Вот, командир пишет...как будто рапорт начальнику, а не мемуары.
---
"Батальон, с которым мы наступаем, подошел к небольшому озеру. Остановились, командир батальона пытается связаться с командиром полка, уточнить задачу. Солдаты заняты своим делом: кто перекусывает, кто переобувается, набивают патронами диски автоматов.
Вскоре слева послышался звук танковых двигателей. Чьи танки, в тумане не видно, еле различимые силуэты их двигаются в том же направлении, что и мы, метрах в 150-200 от нас. Командир батальона считает, что танки наши, и подает команду: закончить завтрак и приготовиться к атаке.
Впереди лежат села Златополь и Новомиргород. Командир батальона шутит: сейчас ударим, возьмем села и будем Златопольско-Новомиргородскими. Идем вперед, вслед за танками, которые скрылись впереди в тумане.
Вскоре встречаем бегущих солдат батальона, которые двигались впереди в качестве боевого дозора. Они докладывают командиру батальона, что там немецкие танки, очевидно, их мы и приняли за свои. Вскоре послышались пулеметные очереди и выстрелы танковых пушек.
Командир батальона принимает решение отойти назад к селу и на его окраине занять оборону. Из противотанковых средств в батальоне имеется только несколько штук противотанковых гранат, но это на самый крайний случай. Мы тоже ничем помочь не сможем - обе пушки разбиты, а новых пока еще нет. В батальоне осталось не более ста человек, это практически рота, и командир батальона не хочет рисковать.
Отошли на окраину села, пехота окапывается. Я зашел в ближайший дом; хозяев нет, очевидно, прячутся где-то в погребе, но в доме тепло, печка натоплена. Наши шинели промокли, обувь тоже, мы продрогли, и возможность обсушиться весьма кстати.
Дал задание, чтобы поочередно держали связь с командиром батальона, который расположился в одном из домов неподалеку. Снял ботинки с обмотками, которые промокли насквозь. Дело в том, что обуви и обмундирования не хватало, и даже нам, взводным, выдали ботинки и обмотки, как и солдатам. Печка теплая. Я положил свои промокшие портянки и обмотки сушиться, залез на печку и вскоре уснул крепким сном, даже не заметил, как это произошло, - усталость и бессонные ночи дали знать.
Проснулся от толчка, но в избе никого. Выглянул в окно, во двор соседнего дома, вижу, крадутся, пригнувшись, немецкие автоматчики. Хватаю свои портянки, обмотки, надеваю на босу ногу ботинки и быстро во двор, благо он в противоположной стороне от соседнего двора.
Пригибаясь, бегу в огород, там, в конце его, кусты и небольшая речка. В селе слышны очереди из немецких пулеметов и отдельные выстрелы из наших винтовок. Что случилось, конечно, не знаю, ведь наша пехота окопалась на окраине села, до которой от того дома, где я был, не меньше 300 метров.
Бегу вдоль речки по кустам в сторону противоположной окраины села. Там местность круто поднимается в гору, виден глубокий овраг. Кое-где во дворах видны повозки, лошади жуют сено.
Повозки полковые, но солдат нет, видимо убежали. На фронте довольно часто случались странные ситуации. Если наступление развивалось успешно, тыловые подразделения стремились во что бы то ни стало вперед, зачастую мешая передовым частям выполнять свою задачу.
Они забивали повозками дороги, особенно в населенных пунктах. Но если обстановка осложнялась, как сейчас, то тыловики первыми спешили назад, зачастую провоцируя панику.
Окраина села. Дальше метров двести тянется открытое поле, за которым начинается овраг. Надел как следует ботинки и обмотки. Осмотрелся: не видно ни своих, ни немцев. Где-то в селе гудят танковые двигатели, иногда слышны выстрелы из автоматов и винтовок, довольно густая дымка скрывает село. Вечереет.
Судя по времени, я проспал на печке часа четыре. Первый раз за два года войны спал на теплой печке. Спускаюсь в овраг, там ни души. В чем дело и где наши? Иду дальше, вскоре овраг делает крутой изгиб. Только повернул, как внезапно увидел множество наших солдат и офицеров. Здесь собралось человек триста из разных частей. В середине виден полковник с маузером в руке. Все остальные лежат цепью, вдоль краев оврага, который здесь кончается и переходит в глубокую лощину.
