Профессор Киевского Императорского университета Св. Владимира Адриан Викторович Прахов
---
Автор Ефрем Рябов
Мне лично нравится мемориальная доска, установленная в Киеве на доме на углу улиц Владимирская, 11 и Большая Житомирская, в честь русского профессора Адриана Викторовича Прахова, историка искусств и археолога (1846-1916). Красивое одухотворенное лицо работы скульптора Натальи Дерегус.
Правда, немного коробит текст на державной мове, как будто заслуженный ординарный профессор петроградского университета принадлежал какой-то обособленной части общей культуры, а не ее целому животворящему началу. Кажется, сам А.В.Прахов не одобрил бы, если бы не осудил подобную трансформацию собственной деятельности. И еще: в трактовке скульптора Натальи Дерегус Адриан Викторович Прахов внешне походит на анархиста Михаила Бакунина; какой-нибудь жандармский полковник позапрошлого столетия пригвоздил бы в личном деле: "зело буен и марксоподобен". Этого не заметишь на портрете, написанным И.Крамским, где образ профессора как бы излучает интеллект (портрет хранится в Государственной Третьяковской галерее). И глубже всех, как мне кажется, проник в личностную суть Адриана Викторовича Прахова М.Врубель, много лет работавший с ним бок о бок, учившийся у него и близко общавшийся с ним. Я имею в виду фреску М.Врубеля "Сошествие Святого Духа на апостолов" в Киево-Кирилловской церкви, в композиции которой А.Прахова невозможно не узнать в одном из Святых отцов Он застыл в характерной позе, олицетворяющей восторг (третий слева). И мнится более чем через век, что и сам профессор в жизни земной так взирал на византийскую и древнерусскую настенную живопись.
Иван Николаевич Крамской. Портрет Адриана Викторовича Прахова
1879, 88.5×69 см. Масло, Холст. Артхив
Вот уж кого трудно было винить в заскорузлой местечковости как в жизненной канве, так и в служении музам,- это самого профессора Адриана Викторовича Прахова, человека с безграничным художественным кругозором и небычайной душевной щедростью. Родился А.В.Прахов 4 марта по ст.ст. 1846 г. в г. Мстиславле Могилевской губернии, где отец его, Виктор Иванович Прахов был директором Дворянского училища. В.И.Прахов происходил из духовной семьи c Вологодчины, а мать его, Евдокия Васильевна Полубинская - из обедневшего княжеского рода могилевских дворян. В.И.Прахов был лингвистом, археологом и библиофилом, он начал собирать материалы к собственному словарю живого великорусского языка раньше В.И.Даля, рукописные материалы его трудов находятся в ГБЛ, дослужился до надворного советника.
Василий Дмитриевич Поленов. Адриан Викторович Прахов. www.liveinternet.ru
Затем семья переехала в Петербург, где шестерым детям Праховых было дано великолепное образование, двое из них - Мстислав и Адриан - впоследствии стали профессорами. Старший брат А.В.Прахова - Мстислав (1840-1879), будучи студентом историко-филологического факультета Петербургского университета, участвовал в студенческих волнениях в 1861 г. и даже отсидел десять недель в Петропавловской крепости, был прощен по высочайшему повелению, исправился и впоследствии стал профессором Дерптского университета, лингвист, переводчик Гейне и Хафиза, тонкий исследователь и толкователь "Слова о полку Игореве". По свидетельству В.В. Стасова, Мстислав Викторович Прахов пользовался глубочайшей симпатией скульптора М.М. Антокольского и художника И.Е. Репина. В доме Праховых часто устраивались студенческие посиделки, на которых частыми гостями были будущие знаменитости Н.Мурашко, М.Антокольский, Д.Менделеев, Аполлон Майков, П.Висковатов и многие другие.
Еще будучи студентом А.В.Прахов написал свою первую статью по истории искусства "Ахилл Эрмитажа", которая была опубликована в Журнале Министерства народного просвещения с рисунками И.Е.Репина. Дружба с И.Е.Репиным связывает Адриана Викторовича и его семью всю жизнь. В своем дневнике 4 сентября 1865 г. он делает следующую запись: "Вчера вечером был у меня Репин. Как быстро привязываюсь я к человеку: не является Репин несколько дней, я уж и думаю: отчего это его так давно нету. Мне кажется, что мы близко с ним сойдемся. Хочется мне помочь ему развиться, прийти самому себе в ясность. Хотелось бы повести с ним хорошие, правильные занятия, но, увы, я сам так мало знаю, что вероятно придется идти здесь ощупью. Впрочем, все-таки надо толкнуться туда-сюда, расспросить того-другого, затем приобрести в свое распоряжение некоторый запас книг и давать ему читать их, конечно, наблюдая, если это будет возможно. Но впрочем, пока получше обдумать это дело, а теперь уже есть ему занятие — немецкий язык... Человек, кажется, по крайней мере недюжинный, может быть, действительно талантливый: жалко будет, если из него ничего путного не выйдет. Надо помочь ему добыть себе теперь достаточный запас знаний, удовлетворительное образование, чтобы потом свободнее было ему в определении своей судьбы. Задача художника так высока и так, поэтому, трудна, что она, кроме (нечего и говорить) совершенно необходимого природного дарования, требует от человека очень, очень солидного образования." В 1866 г. А.В.Прахов читает своим друзьям - И.Е.Репину и Н.И.Мурашко - реферат о недопустимости смертной казни, настолько широки были его научные интересы и настолько он рано сформировался как лектор, он был на два года моложе своих слушателей.
...В 1875-1878 гг. проф.А.В.Прахов был художественным критиком в журнале "Пчела", где писал статьи под псевдонимом "Профан". Прахов с большим литературным блеском и темпераментом пропагандировал искусство передвижников. Одну из самых интересных его статей, посвященную Шестой передвижной выставке 1878 года (собственно, двум экспонатам — «Кочегару» Ярошенко и «Протодьякону» Репина), не пропустила цензура. Статья сохранилась в гранках, и впоследствии, уже в наши дни, ее авторство ошибочно приписывалось И. Н. Крамскому. П.Гнедич в некрологе в "Биржевых ведомостях" вспоминал: "На редакционных собраниях, в большой зале издателя, воседал Адриан Викторович на резной ореховой или дубовой кафедре, и много хороших советов и слов слышали молодые художники от него по вопросам эстетики и красоты в искусстве. Связь Прахова с Академией как лектора истории искусств не мешала ему высказывать, подчас печатно, горькие истины особенно по поводу академических конкурсов. Отдельные его монографии - о Давиде, о Микельанджело, читались художниками запоем и вели к нескончаемым спорам. На собраниях Академии, в клубе художников,- во время костюмированных вечеров и спектаклей, он неизбежно за столом, среди молодежи говорил много и горячо. Особенно вспоминается один его тост, который он возгласил в виде завета молодому поколению: "Да будет проклят тот, кто думает о карьере, а не об истинном искусстве!"
Зиму 1881/82 г. А.В.Прахов провел в поездках по Египту, Судану. Палестине, Сирии, Греции и Турции вместе с известным востоковедом С.С. Абамелех-Лазаревым и крупным русским художником В.Д. Поленовым. Маршрут путешествия был обычный для лиц, желавших ознакомиться за более или менее короткий срок с достопримечательностями древней страны: Александрия, Каир, Луксор, Эрмент, Сильсиле, Эсне, Эдфу, Ком-Омбо, Асуан и обратно по Нилу на парусной дахабиэ до Каира с остановками в разных пунктах, в том числе и в Кена — для осмотра храма Дендера, в Балиана — из-за абидосского храма и других местах. По пути А.В. Прахов составлял свою коллекцию египетских древностей, часть которой уцелела и вошла в состав египетского собрания Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. В нее вошли самые разнообразные предметы: скарабеи, амулеты, предметы художественного ремесла, коптские ткани и другие памятники. Наиболее интересным письменным документом этой коллекции является папирус, известный в науке под названием «папирус Прахова» и хранящийся в Эрмитаже в Ленинграде.
Во время своего путешествия по странам Востока А.В. Прахов уделял большое внимание и памятникам христианского Востока. Находясь в Константинополе, А.В. Прахов подал русскому послу Новикову докладную записку, в которой говорилось о необходимости организовать в Константинополе русский археологический институт для изучения древностей Греции, Малой Азии и других земель, входивших в состав бывшей Византийской империи. Русский археологический институт в Константинополе был организован в 1895 г. и сыграл большую роль в развитии византиноведения в России.
