Куда деваются лоси?
---
В последнее время в охотничьей печати постоянно поднимается вопрос о численности лося в России. Эту проблему затрагивают ученые, охотоведы-практики и просто охотники. К сожалению, многие из авторов без глубокого анализа происходящих процессов упрощают проблему и делают скоропалительные выводы о причинах снижения численности лося в Российской Федерации.
Так, в книге “Оленьи” А. Данилкин пишет: “Среди факторов, определяющих современную динамику населения лося в России, явно доминирует не трофический, а антропогенный (главным образом – охота) в сочетании с прессом крупных хищников”.
Другими словами российских лосей съели волки и охотники.
Так ли это на самом деле?
В замечательной книге “Промысловые животные, природная среды и человек” С. В. Кирикова приводятся крайне интересные сведения об изменении природной среды и распространении охотничье-промысловых животных в XIV-XX веках.
По данным, приведенным в этой книге, численность лося, как впрочем, и других видов охотничьих животных, за рассматриваемый период подверглась значительным изменениям.
Так, в последней четверти XVIII века популяции лося, по-видимому, находились в состоянии глубокой депрессии.
В Архангельской губернии, в которую в то время входил и Кольский уезд, они не отмечены. Не упомянуто о лосе и в описаниях большей части уездов Олонецкой губернии.
Лишь в Петрозаводском уезде лоси встречались в тех же лесных дачах, где и северные олени. В Вологодской губернии они встречались в Вологодском и Никольском уездах.
Поголовье лосей в Латвии в этот период было настолько мало, что в описании Рижского наместничества о сохатых сказано, что их почти не осталось. Редко встречались лоси и в Псковских лесах.
В Петербургской губернии они попадались лишь в Шлиссельбургском и Ораниенбаумском уездах, но в последнем были набегом.
Аналогичная картина характерна для этого период и для центральной России. По данным С. В. Кирикова лоси здесь были более редкими, чем медведи. Так, в Смоленской губернии они были наиболее обычны в Бельском и Ельнинском уездах.
Кроме того, они отмечались в шести дачах Юновского уезда, двух Дорогобужского и в двух Рославльского. В остальных уездах лоси не встречались.
В Тверской губернии лоси заходили только в Весьегонский, Краснохолмский и Вышневолоцкий уезды. В Московской губернии в конце XVIII века их, по-видимому, не было вообще.
Во Владимирской губернии они населяли леса Муромского и Владимирского уездов, а в Калужской – Серпейского, Козельского и Перемышльского. В Тульской губернии лось водился только в Малиновой засеке.
На большей территории Волжско-Камского края лосей в этот период также было очень мало.
Схожая картина отмечается и для среднерусской лесостепи. В лесостепной Орловщине они отмечались только в Луганском уезде.
В конце XVIII века не было лосей в лесостепных уездах Рязанской области. В Курской губернии лоси в эти годы оставались лишь в Рыльском, Льговском и Дмитриевском уездах.
О сохатых в Воронежской губернии в этот период вообще не упоминалось. В лесостепных уездах Тамбовского наместничества лоси был отмечены только в Шацком, Моршанском и Спасском уездах.
При рассмотрении особенностей распространения промысловых животных в Поволжье во второй половине XVIII века С. В. Кириков отмечает крайнюю редкость лосей.
В примечаниях к генеральному межеванию лесостепных уездов Поволжья по каждой из земельных дач перечисляются звери, водившиеся в них, но лоси ни где не отмечены.
На основании исторических документов С. В. Кириков пришел к выводу, что сокращение ареала лосей и уменьшение их численности продолжалось в Европейской России почти в течение всей половины XIX века.
Затем их стада начали нарастать, и они появлялись во многих местах там, где их в конце XVIII века совсем не было или же они встречались очень редко.
В конце XIX века и в первом тридцатилетии XX века снова произошло резкое сокращение площади распространения и уменьшение численности лосей. Затем их число снова стало возрастать, причем год от года все быстрее, и они начали расселяться как к югу, так и к северу.
