у них запевалой. Служа Его Величеству, дед знал, конечно, и Государыню Александру Феодоровну.
И вот, когда он уже после революции с семьей оказался в эмиграции, его дочка Нина встретила там, в лагере для перемещенных лиц Менхегоф под Касселем, Владимира Яромировича – будущего отца владыки Агапита. Но ее родители собирались ехать дальше, в Америку, разумеется, забирая с собою и дочь… Она ехать не хочет, потому что уже влюблена. Родители своей родительской властью упорствуют. Нарушить их волю она тоже не может… И вот, ей во сне является Царица Александра Феодоровна и говорит: «Ты должна остаться в Германии!» Она рассказала отцу, и тот уже слову Императрицы не посмел перечить. Возможно, ему тоже было какое-то откровение.
Это 1945 год. Царская семья уже зверски убита. Государыня явилась и повелела дочери своего подданного остаться в Германии. Так Нина и вышла замуж за Владимира Горачека, родила двух сыновей, один из которых стал другом будущего владыки Марка (Арндта), познакомил с ним своего младшего брата, который стал монахом, потом епископом… И много потрудился ради Царственных Мучеников России.
А мы как подтверждаем свою веру?
Поскольку в то время, когда владыка Агапит готовился к докладу, я сама готовилась к Венчанию, для меня это была очень важная беседа, которая меня и саму наставляла к браку.
Запомнилось, владыка говорил, что у католиков сначала крестят, потом происходит первое торжественное Причастие, а после, в подростковом возрасте, христианин или христианка как бы уже подтверждают свою веру, и тогда над ними совершается Миропомазание, – подобная конфирмация есть и у протестантов.
– А вот у нас, православных, таким подтверждением своей веры является либо постриг, либо таинство Венчания, – говорил он, – когда крещенный в младенчестве сам, уже осознанно, приходит в храм, чтобы испросить благословения у Бога и освятить свой дальнейший жизненный путь.
Владыка Агапит додумался до этого, изучая, как немецкая принцесса Аликс переходила в Православие и венчалась на Царство. И потом владыка очень много еще всего интересного говорил, но сейчас мне уже всё это, к сожалению, не воспроизвести.
Мы потом его просили выступить с этим екатеринбургским докладом на зимнем открытом семинаре в Мюнхене, посвященном теме семьи, но он, после долгих раздумий, отказался:
– Да что я вообще интересного могу сказать!
Это очень характерная для него самоаттестация. После его кончины одна пожилая немка, перешедшая в Православие, рассказала, как однажды во время богословских семинаров, которые проводились в своё время в нашей епархии на Троицу, с целью миссии как раз для немцев, участники должны были представиться. И вот, каждый говорил:
– Я профессор такой-то, доктор таких-то наук, преподаю там-то… Такую-то книгу написал…
И следующий что-то в таком же духе перечисляет. Доходит очередь до отца Агапита, тогда игумена…
– Меня зовут Агапит. Я из монастыря, – только-то и сказал он.
И тишина.
– И это, – спустя даже годы вспоминала она, – так впечатлило!!!
Эта женщина, всю жизнь проработавшая учительницей, чем, в общем-то, наверное, гордилась, была ошеломлена. Все накручивали себе какие-то степени и ранги, а он так, совершенно не смущаясь, лишь «имя и откуда он» и сказал. Вот и всё. С тех пор она тоже уже при знакомстве с кем-то говорила не более чем:
– Зовут меня так, я домохозяйка.
И это путь к обретению себя.
Служение в малой Церкви-семье – это тоже священнодействие
Владыка Агапит на приходе, Мюнхен
Но и «Агапиту из монастыря» о семье было всегда что сказать. Он, даже будучи монахом, просто благоговел перед семейной жизнью, материнством, миссией воспитания детей. Когда он приезжал в Мюнхен уже со своего штутгартского прихода, где, кстати, много многодетных мам и пап, он постоянно с такой радостью и воодушевлением рассказывал, кто у кого еще родился.
Часто говорил о том, какая же это трагедия, что женщины сейчас зачастую не понимают своего призвания, променивают его непонятно на что. Причем к этой подмене девушек подталкивает сегодня само общество, еще с детства внушая, что нужно, мол, себя «реализовать», и уводит так от главной возможности женщине состояться – материнства. Это та великая задача, которую перед ней поставил Сам Бог. Владыка Агапит очень переживал, что эта высочайшая миссия женщины так попирается в современном мире.
Как-то раз у нас разговор зашел про службу, и владыка обратил внимание своим привычным «поразительно!» на то, что если брать повседневный богослужебный круг (не праздничный), то служба повторяется раз эдак в 600 лет. Так что в масштабах нашей жизни – каждая служба уникальна! Как мы можем при этом не стремиться при любой возможности в храм? Чтобы совпали годовой богослужебный круг, Пасхалия, Октоих, неделя – должно пройти более полутысячи лет.
Но и служение в малой Церкви-семье – это тоже, он считал, священнодействие. И здесь тоже всё исключительно. «Родить человека в мир – эту дочь, этого сына!» (так называлась одна из статей папы) – дети же, все и каждый, неповторимы. Как безвозвратно самобытен и каждый день тех, кто любит друг друга.