Писатель В.Вересаев вспоминает об университетских годах:
"С увлечением слушал я на четвертом курсе лекции по истории греческого искусства. Читал профессор Адриан Викторович Прахов, - читал со страстью и блеском. Седоватый человек с холеным, барским лицом, в золотых очках. Вскоре он был переведен из Петербургского университета в Киевский, с тем чтобы принять в свое заведывание постройку знаменитого Владимирского собора.
Читал Прахов в здании университета, в кабинете искусств, но часто назначал лекции свои в Эрмитаже или в Академии художеств и там читал, прямо перед статуями, об эгинских мраморах, о скульптурных типах Венеры, Зевса и Аполлона. Подвел нас к пышной Венере Таврической.
- Нравится вам?
- Очень.
Прахов усмехнулся, подверг статую подробному разбору, и мы все почувствовали, сколько в ней изнеженного, упадочного и даже просто вульгарного.
- А вот посмотрите на эту статую Венеры, сравните ее с Таврической...
Смотрели с недоумением: одетая. Что интересного в одетой скульптуре?
- Тип Венеры Анадиомены. Посмотрите, какою она одета прозрачною тканью, как просвечивает сквозь ткань божественное тело, сколько строгости и благородства в каждой линии...
Он заметил интерес, с каким я относился к его лекциям, несколько раз поручал мне читать перед товарищами, подготовившись по указанным им источникам. Однажды подошел ко мне после лекции и спросил:
- Вы какую специальность выбрали себе?
Ясно было, что хочет предложить пойти по его специальности. Мне очень было жалко, что не могу ответить ему, как он желал. И я сказал:
- Курсовое сочинение пишу по русской истории, а по окончании курса собираюсь поступить на медицинский факультет.
Прахов изумился.
- На медицинский?!! - Помолчал и сказал: - Жалко, жалко!"
С начала 80-х гг. начинается Киевский период в жизни проф.А.В.Прахова. Ежегодно летом он отправляется в Киев для исследования древних церквей. В Киево-Кирилловской церкви им открыты древние фрески, в Киево-Софийском соборе им обнаружены старинные мозаики и фрески. Археологические изыскания Праховым производились во многих местах юго-западной Волыни, в черниговском Елецком монастыре. К своей деятельности он подходил строго научно, с древних фресок и мозаик делал фототипии и фотографии, которые впоследствии заняли видное место на устроенной им выставке в Петербурге.
interesniy.kiev.ua
К работе в Киево-Кирилловской церкви проф.А.В.Прахов привлек М.Врубеля. Удивительным чутьем на таланты обладал Адриан Викторович. Уж на что строгий критик М.Нестеров, а и тот отозвался об этой работе восторженно. В письме родным из Киева от 15 января 1891 г. М.Нестеров писал: "В воскресенье был я в Кирилловском монастыре (Х11 века). Его реставрировал гда три-четыре тому Прахов. Там между другими художниками есть работы Врубеля (четыре образа в иконостасе). Писал он их в Венеции под впечатлением старинных мастеров и приложил к этому свой удивительный талант, и вышло нечто, от чего могут глаза разгореться. Особенно хороша местная икона Богоматери, не говоря уже про то, что она необыкновенно оригинально взята, симпатична, но главное - это чудная, строгая гармония линий и красок." Прообразом Богоматери М.Врубелю послужила супруга А.В.Прахова - Эмилия Львовна, талантливая пианистка, а в образе Сына современники угадывали сходство с младшей дочерью Праховых - Ольгой. Правда, М.Врубель значительно омолодил лик Богородицы на иконе по сравнению с прообразом, использовав в письме также черты лица старшей дочери Праховых - Елены, поэтому говорить о чисто портретном сходстве в этом случае нельзя, тем более что при работе над фигурой М.Врубелю позировала итальянская натурщица в Венеции. Эскиз мраморного иконостаса был выполнен самим профессором.
На месте утраченных фресок М.Врубелю доверили писать собственные композиции. Особенно интересной получилась фреска на сводах хора "Сошествие Святого Духа на апостолов". Вот уже где начал раскрываться талант М.Врубеля портретиста и монументалиста! В одном из святых образ Адриана Прахова легко узнаваем, эта фигура наиболее удачная, сама поза несет в себе лейтмотив "узревшего благодать". И в образах других святых коренные киевляне узнавали реальных горожан конца ХIХ века: протоиерея Лебединцева, археолога Гошкевича и других. В композицию этой фрески профессор посоветовал М.Врубелю ввести образ Богоматери, что было не характерно для русской традиции письма этого сюжета. Как свидетельствовал сын А.В.Прахова - художник Николай Прахов в своих воспоминаниях в чертах Богоматери на этой фреске был узнаваем внешний облик фельдшерицы М.Ф.Ершовой, долго жившей в семье Праховых и ухаживавшей за больной супругой профессора - Эмилией Львовной.
Київська квартира професора Адріана Прахова (будинок на перетині вул. Володимирської та В. Житомирської, Володимирська, 11). Фото поч. ХХ ст. twitter
Главное дело жизни проф.А.В.Прахова - руководство внутренней отделкой Владимирского собора. Идея сооружения, проект и строительство храма - это целая эпопея. Вдохновил киевлян на сооружение собора в 1850 г. митрополит киевский Филарет (Амфитеатров), первоначальный проект принадлежал архитектору И.Штрому. Император Николай I утвердил проект, а сам автор удостоился звания академика архитектуры и премии. Но денег, собранных по подписке, на строительство не хватало, и дело все никак не могло сдвинуться с мертвой точки. Члены строительного совета даже вынуждены были обратиться к императору, но получили от Николая I лаконичный ответ: "Памятник народный, и поэтому государственных денег на него не надлежит".
Следующим архитектором был приглашен П.Спарро, который значительно упростил и удешевил проект, против чего выступил киевский митрополит Арсений: экономия играла против пышной кафедральности. Наконец при третьем архитекторе - А.Беретти 15 июля 1962 г. в день Св.Владимира состоялось официальное заложение собора. Только строительство приняло реальные очертания, как через два года произошло очередное несчастье: треснули поперечные арки. В 1866 г. трещины увеличились, и строительство заморозили до выяснения причин. Долгие разбирательства печально отразились на душевном здоровье архитектора А.Беретти, в 1895 г. он умер в психбольнице, хотя комиссии, разбиравшиеся в его деятельности, пришли к выводу, что его вины в произошедшем нет.
Очередной толчок строительству Владимирского собора дал Александр II. В 1875 г., находясь в Киеве, он был удручен видом руин на месте строительства и распорядился о выделении дополнительных казенных средств. Через год после гибели Александра II, молодому архитектору В.Николаеву удалось завершить строительство храма.
Первоначально А.В.Прахов творческий конкурс проиграл, внутреннюю отделку собора хотели доверить тому же архитектору В.Николаеву, так удачно завершившему строительство одного из самых знаменитых русских долгостроев ХIХ века в 1882 г. Первенство среди храмовых долгостроев ХIХ века по праву принадлежит московскому Храму Христа Спасителя, чье сооружение заняло 44 года. В этом судьбы двух пафосных проектов храмостроительства эпохи Николая I схожи. Но затем, как свидетельствуют современники, в судьбе Владимирского собора произошло "чудо", профессору А.В.Прахову протежирует министр внутренних дел граф Толстой, и Петербургское археологического общество именно его утверждает с 1885 года главным руководителем всего внутреннего благоустройства собора.
Адриан Викторович Прахов вел переговоры с известными уже тогда художниками: В.Суриковым, В.Поленовым, И.Репиным,- но они по разным причинам отказались от сотрудничества. Однако он сумел привлечь к работе В.Васнецова, М.Нестерова, М.Врубеля, В.Котарбинского, П. и А. Сведомских, И.Селезнева и целую плеяду молодых талантливых художников Киевской рисовальной школы А.Мурашко: C.Костенко, С.Яремича, А.Куренного, В.Замирайло. Внутреннюю роспись Владимирского собора осуществляли 96 художников. Думается, что А.В.Прахов первоначально пошел на хитрость, когда занизил стоимость художественных работ, оценив их в 150 тыс.руб. Работа растянулась на долгие годы, но А.В.Прахов, используя свои связи при дворе, удачно "выбивал" новые ассигнования. Сейчас бы его назвали эффективным менеджером. В итоге отделка обошлась в 400 тыс.руб., а суммарная стоимость 34-летнего долгостроя вместе со строительно-архитектурным возведением вылилась в 900 тыс. казенных и народных, собранных на пожертвования, российских рублей.