Причем С. В. Кириков отмечает, что поразительный рост лосиного стада произошел в 1930-1960 гг. не только в нашей стране, но и в Скандинавии, Финляндии и на Аляске. Изменения численности и ареала лосей в Швеции были, по существу, такими же, как и в западных областях СССР.
Эти сведения наглядно показывают, что изменения в популяции лося, происходящие одновременно в столь разных по социальных и политическим условиям странах, вызваны не какими-то внутренними причинами, а скорее всего являются следствием глобальных экологических ситуаций.
Численность лося в России нарастала до 1990-х. В этот период поголовье лося увеличилось настолько, что наблюдались постоянные заходы животных на территорию крупных городов. Только в Москве регистрировалось ежегодно около 100-150 случаев захода лосей в черту города.
Наблюдалось расселение животных за пределы исторического ареала, когда лоси появлялись в Астраханских плавнях, Калмыкии и в горах Кавказа. В центральном регионе России в тот же период отстрелять лося было гораздо легче, чем добыть зайца.
К лосю настолько привыкли, что когда с 90-х годов пошло резкое снижение численности этих животных, по то меткому выражению известного кировского охотоведа М. П. Павлова “такое природное явление вызвало своего рода сумятицу в части определения причинности его, притом как в охотхозяйственных, так и в научных кругах”.
В чем же причина такого изменения численности лося? Если следовать А. Данилкину, то ее нужно искать в увеличении численности волка и росте законной и незаконной охоты.
Однако этими причинами нельзя объяснить резкое снижение численности лося, например, в Московской области, где волка всегда было настолько мало, что он никак не мог оказать существенного влияния на популяцию подмосковных лосей. Тоже касается и браконьерства.
Подтверждением ошибочности такого упрощенного подхода к проблеме снижения лосиного поголовья в России служат такие примеры, как падение численности лося на территории государственных заповедников, где легальное изъятие лосей не проводится, а нелегальное не носит массового характера.
Есть и другие примеры, которые убедительно доказывают ошибочность упрощенных подходов к оценке ситуации с лосем.
Так, по наблюдениям архангельских охотоведов, численность лося в области сократилась не только в местах освоенных человеком, но и в тех районах области, где охота не производится вообще, браконьерство исключено по причине труднодоступности и отдаленности угодий, а волка практически нет из-за зимнего глубокоснежья.
В одной из публикаций в “РОГ” Л. Мамонов пишет: “К примеру, в Воскресенском районе Московской области последнего волка (по словам старейшего егеря Васильева Б. П.) убили в 1956 году, но тем не менее лосей становилось все меньше и меньше, а теперь-то и вовсе… Волк-то оказался не причем”.
Аналогичная ситуация во Владимирской и Ивановской областях, где на фоне низкой численности волка поголовье лося за последние десять лет сильно сократилось.
Таким образом, несмотря на отрицательное влияние волка на популяции лося, хищничество волка не является основной причиной сокращения лосиного поголовья.
Тоже можно сказать и о нелегальной лосиной охоте. Браконьерство есть и к сожалению в обозримом будущем надеяться на искоренение этого явления в России не приходится. Но и этот фактор нельзя признать решающим в снижении лосиного стада.
Многолетний анализ вскрываемых незаконных охот не фиксирует возрастания незаконной охоты на лося. По теории вероятности, чем больше случаев незаконной охоты, тем выше должен быть уровень вскрываемости, а он в процентном отношении к общему уровню нарушений правил охоты за последнее десятилетие резких изменений не претерпел.
Численность лося сократилась даже на территории госкомплекса “Завидово”, где режим охраны практически исключает случаи незаконной охоты.
Поэтому выводы отдельных авторов, объясняющих падение численности лося возросшим уровнем незаконной охоты также нельзя признать убедительными.
Наиболее негативным является постоянное муссирование в охотничьей печати неаргументированных мнений о нерациональном использовании ресурсов лося в России.
