Покусился на "скрепы", поэтому сожгли. 1476 г.
---
ДОНЕСЕНИЯ ШПИОНОВ ВЮРЦБУРГСКОГО ЕПИСКОПА О ГАНСЕ БЕГАЙМЕ.
"Прежде всего, он осмеливается проповедовать и говорить перед народом так, как ниже описано:
далее, что ему явилась дева Мария, божья матерь, и возвестила гнев божий против человеческого рода и особенно против духовенства;
далее, что бог хотел наказать нас тем, что виноград и зерно должны были померзнуть в день св. Креста, но он предотвратил это своей молитвой;
далее, что в долине Таубера должна быть такая же великая и совершенная благодать, как и в Риме или еще где, и даже больше;
далее, если какой человек придет в долину Таубера, он получит полностью всю благодать, а если он умрет здесь, то его душа отправится непосредственно на небо;
далее, если какой человек не может попасть в церковь, так как она слишком мала и не вмещает всех желающих, тем не менее он все же получает благодать;
далее, он готов поручиться за это своим честным словом, и если какая душа попадет в ад из-за его учения, то он готов собственноручно вырвать ее оттуда; далее, что император - элодей, а о папе и говорить нечего;
далее, император дает князьям, графам, рыцарям и простым дворянам , духовным и светским, право собирать пошлины и налоги с простого народа. О, горе вам, беднягам!
далее, духовные лица имеют много пребенд (доход, связанный с церковной должностью) , чего не должно быть; они не должны иметь больше, чем нужно от одного обеда до другого;
далее, они будут перебиты, и вскоре будет так, что священник захочет закрыть рукой плешь чтобы его не узнали;
далее, что рыба в воде и дичь в поле должны быть общими;
далее, что князья, духовные и светские, а также графы и рыцари имеют так много, что если бы столько имела община, то мы все имели бы одинаково много, что и должно случиться;
далее, что придет время, когда князья и господа должны будут работать за поденную плату;
далее, что папе он придает мало значения, так же как и императору, потому что, если папа благочестив и это будет установлено при его кончине (точно так же и император), то они отправятся прямо на небо, если же будет установлено, что они злые, то они без задержки отправятся в ад; следовательно, он не признает чистилища;
далее, он считает, что евреев можно скорее исправить, чем духовных лиц и ученых монахов.
далее, священники говорят, что я еретик, и хотят меня сжечь, но если бы они знали, что такое еретик, они признали бы, что они являются еретиками, а я нет. Если же они сожгут меня, то горе им, они поймут, что они сделали, и это не останется для них безнаказанным;
далее, когда в Хольцкирхене один человек из народа упал перед ним на колени, он отпустил ему грехи и направил его после этого к священнику в Никласгаузен;
далее, что божья матерь желает быть почитаемой в Никласгаузене более, чем где бы то ни было;
далее, он говорит, что отлучение ничего не значит, и хотя священники расторгают брак, этого не может делать никто, кроме бога.
Все это и многое другое записавшие и свидетельствующие это ясно слышали и записали".
(Из рукописи хранящейся в библиотеке Боннского университета).
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕЩАНИЯ В АШАФФЕНБУРГЕ. (Конец июня 1476 г.)
"При обсуждении вопроса, касающегося никласгаузенского паломничества, советники решили:
Во-первых, что архиепископ Майнцский и епископ Вюрцбургский со своими должностными лицами должны распорядиться о том, чтобы литаврщик, называемый Иоганн Бехам, был арестован и препровожден в Ашаффенбург и там, как полагается, допрошен, а его учение было бы проклято.
Соответственно этому, чтобы против этого учения были организованы публичные проповеди в обеих епархиях - Майнцской и Вюрцбургской.
Далее, если не удастся схватить упомянутого Иоганна Бехема, чтобы на этой же неделе в указанных епархиях всем приходским священникам было послано предписание о запрещении всем под угрозой отлучения есть, пить или иным образом иметь общение с упомянутым Иоганном Бехамом, слушать его проповеди и верить его учению.
Далее, чтобы в долине Таубера при Никласгаузене не было разрешено служить мессу с переносным алтарем под угрозой того же наказания.