Только чудо спасло васнецовскую Богоматерь, написанную им для абсиды, как запрестольный образ, от вето строительного комитета. И у этого чуда было имя - Прахов. Накануне посещения собора киевским митрополитом и чиновниками профессор рано утром решил лично обследовать оштукатуренную поверхность абсиды. Вскоре он вернулся домой радостный, поднял всех на ноги, в том числе и художников-братьев П. и А.Сведомских, проживавших у него, известием о том, что поверх штукатурки чудесным образом проступило пятно, полностью соответствующее васнецовскому рисунку Богоматери. Немедленно было организовано фотографирование небесного знамения, и уже никакие земные силы и препоны не могли комиссии во главе с митрополитом помешать одобрить образ, впоследствии прославивший В.Васнецова.
Виктор Михайлович Васнецов. Богоматерь с младенцем. Фрагмент росписи алтаря
1896. vakin.livejournal.com
Современники, а тем более потомки по достоинству оценили чудо-собор, поставив его в один ряд с мировыми шедеврами - Константинопольским собором Св.Софии и Венецианским собором Св.Марка. Газета "Киевлянин" в эти дни писала: "Киевский собор в честь Св.Равноапостольного князя Владимира является не только памятником просветителю Руси, но и художественным памятником четырех царствований",- т.е. киевские газетчики позапрошлого века включали проектный период, пришедшийся на царствование Николая I, в судьбу собора. Единодушно отмечался в прессе позапрошлого столетия удачный синтез разных видов искусства: архитектуры, монументальной настенной и станковой живописи, произведений декоративно-прикладного искусства. Таким образом, сотворение Владимирского собора - это приближение к идеалу первых восточно-славянских христиан, когда, выражаясь словами кн.Е.Трубецкого, "утверждается в храме то внутреннее соборное объединение, которое должно победить хаотическое разделение и вражду мира и человечества".
М.В.Нестеров в своих мемуарах пишет: "...до появления Прахова в Киеве судьба собора была иная...
Собор был заложен в начале царствования Александра II по повелению еще Николая I, по проекту архитектора Беретти. Постройка его оказалась неудачной, и работы в нем были приостановлены на много лет и только в царствование Александра III возобновились и окончились бы так, как кончались сотни ему подобных, и расписал бы его какой-нибудь немец-подрядчик Шульц, если бы не появился Прахов, заинтересовавший судьбой собора Александра III и сумевший привлечь к росписи его молодого тогда, полного сил Васнецова".
Владимирский собор в Киеве освящали 20 августа 1896 г. в присутствии царской семьи и 600 приглашенных. Проф.А.В.Прахов и возглавляемый им коллектив творцов выдерживают высочайший экзамен. В.Васнецов, М.Нестеров и другие художники представлены Николаю II. Их работа удостоилась восторженных похвал. Проходя мимо фрески, на которой изображена Святая Варвара, Николай II замечает проф.А.В.Прахову: "Мы этот образ давно знаем по фотографиям; я и императрица любовались им всю обедню". Прообразом лика Святой Варвары для М.Нестерова послужили черты дочери профессора - Елены. Она же вышивала плащаницу по эскизам В.Васнецова, эта работа была признана совершенной, а вел.кн.Владимир Александрович даже сказал: "Исполать Вам, барышня".
Конечно же, надо предоставить слово и недоброжелателям труда В.Васнецова и проф.А.В.Прахова. Вот что пишет мирискусник А.Н.Бенуа, относившийся к ним неприязненно и в личном, и в творческом планах:
"Задавшись целью написать историю русской живописи за последние два столетия, я не мог высказать в ней свое суждение о таком значительном памятнике русской живописи, не увидав его собственными глазами в действительности. Владимирским собором русские люди той эпохи гордились так, как разве только современники Рафаэля и Микельанджело могли гордиться фресками обоих мастеров в Ватикане. Считалось, что в этих стенных картинах и, в особенности, в колоссальном образе божией матери с младенцем на руках в полукружии абсиды, русское религиозное чувство вылилось целиком. Сотни тысяч наших соотечественников верили, что это так, а у некоторых это поклонение этой Васнецовской "Мадонне" доходило до известной экзальтации. Однако, увидав роспись Владимирского собора на месте, я простился с какими-либо иллюзиями. Я был глубоко огорчен, но огорчился я не столько по вине Васнецова, сколько потому, что энтузиазм, возбужденный у нас стенописью Владимирского собора, наглядно свидетельствовал о чем-то чрезвычайно неблагополучном в состоянии религиозного чувства во всем русском обществе. Лично к Васнецову я, обозревая живопись Владимирского собора, скоро исполнился известного почтения. Я увидал огромный труд, причем труд весьма одаренного художника. Но беда была в том, что этот даровитый мастер взялся за задачу, которая была ему не по плечу! Не дано личным одиноким усилиям (при самой доброй воле) в условиях современной жизни преодолеть тот гнет духовного оскудения, которым давно уже болеет не только Россия, но и весь мир. Фальшь, присущая "стенописи" Владимирского собора, не личная ложь художника, а ложь убийственная и кошмарная, всей нашей духовной культуры.
Еще более я огорчен во Владимирском соборе своим "другом" (так прямо в оригинале, в кавычках!) Нестеровым. Его запрестольная картина, изображающая "Рождество Христово", выдает и ужасающий дурной вкус и нечто сладковато-дряблое, что художник пытается выдать за нежно-благоухающее. И это не была частичная неудача - это выдавало в Нестерове нечто "непреодолимое", что расцвело затем махровым цветом в его церковных картинах для церкви в Абастумане. В них Нестеров проявил уже настоящее "художественное ханжество". До этого момента я был склонен, закрывая глаза на многое, что мне претило, ждать от него какого-то исправления, какого-то поворота к тому, что когда-то составляло прелесть его первых выступлений, его "Видения отрока Варфоломея" и "Св. Сергия в лесной пустыне". Однако после того, что я увидал это "Рождество", я понял, что Нестеров безвозвратно потерян для подлинного искусства. Этот человек таил многое весьма значительное, однако не то заботы суетного света, не то какой-то изъян в его духовном существе, не то помянутые общие условия культуры задушили в нем эти благие семена, и личность религиозного живописца Нестерова осталась каким-то печальным недоразумением. Впрочем, под конец жизни, когда в России воцарилась власть, вообще чуждая религии, религиозные измышления Нестерова оказались ни к чему не применимыми, он "лучше нашел себя" в писании портретов, некоторые из них отличаются сильной характеристикой."
И только М.Врубель эпохи реставрации Киево-Кирилловской церкви удостаивается похвалы мирискусника А.Н.Бенуа: "...я побывал и в лежащем на окраине города Кирилловском монастыре, специально для того, чтобы ознакомиться в нем с работами Врубеля. Посвятил я этому обозрения часа три и если и не покинул собор в состоянии какого-то восторга, то все же я был поражен тем, с каким мастерством написаны очень своеобразные "местные образа" в иконостасе (и особенно изображенная сидящей с младенцем на руках богородица) и с каким, я бы сказал, "вдохновенным остроумием" он же реставрировал древние фрески византийского характера, а местами заново сделал к ним добавления (иные из этих добавлений прямо принадлежат целиком кисти Врубеля). Всюду пиетет к старине гармонично сочетается с порывами творчества свободной фантазии."
О, этот партийный подход к искусству. Сколько вреда он принес. Бедный В.Васнецов, он должен был отвечать за "духовное оскудение русского общества". Причем еще так субъективно понятое А.Н.Бенуа, выходцем из франко-католической семьи. Как такой подход напоминает объективное вменение! Юридическую заковыку времен диктатуры пролетариата. А.Н.Бенуа привнес "партейщину" в живопись, в худшем латинском понимании этого термина: партия - часть. Следуя его логике, черные квадраты К.Малевича и летающие жабы М.Шагала - это просто урожай всемирной души. М.Нестеров просто втоптан походя в грязь. И только М.Врубель перетягивается на свою сторону, подальше от В.Васнецова, в уютные партийные тенета. Ведь М.Врубель же - пусть и ценой собственного душевного равновесия - сделал шаг в сторону модернизма. Как его не пере-переоценить?