Лет 7 назад, когда владыка Агапит был у нас на престольном празднике на память Новомучеников и исповедников Церкви Русской, в честь которых практически все в нашей семье носят имена, а потом пришел к нам в гости домой, он фотографировал нашу дочку Татьяну – она в честь Царственной мученицы-княжны наречена, – ей тогда было чуть больше чем полгодика. Она впервые справляла свои именины, была одета в нарядное платьице. И владыка, фотографируя ее, заметил:
– Интересно, как в таких малышах видится какое-то особое достоинство, какая-то потрясающая цельность. Как они головку держат, ручки. Как на картинах великие художники Младенца Христа изображают…
Назад, в детство
В нем самом оставалась какая-то детскость, даже «вредность» иногда.
– Помнишь, – говорю ему как-то про наше паломничество по Святой земле в 1985-м году, – как мы там на Сорокадневной горе скорпиона такого большого, черного видели? Он там сидел, помнишь?
– Да вообще такого быть не может! Скорпионов черных не бывает! И ты помнить не можешь! Ты была такая маленькая! – (мне тогда действительно и три года еще не стукнуло).
Но сам-то он при этом рассказывал, что одно из самых первых его воспоминаний такое: ему года два, и его посадили на ослика. Все вокруг стоят, большие, и смеются, а он один – маленький – и плачет, потому что ему страшно.
Для меня владыка Агапит был и остается всегда таким – своим: и маленькой, и взрослой тебе – близким. Он умел понимать другого.
С детства у меня были мигрени. Родители, понятно, таскали меня по врачам. Привели как-то к гомеопату. Он взглянул на меня и заключил:
– Да, это большеголовый ребенок, – так и сказал! – Есть такие дети, у кого большая голова, они задумчивые, неспешные.
Архидиакон Агапит и Варя Артемова (1987 г., 5 лет), соревнование длиной волос, храм Мюнхен-Людвигсфельд
Меня это задело. Иду, печальная, по монастырскому саду, смотрю, отец Агапит стоит, родители с ним уже «моим диагнозом» поделились.
– А! Ты знаешь, у меня тоже! – вдруг разразился он. – Это всё про меня! У меня тоже этот баррабан! Всё точно так же, как тебе врач говорил, и у меня так!
И мне сразу полегчало: значит, мы с ним оба такие – с большими головами; хорошая компания. Жить можно.
А еще мы с отцом Агапитом соревновались: у кого косичка длиннее. Даже фотография осталась. Начали отращивать мы волосы примерно в одно и то же время, так как его постригли в мантию неполный год спустя после того, как я родилась, а меня не стригли с моего Крещения. Он меня, конечно, обыграл.
Только ради дружбы
Еще до того, как у меня родились собственные дети, я как-то слышала от владыки Агапита, что в наше время родители практически не общаются со своими детьми. Все разговоры с ребенком – либо запрет: «Прекрати то, не делай сё, не иди туда…», – либо приказ. Всё! А так, чтобы просто поговорить по душам, этого практически не бывает. Я это запомнила. И взяла за правило: как только я ловлю себя на чем-то таком, сразу же осекаюсь – сажусь с детьми и завожу беседу, чтобы узнать, что они чувствуют сейчас, что думают, о чем переживают?
Вспоминаю, как тогда еще отец Агапит со мною вдумчиво, вовсе не сюсюкая, говорил. Это была настоящая дружба, честная и простая. Такая, что и должна быть у взрослых со своими детьми.
Он меня воспитывал своей безусловной любовью. Все мои основополагающие первые годы так безотказно и внимательно возился со мной.
Когда мы уже недавно, после его операции на сердце, сидели у него в реабилитационной клинике, он спросил у моей дочки, которая как раз тогда только пошла в первый класс:
– Ну, и как?
Она ему призналась, что ничего интересного там нет. Он тут же отозвался, что тоже в школе неимоверно скучал. Все никак не мог понять: зачем всё это нужно? Рассказывал, что в первые годы очень плохо учился. Но потом у него появился друг Вернер. Тот учился хорошо, и, чтобы с ним не расставаться после начальной школы, когда в Германии далее детей распределяют в зависимости от успеваемости, и Саша Горачек тут же все свои оценки подтянул. Дружба для владыки всегда была чрезвычайно важна. Потом этот друг погиб в автокатастрофе.
Попадал в них и сам владыка Агапит. У него был шрам на переносице.
– Однажды, – рассказывал, – так врезался, что кожа на лбу поднялась вверх, а глаза заливало кровью так, что думал, уже ослеп.
Поэтому после, похоронив разбившегося друга и сам изведав, каково это в аварию попадать, – если был за рулем, не трогался с места, пока кто-то в салоне оставался еще не пристегнутым – жизнями дорожил.
Молитвенное духовное родство остается
У нас прихожане Вороницыны, муж и жена, ушли недавно друг за другом: Лидия Валентиновна – в конце прошлого года, а Сергей Сергеевич – в начале этого. Они еще в издательстве «Посев», которое основал отец владыки Агапита Владимир Яромирович, работали. А когда Сергей Сергеевич вышел на пенсию, он пошел помогать владыке Марку вести канцелярию. Он где-то лет до 90 сам еще в монастырь городским транспортом приезжал. Ему предлагали:
– Вас подвезти?
– Нет-нет, – отказывался он, – а то я так и ходить разучусь.
Ужин у Артемовых. За столом владыка Агапит и отец Николай с дочерьми
Лидия Валентиновна, хотя и была моложе его, но раньше ушла – от рака. Мы, прихожане, дежурили у ее смертного одра, сменяя друг друга. Папа ее исповедовал, причащал. Помню, я была у нее, и папа как раз пришел, сказал, что владыка Агапит передает ей по смс привет. Она уже с большим трудом начинает так собираться с силами, с мыслями и произносит:
– От отца Александра… – (называет сначала его мирское имя). – От отца Агапита… привет Лидии Валентиновне. От Лидии Валентиновны – отцу Агапиту – тоже – привет.
