Как называли детей австриек, рождённых от советских солдат
---
Советские войска заняли австрийскую столицу 13 апреля 1945 года. Немного погодя страну разделили на 4 оккупационные зоны – советскую, британскую, французскую и американскую. После вывода частей Красной Армии в 1955 году, обнаружилось: за 10 лет от советских военнослужащих местные женщины родили, по приблизительным подсчётам, от 10 до 30 тыс. детей. Что же стало с этими людьми, и как им жилось на родине?
Почему австрийские девушки держали в строгом секрете факт о рождении детей от советских солдат
Австрийцы, которые в 1938 году почти единодушно (99,75%) проголосовали за объединение страны с гитлеровской Германией, потеряли во Второй мировой войне (в том числе и на Восточном фронте) более 300 тысяч человек. Население, обработанное нацистской пропагандой, более чем неприязненно относилось к советским солдатам «оккупировавшими» их страну. Народы СССР оставались для них «недочеловеками», и австрийское общество демонстративно презирала своих согражданок, которые осмеливались вступать с красноармейцами в связь.
Женщин, которые были замечены в отношениях с советскими военнослужащими, называли «русскими подстилками», «проститутками», а их дети становились изгоями с младенческих лет. Кроме того, девушки, рожавшие «русского» ребёнка, боялись, что сына или дочь могут отобрать и увести в СССР. По этой причине австрийки старались скрывать не только любовную связь с «оккупантом», но и предстоящие роды: в большинстве случаев после них в свидетельстве о рождении в графе «Отец» появлялась запись «Неизвестен».
Трагедия «руссен кинд» в Австрии: презренные «дети оккупации»
Австрийские дети, чьим отцом являлся солдат или офицер Красной Армии, росли в условиях общественного презрения, злых насмешек, морального унижения и физических издевательств. «Русский парень» было самым оскорбительным прозвищем, хотя те, кого обзывали им, часто даже не понимали смысл и свою связь с обидной кличкой. «Руссен кинд» отказывались крестить, их игнорировали соседи, и часто не признавали даже близкие родственники – родители, братья и сестры матери.
Больше того, женщина, имеющая такого ребёнка, не могла рассчитывать на помощь государства: Австрия, закрывая глаза на проблему, не предоставляла им никакой финансовой помощи, бросая, по сути, на произвол судьбы. Надеяться на какую-либо материальную поддержку со стороны отца ребёнка также не имелось возможности: во-первых, брак с иностранками для советских военнослужащих был запрещён; во-вторых, в случае рождения ребёнка или намерения женщины выйти замуж – «виновник» по приказу начальства отправлялся в родную страну или переводился служить в другую часть.
Чтобы справиться с денежными трудностями, австрийки отдавали детей на воспитание дальним родственникам или бездетным семьям, реже – в детский дом. Однако основная часть матерей, несмотря на недостаток финансов, оставляла ребёнка при себе, выходила замуж и хранила тайну происхождения родного чада до самой своей смерти.
К слову, к детям союзников СССР относились не лучше. Однако после 1946 года, когда запрет на брак между австрийками и иностранными военнослужащими (британцами, французами, американцами) практически потерял силу, некоторые пары воссоединились. Кто-то из женщин, выйдя замуж, отправился на родину мужа, кто-то продолжил жить в Австрии, узаконив связь с зарубежным отцом своего ребёнка.
Когда рухнула «стена молчания»
О «детях оккупации» открыто заговорили лишь спустя 50 лет, когда в венской газете «Дер стандарт» опубликовали письмо Бригитты Рупп. Дочь британского военнослужащего и австрийки описала тяготы детства, заявив в конце: «Мы не отбросы войны – мы дети, которые мечтают о своих отцах, чтобы увидеть и обнять их».
Письмо разрушило «стену молчания»: о скрываемой проблеме в австрийском обществе заговорили наконец-то открыто, без предубеждений. Одновременно с этим стали появляться группы взаимной помощи наподобие «Сердец без границ», объединившую детей французских солдат, или GI Trace, собравшую вместе потомков американских военнослужащих. СССР ввиду своей закрытости оставался вне досягаемости поисков, и только в конце прошлого века дети советских солдат и офицеров получили шанс отыскать отцов, служивших в освобождённой Австрии.