Полковник смотрит на меня и дает знак, чтобы я подошел к нему. Подхожу, он задает вопрос, откуда я иду и какая обстановка в селе. Я доложил ему, что видел и слышал. Он сказал, что мне повезло, - еще часа два назад внезапной атакой село заняли немецкие танки.
Спросил, есть ли у меня оружие, я ответил, что мне табельное еще не выдавали, я только приехал в полк. Выругавшись, он приказал лечь в общую цепь и постараться добыть оружие.
Лежа в цепи, узнаю от соседа, что наверху оврага метрах в двухстах немецкие танки. Очевидно, немцы догадываются, что в овраге есть люди, но пехоты у них нет, и танкисты не рискуют сюда идти.
Вскоре темнеет. Полковник и еще несколько старших офицеров разбивают всех на группы человек по десять, указывают направление на село Писаревка, до которого километра три. Группы поочередно, соблюдая маскировку и осторожность, уходят в сторону села между немецкими танками. Вскоре доходит очередь и до нашей группы. Тихо, пригибаясь к земле, движемся вперед. Справа и слева в густой вечерней дымке видны силуэты немецких танков, до них не более 200 метров.
Наша группа уходит все дальше и дальше. Неожиданно позади вспыхивает осветительная ракета, и раздаются пулеметные очереди из танков. Очевидно, противник заметил какую-то группу. Старший нашей группы подает команду, и мы бежим по вспаханному полю в сторону села.
Вскоре показалась его окраина. Здесь уже окопалась наша пехота, где-то должны быть батареи и нашего дивизиона, - с этой окраины мы уходили вперед. Все закончилось благополучно и на этот раз. Вскоре я нашел штаб нашего дивизиона, а затем и свою батарею. Орудий у нас нет, все собрались в двух-трех домах, отдыхают. Коротко изложил комбату свою одиссею и лег отдыхать после такой передряги.
Корсунь-Шевченковское сражение вступило в главную фазу. Группировка войск противника была окружена. Теперь стояла задача разгромить ее, не допустить прорыва немцев из котла. Наша 53-я армия действует на левом фланге этого сражения, образуя внешний фронт и сдерживая противника, рвущегося к окруженным войскам с целью деблокировки их.
Враг подтянул к этому участку крупные силы, в том числе три танковые дивизии, насчитывающие в общей сложности более 300 танков, а также несколько пехотных дивизий.
27 января эта группировка начала наступление. Эпизод, о котором я рассказал, и произошел в этот день на острие неприятельской атаки. Тем временем наш 4-й гвардейский воздушно-десантный артиллерийский полк пятью пушками (76-мм) и четырьмя гаубицами (122-мм) оборонял противотанковый район юго-западнее села Писаревка. За день полк отбил две танковые атаки противника, подбил два "тигра", два средних танка и два бронетранспортера. В этом бою пал смертью храбрых командир дивизиона гвардии майор Долгов.
В ночь на 17 февраля 1944 года гитлеровцы, потеряв надежду на помощь окруженным войскам, бросив всю технику, под покровом темноты и пурги огромной колонной двинулись на прорыв в сторону фронта, в тыл нашим войскам, удерживающим внешний фронт. Немецким солдатам было разрешено выпить остатки водки, съесть неприкосновенный запас продовольствия, и пьяная колонна двинулась по лощине от сел Шендеровка и Хилек к фронту, в надежде вырваться из кольца окружения.
В середине ночи гитлеровцы внезапно вышли к огневым позициям нашего артиллерийского дивизиона. Мужественные артиллеристы сражались до конца с пьяной лавиной противника, расстреливая атакующие цепи прямой наводкой. Вскоре на помощь пришел дивизион "катюш".
С близкого расстояния артиллеристы и гвардейские минометчики в упор расстреливали разъяренную вражескую пехоту. Бой был скоротечным и ожесточенным. Пьяные гитлеровцы валили напролом, не считаясь с потерями. Трупов потом было - не собрать.
Впереди вражеской колонны шло несколько танков, за ними двигалась лавина пехоты и всех, кто попал в окружение. Силы были неравными. На небольшом участке фронта противник создал многократное превосходство, рассчитывая проломить нашу оборону и выйти из окружения.
Сопротивление советских войск на этом участке обороны было сломлено, и противник устремился к внешнему кольцу окружения. Обстановка сложилась критическая. Удержать такую силу жидкой цепочке нашей обороны было практически невозможно.