Потом мы уже с ним увиделись на ее отпевании.
Владыка встал с нами, певчими, и тоже пел. Я еще думала: «Как же с ним легко поется». Насколько просто, гармонично у него все эти слова звучат. Можно было даже не заглядывать в текст.
А после, на ее 40-й день, отошел ко Господу ее муж Сергей Сергеевич. И мы снова вместе с владыкой Агапитом точно также его отпевали.
Потом так замечательно посидели с ним на скамеечке, повспоминали усопших.
Это были очень молитвенные люди. Глубоко церковные. Одного сына они потеряли, как только он родился. Другой появился на свет глубоким инвалидом. Так что они, сменяли друг друга, – постоянно кто-то находился рядом с ним, – в храм на службы ходили по очереди. Были очень скромными, тихими благотворителями. С владыкой Агапитом их связывало именно духовное молитвенное родство.
Так что мои последние реальные с ним службы – это были, одно за другим, отпевания. И – с помощью техники, столь им любимой: посредством просмотра трансляции, – погребение Господа и Спаса нашего Иисуса Христа.
И когда спустя слишком короткое время наше «надгробное рыдание» раздалось уже над самим владыкой Агапитом, звучали в душе эти песнопения его живым голосом.
Молитвенное духовное родство остается, в ожидании воскресения мертвых и в надежде на встречу в жизни будущего века.
Варвара Артемова-Базанова
Как комар архиерея выручил
Архиепископ Агапит (Горачек)
Когда владыка Агапит умер, его близких стали обуревать мысли: а всё ли было сделано, чтобы предотвратить его кончину? Как так – лечили сердце, а отказали почки?! Ошиблись врачи, проглядели, пропустили?! Ах, если бы не это, он был бы ещё с нами! Тяжелые мысли. И в утешение хочется начать свои воспоминания с истории, которая нам явно показала, как Господь заботился (и продолжает заботиться) о своем служителе.
Всенощную под Воздвижение Креста Господня в 2017-м году владыка Агапит служил в Мюнхенском соборе, замещая как викарий нашего правящего архиерея – Берлинского и Германского владыку Марка (Арндта). Надо сказать – очень торжественно у владыки Агапита получался этот чин Воздвижения, хотя он только незадолго до того вышел из больницы, где ему лечили ноги, и с трудом стоял на кафедре, – при его огромном росте Крест поднимался высоко-высоко…
Ночевать владыка Агапит остался в небольшой келлии в колокольне, на втором этаже, чтобы сэкономить время пути в монастырь и обратно. В Мюнхене пробки, в будние дни можно и застрять. Отец Виктор, священник, собиравшийся совершать в день праздника проскомидию, специально оставил ключи от храма моему мужу, диакону Варфоломею, чтобы тот мог всё подготовить утром, если сам он в пути задержится. Мы же живем от собора в пешей доступности. И вот, храм заперли, как положено, поставили на сигнализацию.
Ночь. Вдруг просыпаюсь от яркого света. Что случилось?! Ничего страшного, муж, оказывается, на комара охотится. Включаюсь в охоту, но, кажется, безуспешно. Слишком спать хочется. К тому же понимаю, что так можно утром и службу проспать… На всякий случай уточняю:
– А ты будильник поставил?
– Да. Спи!
А у самого уже вкралось сомнение, и он пошел в гостиную проверить телефон, действительно ли на нем включен будильник. Сквозь сон слышу, что возвращается взволнованный: на сотовом был включен спящий режим, входящие звонки без звука – несколько пропущенных вызовов от владыки Агапита…
– Давно?
– Нет, пару минут назад.
Мог ли он среди ночи случайно нажать наш номер? Вдруг, перезвонив, разбудим его? Но муж все же решается набрать владыку. И правильно. Оказалось, что у него открылись раны на ногах, кровоточат, ему надо вызвать скорую. Проблема еще в том, что он был заперт в колокольне, не в окно же ему прыгать, при том, что оно еще и слишком маленькое! Вызвав скорую, отец Варфоломей стремглав помчался вызволять владыку, успел как раз открыть храм, чтобы впустить медперсонал…
Всё оказалось не так страшно, в больницу его не забрали, ограничились простой перевязкой. Но что же должен был пережить бедный владыка Агапит, который из-за больной спины не мог даже нагнуться, чтобы проверить свои ноги, да еще и нам не дозвонившись, понимая, что заперт и не может вызвать врача?
Не буду утверждать, что это великое чудо, нет. Но ключ, как бы случайно, как раз в эту ночь остался у отца Варфоломея. Владыке Агапиту было плохо, и маленький назойливый комар разбудил нас именно в тот самый, когда было нужно, момент… Любовь и забота Божия проявляется и в таких мелочах.
И уж тем более самой жизнью и смертью владыки Агапита распорядился Сам Бог, призвав его к Себе на Вознесение.
Это какое же надо терпение иметь?
Александр (будущий владыка Агапит) и Михаил Горачеки. 1970 г.
Помню владыку Агапита еще задолго до его епископства, по мюнхенскому монастырю Преподобного Иова Почаевского. Его постригли в 1983-м году, а меньше чем за год до того, в 1982-м, родилась я.