Как «дети оккупации» искали своих отцов и как их встречали на родине
Начало 2000-х годов ознаменовалось серией публикаций в СМИ об историях «руссен кинд», которые в поиске родителя обращались в российское посольство в Австрии и в австрийское – в Москве. Делали запросы в венский Институт Людвига Больцмана, специализирующийся на изучении последствий войны, а также пытались добыть информацию в подольском Центральном архиве Министерства обороны РФ. С помощью официальных учреждений удавалось получить необходимые сведения, но везло в таких случаях далеко не всем.
Одним из тех, кто нашёл-таки в России биологического отца, стал Райнхард Хенингер. В 2007 году он попал на передачу «Жди меня», где показал телезрителям сохранённое матерью фото. Михаила Покулева – такое имя носил отец Хенингера – не только узнали: в России австрийца ожидали русские родственники – сводный брат и сестра. Как оказалось, Михаил рассказывал детям о любви, приключившейся в Австрии, и сын (уже после смерти отца в 1980 году) безуспешно пытался отыскать в чужой стране своего неизвестного старшего брата.
Другому австрийцу – Герхарду Веросте посчастливилось встретиться с отцом при его жизни. Правда, то, что он наполовину русский, Герхард узнал только в 58 лет от журналистов телевиденья. Со слезами на глазах, пожилой «ребёнок» вспоминал: «Это непередаваемое чувство – иметь возможность обнять своего папу, спустя столько лет!» По словам Веросты, когда он посетил Россию, русские родственники не позволили остановиться в гостинице: они освободили для гостя комнату с кроватью, а сами ночевали на полу все время пребывания австрийца в России.
О русском радушии поведала и Мария Зильберштайн, которая после долгих поисков отыскала станицу, где проживал её отец Пётр Николаевич Тамаровский. К сожалению, ей не удалось застать его в живых, зато Мария познакомилась со сводным братом Юрием. «Новая родня мне очень обрадовалась! – рассказывала с улыбкой женщина. – Они встретили меня как дорогую гостью, со столом, который просто ломился от угощений!»
Почему австрийские девушки держали в строгом секрете факт о рождении детей от советских солдат
Австрийцы, которые в 1938 году почти единодушно (99,75%) проголосовали за объединение страны с гитлеровской Германией, потеряли во Второй мировой войне (в том числе и на Восточном фронте) более 300 тысяч человек. Население, обработанное нацистской пропагандой, более чем неприязненно относилось к советским солдатам «оккупировавшими» их страну. Народы СССР оставались для них «недочеловеками», и австрийское общество демонстративно презирала своих согражданок, которые осмеливались вступать с красноармейцами в связь.
Женщин, которые были замечены в отношениях с советскими военнослужащими, называли «русскими подстилками», «проститутками», а их дети становились изгоями с младенческих лет. Кроме того, девушки, рожавшие «русского» ребёнка, боялись, что сына или дочь могут отобрать и увести в СССР. По этой причине австрийки старались скрывать не только любовную связь с «оккупантом», но и предстоящие роды: в большинстве случаев после них в свидетельстве о рождении в графе «Отец» появлялась запись «Неизвестен».
Трагедия «руссен кинд» в Австрии: презренные «дети оккупации»
Австрийские дети, чьим отцом являлся солдат или офицер Красной Армии, росли в условиях общественного презрения, злых насмешек, морального унижения и физических издевательств. «Русский парень» было самым оскорбительным прозвищем, хотя те, кого обзывали им, часто даже не понимали смысл и свою связь с обидной кличкой. «Руссен кинд» отказывались крестить, их игнорировали соседи, и часто не признавали даже близкие родственники – родители, братья и сестры матери.