Сам Адриан Викторович относился к мирискусникам гораздо доброжелательнее. В своих "Воспоминаниях" художник М.В.Добужинский пишет: "В течение той зимы (речь идет о 1897 годе, прим.авт.) читал лекции по искусству киевский профессор Адриан Прахов в музеях Штиглица и Академии художеств. Он начал с античной скульптуры - в обоих музеях находилось много гипсовых копий,- и я стал его постоянным слушателем. Читал же он с "пафосом" и иногда "пускал слезу". Однажды я решился показать ему мои рисунки. Рассматривая их, он мне сказал: "Вы - художник!" - и это меня окрылило, так как Прахов считался большим авторитетом. Я знал, что он был одним из руководителей по росписи только что построенного в Киеве собора св.Владимира, расписанного Васнецовым и другими, что казалось событием в тогдашней русской художественной жизни."
И еще одна ложка дегтя. Кн.Е.Трубецкой в статье "Умозрение в красках" в 1915 г. пишет: "В течение многих лет я находился под сильным впечатлением знаменитой фрески Васнецова "Радость праведных о Господе" в киевском соборе св.Владимира (этюды к этой фреске имеются, как известно, в Третьяковской галерее в Москве). Признаюсь, что это впечатление несколько ослабело, когда я познакомился с разработкой той же темы в Рублевской фреске Успенского собора во Владимире на Клязьме. И преимущество этой древней фрески перед творением Васнецова весьма характерно для древней иконописи. У Васнецова полет праведных в рай имеет чересчур естественный характер физического движения: праведники устремляются в рай не только мыслями, но и всем туловищем; это, а также болезненно-историческое выражение некоторых лиц, сообщает всему изображению тот слишком реалистический для храма характер, который ослабляет впечатление."
Одновременно с руководством росписью Владимирского собора проф.А.В.Прахов с 1887 по 1897 гг. занимает в Киевском университете св.Владимира кафедру изящных искусств, расширяет и углубляет программу курса истории искусств, которую читает студентам. Лектор он был своеобразный, подробно живописуя Египет, Малую Азию и Грецию, он едва заканчивал Римом, и трехгодичный курс его лекций так и не мог познакомить его слушателей ни с искусством средних веков, ни с арабским стилем. О ренессансе, готике, романском периоде искусства и новейших веяниях его ученики имели сумбурное представление.
Александр Александрович Мурашко/ Портрет А.В. Прахова
1904, 129×128 см. Артхив
В начале 90-х гг. позапрошлого века проф.А.В.Прахов, опять-таки пользуясь личными связями, убеждает генерал-губернатора Привисленского края и главнокомандующего войсками Варшавского военного округа, героя Балканской войны, генерал-фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко в необходимости строительства православного храма в Варшаве. Генерал И.В.Гурко обращается со специальной запиской на имя Александра III, и дело затевается. Правительство ассигновало на строительство Александро-Невского кафедрального собора в Варшаве миллион рублей, и была открыта подписка для сбора пожертвований. Проф.А.В.Прахов предполагал представить на конкурс архитектурный проект храма в древнемосковском стиле и привлечь для выполнения живописных работ русских художников В.Васнецова и М.Нестерова. Однако "чуда" для проф.А.В.Прахова во второй раз не произошло. Адриан Викторович постоянно находился в Киеве, занятый работами по завершению внутреннего убранства Владимирского собора и чтением лекций в Киевском университете, курсировать между Варшавой, Киевом и Петербургом было тяжело, связи при дворе утрачивались, в итоге конкурс выиграл архитектурный проект Л.Н.Бенуа, а внутренней отделкой храма руководил проф.Н.В.Покровский. Александро-Невский кафедральный собор в Варшаве был заложен в 1894 г. В.Васнецов в нем расписывал алтарь и руководил живописными работами, а М.Нестеров отказался от участия в работе. Судьба Александро-Невского собора в Варшаве оказалась трагической. Освящен он был в 1912 г., а уже в 1918 г. поляки, обретшие ленинскую независимость, задумали его сносить. В 1926 г. 15 000 взрывов сделали свое гнусное дело, памятник был стерт с лица земли. Русское искусство в буквальном смысле легло на могилу маршала Ю.Пилсудского в Кракове (в виде каменных плит). Приоритет вандализма в просвещенной Европе ХХ в., таким образом, принадлежит полякам, а вскоре они окончательно решили русский и православный вопросы методом истребления. Чудом сохранился фрагмент васнецовской композиции "О тебе радуется...", перенесенный в церковь Покрова пресвятой Богородицы в Барановичах в 1931 г.
В 1897 г. проф.А.В.Прахов возвращается в Петербург и занимает в столичном университете прежнюю кафедру, он становится заслуженным профессором. Несколько лет он является редактором журнала "Сокровища России", издававшимся Обществом поощрения художеств, но его редакторский талант, по отзывам современников, ничем себя в эти годы не проявил, как будто киевский период жизнедеятельности отнял всю творческую энергию этого деятельного и талантливого человека.
Последние годы жизни Адриан Викторович посвятил административной деятельности, он был членом совета в министерстве земледелия, но и трудясь на чиновной ниве, не забывал главного предназначения своей жизни; в здании министерства им была оформлена церковь в стиле конца ХУI века.
Скончался Адриан Викторович Прахов 1 мая по ст.ст. 1916 г. в Ялте в возрасте 70-ти лет. О панихиде в Питере так вспоминал сын проф.А.В.Прахова, художник Николай Адрианович Прахов: "Последняя наша встреча (предыдущее повествование шло об И.Е.Репине, прим. авт.) была осенью 1916 г. в Петрограде на панихиде по моем отце в отделанной по его проектам и под его руководством церкви Главного управления земледелия и землеустройства.
Панихида кончилась, собравшиеся друзья моего отца еще не разошлись и выражают мне свое сочувствие. Вдруг слышим громкий шепот: “Репин, Репин приехал”...
Быстрой походкой совсем молодого человека подошел он ко мне, крепко пожал руку, обнял, поцеловал, потом стал здороваться со знакомыми.
“Скажите нам что-нибудь про Адриана Викторовича”, — попросил кто-то из присутствующих. Илья Ефимович на минуту задумался, тряхнул как-то головой, и полилась его живая, образная речь, полная воспоминаний об Академии, знакомстве с моим отцом, вечерах в доме моей бабушки, совместных прогулках с отцом и его старшим братом Мстиславом Викторовичем в “белые ночи” по улицам столицы или в Гавани на взморье и т. д. Все это экспромтом вспомнившееся далекое прошлое Илья Ефимович закончил неожиданным для всех нас слушателей признанием: “Первую малую серебряную медаль в Академии получил, собственно говоря, не я, а мой друг Адриан. Дело было так: нам задали эскиз на библейскую тему: “Ангел смерти избивает египетских первенцев”. Надо было дать композицию со многими фигурами. Ну, с фигурами я, вероятно, как-нибудь и справился, но костюмы и вся обстановка сильно смущали. Боялся не выдержать “стиль”, а времени на его изучение не было. Решил ничего не подавать. Вечером, накануне конкурсного экзамена, пошел к Праховым, рассказал за чаем о своих затруднениях. Мстислав Викторович сейчас же принес книги, стал показывать, объяснять. Адриан ушел, не говоря ни слова, как это случалось и раньше, в свою комнату заниматься, а на следующее утро принес мне совсем готовый эскиз. Я его только кое-где тронул, чтобы усилить светотень, подписал и подал, ничего не меняя в композиции, только, чтобы выполнить все академические формальности, как вдруг, совершенно неожиданно узнаю, что мне присуждена малая серебряная медаль за эскиз Адриана Викторовича.
Вручая эту медаль его сыну, я своим признанием в кругу его друзей, сейчас возвращаю ее покойному Адриану Викторовичу”.
Сохранилась ли могила этого великого человека? - надо наводить справки в незалежном теперь Крыму.