С детства слышала о нем рассказы от взрослых. Папа помнит еще его крестины, и как он, маленьким, путался у старших мальчишек под ногами, бегая за ними «хвостиком». Бабушка вспоминала, как он, четырехлетний, чисто-чисто выводил сложную мелодию только что написанного тогда «Арбата» Б. Окуджавы. Мама знает его лет с 15-и, но он для нее быстро стал младшим братом – так как его старший брат женился на её сестре. Сроднились ещё и духовно, окормляясь у одного духовного отца – владыки Марка. Саша Горачек был у моих родителей на свадьбе первым шафером, – высокий, красивый. Сама я его мирскую жизнь видела на фотографиях.
Он нам с сестрой стал настоящим добрым дядюшкой, так же, как был таковым и для своих «прямых» (т. е. кровных) племянников, наших двоюродных братьев и сестры. Когда моя старшая сестра в 1985-м году пошла в школу, мама на полдня стала выходить на работу в епархиальное управление, которое располагается в мюнхенском монастыре Преподобного Иова Почаевского. Брала она и меня с собой. Я там где-то на полу играла, рисовала. В отдельной комнате для занятий «Русской школы», где были игрушки, в одиночку с ними возиться было неинтересно, и я в основном ходила к отцу Агапиту – сначала на свечной заводик, в подвал (где всегда пахло воском и стеарином), потом – в типографию.
О чем-то мы там с ним постоянно разговаривали, я смотрела, что он делает. Рядом с ним всегда было спокойно, и вовсе тебя не подавляло чувство неловкости, что ты мешаешь или в принципе некстати твое нахождение здесь. Сейчас, когда я уже сама стала мамой, представляю, какое это надо иметь терпение, чтобы не раздражаться на ребенка, да еще и будучи занятым своей работой. Дитя же постоянно спрашивает:
– А что ты делаешь? А это что? А то зачем? – и т. д.
Владыка Агапит (Горачек)
А он мне всего лишь один раз в жизни за все те годы, что я там «соработничала» с ним, воздохнул в ответ на мою очередную «почемучку»:
– Ну, что ж ты такая любопытная!
Я ему там даже сказки рассказывала, в каком углу его свечной мастерской серый волк живет и куда ходить не следует, и т. д. А он всё это спокойно воспринимал, учитывал даже как-то, подыгрывая мне.
В типографии потом еще интереснее было. Особенно интригующим для нас, детей, оказалось его увлечение фотографией. Тогда он сам еще проявлял пленки в отдельной темной комнате, лишь изредка впуская нас в нее. Нам казалось, что там не только от света, но и от звука может «всё испортиться». Поэтому, когда отец Агапит поочередно опускал листы в ванночки с проявителями и потом развешивал снимки в темноте, мы с сестрой, ничего не видя, еще старались и не проронить ни слова…
Мостик между миром детей и взрослых
Помню, как огромный отец Агапит ходил по монастырским коридорам, а мы с сестрой, маленькие, по очереди ставили свои ноги на его ботинки и так, держась за его руки, тоже передвигались по обители, как на своего рода ходулях. Шур-шур… – ряса шуршит.
Паломничество на Святую землю в 1985 году. Владыка Марк и отец Агапит
А когда в 1985-м году мы паломничали по Святой земле, то спустились с Горы искушений, подошли к Кедронскому потоку, – там есть место, где он совсем узок, – и вот отец Агапит сел на один берег, а на другой перекинул свои ноги, усадив мою сестру на них, как на мостик. Мне, конечно, тоже хотелось побывать на этом мостке, но мама меня, тогда совсем малышку, все-таки не пустила. У сестры еще, помню, шляпа тогда по этим священным водам уплыла.
При том, что у нас были и остаются, как не нарушались и в подростком возрасте, замечательные отношения с взрослыми, – с владыкой Марком, с нашими родителями, – владыка Агапит был для нас, маленьких, всегда своего рода мостиком между нашим детским миром и миром взрослых. Хотя, может быть, и мы для него были какими-то переходными явлениями…
Паломничество на Святую землю в 1985-м году
Я вот с полной уверенностью могу сказать, что была первой духовной дочерью владыки Агапита. Вся наша семья ходила на Исповедь в монастыре Преподобного Иова Почаевского к владыке Марку, а я-то тогда еще была совсем маленькой, мне не полагалось. Обидно было, что не внемлют моим доводам, какая я грешница. А какая же ты православная, уже знала я, если не исповедуешься? И нашла выход:
– Тогда я к отцу Агапиту пойду исповедоваться!
И шла в свечную, гордая такая, с чувством удовлетворенного упрямства. Сам отец Агапит был тогда еще иеродиаконом, исповедовать он, естественно, не мог. Но я ему каждый раз, заходя, доверительно сообщала, что пришла на Исповедь…
Или он, к примеру, так же, как и все мы, дети, очень любил мороженое. После воскресной службы в кафедральном соборе Святителя Николая, который находился в то время в центре Мюнхена, мы, бывало, по пути домой сворачивали в небольшое итальянское кафе.
– Ну, что, поедим мороженого? – к нашему детскому восторгу, на нужном повороте оборачивался он, сидящий за рулем.
На Вознесение этого года, когда мы еще находились в состоянии шока от известия, что владыка Агапит преставился, староста нашего храма принес вдруг всей детворе, в благодарность за то, что они там какую-то травку перед собором повыбирали, мороженое, – и нам предложил пару эскимо…
Мы с любимой кумой, верным духовным чадом владыки, поняли, что именно так и можно лучше всего помянуть нашего новопреставленного… Стали вспоминать…
Вот это хиротонии!