Больше того, женщина, имеющая такого ребёнка, не могла рассчитывать на помощь государства: Австрия, закрывая глаза на проблему, не предоставляла им никакой финансовой помощи, бросая, по сути, на произвол судьбы. Надеяться на какую-либо материальную поддержку со стороны отца ребёнка также не имелось возможности: во-первых, брак с иностранками для советских военнослужащих был запрещён; во-вторых, в случае рождения ребёнка или намерения женщины выйти замуж – «виновник» по приказу начальства отправлялся в родную страну или переводился служить в другую часть.
Чтобы справиться с денежными трудностями, австрийки отдавали детей на воспитание дальним родственникам или бездетным семьям, реже – в детский дом. Однако основная часть матерей, несмотря на недостаток финансов, оставляла ребёнка при себе, выходила замуж и хранила тайну происхождения родного чада до самой своей смерти.
К слову, к детям союзников СССР относились не лучше. Однако после 1946 года, когда запрет на брак между австрийками и иностранными военнослужащими (британцами, французами, американцами) практически потерял силу, некоторые пары воссоединились. Кто-то из женщин, выйдя замуж, отправился на родину мужа, кто-то продолжил жить в Австрии, узаконив связь с зарубежным отцом своего ребёнка.
Когда рухнула «стена молчания»
О «детях оккупации» открыто заговорили лишь спустя 50 лет, когда в венской газете «Дер стандарт» опубликовали письмо Бригитты Рупп. Дочь британского военнослужащего и австрийки описала тяготы детства, заявив в конце: «Мы не отбросы войны – мы дети, которые мечтают о своих отцах, чтобы увидеть и обнять их».
Письмо разрушило «стену молчания»: о скрываемой проблеме в австрийском обществе заговорили наконец-то открыто, без предубеждений. Одновременно с этим стали появляться группы взаимной помощи наподобие «Сердец без границ», объединившую детей французских солдат, или GI Trace, собравшую вместе потомков американских военнослужащих. СССР ввиду своей закрытости оставался вне досягаемости поисков, и только в конце прошлого века дети советских солдат и офицеров получили шанс отыскать отцов, служивших в освобождённой Австрии.
Как «дети оккупации» искали своих отцов и как их встречали на родине
Начало 2000-х годов ознаменовалось серией публикаций в СМИ об историях «руссен кинд», которые в поиске родителя обращались в российское посольство в Австрии и в австрийское – в Москве. Делали запросы в венский Институт Людвига Больцмана, специализирующийся на изучении последствий войны, а также пытались добыть информацию в подольском Центральном архиве Министерства обороны РФ. С помощью официальных учреждений удавалось получить необходимые сведения, но везло в таких случаях далеко не всем.
Одним из тех, кто нашёл-таки в России биологического отца, стал Райнхард Хенингер. В 2007 году он попал на передачу «Жди меня», где показал телезрителям сохранённое матерью фото. Михаила Покулева – такое имя носил отец Хенингера – не только узнали: в России австрийца ожидали русские родственники – сводный брат и сестра. Как оказалось, Михаил рассказывал детям о любви, приключившейся в Австрии, и сын (уже после смерти отца в 1980 году) безуспешно пытался отыскать в чужой стране своего неизвестного старшего брата.
Другому австрийцу – Герхарду Веросте посчастливилось встретиться с отцом при его жизни. Правда, то, что он наполовину русский, Герхард узнал только в 58 лет от журналистов телевиденья. Со слезами на глазах, пожилой «ребёнок» вспоминал: «Это непередаваемое чувство – иметь возможность обнять своего папу, спустя столько лет!» По словам Веросты, когда он посетил Россию, русские родственники не позволили остановиться в гостинице: они освободили для гостя комнату с кроватью, а сами ночевали на полу все время пребывания австрийца в России.
О русском радушии поведала и Мария Зильберштайн, которая после долгих поисков отыскала станицу, где проживал её отец Пётр Николаевич Тамаровский. К сожалению, ей не удалось застать его в живых, зато Мария познакомилась со сводным братом Юрием. «Новая родня мне очень обрадовалась! – рассказывала с улыбкой женщина. – Они встретили меня как дорогую гостью, со столом, который просто ломился от угощений!»
Источник: fresher
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]