Источник - oldkiev.io.ua
Мне лично нравится мемориальная доска, установленная в Киеве на доме на углу улиц Владимирская, 11 и Большая Житомирская, в честь русского профессора Адриана Викторовича Прахова, историка искусств и археолога (1846-1916). Красивое одухотворенное лицо работы скульптора Натальи Дерегус.
Правда, немного коробит текст на державной мове, как будто заслуженный ординарный профессор петроградского университета принадлежал какой-то обособленной части общей культуры, а не ее целому животворящему началу. Кажется, сам А.В.Прахов не одобрил бы, если бы не осудил подобную трансформацию собственной деятельности. И еще: в трактовке скульптора Натальи Дерегус Адриан Викторович Прахов внешне походит на анархиста Михаила Бакунина; какой-нибудь жандармский полковник позапрошлого столетия пригвоздил бы в личном деле: "зело буен и марксоподобен". Этого не заметишь на портрете, написанным И.Крамским, где образ профессора как бы излучает интеллект (портрет хранится в Государственной Третьяковской галерее). И глубже всех, как мне кажется, проник в личностную суть Адриана Викторовича Прахова М.Врубель, много лет работавший с ним бок о бок, учившийся у него и близко общавшийся с ним. Я имею в виду фреску М.Врубеля "Сошествие Святого Духа на апостолов" в Киево-Кирилловской церкви, в композиции которой А.Прахова невозможно не узнать в одном из Святых отцов Он застыл в характерной позе, олицетворяющей восторг (третий слева). И мнится более чем через век, что и сам профессор в жизни земной так взирал на византийскую и древнерусскую настенную живопись.
Иван Николаевич Крамской. Портрет Адриана Викторовича Прахова
1879, 88.5×69 см. Масло, Холст. Артхив
Вот уж кого трудно было винить в заскорузлой местечковости как в жизненной канве, так и в служении музам,- это самого профессора Адриана Викторовича Прахова, человека с безграничным художественным кругозором и небычайной душевной щедростью. Родился А.В.Прахов 4 марта по ст.ст. 1846 г. в г. Мстиславле Могилевской губернии, где отец его, Виктор Иванович Прахов был директором Дворянского училища. В.И.Прахов происходил из духовной семьи c Вологодчины, а мать его, Евдокия Васильевна Полубинская - из обедневшего княжеского рода могилевских дворян. В.И.Прахов был лингвистом, археологом и библиофилом, он начал собирать материалы к собственному словарю живого великорусского языка раньше В.И.Даля, рукописные материалы его трудов находятся в ГБЛ, дослужился до надворного советника.
Василий Дмитриевич Поленов. Адриан Викторович Прахов. www.liveinternet.ru
Затем семья переехала в Петербург, где шестерым детям Праховых было дано великолепное образование, двое из них - Мстислав и Адриан - впоследствии стали профессорами. Старший брат А.В.Прахова - Мстислав (1840-1879), будучи студентом историко-филологического факультета Петербургского университета, участвовал в студенческих волнениях в 1861 г. и даже отсидел десять недель в Петропавловской крепости, был прощен по высочайшему повелению, исправился и впоследствии стал профессором Дерптского университета, лингвист, переводчик Гейне и Хафиза, тонкий исследователь и толкователь "Слова о полку Игореве". По свидетельству В.В. Стасова, Мстислав Викторович Прахов пользовался глубочайшей симпатией скульптора М.М. Антокольского и художника И.Е. Репина. В доме Праховых часто устраивались студенческие посиделки, на которых частыми гостями были будущие знаменитости Н.Мурашко, М.Антокольский, Д.Менделеев, Аполлон Майков, П.Висковатов и многие другие.
Еще будучи студентом А.В.Прахов написал свою первую статью по истории искусства "Ахилл Эрмитажа", которая была опубликована в Журнале Министерства народного просвещения с рисунками И.Е.Репина. Дружба с И.Е.Репиным связывает Адриана Викторовича и его семью всю жизнь. В своем дневнике 4 сентября 1865 г. он делает следующую запись: "Вчера вечером был у меня Репин. Как быстро привязываюсь я к человеку: не является Репин несколько дней, я уж и думаю: отчего это его так давно нету. Мне кажется, что мы близко с ним сойдемся. Хочется мне помочь ему развиться, прийти самому себе в ясность. Хотелось бы повести с ним хорошие, правильные занятия, но, увы, я сам так мало знаю, что вероятно придется идти здесь ощупью. Впрочем, все-таки надо толкнуться туда-сюда, расспросить того-другого, затем приобрести в свое распоряжение некоторый запас книг и давать ему читать их, конечно, наблюдая, если это будет возможно. Но впрочем, пока получше обдумать это дело, а теперь уже есть ему занятие — немецкий язык... Человек, кажется, по крайней мере недюжинный, может быть, действительно талантливый: жалко будет, если из него ничего путного не выйдет. Надо помочь ему добыть себе теперь достаточный запас знаний, удовлетворительное образование, чтобы потом свободнее было ему в определении своей судьбы. Задача художника так высока и так, поэтому, трудна, что она, кроме (нечего и говорить) совершенно необходимого природного дарования, требует от человека очень, очень солидного образования." В 1866 г. А.В.Прахов читает своим друзьям - И.Е.Репину и Н.И.Мурашко - реферат о недопустимости смертной казни, настолько широки были его научные интересы и настолько он рано сформировался как лектор, он был на два года моложе своих слушателей.
...В 1875-1878 гг. проф.А.В.Прахов был художественным критиком в журнале "Пчела", где писал статьи под псевдонимом "Профан". Прахов с большим литературным блеском и темпераментом пропагандировал искусство передвижников. Одну из самых интересных его статей, посвященную Шестой передвижной выставке 1878 года (собственно, двум экспонатам — «Кочегару» Ярошенко и «Протодьякону» Репина), не пропустила цензура. Статья сохранилась в гранках, и впоследствии, уже в наши дни, ее авторство ошибочно приписывалось И. Н. Крамскому. П.Гнедич в некрологе в "Биржевых ведомостях" вспоминал: "На редакционных собраниях, в большой зале издателя, воседал Адриан Викторович на резной ореховой или дубовой кафедре, и много хороших советов и слов слышали молодые художники от него по вопросам эстетики и красоты в искусстве. Связь Прахова с Академией как лектора истории искусств не мешала ему высказывать, подчас печатно, горькие истины особенно по поводу академических конкурсов. Отдельные его монографии - о Давиде, о Микельанджело, читались художниками запоем и вели к нескончаемым спорам. На собраниях Академии, в клубе художников,- во время костюмированных вечеров и спектаклей, он неизбежно за столом, среди молодежи говорил много и горячо. Особенно вспоминается один его тост, который он возгласил в виде завета молодому поколению: "Да будет проклят тот, кто думает о карьере, а не об истинном искусстве!"
Зиму 1881/82 г. А.В.Прахов провел в поездках по Египту, Судану. Палестине, Сирии, Греции и Турции вместе с известным востоковедом С.С. Абамелех-Лазаревым и крупным русским художником В.Д. Поленовым. Маршрут путешествия был обычный для лиц, желавших ознакомиться за более или менее короткий срок с достопримечательностями древней страны: Александрия, Каир, Луксор, Эрмент, Сильсиле, Эсне, Эдфу, Ком-Омбо, Асуан и обратно по Нилу на парусной дахабиэ до Каира с остановками в разных пунктах, в том числе и в Кена — для осмотра храма Дендера, в Балиана — из-за абидосского храма и других местах. По пути А.В. Прахов составлял свою коллекцию египетских древностей, часть которой уцелела и вошла в состав египетского собрания Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. В нее вошли самые разнообразные предметы: скарабеи, амулеты, предметы художественного ремесла, коптские ткани и другие памятники. Наиболее интересным письменным документом этой коллекции является папирус, известный в науке под названием «папирус Прахова» и хранящийся в Эрмитаже в Ленинграде.
Во время своего путешествия по странам Востока А.В. Прахов уделял большое внимание и памятникам христианского Востока. Находясь в Константинополе, А.В. Прахов подал русскому послу Новикову докладную записку, в которой говорилось о необходимости организовать в Константинополе русский археологический институт для изучения древностей Греции, Малой Азии и других земель, входивших в состав бывшей Византийской империи. Русский археологический институт в Константинополе был организован в 1895 г. и сыграл большую роль в развитии византиноведения в России.