Архидиакон Агапит В 1991-м году тогда еще архидиакона Агапита решили рукоположить в иеромонахи. Радостно, конечно, было, но и жалко: он так красиво, будучи архидиаконом, служил! Да и сам он впоследствии признавался: будь его воля, он так бы навсегда в диаконах и остался, – это было самым светлым временем для него. Хиротонию назначили на понедельник Светлой седмицы. А в этот день, по установившейся традиции, весь наш приход из кафедрального собора приезжал в монастырь Преподобного Иова Почаевского.
У него потом и на епископскую хиротонию в 2001-м году со всего мира народ слетелся: и из Парижа, и из Люксембурга, и из Швейцарии, и со Святой земли, и даже с другого конца света – из Австралии. Владыка Марк с новоназначаемым викарием и мой папа улетели тогда в Америку. А мы тут остались недоумевать: как же мы будем встречать сейчас всех сюда собирающихся? Как всех накормим? К тому же до этого все тут подхватили какой-то странный грипп, – ни у кого не было голоса. Кто же будет петь за богослужением? Но, как это обычно и бывает в церковных делах, всё совершенно чудесным образом и прекрасно устроилось.
Со Святой земли приехали матушки игуменьи Моисея и Елисавета, монахиня Магдалина, которая всю сознательную жизнь прожила в Гефсимании, была настолько тихой и светлой, «Богородичной», что само ее присутствие всё освящало и согревало вокруг. Ее в свое время взяла в воспитанницы еще матушка Мария, которая была основательницей Гефсиманской, посвященной Равноапостольной Марии Магдалине обители. Сама мать Магдалина застала еще тех сестер, которые знали преподобномученицу Елисавету Феодоровну и инокиню Варвару (мою небесную покровительницу). И эта духовная преемственность в ней ощущалась. Она очень любила и живущего в традиции и преемственности владыку Агапита (интересно, что у них даже болезни были одни и те же, – это, наверно, тоже как-то по-человечески сближало их).
До нынешнего дня день епископской хиротонии владыки Агапита остается в моей памяти как самое великое, что мне только довелось видеть и пережить, церковное торжество. Конечно, потом, в 2007-м году, праздновали восстановление единства с Церковью в России, но там все-таки было много официоза, телекамер… А тогда это было соборное ликование, без всего этого внешнего антуража. Был совершенно чудный май. Пасха! Как в раю. Бурное цветение. Вечерами грозы, а днем солнце! Прославление святых: святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника, Филарета Московского и блаженного Феофила Киевского. Всё было величественно, но при этом так по-семейному!
Однако с каждой очередной его хиротонией мы виделись все реже и реже… Сначала, после рукоположения в иеромонахи, он стал оставаться в монастыре, уже почти не посещая службы в кафедральном соборе, после которых мы так всегда ждали, что он предложит свернуть, чтобы поесть мороженого… Потом собор перенесли из центра города на окраину (зато, наконец, в собственное здание), и нам пришлось переехать далеко от монастыря. После, когда Синод постановил рукоположить его в викарии владыке Марку с титулом Штутгартский, мы сначала было подумали, что это не более чем титул, но… Сам владыка Агапит отнесся к вверенной ему таким образом, по названию титула, территории очень ответственно и фактически через какое-то время перебрался в Штутгарт. Никаких тебе уже ежедневных встреч, как в былые времена.
И даже когда сейчас, уже по болезни, он вернулся в свою обитель, в Мюнхен, мы все тут радовались: всё возвращается на круги своя, – но не знали еще, что это для него лишь очередная остановка на его дальнейшем пути – уже в вечность.
Христос – наша Пасха
В этом году, несмотря на пандемию, мой муж, будучи протодиаконом, сослужил владыке Марку во время некоторых Страстных служб в женской обители Преподобномученицы Елисаветы Феодоровны в Бухендорфе. А потом была трапеза, и владыка Марк рассказывал, что владыка Агапит переслал ему фильм о том, как иудеи праздновали свой Песах, – там дается точная реконструкция Тайной вечери.
Для владыки Агапита было важно раскрытие этой связи-перехода Ветхого завета в Новый. Это профанам кажется: «всё понятно», – прочитал в лучшем случае один раз Библию, и достаточно. А он в Священном Писании постоянно какие-то новые смыслы открывал. Благодаря тому, что из-за карантина службы транслировались, нам удалось «побывать» в нашем мужском монастыре и услышать проповедь владыки Агапита, которую он произнес в Великий Четверг.
Владыка Марк, владыка Агапит и отец Николай Артемов
…Все мы носим из храмов четверговый огонек после чтения 12-ти Страстных Евангелий, рисуем крестики на косяках. И вот, владыка Агапит сумел объяснить, как в Ветхом завете Ангел Господень отмечал кровью жертвенного агнца притолоки в домах иудеев – так, что визуально получался крест (дело в том, что у них горизонтальная перекладина косяка выходила за край вертикальных балок, и если их мазать кровью, будет знак креста, который и останавливал Ангела-губителя, заставляя его пройти мимо таких домов).
Так что причастным Крови Агнца, Его Кресту, смерть не страшна. Христос – наша Пасха.
Я тогда сразу же после службы отправила владыке Агапиту емэйл: меня потрясло, как он всё это раскрыл, – тем более что проповедь он говорил в монастырском храме, где ранее у нас проходили занятия по Закону Божию, и мой папа тогда там как раз на притолоках, чтобы показать нам, как это выглядело, такие кресты и рисовал…
Подтверждение
– Это порразительно! Это же просто порразительно! – приехал как-то к нам обсуждать один из своих очередных докладов владыка Агапит.
