"Пьяные орды большевиков повсюду устраивают нам кровавую резню." Зима 1941 г.
---
Из истории 98-й франконско-судетской пехотной дивизии на Восточном фронте.(продолжение)
Обер-ефрейтор Хубер пишет в своем дневнике:
"В два ночи мы подошли к своей цели. Еле-еле брезжит рассвет рождественского утра. И в это святое утро мы, тридцать истощавших, заросших субъектов в летней униформе и изношенных шинелях, в непотребных перчатках и сапогах, а многие еще и легких ботинках на шнуровке, все как один в пропотевших подшлемниках, заскорузлых касках и с урчанием в животе, еле тащат ноги.
На все про все у нас осталось два пулемета и несколько худобедно действующих винтовок. К тому же дорога проходит через непроходимые сугробы, заполоняющие поля, луга, а также траншеи и окопы, в которые мы, уже без разбора, падаем, чтобы хоть как-то отдохнуть.
Потом нам определяют позицию на краю леса: пара полузанесенных окопов, через которые задувает безжалостный северный ветер, который в считаные минуты превращает и каску, и подшлемник в ледяные фигуры.
После полудня ветер переходит в настоящую снежную бурю, в которой неразличим даже стоящий рядом человек. Спасаемся только сооружением снежных крепостей, а главное - иван не атакует. Но когда он подходит, мы в трансе: на нем меховые шапки, валенки, стеганые штаны и фуфайки, а поверх всего - маскхалаты!"
Зима в России. Цветные слайды солдата 98-й пехотной дивизии Германии (98. Infanterie-Division, Wehrmacht).
Примерно в полугорах километрах от "автострады", в ярко освещенном лесу, совершенно внезапно появляется скрытно перешедший Истью батальон лыжников и ударяет с фланга и с тыла по батальону 289-го пехотного полка, который незадолго до этого снова принял подполковник фон Бозе.
Враг буквально сминает окоченевший от холода батальон. Лишь немногим удается уйти к "автостраде". Позже подполковник фон Бозе с остатками своего батальона занимает промежуточный оборонительный рубеж северо-западнее Алешина. Всего собирается 60-70 бойцов. Судьба.
Унтер-офицер Герлах так описывает тогдашние события:
"Внезапно враг оказался сильнее нас. Холод заморозил нашу волю. Мы все промерзли насквозь, и этому не видно конца. Никакой защиты от вьюг и метелей.
Большевик превосходит нас своими куртками и брюками на вате да валенками. И как мала, как ничтожно мала горстка нас, оставшихся! Единственное, что нас поддерживает, - это мысли о нашем долге и о Германии.
Потери рот, опрокинутых на Истье, несоизмеримо тяжелы. 289-й пехотный полк потерял все противотанковые пушки и все пулеметы. Численность рот не превышает 25 бойцов."
По широкой дороге все еще беспрестанно тянутся на Малоярославец, в полной неразберихе отступления, повозки, орудия, боевые машины, грузовики и танки трех дивизий: 19-й танковой, 34-й и 98-й пехотных.
Теперь уже нет и малейшей возможности отойти, а честнее, "убежать" на юго-запад обходным путем. Единственная дорога проходит через узкое горлышко въезда в Малоярославец.
Командиру полка, находящемуся на высоте в 500 м от деревни, открывается тягостная картина отчаянного сопротивления его бойцов.
Неподалеку от него подъезжает боевая разведывательная группа зенитной артиллерии и тут же открывает огонь по хорошо видимым танкам противника.
В ту же секунду со стороны тыла над дорогой низко проносятся восемь "крыс" и как одержимые расстреливают орудие. Боеприпасы взлетают на воздух. Тяжелая пушка содрогается под дождем разлетающихся на части снарядов. Один артиллерист убит, двое других ранены.
В Белоусове между тем разыгрываются ожесточенные бои в совершенно неравных условиях, которые требуют принятия срочных решений.
Майор Аберле, сражающийся вместе со своими бойцами, получает сквозное ранение в бедро. Вокруг повсеместно кипит рукопашный бой. Легкие сани, на которые погрузили смертельно раненного, через несколько метров ломаются.