Писатель В.Вересаев вспоминает об университетских годах:
"С увлечением слушал я на четвертом курсе лекции по истории греческого искусства. Читал профессор Адриан Викторович Прахов, - читал со страстью и блеском. Седоватый человек с холеным, барским лицом, в золотых очках. Вскоре он был переведен из Петербургского университета в Киевский, с тем чтобы принять в свое заведывание постройку знаменитого Владимирского собора.
Читал Прахов в здании университета, в кабинете искусств, но часто назначал лекции свои в Эрмитаже или в Академии художеств и там читал, прямо перед статуями, об эгинских мраморах, о скульптурных типах Венеры, Зевса и Аполлона. Подвел нас к пышной Венере Таврической.
- Нравится вам?
- Очень.
Прахов усмехнулся, подверг статую подробному разбору, и мы все почувствовали, сколько в ней изнеженного, упадочного и даже просто вульгарного.
- А вот посмотрите на эту статую Венеры, сравните ее с Таврической...
Смотрели с недоумением: одетая. Что интересного в одетой скульптуре?
- Тип Венеры Анадиомены. Посмотрите, какою она одета прозрачною тканью, как просвечивает сквозь ткань божественное тело, сколько строгости и благородства в каждой линии...
Он заметил интерес, с каким я относился к его лекциям, несколько раз поручал мне читать перед товарищами, подготовившись по указанным им источникам. Однажды подошел ко мне после лекции и спросил:
- Вы какую специальность выбрали себе?
Ясно было, что хочет предложить пойти по его специальности. Мне очень было жалко, что не могу ответить ему, как он желал. И я сказал:
- Курсовое сочинение пишу по русской истории, а по окончании курса собираюсь поступить на медицинский факультет.
Прахов изумился.
- На медицинский?!! - Помолчал и сказал: - Жалко, жалко!"
С начала 80-х гг. начинается Киевский период в жизни проф.А.В.Прахова. Ежегодно летом он отправляется в Киев для исследования древних церквей. В Киево-Кирилловской церкви им открыты древние фрески, в Киево-Софийском соборе им обнаружены старинные мозаики и фрески. Археологические изыскания Праховым производились во многих местах юго-западной Волыни, в черниговском Елецком монастыре. К своей деятельности он подходил строго научно, с древних фресок и мозаик делал фототипии и фотографии, которые впоследствии заняли видное место на устроенной им выставке в Петербурге.
interesniy.kiev.ua
К работе в Киево-Кирилловской церкви проф.А.В.Прахов привлек М.Врубеля. Удивительным чутьем на таланты обладал Адриан Викторович. Уж на что строгий критик М.Нестеров, а и тот отозвался об этой работе восторженно. В письме родным из Киева от 15 января 1891 г. М.Нестеров писал: "В воскресенье был я в Кирилловском монастыре (Х11 века). Его реставрировал гда три-четыре тому Прахов. Там между другими художниками есть работы Врубеля (четыре образа в иконостасе). Писал он их в Венеции под впечатлением старинных мастеров и приложил к этому свой удивительный талант, и вышло нечто, от чего могут глаза разгореться. Особенно хороша местная икона Богоматери, не говоря уже про то, что она необыкновенно оригинально взята, симпатична, но главное - это чудная, строгая гармония линий и красок." Прообразом Богоматери М.Врубелю послужила супруга А.В.Прахова - Эмилия Львовна, талантливая пианистка, а в образе Сына современники угадывали сходство с младшей дочерью Праховых - Ольгой. Правда, М.Врубель значительно омолодил лик Богородицы на иконе по сравнению с прообразом, использовав в письме также черты лица старшей дочери Праховых - Елены, поэтому говорить о чисто портретном сходстве в этом случае нельзя, тем более что при работе над фигурой М.Врубелю позировала итальянская натурщица в Венеции. Эскиз мраморного иконостаса был выполнен самим профессором.
На месте утраченных фресок М.Врубелю доверили писать собственные композиции. Особенно интересной получилась фреска на сводах хора "Сошествие Святого Духа на апостолов". Вот уже где начал раскрываться талант М.Врубеля портретиста и монументалиста! В одном из святых образ Адриана Прахова легко узнаваем, эта фигура наиболее удачная, сама поза несет в себе лейтмотив "узревшего благодать". И в образах других святых коренные киевляне узнавали реальных горожан конца ХIХ века: протоиерея Лебединцева, археолога Гошкевича и других. В композицию этой фрески профессор посоветовал М.Врубелю ввести образ Богоматери, что было не характерно для русской традиции письма этого сюжета. Как свидетельствовал сын А.В.Прахова - художник Николай Прахов в своих воспоминаниях в чертах Богоматери на этой фреске был узнаваем внешний облик фельдшерицы М.Ф.Ершовой, долго жившей в семье Праховых и ухаживавшей за больной супругой профессора - Эмилией Львовной.
Київська квартира професора Адріана Прахова (будинок на перетині вул. Володимирської та В. Житомирської, Володимирська, 11). Фото поч. ХХ ст. twitter
Главное дело жизни проф.А.В.Прахова - руководство внутренней отделкой Владимирского собора. Идея сооружения, проект и строительство храма - это целая эпопея. Вдохновил киевлян на сооружение собора в 1850 г. митрополит киевский Филарет (Амфитеатров), первоначальный проект принадлежал архитектору И.Штрому. Император Николай I утвердил проект, а сам автор удостоился звания академика архитектуры и премии. Но денег, собранных по подписке, на строительство не хватало, и дело все никак не могло сдвинуться с мертвой точки. Члены строительного совета даже вынуждены были обратиться к императору, но получили от Николая I лаконичный ответ: "Памятник народный, и поэтому государственных денег на него не надлежит".
Следующим архитектором был приглашен П.Спарро, который значительно упростил и удешевил проект, против чего выступил киевский митрополит Арсений: экономия играла против пышной кафедральности. Наконец при третьем архитекторе - А.Беретти 15 июля 1962 г. в день Св.Владимира состоялось официальное заложение собора. Только строительство приняло реальные очертания, как через два года произошло очередное несчастье: треснули поперечные арки. В 1866 г. трещины увеличились, и строительство заморозили до выяснения причин. Долгие разбирательства печально отразились на душевном здоровье архитектора А.Беретти, в 1895 г. он умер в психбольнице, хотя комиссии, разбиравшиеся в его деятельности, пришли к выводу, что его вины в произошедшем нет.
Очередной толчок строительству Владимирского собора дал Александр II. В 1875 г., находясь в Киеве, он был удручен видом руин на месте строительства и распорядился о выделении дополнительных казенных средств. Через год после гибели Александра II, молодому архитектору В.Николаеву удалось завершить строительство храма.
Первоначально А.В.Прахов творческий конкурс проиграл, внутреннюю отделку собора хотели доверить тому же архитектору В.Николаеву, так удачно завершившему строительство одного из самых знаменитых русских долгостроев ХIХ века в 1882 г. Первенство среди храмовых долгостроев ХIХ века по праву принадлежит московскому Храму Христа Спасителя, чье сооружение заняло 44 года. В этом судьбы двух пафосных проектов храмостроительства эпохи Николая I схожи. Но затем, как свидетельствуют современники, в судьбе Владимирского собора произошло "чудо", профессору А.В.Прахову протежирует министр внутренних дел граф Толстой, и Петербургское археологического общество именно его утверждает с 1885 года главным руководителем всего внутреннего благоустройства собора.
Адриан Викторович Прахов вел переговоры с известными уже тогда художниками: В.Суриковым, В.Поленовым, И.Репиным,- но они по разным причинам отказались от сотрудничества. Однако он сумел привлечь к работе В.Васнецова, М.Нестерова, М.Врубеля, В.Котарбинского, П. и А. Сведомских, И.Селезнева и целую плеяду молодых талантливых художников Киевской рисовальной школы А.Мурашко: C.Костенко, С.Яремича, А.Куренного, В.Замирайло. Внутреннюю роспись Владимирского собора осуществляли 96 художников. Думается, что А.В.Прахов первоначально пошел на хитрость, когда занизил стоимость художественных работ, оценив их в 150 тыс.руб. Работа растянулась на долгие годы, но А.В.Прахов, используя свои связи при дворе, удачно "выбивал" новые ассигнования. Сейчас бы его назвали эффективным менеджером. В итоге отделка обошлась в 400 тыс.руб., а суммарная стоимость 34-летнего долгостроя вместе со строительно-архитектурным возведением вылилась в 900 тыс. казенных и народных, собранных на пожертвования, российских рублей.