Особую роль к великому сожалению этим публикациям отводит известный всем охотникам журнал “Охота и охотничье хозяйство”. Целенаправленное нагнетание обстановки вокруг лосиной охоты дает свои результаты.
М. П. Павлов пишет: “Естественно, что такой настрой представителей науки, наиболее агрессивно порочащих охоту, повлек призывы к запрету дальнейшего использования современного поголовья лосей”.
Конечно, нерегулируемый процесс охоты может существенно снизить численность отдельных видов животных, и тому есть примеры в мировой практике охоты.
Однако перечеркивать всю работу российских охотоведов по организации рационального использования ресурсов лосиного поголовья может позволить себе или некомпетентный в этих вопросах человек, или человек без особых моральных принципов, использующий ситуацию в своих целях.
Вступать в полемику с такими людьми бесполезно, т. к. первые не могут найти истину в силу отсутствия необходимых знаний, а вторые ни за что не признают своей неправоты. Поэтому давайте просто посмотрим, какую эффективность дают полные запреты охоты.
Например, за период с 1994 по 2002 годы охота на лося в Чувашии открывалась только в сезоне 1996-1997 годов, когда при численности около 600 голов на территории республики было отстреляно 63 лося.
В тоже время численность лося за этот период не только не увеличилась, но продолжает сокращаться. Если в 1994 году она оценивалась в 1000 особей, то по учету 2001 года лосиное поголовье составляет чуть больше 400 голов.
В качестве другого примера можно привести калмыцкого сайгака, численность которого в отдельные годы оценивалась около 700 тыс. голов, но потом стала сокращаться и, несмотря на полное прекращение промысла и многолетний запрет любительской охоты, составляет на сегодняшний день менее 20 тыс. голов.
Почему не дает положительного эффекта полный запрет охоты редких, занесенных в Красную книгу Российской Федерации животных? Видимо не только в охоте дело.
И следует признать справедливой критику охотоведа М. Павлова, высказанную им в адрес ряда руководителей и специалистов охотуправлений о поспешности введений запретов на лосиную охоту.
В то же время нельзя признать справедливыми упреки некоторых авторов, обвиняющих государственные органы управления охотничьим хозяйством в принципиально неправильной регламентации использования ресурсов лося и других диких копытных животных.
Мнение отдельного человека, даже если он кандидат или доктор биологических наук, не есть истина, тем более, если это мнение не подкрепляется аргументами, основанными на глубоком анализе фактического материала.
Выхватывание отдельных выгодных автору моментов и попытки построить на них теорию с заранее подготовленными выводами — это не метод науки, а какая-то акция преследующая определенные цели. Здесь больше политики, нежели биологии.
Поэтому трудно согласиться с утверждениями о том, что падение численности лося в России связано с малым количеством сеголеток в структуре добычи лося.
Если обратиться к цифрам, то можно проследить, что численность лося увеличивалась как раз в тот период, когда его добыча не была регламентирована по возрастным категориям, т. е. в то время, когда добывались почти исключительно взрослые животные.
Обязательное планирование добычи сеголеток лося введено в России с 1984 года с принятием в тот период новой инструкции по регулированию изъятия этих животных.
Однако введение обязательного отстрела лосят не дало ощутимых результатов. Более того, с начала 90-х годов прошлого столетия численность лося в России начала сокращаться.
Представляется, что при существующей промысловой нагрузке на популяции лося, когда процент объема изъятия не превышает 4% от послепромысловой численности возрастная структура изымаемых животных не может повлиять на состояние их поголовья.
Отдельные авторы пытаются связывать падение численности лося с процессом перераспределения охотничьих угодий за различными пользователями. Однако это мнение также представляется несостоятельным.
Например, подавляющее большинство охотничьих угодий столичной области принадлежало и принадлежит Московскому обществу охотников и рыболовов. Никаких структурных изменений здесь не произошло. Но численность лося сократилась за последнее десятилетие в 3-4 раза.