Нести раненого на руках по глубоким сугробам не получается. Адъютант, унтер-офицер медицинской службы и связист напрасно хлопочут над своим командиром.
Обстрел вклинившегося в наземный бой советского самолета кладет конец страданиям истекающего кровью Аберле: он мгновенно погибает от выстрела в шею.
Сослуживцы с тяжелым сердцем вынуждены оставить тело командира посреди разгорающегося вокруг них сражения. Здесь навсегда сомкнул веки прямой, честный, смелый и безупречный человек; сердечный и всеми уважаемый командир и товарищ.
Еще долго из расположенной в глубокой низине деревни доносятся стоны и крики раненых. Свирепая, лютая жестокость большевиков не знает сострадания - это известно всем, и потому каждый старается унести ноги, покуда они еще волочатся, покуда хватает дыхания.
Ни у кого на фронте в этот вечер уже не осталось сомнений, что отныне решается элементарно вопрос жизни и смерти, вопрос "быть или не быть?".
И в эти часы по радио передается сообщение о полномасштабной акции на родине по сбору шерстяных и меховых вещей, а также лыжного снаряжения для бойцов Восточного фронта - только теперь!
В Малоярославце волнение нарастает. Внушает опасения и полная неразбериха. Противник многократно бомбит переполненный город. Пожары во многих кварталах.
От южного фланга корпуса пробивается 34-я пехотная дивизия; с севера - части 15-й пехотной дивизии, с фронта у Нары - 19-я танковая дивизия и остатки нашей 98-й пехотной дивизии.
Всем им нужно пройти через город, чтобы отойти на Медынь. Все другие дороги из-за заносов непригодны для передвижения в нужном темпе. Разворачивается борьба за "автостраду", за теплые квартиры, за возможность в них поспать.
Переутомление и обморожения нарастают в эти дни как снежный ком, особенно в среде неопытных в таких делах бывших связистов и штабных.
В ночь с 29 на 30 декабря фронт по обе стороны от "автострады" укрепляется вводом оставшихся частей батальона связи, ветеринарной и хлебопекарной ротами, а также теми, кто еще в состоянии держать в руках винтовку.
Недооценивая серьезность положения и состояния войск, приказом сверху - невзирая на протесты командования дивизии - снова бросаются в атаку на Потресово остатки 289-го пехотного полка, усиленного военными инженерами и стрелками из Малоярославца.
И самоубийственный приказ действительно приводится в исполнение. Атака начинается с рассветом 30 декабря чуть не по пояс в глубоком снегу на открытой на многие километры местности и перед деревней захлебывается под огнем неприятеля.
Проведенный нами с отважным отчаянием удар отбит с полным разгромом наших сил. Обер-лейтенант Айгельсбургер и лейтенант Байер, а вместе с ними многие другие офицеры, унтер-офицеры и рядовые пали смертью храбрых. Лишь жалкие остатки смогли при лютом морозе вернуться на северную окраину Анисимовки.
Враг наносит контрудар. Капитан Хеллер, адъютант 289-го пехотного полка, вместе с лейтенантом Румпом, офицером-ординарцем, из последних сил стараются организовать оборону. Тщетно!
Только западнее притока Лужи разбитые наголову части останавливаются. Новая попытка перейти в наступление рушится не начавшись. Бойцы совсем выбились из сил. От них требуют невозможного.
События последних дней окончательно подорвали здоровье командира дивизии. Генерал-лейтенант Шрёк чувствует, что такое напряжение физических и душевных сил ему больше не выдержать.
По этой причине он 31 декабря складывает с себя обязанности командующего и в присутствии командующего LVII танкового корпуса генерала Кирхнера в Панском передает свои полномочия командиру 282-го пехотного полка полковнику Гарайсу.
Малоярославец горит почти повсеместно. Густой дым с языками пламени поднимается к ночному небу. С востока и северо-востока доносится шум боя. Улицы запружены всевозможным транспортом. Каждый старается расчистить себе путь на Медынь. Только дело продвигается медленно, и все тонет в клубах дыма и облаках морозного пара.