Далее, чтобы в вышеуказанных местах и городах никто не мог бы проповедовать, кроме тех, кто имеет на это разрешение в виде официального удостоверения или свидетельства от вышеупомянутых господ архиепископа Майнцского и епископа Вюрцбургского, под угрозой того же наказания.
Далее, чтобы в день памяти посещения божьей матери были посланы в Никласгаузен писцы и свидетели, которые послушали бы там проповедь упомянутого Иоганна Бехама и записали бы и засвидетельствовали бы ее, и это должно произойти в тайне и с должной подготовкой.
Далее, чтобы наш милостивый господин архиепископ Майнцский приказал нескольким прелатам и другим почтенным лицам позаботиться о всех приношениях и деньгах, которые были пожертвованы и принесены в Никласгаузен.
Далее, чтобы монах-проповедник, который проповедует в Никласгаузене и укрепляет Иоганна Бехама в его заблуждениях, также был схвачен и доставлен.
Далее, запретить под угрозой наказания, как было указано, чтобы никто не пел песенок и кантилен, сочиненных литаврщиком, под угрозой вышеуказанного наказания."
(Из архива в Нюрнберге).
ОБЪЯВЛЕНИЕ ИНТЕРДИКТА В ДЕРЕВНЕ НИКЛАСГАУЗЕН (10 октября 1476 г.)
“Дитрих, божией милостью архиепископ священного престола Майнцского, архиканцлер Священной Римской империи в Германии, курфюрст, всем и каждому верующим во Христе.
Не так давно случилось, что некий деревенский мужик, невежественный и ничтожный, лишенный знаний и нравственности, собрав множество народа, осмелился держать речь о многих ложных, вымышленных, воображаемых и противоречащих евангелию и апостольским посланиям вещах и стал проповедовать, хотя ему, как мирянину, никто этого не поручал.
Сей человек, предаваясь с молодых лет пляскам и распутству, обычно играл на литаврах, способствуя развлечению девушек и прельщению женщин.
Будучи отмечен не знаком человека-христианина, но печатью диавола, он вступал в спор о вере, не зная ни начальных наставлений, ни символа католической веры.
Тот, кого бесчестие его жизни обесславило и сделало отверженным, позволил себе хулить всех тех, кто привержен доброй вере, и присвоив себе право рассуждать о сущности спора, начал богохульствовать.
Особенно упорно пытался он умалить значение высочайшего престола блаженного Петра и его священную власть, ни во что не ставя того, кто его занимает, хотя тот увенчанный мученичеством, истинно является наместником Христа и владеет ключами, дающими власть вязать и разрешать, так как они открывают тайны священного писания, и без них никто и никогда не сможет пройти через врата царствия небесного.
Вместе с тем, он учил пренебрегать церковными карами, каковые указало и применяло для спасения души все небесное воинство, а особливо воин его Павел.
Он хвастливо заявлял, что может избавлять своими безбожными и нечестивыми руками душу от вечной погибели в темнице преисподней, огнь коей, как учит священное писание, никогда не угасает и из коей никогда не было ни освобождения, ни надежды на освобождение.
Сверх того, этот сумасшедший и рехнувшийся человек легко возбудил ярость в ленивом народе и в умах простых людей, пообещав всем, посетившим эту церковь, прощение всех прегрешений и полное отпущение грехов, как будто право и власть отпущения грехов на самом деле были дарованы устами господа дереву и камням, а не слугам господа и святым мужам.
Некиим людям, ленивым и невежественным, молившим его, повергнувшись на колени, дал он прощение грехов их, как бы пользуясь силой ключей, что запрещалось даже пресвятой деве Марии, родительнице того, кто создал небо и землю.
Далее, он совершенно необузданно богохульствовал, утверждая, что будто бы он сам назначен исправителем нравов, и не щадя ни слуг церкви, ни мирян, всех язвил дерзким языком и острым клыком своим, распространяя тем самым заблуждения и семена старой зависти.
Но в то время, как он угрожал этими и многими другими выдумками старой ереси, был он аки змий, обессиленный в своем укушении, сокрушен со своими соучастниками и наказан справедливейшим судом господа, обретя достойную своих дел погибель.