(У него была раскатистая буква «р», так как достаточно долго, до взрослого возраста, он картавил, а потом, когда уже стал читать в храме, выучился правильно произносить букву «р», – правда, слишком правильно).
И вот, зайдя к нам, он тут же стал рассказывать про Воскресение Христово. Когда Господь Воскрес и явился Своим ученикам, что Он с ними ел? «Рыбы печены часть и от пчел сот» (Лк. 24, 42). И вот, эти соты с медом ты жуешь-жуешь, а потом, когда ты весь этот мед извлек так, достаешь этот воск и скатываешь шарик. Господь побеседовал с ними, разделил трапезу и… стал невидим. А шарик-то этот из воска, так же как и косточки от той же съеденной Воскресшим рыбы, так и остались…
Вот так живо владыка всё воспринимал.
Для него времени как будто не существовало. Он и в древность запросто погружался, но и к новшествам прогресса был внимателен. Помню празднование Курской-Коренной 10 декабря 2008 года. Тогда почил Святейший Алексий II. Наш выбранный как раз в тот год Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви владыка Иларион (Капрал) служил в Сретенском мужском монастыре Москвы. И вот Евхаристический канон… Они там – архиереи, священники – стоят все в алтаре древнего Владимирского храма со своими служебниками, а владыка Агапит – с телефончиком… У него там служебник закачан. Он же сам в свое время, будучи типографом, разрабатывал церковнославянский шрифт для печати богослужебных текстов, – так что для него в этом не было спора с традицией. Даже когда ему замечания делали – «Мне так удобнее, тут подсветка», – отвечал.
«Государыня сказала…»
Когда мы в этом году после всенощной, под Вознесение, узнали, что у владыки Агапита остановка сердца, первая мысль: кого из святых просить? Конечно, Государыню Александру Феодоровну! Он ее очень сильно почитал. Царя-мученика мы, конечно, тоже все почитали, но как же он любил Государыню! Много всего о ней до того неизвестного открывал. Какая она была мудрая, умная, образованная. Это вопреки тем сплетням-клише, что о ней еще при ее жизни распространялись, и до сих пор, в том числе в кощунственных фильмах, тиражируются – даже после мученической кончины всей их Августейшей семьи.
Владыка Агапит показывает материалы к изданию книги Л. Миллар о Елисавете Феодоровне на немецком языке
А владыка Агапит умел находить и обнародовать совершенно потрясающие факты о том, как будущая русская Царица в Гейдельберге училась, о ее научной работе – чуть ли не докторской диссертации, – и т. д. Он находил списки книг, которые она выписывала и штудировала. И это были последние научные разработки тех времен.
Владыка Агапит в подробностях знал, как она по своей, продуманной ею, системе воспитывала Великих княжон и Цесаревича, – не цацкалась с ними, – царские дети всё могли делать сами, но, при всей их самостоятельности, какие же у них сохранялись глубокие и доверительные отношения с батюшкой-Царем да мамой-Царицей! И это, когда в семьях аристократии уже разве что ручку маменьке дети могли подойти, пока она там свой утренний кофе пьет да о вечерних балах уже помышляет, поцеловать… Александра Феодоровна сама вся вкладывалась в воспитание своих дочек и сына, – и это всё восхищало владыку Агапита.
Уже когда я была взрослой, он пригласил меня как-то на подготовку доклада о Царице-мученице, с которым его пригласили выступить в Екатеринбурге. Ему нужен был какой-то слушатель, советник. Тогда он, кстати, и рассказал мне историю создания семьи его родителей при ходатайстве самой Императрицы Александры Феодоровны…
Его дед по материнской линии служил у Царя Николая II. Это был полк самых рослых воинов, хотя он там, при своих двух с лишним метрах, самым маленьким был. Но пел хорошо, поэтому его ставили в какой-то там определенный угол при построениях, и он был у них запевалой. Служа Его Величеству, дед знал, конечно, и Государыню Александру Феодоровну.
И вот, когда он уже после революции с семьей оказался в эмиграции, его дочка Нина встретила там, в лагере для перемещенных лиц Менхегоф под Касселем, Владимира Яромировича – будущего отца владыки Агапита. Но ее родители собирались ехать дальше, в Америку, разумеется, забирая с собою и дочь… Она ехать не хочет, потому что уже влюблена. Родители своей родительской властью упорствуют. Нарушить их волю она тоже не может… И вот, ей во сне является Царица Александра Феодоровна и говорит: «Ты должна остаться в Германии!» Она рассказала отцу, и тот уже слову Императрицы не посмел перечить. Возможно, ему тоже было какое-то откровение.
Это 1945 год. Царская семья уже зверски убита. Государыня явилась и повелела дочери своего подданного остаться в Германии. Так Нина и вышла замуж за Владимира Горачека, родила двух сыновей, один из которых стал другом будущего владыки Марка (Арндта), познакомил с ним своего младшего брата, который стал монахом, потом епископом… И много потрудился ради Царственных Мучеников России.
А мы как подтверждаем свою веру?
Поскольку в то время, когда владыка Агапит готовился к докладу, я сама готовилась к Венчанию, для меня это была очень важная беседа, которая меня и саму наставляла к браку.
Запомнилось, владыка говорил, что у католиков сначала крестят, потом происходит первое торжественное Причастие, а после, в подростковом возрасте, христианин или христианка как бы уже подтверждают свою веру, и тогда над ними совершается Миропомазание, – подобная конфирмация есть и у протестантов.