В полночь, с наступлением нового, 1942 года, большевик начинает просачиваться в город и в тот же час атакует с северо-востока. Все смешалось: друг и враг. Повсюду возникают все новые очаги ближних боев. В такой обстановке о том, чтобы оторваться от врага, уже нечего и думать - это означало бы разворот кругом и позорное бегство!
После полуночи Малоярославец превращается в кромешный ад. Инженерно-саперный батальон, полностью введенный в бой, теперь насчитывает всего лишь 35 стрелков.
Сборный из радистов и телефонистов батальон обер-лейтенанта Абее теряет 17 человек ранеными, среди них лейтенант Цигран с тяжелым ранением; вахмистр Кёнзен получает смертельную рану; унтер-офицер Вундт из штаба истребительно-противотанкового дивизиона погибает в уличном бою.
Ужасающие картины открываются вбегающим на только что разгромленную большевиками боковую улицу: из окон, где располагался медпункт, свисают тела раненых, другие, выброшенные из окон, голыми валяются в уличной грязи. Пьяные орды большевиков повсюду устраивают нам кровавую резню.
Все задействованные орудия и транспорт потеряны. Шестидесяти стрелкам удается выйти на окраину Марьина к 34-й пехотной дивизии, а затем, через Немцово и Шубки, они присоединяются к 98-й дивизии.
Остаткам 282-го пехотного полка под командованием майора Хайма также посчастливилось пробиться через центр Малоярославца к его западной окраине.
Как только забрезжило утро 1 января 1942 года, враг начинает наступление широким фронтом на западный и северо-западный районы города. Он разворачивает строй боевыми разведывательными группами и продвигается вперед, поливая кварталы минометным огнем от угла до угла.
Около 5 часов большевик хлынул в центр города и с севера. А в направлении юго-западного выезда на Медынь все еще торопятся разрозненные группы немецких солдат, вынужденные оставить сопротивление и использовать последний шанс на спасение.
На рассвете батальон под командованием полковника Гайгера отбивает ожесточенную атаку на Миличкино. У одного из погибших большевиков найден простреленный бумажник ротмистра фон Вендланда.
Прорыв врага на севере, между 98-й и 15-й пехотными дивизиями, теперь идет полным ходом: кавалерия и пешие колонны тянутся от Боровска на запад. Уму непостижимо, когда только большевик смог подбросить такие силы на Малоярославец! Неужели конец трех дивизий предрешен?
В ночь с 3 на 4 января при 43 градусах мороза дивизия отступает на новый рубеж обороны между Бураковом и Рыловом, штаб дивизии дислоцируется в Лукьянове.
Все последующие ночи над дивизией в сторону востока часами летали тяжелые транспортные самолеты противника. Они перевозили войска, которые позже нанесут немалый ущерб дивизии и ее обозам.
Но воздушные трассы чреваты еще многим: из Франции ожидается прибытие 398-го полка 216-й пехотной дивизии. С его помощью планируется воссоединить единый фронт на север.
Оснащение и состояние так страстно ожидаемого, свежего "французского" полка под командованием полковника Вернера обнаружили потрясающую неосведомленность о реальном положении дел на Восточном фронте.
В тактическом плане совершенно не подготовленный для ведения боевых действий в зимних условиях, полк заявился без рот тяжелого оружия, без полевых кухонь, без зимнего обмундирования и оснащения, в летних униформах западного образца!
Самоуверенность вновь прибывших рот стремительно тает при соприкосновении с горькой действительностью. Еще восемь дней назад нежившиеся в Шербурге, сейчас они бороздят глубокий, по пояс, снег навстречу неприятелю.
Тяжелые боевые потери и обморожения сводят на нет их значимость. В противоположность этому лыжные части противника, благодаря своей мобильности, набирают преимущество над привязанным к опорным пунктам подразделениям дивизионной пехоты. Опасность обхода и возможности быть отрезанными во многом определила решение сдать эти деревни и продолжить отступление.
Все санитарные службы изо дня в день стоят перед неразрешимой задачей. Не щадя сил они с начала отступления оказывают медицинскую помощь немыслимому наплыву раненых и обмороженных: в Марютине, Медыни, Мятлеве, Барановке.