Все дороги занесены глубокими сугробами, и осуществить маневр резервом к участку прорыва было практически невозможно. Положение спасли наши танкисты. Поднятые ночью по тревоге, они успели выдвинуться в район прорыва вражеской колонны и с ходу врезались в нее, расстреливая гитлеровцев из танковых пулеметов, давя врага гусеницами.
До самого утра продолжался жестокий бой. Вражеская колонна была разгромлена, сотни трупов, перемешанные со снегом, устилали землю. Тысячи солдат и офицеров были взяты в плен, и только небольшим разрозненным группам удалось скрыться в снежной пелене и выйти из окружения.
Среди убитых был обнаружен и командующий немецкой группировкой генерал Штеммерман, который отклонил ранее предъявленный ему ультиматум нашего командования о сдаче в плен всей группировки.
Однажды подходим к какому-то селу. Расположено оно внизу, вдоль небольшой речки. Колонна нашей батареи начала спуск к селу по косогору. Вдруг кто-то из разведчиков закричал: "В селе немецкие танки!"
Внимательно смотрю в бинокль. Действительно, по селу движется немецкий танк, а от него разбегаются наши солдаты, вошедшие в село. Быстро подаю команду: "Батарея к бою!" Орудия развертываются для стрельбы прямой наводкой. Командиры орудий подают команды для стрельбы.
Вдруг видим, как от села в нашу сторону бегут несколько солдат и отчаянно машут руками. Стрелять опасно, можно задеть своих. К тому же танк противника не предпринимает никаких действий против нашей батареи, хотя она стоит на открытом месте и хорошо видна из села.
Наконец, солдаты подбежали и, запыхавшись, говорят, чтобы мы не стреляли, так как в танке наши солдаты и они на нем катаются. Вначале ничего не понял и только потом узнал, что немцы почему-то бросили исправный танк, даже заправленный горючим. Нашлись умельцы, кто может управлять танком, и наши пехотинцы решили покататься. Еще немного, и эта затея могла кончиться печально.....
Даю команду "отбой", и батарея, снявшись с позиции, вновь колонной движется вперед. Проходим село, поднимаемся на противоположный косогор. Стемнело, надо делать привал на ночь.
Неподалеку стог соломы, и рядом глубокий овраг, густо поросший колючим терном. Располагаемся на ночлег. Солдаты голодные, кухни нет, она одна на дивизион, и когда будет - трудно сказать.
Подзываю командира отделения разведки, даю ему деньги и посылаю в село купить что-нибудь съестное. Проходит час, второй, а моих разведчиков с сержантом все еще нет. Стало уже совсем темно, когда они появились, сопровождая огромного вола с метровыми рогами. Другого ничего не нашли и увели вола, лежавшего на улице.
Решили вола застрелить и в котелках сварить мясо. Даю пистолет командиру отделения разведки Сотникову. Вола поставили на краю оврага. Командир орудия, здоровенный сержант Доценко, держит скотину за рога, а Сотников целится волу в лоб.
Звучит выстрел, после чего вол так мотнул рогами, что Доценко полетел в овраг. Вол задрал хвост и дал стрекача от боли. Сотников успел ухватить его за хвост и помчался за ним. Из пистолета стреляет животному в зад - в ответ струя крови и кала в лицо и на одежду Сотникова, еще выстрел - и снова такой же результат. Вол продолжает бежать в горячке что есть духу. Все это проходило в кромешной тьме, и не видно было, где Сотников с волом и что там происходит.
Наконец в темноте нашли мертвое животное, а недалеко от него и Сотников, который чертыхался и ругался на чем свет стоит. Если бы его в этот момент увидел кто-нибудь посторонний, то наверняка бы перепугался насмерть: облитый кровью, измазанный воловьим жидким калом, вываленный в соломе и грязи - результат поединка с флегматичным на вид волом.
Посмеялись, конечно, от души. Солдаты стали обдирать шкуру вола, делить его на части, по котелкам и ведрам, и вскоре запылали костры и запахло мясом. Часа через два от вола остались шкура, метровые рога да копыта.С трудом отмыли Сотникова, потом до самого конца войны нередко балагурили солдаты на эту тему, подговаривая Сотникова на очередную скотину.
Чтобы добраться до Доценко, пришлось прорубать в овраге просеку в колючем терне, а затем сержанта отправили в санчасть - на нем не было живого места, весь ободран колючками.
