Микалоюс Чюрлёнис в прозе, стихах, музыке и картинах
---
Кажется, при появлении на свет Микалоюса Чюрлёниса у Создателя дрогнула рука, и младенцу досталась целая горсть талантов. Сложно сказать, на каком из поприщ он больше преуспел: в наследии Чюрлениса — завораживающие симфонические произведения, фантастические картины, трогательные стихотворения, сказки, притчи, псалмы… Он смотрел на мир глазами ребенка и видел вокруг красоту, чистоту и волшебство. Так и остался вечно молодым, уйдя в 35 лет.
* Человек, живя среди людей, всегда должен вершить добро, и его жизнь никогда не будет прожита зря, даже если в глазах других он — ничто. Согласитесь, что порою доброе, благосклонное слово значит больше, чем воз золота, а теплый искренний взгляд — больше, нежели тома механики.
* Постоянно хочу творить добро, но не знаю, что есть добро. Хочу идти, но не знаю куда. Я слаб, потому что чувствую, что ошибаюсь. Только покажи мне, в какой стране есть эта жизнь, и ты увидишь, сколько во мне найдется энергии.
* Ведь я представлял себе счастье таким близким и возможным. Однако решил: счастлив не буду, это столь же верно, как и то, что «умру». Сие меня как бы утешило несколько… Так и есть, счастлив не буду, иначе и быть не может. Слишком легко ранимый, слишком близко все принимаю к сердцу… Деньги меня не привлекают, ожидает меня нужда. Сомневаюсь в своем призвании и таланте и ничего не достигну… Перестану мечтать, но запомню мечты своей юности.
* Человеку одинокому бывает душно, тесно и темно. Человеческая душа не имеет крыльев, чтобы подавить собственное «я». Трудно ей тогда, но чем шире раскроет крылья, чем более широкий круг очертит, тем будет легче, тем счастливее будет человек.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Аллегро (Соната звезд)
1908
* Ты явил передо мной чудеса свои — на розоватых вершинах гор, на зеленовато-серых скалах, прекрасных, как замки очарованных королевичей.
* Те, кто ближе, видят ясно, те же, кто у реки или в поле — они-то когда узрят эти чудеса Твои? Или те, кто из лесу еще не вышли? Жаль мне их, Господи! Нескоро узрят они чудеса Твои, что Ты так щедро рассыпаешь вокруг.
* Долог ли будет ещё наш путь, Господи? Или Ты велишь не вопрошать об этом?
* Но куда идем мы, Господи? Где конец этому пути?
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Рай
1909
* Вселенная представляется мне большой симфонией; люди — как ноты.
* Нет рубежей между искусствами, музыка объединяет в себе поэзию и живопись и имеет свою архитектуру.
* Рос и развивался человек, росла и развивалась его песня. Влияние природы, ее красота, ее прелесть, по-своему действовали, воспитывая характер человека, а вместе с ним и его песню. Поэтому по-своему поют народы, живущие в горах, по-своему народы, живущие у моря, по-своему поют жители темных лесов, и по-другому те, которым суждено бродить по равнинным лугам… В более поздние времена условия жизни и строение общества так же влияли и действовали, как и природа. Победа, рабство, войны, свобода — все это накладывало отпечаток на народные мелодии. И в этом причина того большого различия, которое мы находим, сравнивая песни украинские и итальянские, русские и французские, скандинавские и венгерские, польские и литовские.
* Непросвещенный человек, глядя на окружающую его красоту природы, не выражает громко своего восхищения, как это на каждом шагу делает так называемая интеллигенция, но это не означает, что он не чувствует красоту восхода и захода солнца, что он не отличает светлой радуги от тяжелой тучи. Земледелец слушает и смотрит, никто его не учит: смотри, как это красиво. Он сам знает. И любуется природой, но также по-своему: складывает песни, а в них — все богатство природной красоты.
* Вспомнил я тогда время, когда мир был похож на сказку. Солнце светило в сто раз ярче. На берегах темных озер высились гигантские леса ореховых деревьев. Под шелест золотых листьев летел страшный птеродактиль. Летел он дыша угрозой, поднимая невероятный шум. Пролетел — и исчез в двенадцати лучах сверкающей радуги, вечно стоящей над тихим океаном.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната солнца. Аллегро
1907, 63×59 см
* Помни, что исполнятся все наши желания, все мечты. Счастье с нами, а если судьба слегка мешает и стесняет, то уж такая у нее привычка.