Впрочем, дабы память о столь великих злодеяниях совершенно исчезла и чтобы никакая малая искра не возбудила великого пожара, мы нашей властью и по совету ученых юристов подвергаем упомянутую церковь в Никласгаузене церковному интердикту, возбраняя под угрозой отлучения всем и каждому, посещать указанную церковь в Никласгаузене.
Прекращаем также действие всех отдельных индульгенций, данных нашими предшественниками, светлой памяти архиепископами Майнцскими или другими, или установленных ныне здравствующими и действующих вплоть до нашей отмены.
Такое же наказание мы объявляем тем, кто вздумал бы срывать, перемещать или разрывать это наше послание. Свидетельством записанного в нем нашего решения о всем вышеуказанном является приложение нашей печати”.
(Gudenus. Codex diplomaticus anecdotorum res Moguntinas illustrantium t. IV, Francof. et Lipsia, 1758, p. 419).
ПИСЬМО ЕПИСКОПА РУДОЛЬФА ВЮРЦБУРГСКОГО ГЕРЦОГУ САКСОНСКОМУ (30 августа 1476 г.)
Высокородный князь, дражайший господин и друг! Как Ваша милость уже достаточно осведомлены, некоторое время тому назад в одну деревню, расположенную на Таубере, ниже замка Гамберг и называемую Никласгаузен, распространилось паломничество с большим стечением народа.
Это паломничество началось из-за одного легкомысленного молодого парня, который ходил с литаврами по округе из одного трактира в другой.
И хотя в игре на литаврах различных танцев он понимал больше, чем в "Отче наш" и в святой христианской вере, о чем он не имел никакого понятия и не мог иметь, а следовательно, не мог и заниматься этим, как это повсюду хорошо известно многим людям, он все же осмелился проповедовать простому народу против христианского порядка, вселенской христианской церкви, а также против обоих верховных глав христианского мира - нашего святого отца папы и нашего всемилостивейшего государя римского императора; он также публично проповедовал против всех князей, духовных и светских, и простого дворянства.
Когда наши и архиепископа Майнцского слуги, числом 34, прибыли в деревню Никласгаузен, где тогда собралось около 4000 человек паломников, в дом, где он находился, и наши люди взяли его оттуда, и хотя многие паломники их преследовали, и они действовали в большой спешке, они благополучно доставили его к нам.
Причина этого паломничества и дурные семена, посеянные его проповедями, обнаружились в воскресенье после дня св. Маргариты. Крестьяне собрались в Никласгаузене в большом числе - до 16 тысяч - и пошли оттуда на наш замок Унзерфрауэнберг с 400 зажженных свечей.
Когда они подошли, мы послали к ним Иорга фон Гебзаттеля, нашего маршала, узнать, зачем они пришли и чего хотят. Они ответили ему: они хотят просить нас отдать им юношу; если они этого добьются, то все будет хорошо, если же нет, то они считают, что должны все-таки добиться его возврата.
После этого мы заметили по их поведению, что они настроены решительно. Мы приготовились к обороне, но тем не менее решили послать к ним достойного, честного и храброго рыцаря Конрада фон Гуттена.
Через него мы передали им, что мы не намерены отдать им юношу, а если они будут продолжать упорствовать, то потерпят ущерб; всем же, кто является подданным нашим, капитула и рыцарства нашей епархии, мы предлагаем, напоминая об их клятвах и присяге, разойтись.
После этого они разделились. Но когда нам донесли, что некоторые из них являются главарями, мы послали им вслед наших слуг на конях с приказом приложить все усилия, чтобы захватить их.
Те, которые ушли, но шли всё еще все вместе, обратились против наших слуг и осмелились причинить им вред. Они собрались на церковном погосте в деревне, называемой Бугтельбрун, и начали оттуда забрасывать камнями наших слуг.
Наши должны были защищаться и опасались, что занятие погоста причинит им большой ущерб. Они бросились на крестьян и частью перебили их, частью взяли в плен.
Чтобы прекратить дальнейшие разговоры об этом мошеннике, мы велели его публично сжечь и вместе с ним обезглавить двух негодяев, которые были причастны его проповедям, а всем нашим подданным запретили под угрозой наказания телесного и имущественного отправляться туда или паломничать, и чтобы они также и других, которые хотят туда идти, не пускали и не пропускали, не давали бы им ни прибежища, ни еды, ни питья.