Только из Медыни в течение семи дней, с 4 по 11 января, поступление составляет 1640 человек, из них 1241 раненый и 299 больных.
В 14 часов большевик с востока, севера и северо-запада, пропахивая снег, как кроты землю, атакует в полной решимости одним махом прикончить оккупацию Медыни.
К вечеру прибывает 308-й полицейский батальон из Варшавы. До зубов вооруженный и... подготовленный к зиме (!). Естественно, он тут же воспринимается как желанное подкрепление и перебрасывается на угрожающий северный фланг.
Оснащение и устрашающий вид полицейского батальона дают надежду на значительное пополнение боеспособного контингента. Ха! Напрасные чаяния!
Утром 13 января создается критическая ситуация. Неудержимый натиск большевика сминает полицейский батальон и прорывается в город. Тут же возникает паника, и батальон в спешке отступает. В нервах они бросают оружие, лыжи, тулупы, салазки и бегут группами и поодиночке назад, к "автостраде".
На дорогу, ведущую в город, примерно в километре, вышел командир дивизии и с несколькими офицерами пытается вразумить потерявших голову солдат. Тщетно. Безнадежное дело. Позорное бегство ставит соседей на передовой в затруднительное положение.
Полицейский батальон расформирован и разбросан по разным частям. Начатое военно-судебное расследование теряется в недрах бюрократической машины на пути к рейхсфюреру Гиммлеру, которому непосредственно подчинялся батальон.
Дивизия теперь сражается на трех фронтах: на востоке, севере и северо-западе, где в лесах повсюду прячется враг. На одном краю леса, в Ново-Дарьине, царствует 98-я пехотная дивизия, а на другом, в 6 км к северу, в Терентьеве, - красная 17-я дивизия.
Понемногу возвращаются силы. По-настоящему тяжелым остается лишь положение со снабжением: вражеские воздушно-десантные части вместе с усилившимися партизанскими отрядами держат под контролем "автостраду", в равной степени угрозу представляет и все дальше продвигающиеся на запад головные колонны советской 33-й армии.
В доставленном послании генерала Шмундта командиру дивизии говорится: "98-я пехотная дивизия заслужила похвалу наверху - от Гитлера тоже!"
Обер-ефрейтор Хубер пишет в своем дневнике:
"В два ночи мы подошли к своей цели. Еле-еле брезжит рассвет рождественского утра. И в это святое утро мы, тридцать истощавших, заросших субъектов в летней униформе и изношенных шинелях, в непотребных перчатках и сапогах, а многие еще и легких ботинках на шнуровке, все как один в пропотевших подшлемниках, заскорузлых касках и с урчанием в животе, еле тащат ноги.
На все про все у нас осталось два пулемета и несколько худобедно действующих винтовок. К тому же дорога проходит через непроходимые сугробы, заполоняющие поля, луга, а также траншеи и окопы, в которые мы, уже без разбора, падаем, чтобы хоть как-то отдохнуть.
Потом нам определяют позицию на краю леса: пара полузанесенных окопов, через которые задувает безжалостный северный ветер, который в считаные минуты превращает и каску, и подшлемник в ледяные фигуры.
После полудня ветер переходит в настоящую снежную бурю, в которой неразличим даже стоящий рядом человек. Спасаемся только сооружением снежных крепостей, а главное - иван не атакует. Но когда он подходит, мы в трансе: на нем меховые шапки, валенки, стеганые штаны и фуфайки, а поверх всего - маскхалаты!"
Зима в России. Цветные слайды солдата 98-й пехотной дивизии Германии (98. Infanterie-Division, Wehrmacht).
Примерно в полугорах километрах от "автострады", в ярко освещенном лесу, совершенно внезапно появляется скрытно перешедший Истью батальон лыжников и ударяет с фланга и с тыла по батальону 289-го пехотного полка, который незадолго до этого снова принял подполковник фон Бозе.
Враг буквально сминает окоченевший от холода батальон. Лишь немногим удается уйти к "автостраде". Позже подполковник фон Бозе с остатками своего батальона занимает промежуточный оборонительный рубеж северо-западнее Алешина. Всего собирается 60-70 бойцов. Судьба.