* Сегодня не могу написать Тебе письмо. Очень тяжело у меня на душе. Похож я на птицу, придавленную древесным стволом, однако живу и крылья мои невредимы, разве подавлен и очень устал. Малышка, не думай обо мне плохо. Я соберусь с силами и вырвусь на свободу. Крылья мои невредимы. Полечу я в очень далекую страну, в край вечной красоты, солнца, сказки, фантазии, в зачарованный край, в прекраснейший край земли и долго на все смотреть буду, чтобы потом могла Ты прочесть это в глазах моих.
* Золотко мое, ничего не бойся. Видишь два камня — по ним можно смело пройти, дай только руку. Источник шутит, прикидываясь грозным. Смотри, даже эти ромашки не боятся: наклонили головки и смотрят на цветные камушки на дне шутника источника. Как он красив, правда? Чистый такой, смеется, журчит, шепчет, извивается и снова смеется, пускаясь в бег. Не бойся, маленькая, дай руку. Ну, не говорил ли я тебе, что это не так уж и страшно?
* Помнишь ли ты море, черный закат?
…Слышишь, как шумят волны?
И играют, и поют. Помнишь?
А большие волны помнишь?.. Помнишь,
какой шар света ты принесла
мне тогда, когда я еще не знал тебя?
Говори со мной, говори много, часто,
как говорила еще до нашей встречи.
И всегда держи в своих ладонях
этот великий огонь…
Микалоюс Чюрлёнис вместе с музой и женой Софией Кимантайте.
Источник: mirtesen.ru
* Когда мы сидели на горе, я потихоньку спустился вниз… Ты вся была на солнце, а солнце — в тебе. Ты очень сильно светилась, а моя большая тень падала почти через всю гору. И стало мне тоскливо. Пустился я долинами в даль дальнюю, а когда вернулся, ты излучала еще более сильный свет. Моей тени уже не было…
* Любовь — это восход солнца,
Полдень долгий и жаркий,
вечер тихий и чудный.
А родина его тоска.
Любовь — это старая песенка.
Любовь — это качели радуги,
подвешенные на белых облаках.
Любовь — это мгновение блеска
всех солнц и всех звезд.
Любовь — это мост из чистого золота
через реку жизни, разделяющую
берега «добра и зла».
Любовь — это крепкие белые крылья.
Любовь — это старый сосновый лес
в жаркий полдень, это отдых в лесу
под убаюкивающий шум сосен.
Любовь — это дорога к солнцу,
вымощенная острыми жемчужными
раковинами, по которым ты должен
идти босиком.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната солнца. Скерцо
1907, 60×57 см
* Нет человека, который углубившись в себя, пришел бы к оптимистическим заключениям. Человек, занятый исключительно собой, анализом своей «голой души», несчастен… Все же не надо удивляться, что такой самоанализ притягателен для людей. Нет интеллигента, который не испытал бы дозу удовольствия, углубляясь в себя. И каков же результат этих путешествий? Могут ли они исчерпывающе охарактеризовать наше «я»? Мне кажется, что подлинное самопознание находится за пределами нашего разума, так же, как и познание вселенной, начало начал. Обидно тратить на это время. Ну, а раз уж человек, если не спит, то думает, то пусть мысль его не опускается в мрачное подземелье, а парит в бескрайних просторах.
* Музыка любого народа, развиваясь и вырастая, не теряет своих характерных особенностей, ибо дальше ее развивают композиторы, которые, являясь сынами своей родины, получают от родителей вместе с кровью любовь к своим песням и часто, сами этого не сознавая, любят их особенности и характер. Такие композиторы, развивая музыку, из песенки создают песнь, из песни — композицию симфонии и воспитывают подлинно культурную музыку.
Фуга. Из диптиха "Прелюд. Фуга"
1908, 62×73 см
* Культурная музыка не теряет национальных особенностей, которые так ясно различаются в народной музыке. Возьмем немецкую музыку, живущую в произведениях гениальных немецких композиторов, таких, как Бах, Бетховен, Моцарт, Шуберт, Шуман, Вагнер и Рихард Штраус. Отличительные особенности немецкой музыки — это глубина, совершенная форма и какая-то специфическая, нигде в других песнях не встречаемая сентиментальность. Русская музыка наполнена болью, ожиданием, тем, что сами русские называют словом «заунывность», которое не переводится, — наполнена широко разливающейся печалью, поистине славянской, как говорят, порой она звучит словно элегия, порой внезапно загремит звонким, непрекращающимся ликованием. Все это впитал Петр Чайковский и излил в своей музыке, особенно в своих шести симфониях. Итальянская музыка — это поистине музыка, рожденная «под светлым небом» — является, как говорится, сладкой, легкой, мелодийной. Верди, Россини, Беллини, Доницетти, из более новых Масканьи, Пуччини полностью дают нам ее в своих произведениях.