Таким образом, представляется наиболее вероятным, что снижение численности лося в России в первую очередь связано с глобальными природными явлениями, а все другие факторы играют здесь лишь второстепенную роль.
Автор: Александр Тихонов
Так, в книге “Оленьи” А. Данилкин пишет: “Среди факторов, определяющих современную динамику населения лося в России, явно доминирует не трофический, а антропогенный (главным образом – охота) в сочетании с прессом крупных хищников”.
Другими словами российских лосей съели волки и охотники.
Так ли это на самом деле?
В замечательной книге “Промысловые животные, природная среды и человек” С. В. Кирикова приводятся крайне интересные сведения об изменении природной среды и распространении охотничье-промысловых животных в XIV-XX веках.
По данным, приведенным в этой книге, численность лося, как впрочем, и других видов охотничьих животных, за рассматриваемый период подверглась значительным изменениям.
Так, в последней четверти XVIII века популяции лося, по-видимому, находились в состоянии глубокой депрессии.
В Архангельской губернии, в которую в то время входил и Кольский уезд, они не отмечены. Не упомянуто о лосе и в описаниях большей части уездов Олонецкой губернии.
Лишь в Петрозаводском уезде лоси встречались в тех же лесных дачах, где и северные олени. В Вологодской губернии они встречались в Вологодском и Никольском уездах.
Поголовье лосей в Латвии в этот период было настолько мало, что в описании Рижского наместничества о сохатых сказано, что их почти не осталось. Редко встречались лоси и в Псковских лесах.
В Петербургской губернии они попадались лишь в Шлиссельбургском и Ораниенбаумском уездах, но в последнем были набегом.
Аналогичная картина характерна для этого период и для центральной России. По данным С. В. Кирикова лоси здесь были более редкими, чем медведи. Так, в Смоленской губернии они были наиболее обычны в Бельском и Ельнинском уездах.
Кроме того, они отмечались в шести дачах Юновского уезда, двух Дорогобужского и в двух Рославльского. В остальных уездах лоси не встречались.
В Тверской губернии лоси заходили только в Весьегонский, Краснохолмский и Вышневолоцкий уезды. В Московской губернии в конце XVIII века их, по-видимому, не было вообще.
Во Владимирской губернии они населяли леса Муромского и Владимирского уездов, а в Калужской – Серпейского, Козельского и Перемышльского. В Тульской губернии лось водился только в Малиновой засеке.
На большей территории Волжско-Камского края лосей в этот период также было очень мало.
Схожая картина отмечается и для среднерусской лесостепи. В лесостепной Орловщине они отмечались только в Луганском уезде.
В конце XVIII века не было лосей в лесостепных уездах Рязанской области. В Курской губернии лоси в эти годы оставались лишь в Рыльском, Льговском и Дмитриевском уездах.
О сохатых в Воронежской губернии в этот период вообще не упоминалось. В лесостепных уездах Тамбовского наместничества лоси был отмечены только в Шацком, Моршанском и Спасском уездах.
При рассмотрении особенностей распространения промысловых животных в Поволжье во второй половине XVIII века С. В. Кириков отмечает крайнюю редкость лосей.
В примечаниях к генеральному межеванию лесостепных уездов Поволжья по каждой из земельных дач перечисляются звери, водившиеся в них, но лоси ни где не отмечены.
На основании исторических документов С. В. Кириков пришел к выводу, что сокращение ареала лосей и уменьшение их численности продолжалось в Европейской России почти в течение всей половины XIX века.
Затем их стада начали нарастать, и они появлялись во многих местах там, где их в конце XVIII века совсем не было или же они встречались очень редко.
В конце XIX века и в первом тридцатилетии XX века снова произошло резкое сокращение площади распространения и уменьшение численности лосей. Затем их число снова стало возрастать, причем год от года все быстрее, и они начали расселяться как к югу, так и к северу.