Как потом выяснилось, Сотников целился волу в лоб, а попал в нижнюю губу. Тот, конечно, отреагировал соответствующим образом....." - из воспоминаний лейтенанта-артиллериста 1-й воздушно-десантной дивизии Ивана Новохацкого.
Вскоре слева послышался звук танковых двигателей. Чьи танки, в тумане не видно, еле различимые силуэты их двигаются в том же направлении, что и мы, метрах в 150-200 от нас. Командир батальона считает, что танки наши, и подает команду: закончить завтрак и приготовиться к атаке.
Впереди лежат села Златополь и Новомиргород. Командир батальона шутит: сейчас ударим, возьмем села и будем Златопольско-Новомиргородскими. Идем вперед, вслед за танками, которые скрылись впереди в тумане.
Вскоре встречаем бегущих солдат батальона, которые двигались впереди в качестве боевого дозора. Они докладывают командиру батальона, что там немецкие танки, очевидно, их мы и приняли за свои. Вскоре послышались пулеметные очереди и выстрелы танковых пушек.
Командир батальона принимает решение отойти назад к селу и на его окраине занять оборону. Из противотанковых средств в батальоне имеется только несколько штук противотанковых гранат, но это на самый крайний случай. Мы тоже ничем помочь не сможем - обе пушки разбиты, а новых пока еще нет. В батальоне осталось не более ста человек, это практически рота, и командир батальона не хочет рисковать.
Отошли на окраину села, пехота окапывается. Я зашел в ближайший дом; хозяев нет, очевидно, прячутся где-то в погребе, но в доме тепло, печка натоплена. Наши шинели промокли, обувь тоже, мы продрогли, и возможность обсушиться весьма кстати.
Дал задание, чтобы поочередно держали связь с командиром батальона, который расположился в одном из домов неподалеку. Снял ботинки с обмотками, которые промокли насквозь. Дело в том, что обуви и обмундирования не хватало, и даже нам, взводным, выдали ботинки и обмотки, как и солдатам. Печка теплая. Я положил свои промокшие портянки и обмотки сушиться, залез на печку и вскоре уснул крепким сном, даже не заметил, как это произошло, - усталость и бессонные ночи дали знать.
Проснулся от толчка, но в избе никого. Выглянул в окно, во двор соседнего дома, вижу, крадутся, пригнувшись, немецкие автоматчики. Хватаю свои портянки, обмотки, надеваю на босу ногу ботинки и быстро во двор, благо он в противоположной стороне от соседнего двора.
Пригибаясь, бегу в огород, там, в конце его, кусты и небольшая речка. В селе слышны очереди из немецких пулеметов и отдельные выстрелы из наших винтовок. Что случилось, конечно, не знаю, ведь наша пехота окопалась на окраине села, до которой от того дома, где я был, не меньше 300 метров.
Бегу вдоль речки по кустам в сторону противоположной окраины села. Там местность круто поднимается в гору, виден глубокий овраг. Кое-где во дворах видны повозки, лошади жуют сено.
Повозки полковые, но солдат нет, видимо убежали. На фронте довольно часто случались странные ситуации. Если наступление развивалось успешно, тыловые подразделения стремились во что бы то ни стало вперед, зачастую мешая передовым частям выполнять свою задачу.
Они забивали повозками дороги, особенно в населенных пунктах. Но если обстановка осложнялась, как сейчас, то тыловики первыми спешили назад, зачастую провоцируя панику.
Окраина села. Дальше метров двести тянется открытое поле, за которым начинается овраг. Надел как следует ботинки и обмотки. Осмотрелся: не видно ни своих, ни немцев. Где-то в селе гудят танковые двигатели, иногда слышны выстрелы из автоматов и винтовок, довольно густая дымка скрывает село. Вечереет.
Судя по времени, я проспал на печке часа четыре. Первый раз за два года войны спал на теплой печке. Спускаюсь в овраг, там ни души. В чем дело и где наши? Иду дальше, вскоре овраг делает крутой изгиб. Только повернул, как внезапно увидел множество наших солдат и офицеров. Здесь собралось человек триста из разных частей. В середине виден полковник с маузером в руке. Все остальные лежат цепью, вдоль краев оврага, который здесь кончается и переходит в глубокую лощину.
Полковник смотрит на меня и дает знак, чтобы я подошел к нему. Подхожу, он задает вопрос, откуда я иду и какая обстановка в селе. Я доложил ему, что видел и слышал. Он сказал, что мне повезло, - еще часа два назад внезапной атакой село заняли немецкие танки.