* Могуче ты, море. Велико, беспредельно, неохватно. Целое небо покрывает своей лазурью твои волны, а ты, полное величие, дышишь тихо и спокойно, потому что знаешь: нет предела твоей мощи, твоему величию, твое бытие бесконечно. Великое, могучее, прекрасное море! Ночью на тебя смотрит полмира, далекие солнца погружают в твои бездны свой мерцающий, таинственный, сонный взгляд, а ты, вечный король великанов, дышишь спокойно и тихо, знаешь, что ты одно такое, и нет над тобой властителя.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната моря. Аллегро
1908, 73×63 см
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната моря. Анданте
1908, 73×62 см
* Я рисовал или целыми часами сидел у моря, в особенности на закате я всегда приходил к нему. И было мне всегда хорошо, и с каждым разом становилось все лучше.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Рекс
1909
* Я шел один. Ночь светлая. Настроение тоже просветленное. Небо окутано зеленоватым туманом. Кое-где звезда, будто заблудившаяся, попавшая в сети мушка, трепещет золотыми крылышками, а в самом центре луна-паук смотрит значительным, мигающим большим глазом. И все происходит в какой-то священной тишине. Дальнейший путь был еще прекраснее. Луна закатилась и ярко засверкали звезды, чудеснейшая часть небосвода: Орион, Плеяды, Сириус… В подобные мгновения хорошо забыть, откуда ты и куда идешь, как тебя зовут, и смотреть на все глазами ребенка. А когда это кончается и приходишь в себя, становится жаль, что так давно уже живешь, так много пережил… Если бы можно было жить так, с постоянно раскрытыми глазами на все, что прекрасно.
* Последний цикл «Сотворение Мира» не окончен; я думаю работать над ним всю жизнь… Это сотворение мира, но не нашего, библейского, а какого-то другого — фантастического. Мне хочется создать цикл, по меньшей мере из ста картин, не знаю, сделаю ли…
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Сотворение мира IX
1906, 35.5×30.5 см
Автор Наталья Азаренко
Источник - Артхив
* Человек, живя среди людей, всегда должен вершить добро, и его жизнь никогда не будет прожита зря, даже если в глазах других он — ничто. Согласитесь, что порою доброе, благосклонное слово значит больше, чем воз золота, а теплый искренний взгляд — больше, нежели тома механики.
* Постоянно хочу творить добро, но не знаю, что есть добро. Хочу идти, но не знаю куда. Я слаб, потому что чувствую, что ошибаюсь. Только покажи мне, в какой стране есть эта жизнь, и ты увидишь, сколько во мне найдется энергии.
* Ведь я представлял себе счастье таким близким и возможным. Однако решил: счастлив не буду, это столь же верно, как и то, что «умру». Сие меня как бы утешило несколько… Так и есть, счастлив не буду, иначе и быть не может. Слишком легко ранимый, слишком близко все принимаю к сердцу… Деньги меня не привлекают, ожидает меня нужда. Сомневаюсь в своем призвании и таланте и ничего не достигну… Перестану мечтать, но запомню мечты своей юности.
* Человеку одинокому бывает душно, тесно и темно. Человеческая душа не имеет крыльев, чтобы подавить собственное «я». Трудно ей тогда, но чем шире раскроет крылья, чем более широкий круг очертит, тем будет легче, тем счастливее будет человек.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Аллегро (Соната звезд)
1908
* Ты явил передо мной чудеса свои — на розоватых вершинах гор, на зеленовато-серых скалах, прекрасных, как замки очарованных королевичей.
* Те, кто ближе, видят ясно, те же, кто у реки или в поле — они-то когда узрят эти чудеса Твои? Или те, кто из лесу еще не вышли? Жаль мне их, Господи! Нескоро узрят они чудеса Твои, что Ты так щедро рассыпаешь вокруг.
* Долог ли будет ещё наш путь, Господи? Или Ты велишь не вопрошать об этом?
* Но куда идем мы, Господи? Где конец этому пути?