Унтер-офицер Герлах так описывает тогдашние события:
"Внезапно враг оказался сильнее нас. Холод заморозил нашу волю. Мы все промерзли насквозь, и этому не видно конца. Никакой защиты от вьюг и метелей.
Большевик превосходит нас своими куртками и брюками на вате да валенками. И как мала, как ничтожно мала горстка нас, оставшихся! Единственное, что нас поддерживает, - это мысли о нашем долге и о Германии.
Потери рот, опрокинутых на Истье, несоизмеримо тяжелы. 289-й пехотный полк потерял все противотанковые пушки и все пулеметы. Численность рот не превышает 25 бойцов."
По широкой дороге все еще беспрестанно тянутся на Малоярославец, в полной неразберихе отступления, повозки, орудия, боевые машины, грузовики и танки трех дивизий: 19-й танковой, 34-й и 98-й пехотных.
Теперь уже нет и малейшей возможности отойти, а честнее, "убежать" на юго-запад обходным путем. Единственная дорога проходит через узкое горлышко въезда в Малоярославец.
Командиру полка, находящемуся на высоте в 500 м от деревни, открывается тягостная картина отчаянного сопротивления его бойцов.
Неподалеку от него подъезжает боевая разведывательная группа зенитной артиллерии и тут же открывает огонь по хорошо видимым танкам противника.
В ту же секунду со стороны тыла над дорогой низко проносятся восемь "крыс" и как одержимые расстреливают орудие. Боеприпасы взлетают на воздух. Тяжелая пушка содрогается под дождем разлетающихся на части снарядов. Один артиллерист убит, двое других ранены.
В Белоусове между тем разыгрываются ожесточенные бои в совершенно неравных условиях, которые требуют принятия срочных решений.
Майор Аберле, сражающийся вместе со своими бойцами, получает сквозное ранение в бедро. Вокруг повсеместно кипит рукопашный бой. Легкие сани, на которые погрузили смертельно раненного, через несколько метров ломаются.
Нести раненого на руках по глубоким сугробам не получается. Адъютант, унтер-офицер медицинской службы и связист напрасно хлопочут над своим командиром.
Обстрел вклинившегося в наземный бой советского самолета кладет конец страданиям истекающего кровью Аберле: он мгновенно погибает от выстрела в шею.
Сослуживцы с тяжелым сердцем вынуждены оставить тело командира посреди разгорающегося вокруг них сражения. Здесь навсегда сомкнул веки прямой, честный, смелый и безупречный человек; сердечный и всеми уважаемый командир и товарищ.
Еще долго из расположенной в глубокой низине деревни доносятся стоны и крики раненых. Свирепая, лютая жестокость большевиков не знает сострадания - это известно всем, и потому каждый старается унести ноги, покуда они еще волочатся, покуда хватает дыхания.
Ни у кого на фронте в этот вечер уже не осталось сомнений, что отныне решается элементарно вопрос жизни и смерти, вопрос "быть или не быть?".
И в эти часы по радио передается сообщение о полномасштабной акции на родине по сбору шерстяных и меховых вещей, а также лыжного снаряжения для бойцов Восточного фронта - только теперь!
В Малоярославце волнение нарастает. Внушает опасения и полная неразбериха. Противник многократно бомбит переполненный город. Пожары во многих кварталах.
От южного фланга корпуса пробивается 34-я пехотная дивизия; с севера - части 15-й пехотной дивизии, с фронта у Нары - 19-я танковая дивизия и остатки нашей 98-й пехотной дивизии.
Всем им нужно пройти через город, чтобы отойти на Медынь. Все другие дороги из-за заносов непригодны для передвижения в нужном темпе. Разворачивается борьба за "автостраду", за теплые квартиры, за возможность в них поспать.
Переутомление и обморожения нарастают в эти дни как снежный ком, особенно в среде неопытных в таких делах бывших связистов и штабных.
В ночь с 29 на 30 декабря фронт по обе стороны от "автострады" укрепляется вводом оставшихся частей батальона связи, ветеринарной и хлебопекарной ротами, а также теми, кто еще в состоянии держать в руках винтовку.