Спросил, есть ли у меня оружие, я ответил, что мне табельное еще не выдавали, я только приехал в полк. Выругавшись, он приказал лечь в общую цепь и постараться добыть оружие.
Лежа в цепи, узнаю от соседа, что наверху оврага метрах в двухстах немецкие танки. Очевидно, немцы догадываются, что в овраге есть люди, но пехоты у них нет, и танкисты не рискуют сюда идти.
Вскоре темнеет. Полковник и еще несколько старших офицеров разбивают всех на группы человек по десять, указывают направление на село Писаревка, до которого километра три. Группы поочередно, соблюдая маскировку и осторожность, уходят в сторону села между немецкими танками. Вскоре доходит очередь и до нашей группы. Тихо, пригибаясь к земле, движемся вперед. Справа и слева в густой вечерней дымке видны силуэты немецких танков, до них не более 200 метров.
Наша группа уходит все дальше и дальше. Неожиданно позади вспыхивает осветительная ракета, и раздаются пулеметные очереди из танков. Очевидно, противник заметил какую-то группу. Старший нашей группы подает команду, и мы бежим по вспаханному полю в сторону села.
Вскоре показалась его окраина. Здесь уже окопалась наша пехота, где-то должны быть батареи и нашего дивизиона, - с этой окраины мы уходили вперед. Все закончилось благополучно и на этот раз. Вскоре я нашел штаб нашего дивизиона, а затем и свою батарею. Орудий у нас нет, все собрались в двух-трех домах, отдыхают. Коротко изложил комбату свою одиссею и лег отдыхать после такой передряги.
Корсунь-Шевченковское сражение вступило в главную фазу. Группировка войск противника была окружена. Теперь стояла задача разгромить ее, не допустить прорыва немцев из котла. Наша 53-я армия действует на левом фланге этого сражения, образуя внешний фронт и сдерживая противника, рвущегося к окруженным войскам с целью деблокировки их.
Враг подтянул к этому участку крупные силы, в том числе три танковые дивизии, насчитывающие в общей сложности более 300 танков, а также несколько пехотных дивизий.
27 января эта группировка начала наступление. Эпизод, о котором я рассказал, и произошел в этот день на острие неприятельской атаки. Тем временем наш 4-й гвардейский воздушно-десантный артиллерийский полк пятью пушками (76-мм) и четырьмя гаубицами (122-мм) оборонял противотанковый район юго-западнее села Писаревка. За день полк отбил две танковые атаки противника, подбил два "тигра", два средних танка и два бронетранспортера. В этом бою пал смертью храбрых командир дивизиона гвардии майор Долгов.
В ночь на 17 февраля 1944 года гитлеровцы, потеряв надежду на помощь окруженным войскам, бросив всю технику, под покровом темноты и пурги огромной колонной двинулись на прорыв в сторону фронта, в тыл нашим войскам, удерживающим внешний фронт. Немецким солдатам было разрешено выпить остатки водки, съесть неприкосновенный запас продовольствия, и пьяная колонна двинулась по лощине от сел Шендеровка и Хилек к фронту, в надежде вырваться из кольца окружения.
В середине ночи гитлеровцы внезапно вышли к огневым позициям нашего артиллерийского дивизиона. Мужественные артиллеристы сражались до конца с пьяной лавиной противника, расстреливая атакующие цепи прямой наводкой. Вскоре на помощь пришел дивизион "катюш".
С близкого расстояния артиллеристы и гвардейские минометчики в упор расстреливали разъяренную вражескую пехоту. Бой был скоротечным и ожесточенным. Пьяные гитлеровцы валили напролом, не считаясь с потерями. Трупов потом было - не собрать.
Впереди вражеской колонны шло несколько танков, за ними двигалась лавина пехоты и всех, кто попал в окружение. Силы были неравными. На небольшом участке фронта противник создал многократное превосходство, рассчитывая проломить нашу оборону и выйти из окружения.
Сопротивление советских войск на этом участке обороны было сломлено, и противник устремился к внешнему кольцу окружения. Обстановка сложилась критическая. Удержать такую силу жидкой цепочке нашей обороны было практически невозможно.
Все дороги занесены глубокими сугробами, и осуществить маневр резервом к участку прорыва было практически невозможно. Положение спасли наши танкисты. Поднятые ночью по тревоге, они успели выдвинуться в район прорыва вражеской колонны и с ходу врезались в нее, расстреливая гитлеровцев из танковых пулеметов, давя врага гусеницами.