Только чудо спасло васнецовскую Богоматерь, написанную им для абсиды, как запрестольный образ, от вето строительного комитета. И у этого чуда было имя - Прахов. Накануне посещения собора киевским митрополитом и чиновниками профессор рано утром решил лично обследовать оштукатуренную поверхность абсиды. Вскоре он вернулся домой радостный, поднял всех на ноги, в том числе и художников-братьев П. и А.Сведомских, проживавших у него, известием о том, что поверх штукатурки чудесным образом проступило пятно, полностью соответствующее васнецовскому рисунку Богоматери. Немедленно было организовано фотографирование небесного знамения, и уже никакие земные силы и препоны не могли комиссии во главе с митрополитом помешать одобрить образ, впоследствии прославивший В.Васнецова.
Виктор Михайлович Васнецов. Богоматерь с младенцем. Фрагмент росписи алтаря
1896. vakin.livejournal.com
Современники, а тем более потомки по достоинству оценили чудо-собор, поставив его в один ряд с мировыми шедеврами - Константинопольским собором Св.Софии и Венецианским собором Св.Марка. Газета "Киевлянин" в эти дни писала: "Киевский собор в честь Св.Равноапостольного князя Владимира является не только памятником просветителю Руси, но и художественным памятником четырех царствований",- т.е. киевские газетчики позапрошлого века включали проектный период, пришедшийся на царствование Николая I, в судьбу собора. Единодушно отмечался в прессе позапрошлого столетия удачный синтез разных видов искусства: архитектуры, монументальной настенной и станковой живописи, произведений декоративно-прикладного искусства. Таким образом, сотворение Владимирского собора - это приближение к идеалу первых восточно-славянских христиан, когда, выражаясь словами кн.Е.Трубецкого, "утверждается в храме то внутреннее соборное объединение, которое должно победить хаотическое разделение и вражду мира и человечества".
М.В.Нестеров в своих мемуарах пишет: "...до появления Прахова в Киеве судьба собора была иная...
Собор был заложен в начале царствования Александра II по повелению еще Николая I, по проекту архитектора Беретти. Постройка его оказалась неудачной, и работы в нем были приостановлены на много лет и только в царствование Александра III возобновились и окончились бы так, как кончались сотни ему подобных, и расписал бы его какой-нибудь немец-подрядчик Шульц, если бы не появился Прахов, заинтересовавший судьбой собора Александра III и сумевший привлечь к росписи его молодого тогда, полного сил Васнецова".
Владимирский собор в Киеве освящали 20 августа 1896 г. в присутствии царской семьи и 600 приглашенных. Проф.А.В.Прахов и возглавляемый им коллектив творцов выдерживают высочайший экзамен. В.Васнецов, М.Нестеров и другие художники представлены Николаю II. Их работа удостоилась восторженных похвал. Проходя мимо фрески, на которой изображена Святая Варвара, Николай II замечает проф.А.В.Прахову: "Мы этот образ давно знаем по фотографиям; я и императрица любовались им всю обедню". Прообразом лика Святой Варвары для М.Нестерова послужили черты дочери профессора - Елены. Она же вышивала плащаницу по эскизам В.Васнецова, эта работа была признана совершенной, а вел.кн.Владимир Александрович даже сказал: "Исполать Вам, барышня".
Конечно же, надо предоставить слово и недоброжелателям труда В.Васнецова и проф.А.В.Прахова. Вот что пишет мирискусник А.Н.Бенуа, относившийся к ним неприязненно и в личном, и в творческом планах:
"Задавшись целью написать историю русской живописи за последние два столетия, я не мог высказать в ней свое суждение о таком значительном памятнике русской живописи, не увидав его собственными глазами в действительности. Владимирским собором русские люди той эпохи гордились так, как разве только современники Рафаэля и Микельанджело могли гордиться фресками обоих мастеров в Ватикане. Считалось, что в этих стенных картинах и, в особенности, в колоссальном образе божией матери с младенцем на руках в полукружии абсиды, русское религиозное чувство вылилось целиком. Сотни тысяч наших соотечественников верили, что это так, а у некоторых это поклонение этой Васнецовской "Мадонне" доходило до известной экзальтации. Однако, увидав роспись Владимирского собора на месте, я простился с какими-либо иллюзиями. Я был глубоко огорчен, но огорчился я не столько по вине Васнецова, сколько потому, что энтузиазм, возбужденный у нас стенописью Владимирского собора, наглядно свидетельствовал о чем-то чрезвычайно неблагополучном в состоянии религиозного чувства во всем русском обществе. Лично к Васнецову я, обозревая живопись Владимирского собора, скоро исполнился известного почтения. Я увидал огромный труд, причем труд весьма одаренного художника. Но беда была в том, что этот даровитый мастер взялся за задачу, которая была ему не по плечу! Не дано личным одиноким усилиям (при самой доброй воле) в условиях современной жизни преодолеть тот гнет духовного оскудения, которым давно уже болеет не только Россия, но и весь мир. Фальшь, присущая "стенописи" Владимирского собора, не личная ложь художника, а ложь убийственная и кошмарная, всей нашей духовной культуры.
Еще более я огорчен во Владимирском соборе своим "другом" (так прямо в оригинале, в кавычках!) Нестеровым. Его запрестольная картина, изображающая "Рождество Христово", выдает и ужасающий дурной вкус и нечто сладковато-дряблое, что художник пытается выдать за нежно-благоухающее. И это не была частичная неудача - это выдавало в Нестерове нечто "непреодолимое", что расцвело затем махровым цветом в его церковных картинах для церкви в Абастумане. В них Нестеров проявил уже настоящее "художественное ханжество". До этого момента я был склонен, закрывая глаза на многое, что мне претило, ждать от него какого-то исправления, какого-то поворота к тому, что когда-то составляло прелесть его первых выступлений, его "Видения отрока Варфоломея" и "Св. Сергия в лесной пустыне". Однако после того, что я увидал это "Рождество", я понял, что Нестеров безвозвратно потерян для подлинного искусства. Этот человек таил многое весьма значительное, однако не то заботы суетного света, не то какой-то изъян в его духовном существе, не то помянутые общие условия культуры задушили в нем эти благие семена, и личность религиозного живописца Нестерова осталась каким-то печальным недоразумением. Впрочем, под конец жизни, когда в России воцарилась власть, вообще чуждая религии, религиозные измышления Нестерова оказались ни к чему не применимыми, он "лучше нашел себя" в писании портретов, некоторые из них отличаются сильной характеристикой."
И только М.Врубель эпохи реставрации Киево-Кирилловской церкви удостаивается похвалы мирискусника А.Н.Бенуа: "...я побывал и в лежащем на окраине города Кирилловском монастыре, специально для того, чтобы ознакомиться в нем с работами Врубеля. Посвятил я этому обозрения часа три и если и не покинул собор в состоянии какого-то восторга, то все же я был поражен тем, с каким мастерством написаны очень своеобразные "местные образа" в иконостасе (и особенно изображенная сидящей с младенцем на руках богородица) и с каким, я бы сказал, "вдохновенным остроумием" он же реставрировал древние фрески византийского характера, а местами заново сделал к ним добавления (иные из этих добавлений прямо принадлежат целиком кисти Врубеля). Всюду пиетет к старине гармонично сочетается с порывами творчества свободной фантазии."
О, этот партийный подход к искусству. Сколько вреда он принес. Бедный В.Васнецов, он должен был отвечать за "духовное оскудение русского общества". Причем еще так субъективно понятое А.Н.Бенуа, выходцем из франко-католической семьи. Как такой подход напоминает объективное вменение! Юридическую заковыку времен диктатуры пролетариата. А.Н.Бенуа привнес "партейщину" в живопись, в худшем латинском понимании этого термина: партия - часть. Следуя его логике, черные квадраты К.Малевича и летающие жабы М.Шагала - это просто урожай всемирной души. М.Нестеров просто втоптан походя в грязь. И только М.Врубель перетягивается на свою сторону, подальше от В.Васнецова, в уютные партийные тенета. Ведь М.Врубель же - пусть и ценой собственного душевного равновесия - сделал шаг в сторону модернизма. Как его не пере-переоценить?