– А вот у нас, православных, таким подтверждением своей веры является либо постриг, либо таинство Венчания, – говорил он, – когда крещенный в младенчестве сам, уже осознанно, приходит в храм, чтобы испросить благословения у Бога и освятить свой дальнейший жизненный путь.
Владыка Агапит додумался до этого, изучая, как немецкая принцесса Аликс переходила в Православие и венчалась на Царство. И потом владыка очень много еще всего интересного говорил, но сейчас мне уже всё это, к сожалению, не воспроизвести.
Мы потом его просили выступить с этим екатеринбургским докладом на зимнем открытом семинаре в Мюнхене, посвященном теме семьи, но он, после долгих раздумий, отказался:
– Да что я вообще интересного могу сказать!
Это очень характерная для него самоаттестация. После его кончины одна пожилая немка, перешедшая в Православие, рассказала, как однажды во время богословских семинаров, которые проводились в своё время в нашей епархии на Троицу, с целью миссии как раз для немцев, участники должны были представиться. И вот, каждый говорил:
– Я профессор такой-то, доктор таких-то наук, преподаю там-то… Такую-то книгу написал…
И следующий что-то в таком же духе перечисляет. Доходит очередь до отца Агапита, тогда игумена…
– Меня зовут Агапит. Я из монастыря, – только-то и сказал он.
И тишина.
– И это, – спустя даже годы вспоминала она, – так впечатлило!!!
Эта женщина, всю жизнь проработавшая учительницей, чем, в общем-то, наверное, гордилась, была ошеломлена. Все накручивали себе какие-то степени и ранги, а он так, совершенно не смущаясь, лишь «имя и откуда он» и сказал. Вот и всё. С тех пор она тоже уже при знакомстве с кем-то говорила не более чем:
– Зовут меня так, я домохозяйка.
И это путь к обретению себя.
Служение в малой Церкви-семье – это тоже священнодействие
Владыка Агапит на приходе, Мюнхен
Но и «Агапиту из монастыря» о семье было всегда что сказать. Он, даже будучи монахом, просто благоговел перед семейной жизнью, материнством, миссией воспитания детей. Когда он приезжал в Мюнхен уже со своего штутгартского прихода, где, кстати, много многодетных мам и пап, он постоянно с такой радостью и воодушевлением рассказывал, кто у кого еще родился.
Часто говорил о том, какая же это трагедия, что женщины сейчас зачастую не понимают своего призвания, променивают его непонятно на что. Причем к этой подмене девушек подталкивает сегодня само общество, еще с детства внушая, что нужно, мол, себя «реализовать», и уводит так от главной возможности женщине состояться – материнства. Это та великая задача, которую перед ней поставил Сам Бог. Владыка Агапит очень переживал, что эта высочайшая миссия женщины так попирается в современном мире.
Как-то раз у нас разговор зашел про службу, и владыка обратил внимание своим привычным «поразительно!» на то, что если брать повседневный богослужебный круг (не праздничный), то служба повторяется раз эдак в 600 лет. Так что в масштабах нашей жизни – каждая служба уникальна! Как мы можем при этом не стремиться при любой возможности в храм? Чтобы совпали годовой богослужебный круг, Пасхалия, Октоих, неделя – должно пройти более полутысячи лет.
Но и служение в малой Церкви-семье – это тоже, он считал, священнодействие. И здесь тоже всё исключительно. «Родить человека в мир – эту дочь, этого сына!» (так называлась одна из статей папы) – дети же, все и каждый, неповторимы. Как безвозвратно самобытен и каждый день тех, кто любит друг друга.
Лет 7 назад, когда владыка Агапит был у нас на престольном празднике на память Новомучеников и исповедников Церкви Русской, в честь которых практически все в нашей семье носят имена, а потом пришел к нам в гости домой, он фотографировал нашу дочку Татьяну – она в честь Царственной мученицы-княжны наречена, – ей тогда было чуть больше чем полгодика. Она впервые справляла свои именины, была одета в нарядное платьице. И владыка, фотографируя ее, заметил:
– Интересно, как в таких малышах видится какое-то особое достоинство, какая-то потрясающая цельность. Как они головку держат, ручки. Как на картинах великие художники Младенца Христа изображают…
Назад, в детство
В нем самом оставалась какая-то детскость, даже «вредность» иногда.
– Помнишь, – говорю ему как-то про наше паломничество по Святой земле в 1985-м году, – как мы там на Сорокадневной горе скорпиона такого большого, черного видели? Он там сидел, помнишь?
– Да вообще такого быть не может! Скорпионов черных не бывает! И ты помнить не можешь! Ты была такая маленькая! – (мне тогда действительно и три года еще не стукнуло).
Но сам-то он при этом рассказывал, что одно из самых первых его воспоминаний такое: ему года два, и его посадили на ослика. Все вокруг стоят, большие, и смеются, а он один – маленький – и плачет, потому что ему страшно.
Для меня владыка Агапит был и остается всегда таким – своим: и маленькой, и взрослой тебе – близким. Он умел понимать другого.
С детства у меня были мигрени. Родители, понятно, таскали меня по врачам. Привели как-то к гомеопату. Он взглянул на меня и заключил:
– Да, это большеголовый ребенок, – так и сказал! – Есть такие дети, у кого большая голова, они задумчивые, неспешные.