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Рай
1909
* Вселенная представляется мне большой симфонией; люди — как ноты.
* Нет рубежей между искусствами, музыка объединяет в себе поэзию и живопись и имеет свою архитектуру.
* Рос и развивался человек, росла и развивалась его песня. Влияние природы, ее красота, ее прелесть, по-своему действовали, воспитывая характер человека, а вместе с ним и его песню. Поэтому по-своему поют народы, живущие в горах, по-своему народы, живущие у моря, по-своему поют жители темных лесов, и по-другому те, которым суждено бродить по равнинным лугам… В более поздние времена условия жизни и строение общества так же влияли и действовали, как и природа. Победа, рабство, войны, свобода — все это накладывало отпечаток на народные мелодии. И в этом причина того большого различия, которое мы находим, сравнивая песни украинские и итальянские, русские и французские, скандинавские и венгерские, польские и литовские.
* Непросвещенный человек, глядя на окружающую его красоту природы, не выражает громко своего восхищения, как это на каждом шагу делает так называемая интеллигенция, но это не означает, что он не чувствует красоту восхода и захода солнца, что он не отличает светлой радуги от тяжелой тучи. Земледелец слушает и смотрит, никто его не учит: смотри, как это красиво. Он сам знает. И любуется природой, но также по-своему: складывает песни, а в них — все богатство природной красоты.
* Вспомнил я тогда время, когда мир был похож на сказку. Солнце светило в сто раз ярче. На берегах темных озер высились гигантские леса ореховых деревьев. Под шелест золотых листьев летел страшный птеродактиль. Летел он дыша угрозой, поднимая невероятный шум. Пролетел — и исчез в двенадцати лучах сверкающей радуги, вечно стоящей над тихим океаном.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната солнца. Аллегро
1907, 63×59 см
* Помни, что исполнятся все наши желания, все мечты. Счастье с нами, а если судьба слегка мешает и стесняет, то уж такая у нее привычка.
* Сегодня не могу написать Тебе письмо. Очень тяжело у меня на душе. Похож я на птицу, придавленную древесным стволом, однако живу и крылья мои невредимы, разве подавлен и очень устал. Малышка, не думай обо мне плохо. Я соберусь с силами и вырвусь на свободу. Крылья мои невредимы. Полечу я в очень далекую страну, в край вечной красоты, солнца, сказки, фантазии, в зачарованный край, в прекраснейший край земли и долго на все смотреть буду, чтобы потом могла Ты прочесть это в глазах моих.
* Золотко мое, ничего не бойся. Видишь два камня — по ним можно смело пройти, дай только руку. Источник шутит, прикидываясь грозным. Смотри, даже эти ромашки не боятся: наклонили головки и смотрят на цветные камушки на дне шутника источника. Как он красив, правда? Чистый такой, смеется, журчит, шепчет, извивается и снова смеется, пускаясь в бег. Не бойся, маленькая, дай руку. Ну, не говорил ли я тебе, что это не так уж и страшно?
* Помнишь ли ты море, черный закат?
…Слышишь, как шумят волны?
И играют, и поют. Помнишь?
А большие волны помнишь?.. Помнишь,
какой шар света ты принесла
мне тогда, когда я еще не знал тебя?
Говори со мной, говори много, часто,
как говорила еще до нашей встречи.
И всегда держи в своих ладонях
этот великий огонь…
Микалоюс Чюрлёнис вместе с музой и женой Софией Кимантайте.
Источник: mirtesen.ru
* Когда мы сидели на горе, я потихоньку спустился вниз… Ты вся была на солнце, а солнце — в тебе. Ты очень сильно светилась, а моя большая тень падала почти через всю гору. И стало мне тоскливо. Пустился я долинами в даль дальнюю, а когда вернулся, ты излучала еще более сильный свет. Моей тени уже не было…
* Любовь — это восход солнца,
Полдень долгий и жаркий,
вечер тихий и чудный.
А родина его тоска.
Любовь — это старая песенка.
Любовь — это качели радуги,
подвешенные на белых облаках.
Любовь — это мгновение блеска
всех солнц и всех звезд.
Любовь — это мост из чистого золота
через реку жизни, разделяющую
берега «добра и зла».
Любовь — это крепкие белые крылья.
Любовь — это старый сосновый лес
в жаркий полдень, это отдых в лесу
под убаюкивающий шум сосен.