Сам Адриан Викторович относился к мирискусникам гораздо доброжелательнее. В своих "Воспоминаниях" художник М.В.Добужинский пишет: "В течение той зимы (речь идет о 1897 годе, прим.авт.) читал лекции по искусству киевский профессор Адриан Прахов в музеях Штиглица и Академии художеств. Он начал с античной скульптуры - в обоих музеях находилось много гипсовых копий,- и я стал его постоянным слушателем. Читал же он с "пафосом" и иногда "пускал слезу". Однажды я решился показать ему мои рисунки. Рассматривая их, он мне сказал: "Вы - художник!" - и это меня окрылило, так как Прахов считался большим авторитетом. Я знал, что он был одним из руководителей по росписи только что построенного в Киеве собора св.Владимира, расписанного Васнецовым и другими, что казалось событием в тогдашней русской художественной жизни."
И еще одна ложка дегтя. Кн.Е.Трубецкой в статье "Умозрение в красках" в 1915 г. пишет: "В течение многих лет я находился под сильным впечатлением знаменитой фрески Васнецова "Радость праведных о Господе" в киевском соборе св.Владимира (этюды к этой фреске имеются, как известно, в Третьяковской галерее в Москве). Признаюсь, что это впечатление несколько ослабело, когда я познакомился с разработкой той же темы в Рублевской фреске Успенского собора во Владимире на Клязьме. И преимущество этой древней фрески перед творением Васнецова весьма характерно для древней иконописи. У Васнецова полет праведных в рай имеет чересчур естественный характер физического движения: праведники устремляются в рай не только мыслями, но и всем туловищем; это, а также болезненно-историческое выражение некоторых лиц, сообщает всему изображению тот слишком реалистический для храма характер, который ослабляет впечатление."
Одновременно с руководством росписью Владимирского собора проф.А.В.Прахов с 1887 по 1897 гг. занимает в Киевском университете св.Владимира кафедру изящных искусств, расширяет и углубляет программу курса истории искусств, которую читает студентам. Лектор он был своеобразный, подробно живописуя Египет, Малую Азию и Грецию, он едва заканчивал Римом, и трехгодичный курс его лекций так и не мог познакомить его слушателей ни с искусством средних веков, ни с арабским стилем. О ренессансе, готике, романском периоде искусства и новейших веяниях его ученики имели сумбурное представление.
Александр Александрович Мурашко/ Портрет А.В. Прахова
1904, 129×128 см. Артхив
В начале 90-х гг. позапрошлого века проф.А.В.Прахов, опять-таки пользуясь личными связями, убеждает генерал-губернатора Привисленского края и главнокомандующего войсками Варшавского военного округа, героя Балканской войны, генерал-фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко в необходимости строительства православного храма в Варшаве. Генерал И.В.Гурко обращается со специальной запиской на имя Александра III, и дело затевается. Правительство ассигновало на строительство Александро-Невского кафедрального собора в Варшаве миллион рублей, и была открыта подписка для сбора пожертвований. Проф.А.В.Прахов предполагал представить на конкурс архитектурный проект храма в древнемосковском стиле и привлечь для выполнения живописных работ русских художников В.Васнецова и М.Нестерова. Однако "чуда" для проф.А.В.Прахова во второй раз не произошло. Адриан Викторович постоянно находился в Киеве, занятый работами по завершению внутреннего убранства Владимирского собора и чтением лекций в Киевском университете, курсировать между Варшавой, Киевом и Петербургом было тяжело, связи при дворе утрачивались, в итоге конкурс выиграл архитектурный проект Л.Н.Бенуа, а внутренней отделкой храма руководил проф.Н.В.Покровский. Александро-Невский кафедральный собор в Варшаве был заложен в 1894 г. В.Васнецов в нем расписывал алтарь и руководил живописными работами, а М.Нестеров отказался от участия в работе. Судьба Александро-Невского собора в Варшаве оказалась трагической. Освящен он был в 1912 г., а уже в 1918 г. поляки, обретшие ленинскую независимость, задумали его сносить. В 1926 г. 15 000 взрывов сделали свое гнусное дело, памятник был стерт с лица земли. Русское искусство в буквальном смысле легло на могилу маршала Ю.Пилсудского в Кракове (в виде каменных плит). Приоритет вандализма в просвещенной Европе ХХ в., таким образом, принадлежит полякам, а вскоре они окончательно решили русский и православный вопросы методом истребления. Чудом сохранился фрагмент васнецовской композиции "О тебе радуется...", перенесенный в церковь Покрова пресвятой Богородицы в Барановичах в 1931 г.
В 1897 г. проф.А.В.Прахов возвращается в Петербург и занимает в столичном университете прежнюю кафедру, он становится заслуженным профессором. Несколько лет он является редактором журнала "Сокровища России", издававшимся Обществом поощрения художеств, но его редакторский талант, по отзывам современников, ничем себя в эти годы не проявил, как будто киевский период жизнедеятельности отнял всю творческую энергию этого деятельного и талантливого человека.
Последние годы жизни Адриан Викторович посвятил административной деятельности, он был членом совета в министерстве земледелия, но и трудясь на чиновной ниве, не забывал главного предназначения своей жизни; в здании министерства им была оформлена церковь в стиле конца ХУI века.
Скончался Адриан Викторович Прахов 1 мая по ст.ст. 1916 г. в Ялте в возрасте 70-ти лет. О панихиде в Питере так вспоминал сын проф.А.В.Прахова, художник Николай Адрианович Прахов: "Последняя наша встреча (предыдущее повествование шло об И.Е.Репине, прим. авт.) была осенью 1916 г. в Петрограде на панихиде по моем отце в отделанной по его проектам и под его руководством церкви Главного управления земледелия и землеустройства.
Панихида кончилась, собравшиеся друзья моего отца еще не разошлись и выражают мне свое сочувствие. Вдруг слышим громкий шепот: “Репин, Репин приехал”...
Быстрой походкой совсем молодого человека подошел он ко мне, крепко пожал руку, обнял, поцеловал, потом стал здороваться со знакомыми.
“Скажите нам что-нибудь про Адриана Викторовича”, — попросил кто-то из присутствующих. Илья Ефимович на минуту задумался, тряхнул как-то головой, и полилась его живая, образная речь, полная воспоминаний об Академии, знакомстве с моим отцом, вечерах в доме моей бабушки, совместных прогулках с отцом и его старшим братом Мстиславом Викторовичем в “белые ночи” по улицам столицы или в Гавани на взморье и т. д. Все это экспромтом вспомнившееся далекое прошлое Илья Ефимович закончил неожиданным для всех нас слушателей признанием: “Первую малую серебряную медаль в Академии получил, собственно говоря, не я, а мой друг Адриан. Дело было так: нам задали эскиз на библейскую тему: “Ангел смерти избивает египетских первенцев”. Надо было дать композицию со многими фигурами. Ну, с фигурами я, вероятно, как-нибудь и справился, но костюмы и вся обстановка сильно смущали. Боялся не выдержать “стиль”, а времени на его изучение не было. Решил ничего не подавать. Вечером, накануне конкурсного экзамена, пошел к Праховым, рассказал за чаем о своих затруднениях. Мстислав Викторович сейчас же принес книги, стал показывать, объяснять. Адриан ушел, не говоря ни слова, как это случалось и раньше, в свою комнату заниматься, а на следующее утро принес мне совсем готовый эскиз. Я его только кое-где тронул, чтобы усилить светотень, подписал и подал, ничего не меняя в композиции, только, чтобы выполнить все академические формальности, как вдруг, совершенно неожиданно узнаю, что мне присуждена малая серебряная медаль за эскиз Адриана Викторовича.
Вручая эту медаль его сыну, я своим признанием в кругу его друзей, сейчас возвращаю ее покойному Адриану Викторовичу”.
Сохранилась ли могила этого великого человека? - надо наводить справки в незалежном теперь Крыму.
Источник - oldkiev.io.ua
Взято: vakin.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]