Дано в Вюрцбурге в пятницу после дня св. Иоанна Рудольф и прочая.”
(Архив в Вюрцбурге).
"Прежде всего, он осмеливается проповедовать и говорить перед народом так, как ниже описано:
далее, что ему явилась дева Мария, божья матерь, и возвестила гнев божий против человеческого рода и особенно против духовенства;
далее, что бог хотел наказать нас тем, что виноград и зерно должны были померзнуть в день св. Креста, но он предотвратил это своей молитвой;
далее, что в долине Таубера должна быть такая же великая и совершенная благодать, как и в Риме или еще где, и даже больше;
далее, если какой человек придет в долину Таубера, он получит полностью всю благодать, а если он умрет здесь, то его душа отправится непосредственно на небо;
далее, если какой человек не может попасть в церковь, так как она слишком мала и не вмещает всех желающих, тем не менее он все же получает благодать;
далее, он готов поручиться за это своим честным словом, и если какая душа попадет в ад из-за его учения, то он готов собственноручно вырвать ее оттуда; далее, что император - элодей, а о папе и говорить нечего;
далее, император дает князьям, графам, рыцарям и простым дворянам , духовным и светским, право собирать пошлины и налоги с простого народа. О, горе вам, беднягам!
далее, духовные лица имеют много пребенд (доход, связанный с церковной должностью) , чего не должно быть; они не должны иметь больше, чем нужно от одного обеда до другого;
далее, они будут перебиты, и вскоре будет так, что священник захочет закрыть рукой плешь чтобы его не узнали;
далее, что рыба в воде и дичь в поле должны быть общими;
далее, что князья, духовные и светские, а также графы и рыцари имеют так много, что если бы столько имела община, то мы все имели бы одинаково много, что и должно случиться;
далее, что придет время, когда князья и господа должны будут работать за поденную плату;
далее, что папе он придает мало значения, так же как и императору, потому что, если папа благочестив и это будет установлено при его кончине (точно так же и император), то они отправятся прямо на небо, если же будет установлено, что они злые, то они без задержки отправятся в ад; следовательно, он не признает чистилища;
далее, он считает, что евреев можно скорее исправить, чем духовных лиц и ученых монахов.
далее, священники говорят, что я еретик, и хотят меня сжечь, но если бы они знали, что такое еретик, они признали бы, что они являются еретиками, а я нет. Если же они сожгут меня, то горе им, они поймут, что они сделали, и это не останется для них безнаказанным;
далее, когда в Хольцкирхене один человек из народа упал перед ним на колени, он отпустил ему грехи и направил его после этого к священнику в Никласгаузен;
далее, что божья матерь желает быть почитаемой в Никласгаузене более, чем где бы то ни было;
далее, он говорит, что отлучение ничего не значит, и хотя священники расторгают брак, этого не может делать никто, кроме бога.
Все это и многое другое записавшие и свидетельствующие это ясно слышали и записали".
(Из рукописи хранящейся в библиотеке Боннского университета).
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕЩАНИЯ В АШАФФЕНБУРГЕ. (Конец июня 1476 г.)
"При обсуждении вопроса, касающегося никласгаузенского паломничества, советники решили:
Во-первых, что архиепископ Майнцский и епископ Вюрцбургский со своими должностными лицами должны распорядиться о том, чтобы литаврщик, называемый Иоганн Бехам, был арестован и препровожден в Ашаффенбург и там, как полагается, допрошен, а его учение было бы проклято.
Соответственно этому, чтобы против этого учения были организованы публичные проповеди в обеих епархиях - Майнцской и Вюрцбургской.
Далее, если не удастся схватить упомянутого Иоганна Бехема, чтобы на этой же неделе в указанных епархиях всем приходским священникам было послано предписание о запрещении всем под угрозой отлучения есть, пить или иным образом иметь общение с упомянутым Иоганном Бехамом, слушать его проповеди и верить его учению.
Далее, чтобы в долине Таубера при Никласгаузене не было разрешено служить мессу с переносным алтарем под угрозой того же наказания.
Далее, чтобы в вышеуказанных местах и городах никто не мог бы проповедовать, кроме тех, кто имеет на это разрешение в виде официального удостоверения или свидетельства от вышеупомянутых господ архиепископа Майнцского и епископа Вюрцбургского, под угрозой того же наказания.