Причем С. В. Кириков отмечает, что поразительный рост лосиного стада произошел в 1930-1960 гг. не только в нашей стране, но и в Скандинавии, Финляндии и на Аляске. Изменения численности и ареала лосей в Швеции были, по существу, такими же, как и в западных областях СССР.
Эти сведения наглядно показывают, что изменения в популяции лося, происходящие одновременно в столь разных по социальных и политическим условиям странах, вызваны не какими-то внутренними причинами, а скорее всего являются следствием глобальных экологических ситуаций.
Численность лося в России нарастала до 1990-х. В этот период поголовье лося увеличилось настолько, что наблюдались постоянные заходы животных на территорию крупных городов. Только в Москве регистрировалось ежегодно около 100-150 случаев захода лосей в черту города.
Наблюдалось расселение животных за пределы исторического ареала, когда лоси появлялись в Астраханских плавнях, Калмыкии и в горах Кавказа. В центральном регионе России в тот же период отстрелять лося было гораздо легче, чем добыть зайца.
К лосю настолько привыкли, что когда с 90-х годов пошло резкое снижение численности этих животных, по то меткому выражению известного кировского охотоведа М. П. Павлова “такое природное явление вызвало своего рода сумятицу в части определения причинности его, притом как в охотхозяйственных, так и в научных кругах”.
В чем же причина такого изменения численности лося? Если следовать А. Данилкину, то ее нужно искать в увеличении численности волка и росте законной и незаконной охоты.
Однако этими причинами нельзя объяснить резкое снижение численности лося, например, в Московской области, где волка всегда было настолько мало, что он никак не мог оказать существенного влияния на популяцию подмосковных лосей. Тоже касается и браконьерства.
Подтверждением ошибочности такого упрощенного подхода к проблеме снижения лосиного поголовья в России служат такие примеры, как падение численности лося на территории государственных заповедников, где легальное изъятие лосей не проводится, а нелегальное не носит массового характера.
Есть и другие примеры, которые убедительно доказывают ошибочность упрощенных подходов к оценке ситуации с лосем.
Так, по наблюдениям архангельских охотоведов, численность лося в области сократилась не только в местах освоенных человеком, но и в тех районах области, где охота не производится вообще, браконьерство исключено по причине труднодоступности и отдаленности угодий, а волка практически нет из-за зимнего глубокоснежья.
В одной из публикаций в “РОГ” Л. Мамонов пишет: “К примеру, в Воскресенском районе Московской области последнего волка (по словам старейшего егеря Васильева Б. П.) убили в 1956 году, но тем не менее лосей становилось все меньше и меньше, а теперь-то и вовсе… Волк-то оказался не причем”.
Аналогичная ситуация во Владимирской и Ивановской областях, где на фоне низкой численности волка поголовье лося за последние десять лет сильно сократилось.
Таким образом, несмотря на отрицательное влияние волка на популяции лося, хищничество волка не является основной причиной сокращения лосиного поголовья.
Тоже можно сказать и о нелегальной лосиной охоте. Браконьерство есть и к сожалению в обозримом будущем надеяться на искоренение этого явления в России не приходится. Но и этот фактор нельзя признать решающим в снижении лосиного стада.
Многолетний анализ вскрываемых незаконных охот не фиксирует возрастания незаконной охоты на лося. По теории вероятности, чем больше случаев незаконной охоты, тем выше должен быть уровень вскрываемости, а он в процентном отношении к общему уровню нарушений правил охоты за последнее десятилетие резких изменений не претерпел.
Численность лося сократилась даже на территории госкомплекса “Завидово”, где режим охраны практически исключает случаи незаконной охоты.
Поэтому выводы отдельных авторов, объясняющих падение численности лося возросшим уровнем незаконной охоты также нельзя признать убедительными.
Наиболее негативным является постоянное муссирование в охотничьей печати неаргументированных мнений о нерациональном использовании ресурсов лося в России.
Особую роль к великому сожалению этим публикациям отводит известный всем охотникам журнал “Охота и охотничье хозяйство”. Целенаправленное нагнетание обстановки вокруг лосиной охоты дает свои результаты.