До самого утра продолжался жестокий бой. Вражеская колонна была разгромлена, сотни трупов, перемешанные со снегом, устилали землю. Тысячи солдат и офицеров были взяты в плен, и только небольшим разрозненным группам удалось скрыться в снежной пелене и выйти из окружения.
Среди убитых был обнаружен и командующий немецкой группировкой генерал Штеммерман, который отклонил ранее предъявленный ему ультиматум нашего командования о сдаче в плен всей группировки.
Однажды подходим к какому-то селу. Расположено оно внизу, вдоль небольшой речки. Колонна нашей батареи начала спуск к селу по косогору. Вдруг кто-то из разведчиков закричал: "В селе немецкие танки!"
Внимательно смотрю в бинокль. Действительно, по селу движется немецкий танк, а от него разбегаются наши солдаты, вошедшие в село. Быстро подаю команду: "Батарея к бою!" Орудия развертываются для стрельбы прямой наводкой. Командиры орудий подают команды для стрельбы.
Вдруг видим, как от села в нашу сторону бегут несколько солдат и отчаянно машут руками. Стрелять опасно, можно задеть своих. К тому же танк противника не предпринимает никаких действий против нашей батареи, хотя она стоит на открытом месте и хорошо видна из села.
Наконец, солдаты подбежали и, запыхавшись, говорят, чтобы мы не стреляли, так как в танке наши солдаты и они на нем катаются. Вначале ничего не понял и только потом узнал, что немцы почему-то бросили исправный танк, даже заправленный горючим. Нашлись умельцы, кто может управлять танком, и наши пехотинцы решили покататься. Еще немного, и эта затея могла кончиться печально.....
Даю команду "отбой", и батарея, снявшись с позиции, вновь колонной движется вперед. Проходим село, поднимаемся на противоположный косогор. Стемнело, надо делать привал на ночь.
Неподалеку стог соломы, и рядом глубокий овраг, густо поросший колючим терном. Располагаемся на ночлег. Солдаты голодные, кухни нет, она одна на дивизион, и когда будет - трудно сказать.
Подзываю командира отделения разведки, даю ему деньги и посылаю в село купить что-нибудь съестное. Проходит час, второй, а моих разведчиков с сержантом все еще нет. Стало уже совсем темно, когда они появились, сопровождая огромного вола с метровыми рогами. Другого ничего не нашли и увели вола, лежавшего на улице.
Решили вола застрелить и в котелках сварить мясо. Даю пистолет командиру отделения разведки Сотникову. Вола поставили на краю оврага. Командир орудия, здоровенный сержант Доценко, держит скотину за рога, а Сотников целится волу в лоб.
Звучит выстрел, после чего вол так мотнул рогами, что Доценко полетел в овраг. Вол задрал хвост и дал стрекача от боли. Сотников успел ухватить его за хвост и помчался за ним. Из пистолета стреляет животному в зад - в ответ струя крови и кала в лицо и на одежду Сотникова, еще выстрел - и снова такой же результат. Вол продолжает бежать в горячке что есть духу. Все это проходило в кромешной тьме, и не видно было, где Сотников с волом и что там происходит.
Наконец в темноте нашли мертвое животное, а недалеко от него и Сотников, который чертыхался и ругался на чем свет стоит. Если бы его в этот момент увидел кто-нибудь посторонний, то наверняка бы перепугался насмерть: облитый кровью, измазанный воловьим жидким калом, вываленный в соломе и грязи - результат поединка с флегматичным на вид волом.
Посмеялись, конечно, от души. Солдаты стали обдирать шкуру вола, делить его на части, по котелкам и ведрам, и вскоре запылали костры и запахло мясом. Часа через два от вола остались шкура, метровые рога да копыта.С трудом отмыли Сотникова, потом до самого конца войны нередко балагурили солдаты на эту тему, подговаривая Сотникова на очередную скотину.
Чтобы добраться до Доценко, пришлось прорубать в овраге просеку в колючем терне, а затем сержанта отправили в санчасть - на нем не было живого места, весь ободран колючками.
Как потом выяснилось, Сотников целился волу в лоб, а попал в нижнюю губу. Тот, конечно, отреагировал соответствующим образом....." - из воспоминаний лейтенанта-артиллериста 1-й воздушно-десантной дивизии Ивана Новохацкого.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]