Далее, чтобы в день памяти посещения божьей матери были посланы в Никласгаузен писцы и свидетели, которые послушали бы там проповедь упомянутого Иоганна Бехама и записали бы и засвидетельствовали бы ее, и это должно произойти в тайне и с должной подготовкой.
Далее, чтобы наш милостивый господин архиепископ Майнцский приказал нескольким прелатам и другим почтенным лицам позаботиться о всех приношениях и деньгах, которые были пожертвованы и принесены в Никласгаузен.
Далее, чтобы монах-проповедник, который проповедует в Никласгаузене и укрепляет Иоганна Бехама в его заблуждениях, также был схвачен и доставлен.
Далее, запретить под угрозой наказания, как было указано, чтобы никто не пел песенок и кантилен, сочиненных литаврщиком, под угрозой вышеуказанного наказания."
(Из архива в Нюрнберге).
ОБЪЯВЛЕНИЕ ИНТЕРДИКТА В ДЕРЕВНЕ НИКЛАСГАУЗЕН (10 октября 1476 г.)
“Дитрих, божией милостью архиепископ священного престола Майнцского, архиканцлер Священной Римской империи в Германии, курфюрст, всем и каждому верующим во Христе.
Не так давно случилось, что некий деревенский мужик, невежественный и ничтожный, лишенный знаний и нравственности, собрав множество народа, осмелился держать речь о многих ложных, вымышленных, воображаемых и противоречащих евангелию и апостольским посланиям вещах и стал проповедовать, хотя ему, как мирянину, никто этого не поручал.
Сей человек, предаваясь с молодых лет пляскам и распутству, обычно играл на литаврах, способствуя развлечению девушек и прельщению женщин.
Будучи отмечен не знаком человека-христианина, но печатью диавола, он вступал в спор о вере, не зная ни начальных наставлений, ни символа католической веры.
Тот, кого бесчестие его жизни обесславило и сделало отверженным, позволил себе хулить всех тех, кто привержен доброй вере, и присвоив себе право рассуждать о сущности спора, начал богохульствовать.
Особенно упорно пытался он умалить значение высочайшего престола блаженного Петра и его священную власть, ни во что не ставя того, кто его занимает, хотя тот увенчанный мученичеством, истинно является наместником Христа и владеет ключами, дающими власть вязать и разрешать, так как они открывают тайны священного писания, и без них никто и никогда не сможет пройти через врата царствия небесного.
Вместе с тем, он учил пренебрегать церковными карами, каковые указало и применяло для спасения души все небесное воинство, а особливо воин его Павел.
Он хвастливо заявлял, что может избавлять своими безбожными и нечестивыми руками душу от вечной погибели в темнице преисподней, огнь коей, как учит священное писание, никогда не угасает и из коей никогда не было ни освобождения, ни надежды на освобождение.
Сверх того, этот сумасшедший и рехнувшийся человек легко возбудил ярость в ленивом народе и в умах простых людей, пообещав всем, посетившим эту церковь, прощение всех прегрешений и полное отпущение грехов, как будто право и власть отпущения грехов на самом деле были дарованы устами господа дереву и камням, а не слугам господа и святым мужам.
Некиим людям, ленивым и невежественным, молившим его, повергнувшись на колени, дал он прощение грехов их, как бы пользуясь силой ключей, что запрещалось даже пресвятой деве Марии, родительнице того, кто создал небо и землю.
Далее, он совершенно необузданно богохульствовал, утверждая, что будто бы он сам назначен исправителем нравов, и не щадя ни слуг церкви, ни мирян, всех язвил дерзким языком и острым клыком своим, распространяя тем самым заблуждения и семена старой зависти.
Но в то время, как он угрожал этими и многими другими выдумками старой ереси, был он аки змий, обессиленный в своем укушении, сокрушен со своими соучастниками и наказан справедливейшим судом господа, обретя достойную своих дел погибель.
Впрочем, дабы память о столь великих злодеяниях совершенно исчезла и чтобы никакая малая искра не возбудила великого пожара, мы нашей властью и по совету ученых юристов подвергаем упомянутую церковь в Никласгаузене церковному интердикту, возбраняя под угрозой отлучения всем и каждому, посещать указанную церковь в Никласгаузене.