М. П. Павлов пишет: “Естественно, что такой настрой представителей науки, наиболее агрессивно порочащих охоту, повлек призывы к запрету дальнейшего использования современного поголовья лосей”.
Конечно, нерегулируемый процесс охоты может существенно снизить численность отдельных видов животных, и тому есть примеры в мировой практике охоты.
Однако перечеркивать всю работу российских охотоведов по организации рационального использования ресурсов лосиного поголовья может позволить себе или некомпетентный в этих вопросах человек, или человек без особых моральных принципов, использующий ситуацию в своих целях.
Вступать в полемику с такими людьми бесполезно, т. к. первые не могут найти истину в силу отсутствия необходимых знаний, а вторые ни за что не признают своей неправоты. Поэтому давайте просто посмотрим, какую эффективность дают полные запреты охоты.
Например, за период с 1994 по 2002 годы охота на лося в Чувашии открывалась только в сезоне 1996-1997 годов, когда при численности около 600 голов на территории республики было отстреляно 63 лося.
В тоже время численность лося за этот период не только не увеличилась, но продолжает сокращаться. Если в 1994 году она оценивалась в 1000 особей, то по учету 2001 года лосиное поголовье составляет чуть больше 400 голов.
В качестве другого примера можно привести калмыцкого сайгака, численность которого в отдельные годы оценивалась около 700 тыс. голов, но потом стала сокращаться и, несмотря на полное прекращение промысла и многолетний запрет любительской охоты, составляет на сегодняшний день менее 20 тыс. голов.
Почему не дает положительного эффекта полный запрет охоты редких, занесенных в Красную книгу Российской Федерации животных? Видимо не только в охоте дело.
И следует признать справедливой критику охотоведа М. Павлова, высказанную им в адрес ряда руководителей и специалистов охотуправлений о поспешности введений запретов на лосиную охоту.
В то же время нельзя признать справедливыми упреки некоторых авторов, обвиняющих государственные органы управления охотничьим хозяйством в принципиально неправильной регламентации использования ресурсов лося и других диких копытных животных.
Мнение отдельного человека, даже если он кандидат или доктор биологических наук, не есть истина, тем более, если это мнение не подкрепляется аргументами, основанными на глубоком анализе фактического материала.
Выхватывание отдельных выгодных автору моментов и попытки построить на них теорию с заранее подготовленными выводами — это не метод науки, а какая-то акция преследующая определенные цели. Здесь больше политики, нежели биологии.
Поэтому трудно согласиться с утверждениями о том, что падение численности лося в России связано с малым количеством сеголеток в структуре добычи лося.
Если обратиться к цифрам, то можно проследить, что численность лося увеличивалась как раз в тот период, когда его добыча не была регламентирована по возрастным категориям, т. е. в то время, когда добывались почти исключительно взрослые животные.
Обязательное планирование добычи сеголеток лося введено в России с 1984 года с принятием в тот период новой инструкции по регулированию изъятия этих животных.
Однако введение обязательного отстрела лосят не дало ощутимых результатов. Более того, с начала 90-х годов прошлого столетия численность лося в России начала сокращаться.
Представляется, что при существующей промысловой нагрузке на популяции лося, когда процент объема изъятия не превышает 4% от послепромысловой численности возрастная структура изымаемых животных не может повлиять на состояние их поголовья.
Отдельные авторы пытаются связывать падение численности лося с процессом перераспределения охотничьих угодий за различными пользователями. Однако это мнение также представляется несостоятельным.
Например, подавляющее большинство охотничьих угодий столичной области принадлежало и принадлежит Московскому обществу охотников и рыболовов. Никаких структурных изменений здесь не произошло. Но численность лося сократилась за последнее десятилетие в 3-4 раза.
Таким образом, представляется наиболее вероятным, что снижение численности лося в России в первую очередь связано с глобальными природными явлениями, а все другие факторы играют здесь лишь второстепенную роль.
Автор: Александр Тихонов
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]