Архидиакон Агапит и Варя Артемова (1987 г., 5 лет), соревнование длиной волос, храм Мюнхен-Людвигсфельд
Меня это задело. Иду, печальная, по монастырскому саду, смотрю, отец Агапит стоит, родители с ним уже «моим диагнозом» поделились.
– А! Ты знаешь, у меня тоже! – вдруг разразился он. – Это всё про меня! У меня тоже этот баррабан! Всё точно так же, как тебе врач говорил, и у меня так!
И мне сразу полегчало: значит, мы с ним оба такие – с большими головами; хорошая компания. Жить можно.
А еще мы с отцом Агапитом соревновались: у кого косичка длиннее. Даже фотография осталась. Начали отращивать мы волосы примерно в одно и то же время, так как его постригли в мантию неполный год спустя после того, как я родилась, а меня не стригли с моего Крещения. Он меня, конечно, обыграл.
Только ради дружбы
Еще до того, как у меня родились собственные дети, я как-то слышала от владыки Агапита, что в наше время родители практически не общаются со своими детьми. Все разговоры с ребенком – либо запрет: «Прекрати то, не делай сё, не иди туда…», – либо приказ. Всё! А так, чтобы просто поговорить по душам, этого практически не бывает. Я это запомнила. И взяла за правило: как только я ловлю себя на чем-то таком, сразу же осекаюсь – сажусь с детьми и завожу беседу, чтобы узнать, что они чувствуют сейчас, что думают, о чем переживают?
Вспоминаю, как тогда еще отец Агапит со мною вдумчиво, вовсе не сюсюкая, говорил. Это была настоящая дружба, честная и простая. Такая, что и должна быть у взрослых со своими детьми.
Он меня воспитывал своей безусловной любовью. Все мои основополагающие первые годы так безотказно и внимательно возился со мной.
Когда мы уже недавно, после его операции на сердце, сидели у него в реабилитационной клинике, он спросил у моей дочки, которая как раз тогда только пошла в первый класс:
– Ну, и как?
Она ему призналась, что ничего интересного там нет. Он тут же отозвался, что тоже в школе неимоверно скучал. Все никак не мог понять: зачем всё это нужно? Рассказывал, что в первые годы очень плохо учился. Но потом у него появился друг Вернер. Тот учился хорошо, и, чтобы с ним не расставаться после начальной школы, когда в Германии далее детей распределяют в зависимости от успеваемости, и Саша Горачек тут же все свои оценки подтянул. Дружба для владыки всегда была чрезвычайно важна. Потом этот друг погиб в автокатастрофе.
Попадал в них и сам владыка Агапит. У него был шрам на переносице.
– Однажды, – рассказывал, – так врезался, что кожа на лбу поднялась вверх, а глаза заливало кровью так, что думал, уже ослеп.
Поэтому после, похоронив разбившегося друга и сам изведав, каково это в аварию попадать, – если был за рулем, не трогался с места, пока кто-то в салоне оставался еще не пристегнутым – жизнями дорожил.
Молитвенное духовное родство остается
У нас прихожане Вороницыны, муж и жена, ушли недавно друг за другом: Лидия Валентиновна – в конце прошлого года, а Сергей Сергеевич – в начале этого. Они еще в издательстве «Посев», которое основал отец владыки Агапита Владимир Яромирович, работали. А когда Сергей Сергеевич вышел на пенсию, он пошел помогать владыке Марку вести канцелярию. Он где-то лет до 90 сам еще в монастырь городским транспортом приезжал. Ему предлагали:
– Вас подвезти?
– Нет-нет, – отказывался он, – а то я так и ходить разучусь.
Ужин у Артемовых. За столом владыка Агапит и отец Николай с дочерьми
Лидия Валентиновна, хотя и была моложе его, но раньше ушла – от рака. Мы, прихожане, дежурили у ее смертного одра, сменяя друг друга. Папа ее исповедовал, причащал. Помню, я была у нее, и папа как раз пришел, сказал, что владыка Агапит передает ей по смс привет. Она уже с большим трудом начинает так собираться с силами, с мыслями и произносит:
– От отца Александра… – (называет сначала его мирское имя). – От отца Агапита… привет Лидии Валентиновне. От Лидии Валентиновны – отцу Агапиту – тоже – привет.
Потом мы уже с ним увиделись на ее отпевании.
Владыка встал с нами, певчими, и тоже пел. Я еще думала: «Как же с ним легко поется». Насколько просто, гармонично у него все эти слова звучат. Можно было даже не заглядывать в текст.
А после, на ее 40-й день, отошел ко Господу ее муж Сергей Сергеевич. И мы снова вместе с владыкой Агапитом точно также его отпевали.
Потом так замечательно посидели с ним на скамеечке, повспоминали усопших.
Это были очень молитвенные люди. Глубоко церковные. Одного сына они потеряли, как только он родился. Другой появился на свет глубоким инвалидом. Так что они, сменяли друг друга, – постоянно кто-то находился рядом с ним, – в храм на службы ходили по очереди. Были очень скромными, тихими благотворителями. С владыкой Агапитом их связывало именно духовное молитвенное родство.
Так что мои последние реальные с ним службы – это были, одно за другим, отпевания. И – с помощью техники, столь им любимой: посредством просмотра трансляции, – погребение Господа и Спаса нашего Иисуса Христа.
И когда спустя слишком короткое время наше «надгробное рыдание» раздалось уже над самим владыкой Агапитом, звучали в душе эти песнопения его живым голосом.
Молитвенное духовное родство остается, в ожидании воскресения мертвых и в надежде на встречу в жизни будущего века.
Варвара Артемова-Базанова
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]