Любовь — это дорога к солнцу,
вымощенная острыми жемчужными
раковинами, по которым ты должен
идти босиком.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната солнца. Скерцо
1907, 60×57 см
* Нет человека, который углубившись в себя, пришел бы к оптимистическим заключениям. Человек, занятый исключительно собой, анализом своей «голой души», несчастен… Все же не надо удивляться, что такой самоанализ притягателен для людей. Нет интеллигента, который не испытал бы дозу удовольствия, углубляясь в себя. И каков же результат этих путешествий? Могут ли они исчерпывающе охарактеризовать наше «я»? Мне кажется, что подлинное самопознание находится за пределами нашего разума, так же, как и познание вселенной, начало начал. Обидно тратить на это время. Ну, а раз уж человек, если не спит, то думает, то пусть мысль его не опускается в мрачное подземелье, а парит в бескрайних просторах.
* Музыка любого народа, развиваясь и вырастая, не теряет своих характерных особенностей, ибо дальше ее развивают композиторы, которые, являясь сынами своей родины, получают от родителей вместе с кровью любовь к своим песням и часто, сами этого не сознавая, любят их особенности и характер. Такие композиторы, развивая музыку, из песенки создают песнь, из песни — композицию симфонии и воспитывают подлинно культурную музыку.
Фуга. Из диптиха "Прелюд. Фуга"
1908, 62×73 см
* Культурная музыка не теряет национальных особенностей, которые так ясно различаются в народной музыке. Возьмем немецкую музыку, живущую в произведениях гениальных немецких композиторов, таких, как Бах, Бетховен, Моцарт, Шуберт, Шуман, Вагнер и Рихард Штраус. Отличительные особенности немецкой музыки — это глубина, совершенная форма и какая-то специфическая, нигде в других песнях не встречаемая сентиментальность. Русская музыка наполнена болью, ожиданием, тем, что сами русские называют словом «заунывность», которое не переводится, — наполнена широко разливающейся печалью, поистине славянской, как говорят, порой она звучит словно элегия, порой внезапно загремит звонким, непрекращающимся ликованием. Все это впитал Петр Чайковский и излил в своей музыке, особенно в своих шести симфониях. Итальянская музыка — это поистине музыка, рожденная «под светлым небом» — является, как говорится, сладкой, легкой, мелодийной. Верди, Россини, Беллини, Доницетти, из более новых Масканьи, Пуччини полностью дают нам ее в своих произведениях.
* Могуче ты, море. Велико, беспредельно, неохватно. Целое небо покрывает своей лазурью твои волны, а ты, полное величие, дышишь тихо и спокойно, потому что знаешь: нет предела твоей мощи, твоему величию, твое бытие бесконечно. Великое, могучее, прекрасное море! Ночью на тебя смотрит полмира, далекие солнца погружают в твои бездны свой мерцающий, таинственный, сонный взгляд, а ты, вечный король великанов, дышишь спокойно и тихо, знаешь, что ты одно такое, и нет над тобой властителя.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната моря. Аллегро
1908, 73×63 см
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Соната моря. Анданте
1908, 73×62 см
* Я рисовал или целыми часами сидел у моря, в особенности на закате я всегда приходил к нему. И было мне всегда хорошо, и с каждым разом становилось все лучше.
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Рекс
1909
* Я шел один. Ночь светлая. Настроение тоже просветленное. Небо окутано зеленоватым туманом. Кое-где звезда, будто заблудившаяся, попавшая в сети мушка, трепещет золотыми крылышками, а в самом центре луна-паук смотрит значительным, мигающим большим глазом. И все происходит в какой-то священной тишине. Дальнейший путь был еще прекраснее. Луна закатилась и ярко засверкали звезды, чудеснейшая часть небосвода: Орион, Плеяды, Сириус… В подобные мгновения хорошо забыть, откуда ты и куда идешь, как тебя зовут, и смотреть на все глазами ребенка. А когда это кончается и приходишь в себя, становится жаль, что так давно уже живешь, так много пережил… Если бы можно было жить так, с постоянно раскрытыми глазами на все, что прекрасно.
* Последний цикл «Сотворение Мира» не окончен; я думаю работать над ним всю жизнь… Это сотворение мира, но не нашего, библейского, а какого-то другого — фантастического. Мне хочется создать цикл, по меньшей мере из ста картин, не знаю, сделаю ли…
Микалоюс Константинас Чюрлёнис. Сотворение мира IX
1906, 35.5×30.5 см
Автор Наталья Азаренко
Источник - Артхив
Взято: vakin.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]