Недооценивая серьезность положения и состояния войск, приказом сверху - невзирая на протесты командования дивизии - снова бросаются в атаку на Потресово остатки 289-го пехотного полка, усиленного военными инженерами и стрелками из Малоярославца.
И самоубийственный приказ действительно приводится в исполнение. Атака начинается с рассветом 30 декабря чуть не по пояс в глубоком снегу на открытой на многие километры местности и перед деревней захлебывается под огнем неприятеля.
Проведенный нами с отважным отчаянием удар отбит с полным разгромом наших сил. Обер-лейтенант Айгельсбургер и лейтенант Байер, а вместе с ними многие другие офицеры, унтер-офицеры и рядовые пали смертью храбрых. Лишь жалкие остатки смогли при лютом морозе вернуться на северную окраину Анисимовки.
Враг наносит контрудар. Капитан Хеллер, адъютант 289-го пехотного полка, вместе с лейтенантом Румпом, офицером-ординарцем, из последних сил стараются организовать оборону. Тщетно!
Только западнее притока Лужи разбитые наголову части останавливаются. Новая попытка перейти в наступление рушится не начавшись. Бойцы совсем выбились из сил. От них требуют невозможного.
События последних дней окончательно подорвали здоровье командира дивизии. Генерал-лейтенант Шрёк чувствует, что такое напряжение физических и душевных сил ему больше не выдержать.
По этой причине он 31 декабря складывает с себя обязанности командующего и в присутствии командующего LVII танкового корпуса генерала Кирхнера в Панском передает свои полномочия командиру 282-го пехотного полка полковнику Гарайсу.
Малоярославец горит почти повсеместно. Густой дым с языками пламени поднимается к ночному небу. С востока и северо-востока доносится шум боя. Улицы запружены всевозможным транспортом. Каждый старается расчистить себе путь на Медынь. Только дело продвигается медленно, и все тонет в клубах дыма и облаках морозного пара.
В полночь, с наступлением нового, 1942 года, большевик начинает просачиваться в город и в тот же час атакует с северо-востока. Все смешалось: друг и враг. Повсюду возникают все новые очаги ближних боев. В такой обстановке о том, чтобы оторваться от врага, уже нечего и думать - это означало бы разворот кругом и позорное бегство!
После полуночи Малоярославец превращается в кромешный ад. Инженерно-саперный батальон, полностью введенный в бой, теперь насчитывает всего лишь 35 стрелков.
Сборный из радистов и телефонистов батальон обер-лейтенанта Абее теряет 17 человек ранеными, среди них лейтенант Цигран с тяжелым ранением; вахмистр Кёнзен получает смертельную рану; унтер-офицер Вундт из штаба истребительно-противотанкового дивизиона погибает в уличном бою.
Ужасающие картины открываются вбегающим на только что разгромленную большевиками боковую улицу: из окон, где располагался медпункт, свисают тела раненых, другие, выброшенные из окон, голыми валяются в уличной грязи. Пьяные орды большевиков повсюду устраивают нам кровавую резню.
Все задействованные орудия и транспорт потеряны. Шестидесяти стрелкам удается выйти на окраину Марьина к 34-й пехотной дивизии, а затем, через Немцово и Шубки, они присоединяются к 98-й дивизии.
Остаткам 282-го пехотного полка под командованием майора Хайма также посчастливилось пробиться через центр Малоярославца к его западной окраине.
Как только забрезжило утро 1 января 1942 года, враг начинает наступление широким фронтом на западный и северо-западный районы города. Он разворачивает строй боевыми разведывательными группами и продвигается вперед, поливая кварталы минометным огнем от угла до угла.
Около 5 часов большевик хлынул в центр города и с севера. А в направлении юго-западного выезда на Медынь все еще торопятся разрозненные группы немецких солдат, вынужденные оставить сопротивление и использовать последний шанс на спасение.
На рассвете батальон под командованием полковника Гайгера отбивает ожесточенную атаку на Миличкино. У одного из погибших большевиков найден простреленный бумажник ротмистра фон Вендланда.