Прекращаем также действие всех отдельных индульгенций, данных нашими предшественниками, светлой памяти архиепископами Майнцскими или другими, или установленных ныне здравствующими и действующих вплоть до нашей отмены.
Такое же наказание мы объявляем тем, кто вздумал бы срывать, перемещать или разрывать это наше послание. Свидетельством записанного в нем нашего решения о всем вышеуказанном является приложение нашей печати”.
(Gudenus. Codex diplomaticus anecdotorum res Moguntinas illustrantium t. IV, Francof. et Lipsia, 1758, p. 419).
ПИСЬМО ЕПИСКОПА РУДОЛЬФА ВЮРЦБУРГСКОГО ГЕРЦОГУ САКСОНСКОМУ (30 августа 1476 г.)
Высокородный князь, дражайший господин и друг! Как Ваша милость уже достаточно осведомлены, некоторое время тому назад в одну деревню, расположенную на Таубере, ниже замка Гамберг и называемую Никласгаузен, распространилось паломничество с большим стечением народа.
Это паломничество началось из-за одного легкомысленного молодого парня, который ходил с литаврами по округе из одного трактира в другой.
И хотя в игре на литаврах различных танцев он понимал больше, чем в "Отче наш" и в святой христианской вере, о чем он не имел никакого понятия и не мог иметь, а следовательно, не мог и заниматься этим, как это повсюду хорошо известно многим людям, он все же осмелился проповедовать простому народу против христианского порядка, вселенской христианской церкви, а также против обоих верховных глав христианского мира - нашего святого отца папы и нашего всемилостивейшего государя римского императора; он также публично проповедовал против всех князей, духовных и светских, и простого дворянства.
Когда наши и архиепископа Майнцского слуги, числом 34, прибыли в деревню Никласгаузен, где тогда собралось около 4000 человек паломников, в дом, где он находился, и наши люди взяли его оттуда, и хотя многие паломники их преследовали, и они действовали в большой спешке, они благополучно доставили его к нам.
Причина этого паломничества и дурные семена, посеянные его проповедями, обнаружились в воскресенье после дня св. Маргариты. Крестьяне собрались в Никласгаузене в большом числе - до 16 тысяч - и пошли оттуда на наш замок Унзерфрауэнберг с 400 зажженных свечей.
Когда они подошли, мы послали к ним Иорга фон Гебзаттеля, нашего маршала, узнать, зачем они пришли и чего хотят. Они ответили ему: они хотят просить нас отдать им юношу; если они этого добьются, то все будет хорошо, если же нет, то они считают, что должны все-таки добиться его возврата.
После этого мы заметили по их поведению, что они настроены решительно. Мы приготовились к обороне, но тем не менее решили послать к ним достойного, честного и храброго рыцаря Конрада фон Гуттена.
Через него мы передали им, что мы не намерены отдать им юношу, а если они будут продолжать упорствовать, то потерпят ущерб; всем же, кто является подданным нашим, капитула и рыцарства нашей епархии, мы предлагаем, напоминая об их клятвах и присяге, разойтись.
После этого они разделились. Но когда нам донесли, что некоторые из них являются главарями, мы послали им вслед наших слуг на конях с приказом приложить все усилия, чтобы захватить их.
Те, которые ушли, но шли всё еще все вместе, обратились против наших слуг и осмелились причинить им вред. Они собрались на церковном погосте в деревне, называемой Бугтельбрун, и начали оттуда забрасывать камнями наших слуг.
Наши должны были защищаться и опасались, что занятие погоста причинит им большой ущерб. Они бросились на крестьян и частью перебили их, частью взяли в плен.
Чтобы прекратить дальнейшие разговоры об этом мошеннике, мы велели его публично сжечь и вместе с ним обезглавить двух негодяев, которые были причастны его проповедям, а всем нашим подданным запретили под угрозой наказания телесного и имущественного отправляться туда или паломничать, и чтобы они также и других, которые хотят туда идти, не пускали и не пропускали, не давали бы им ни прибежища, ни еды, ни питья.
Дано в Вюрцбурге в пятницу после дня св. Иоанна Рудольф и прочая.”
(Архив в Вюрцбурге).
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]