Прорыв врага на севере, между 98-й и 15-й пехотными дивизиями, теперь идет полным ходом: кавалерия и пешие колонны тянутся от Боровска на запад. Уму непостижимо, когда только большевик смог подбросить такие силы на Малоярославец! Неужели конец трех дивизий предрешен?
В ночь с 3 на 4 января при 43 градусах мороза дивизия отступает на новый рубеж обороны между Бураковом и Рыловом, штаб дивизии дислоцируется в Лукьянове.
Все последующие ночи над дивизией в сторону востока часами летали тяжелые транспортные самолеты противника. Они перевозили войска, которые позже нанесут немалый ущерб дивизии и ее обозам.
Но воздушные трассы чреваты еще многим: из Франции ожидается прибытие 398-го полка 216-й пехотной дивизии. С его помощью планируется воссоединить единый фронт на север.
Оснащение и состояние так страстно ожидаемого, свежего "французского" полка под командованием полковника Вернера обнаружили потрясающую неосведомленность о реальном положении дел на Восточном фронте.
В тактическом плане совершенно не подготовленный для ведения боевых действий в зимних условиях, полк заявился без рот тяжелого оружия, без полевых кухонь, без зимнего обмундирования и оснащения, в летних униформах западного образца!
Самоуверенность вновь прибывших рот стремительно тает при соприкосновении с горькой действительностью. Еще восемь дней назад нежившиеся в Шербурге, сейчас они бороздят глубокий, по пояс, снег навстречу неприятелю.
Тяжелые боевые потери и обморожения сводят на нет их значимость. В противоположность этому лыжные части противника, благодаря своей мобильности, набирают преимущество над привязанным к опорным пунктам подразделениям дивизионной пехоты. Опасность обхода и возможности быть отрезанными во многом определила решение сдать эти деревни и продолжить отступление.
Все санитарные службы изо дня в день стоят перед неразрешимой задачей. Не щадя сил они с начала отступления оказывают медицинскую помощь немыслимому наплыву раненых и обмороженных: в Марютине, Медыни, Мятлеве, Барановке.
Только из Медыни в течение семи дней, с 4 по 11 января, поступление составляет 1640 человек, из них 1241 раненый и 299 больных.
В 14 часов большевик с востока, севера и северо-запада, пропахивая снег, как кроты землю, атакует в полной решимости одним махом прикончить оккупацию Медыни.
К вечеру прибывает 308-й полицейский батальон из Варшавы. До зубов вооруженный и... подготовленный к зиме (!). Естественно, он тут же воспринимается как желанное подкрепление и перебрасывается на угрожающий северный фланг.
Оснащение и устрашающий вид полицейского батальона дают надежду на значительное пополнение боеспособного контингента. Ха! Напрасные чаяния!
Утром 13 января создается критическая ситуация. Неудержимый натиск большевика сминает полицейский батальон и прорывается в город. Тут же возникает паника, и батальон в спешке отступает. В нервах они бросают оружие, лыжи, тулупы, салазки и бегут группами и поодиночке назад, к "автостраде".
На дорогу, ведущую в город, примерно в километре, вышел командир дивизии и с несколькими офицерами пытается вразумить потерявших голову солдат. Тщетно. Безнадежное дело. Позорное бегство ставит соседей на передовой в затруднительное положение.
Полицейский батальон расформирован и разбросан по разным частям. Начатое военно-судебное расследование теряется в недрах бюрократической машины на пути к рейхсфюреру Гиммлеру, которому непосредственно подчинялся батальон.
Дивизия теперь сражается на трех фронтах: на востоке, севере и северо-западе, где в лесах повсюду прячется враг. На одном краю леса, в Ново-Дарьине, царствует 98-я пехотная дивизия, а на другом, в 6 км к северу, в Терентьеве, - красная 17-я дивизия.
Понемногу возвращаются силы. По-настоящему тяжелым остается лишь положение со снабжением: вражеские воздушно-десантные части вместе с усилившимися партизанскими отрядами держат под контролем "автостраду", в равной степени угрозу представляет и все дальше продвигающиеся на запад головные колонны советской 33-й армии.
В доставленном послании генерала Шмундта командиру дивизии говорится: "98-я пехотная дивизия заслужила похвалу наверху - от Гитлера тоже!"
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]