О некрещеных, самоубийцах и Троице
---
А правда, батюшка, говорят, что на Троицу, один раз в году, можно в Церкви отпевать некрещеных и самоубийц?.. И есть ли особо «сильные молитвы», такие, чтобы «вымолить» – что угодно. Многие люди именно в эти дни приходят с подобными вопросами. Что остается батюшке…
А правду ли, батюшка, говорят
Священник Сергий Круглов
В сем бренном преходящем мире, как мы знаем, нет ничего вечного, однако есть вещи, которые более-менее постоянны, они – словно символы неизменности для нас, их мы условно в быту и называем – «вечные». Вроде морского прибоя: вечно накатывает он волны свои на брег и откатывает их, всегда с равной силою, однородно, монотонно и неотступно, и век назад, и вчера, и сегодня…
Вот как этот прибой, так же вечны и некоторые вопросы, которые задают прихожане священнику в связи с приближением тех или иных значимых церковных событий и дат, вне зависимости от того, что так же вечно отвечает одно и то же на них священник, и даже нередко – одним и тем же вопрошателям.
Один из этих «вечных» вопросов звучит так:
– А правда, батюшка, говорят, что на Троицу, один раз в году, можно в церкви отпевать некрещеных и самоубийц?..
Спектр чувств, с которым этот вопрос задается – самый широкий: от фарисейски-высокомерного «Гляньте, батюшка, что городят эти невежды-захожане!.. » до искренней боли, с которой сплетена сумасшедшая надежда: «А вдруг, вдруг на этот раз – можно?!.. »
Если батюшке недосуг или если уж совсем достали его одними и теми же вопросами, он кратко и строго рыкнет: «Нет!»
Если же у батюшки есть время и расположение (чаще-то всего откуда у него это самое время, да и расположения особого не наблюдается учительствовать, ну, если, конечно, батюшка сам – не закоренелый неофит), то попросту посмотрит он в глаза несчастного вопрошателя, сжалится над ним, понимая непраздность вопроса, воздохнет, подберет полы своей рясы, войдет в алтарь или на клирос, вынесет оттуда Цветную Триодь и, усадив рядом с собой вопрошателя на лавочку и раскрыв книгу, станет объяснять:
– Мнение это – неправильное. Вообще, нет такой вещи, которую Церковь раз в году разрешала бы, а во все остальные дни вдруг строго запрещала бы…
Священник читает – а что слышат молящиеся
А неправильное это мнение родилось оттого, что в праздник Троицы (в сам праздник, заметьте, а не в день Троицкой родительской субботы, когда особо поминаются усопшие), на вечерне, которая сразу после литургии, читаются длинные молитвы.
Читает их священник, стоя на коленях в Царских вратах, и слушают все молящиеся, тоже стоя на коленях. И в третьей молитве есть такие слова, где упоминаются «во аде держимые», вот оттуда и пошло то народное поверие, о котором вы спросили:
«…Иже и в сей всесовершенный и спасительный праздник,
очищения убо молитвенная
о иже во аде держимых сподобивый приимати,
великия же подаваяй нам надежды
ослабления содержимым от содержащих я скверн,
и утешению Тобою низпослатися:
услыши нас смиренных и Твоих раб молящихся Ти,
и упокой душы рабов Твоих прежде усопших,
на месте светле, на месте злачне, на месте прохлаждения:
отонудуже отбеже всякая болезнь, печаль и воздыхание, и учини духи их в селениях праведных,
и мира и ослабления сподоби их:
яко не мертвии восхвалят Тя, Господи,
нижесущии во аде исповедание дерзнут принести Тебе:
но мы живии благословим Тя и молим,
и очистительныя молитвы и жертвы приносим Тебе о душах их».
Батюшка-то читает, да не всяк слушающий правильно расслышит… Тут ведь как говорится? «Очищения молитвенныя сподобивый приимати» и «услыши нас смиренных» – не то что только в один особый сей день, но: «и в сей всесовершенный и спасительный праздник», то есть и в него тоже, как и во все остальные дни.
Так же и мы – «очистительныя молитвы и жертвы приносим» об усопших не только сейчас, но и всегда… Так что праздник Троицы – не какой-то особый день, когда мы молимся об усопших, о них мы молимся и в любой другой день, но и в этот великий день – тоже можем молиться, вот что тут имеется в виду, о принятии этих молитв просим Бога и сегодня.
Молимся о «во аде держимых»… Слышали, наверное, как иногда передают прихожане друг другу: «Такой-то старец или такая-то монахиня не благословляют молиться о других, только о себе! О грешниках, говорят, молиться – дерзость пред Богом!», и подобное тому? Слышали?..
Вымаливать «сильной» молитвой
Представьте, два человека: один тонет – другой на берегу сидит, кому бросимся помогать? Конечно, тонущему. Так и наша молитва – кому больше нужна? Конечно, грешнику. Потому молиться о грешниках, во аде ли они держимы или где, нам надо.
Тем более что спасает их не наша молитва сама по себе.
Забудьте вообще выражения типа «сильная молитва», или вот еще: «вымаливать» – вроде как Бог-то неумолим, но мы настойчиво вымолим, вымозолим у Него просимое…
Спасает всех страдающих Сам Господь, по любви и милости, а как именно – тайна. А наша молитва – это наш труд любви, пусть небольшой, посильный, но труд. Его и надо совершать, как можем, ради ближних, а прочее – Богу предоставим. О ком сердце и совесть велят молиться – о тех и молитесь.
Тут батюшка переведет дух и, видя волнение в лице собеседника, скажет:
– А теперь – о главном… Вы ведь спрашиваете потому, что именно кто-то из дорогих вам усопших – некрещен или самоубийца? Верно? И вы знаете, что в записках на проскомидию их имен не пишут, и отпевания, очного или заочного, совершить над ними нельзя?
– Да…
– Ну так и не пишите в записках. Но молитесь – сами. Вы ведь сами – часть Церкви. Молитесь Христу вы – значит, в вашем лице и Церковь молится. Несите этот труд сами, дома или стоя в храме.
И твердо веруйте, что слышит вас Христос и знает вашу боль и нужду. И всё сделает, чтоб спасти того, о ком вы молитесь, и вас тоже… А уж как именно сделает, в какой форме, тем паче – выдаст ли вам при этом удостоверяющую успокаивающую справку с печатью, что, мол, дело сделано…
Мы ведь не гарантиями живы – верой Ему, верой в Него. Вера вышеестественна, невообразима для нашего падшего естества, но вера одна и животворит только. Этот страх, сквозящий в вашем вопросе, что не услышит, не помилует, упечет вашего несчастного умершего еще глубже во ад – от маловерия, от собственной неблизости ко Христу и от слабости собственной любви… Но слаба или нет – а есть она. Держитесь за Христа – и действуйте. Не с дерзостью, но с дерзновением, тем самым, которого мы каждый раз просим у Бога на литургии перед тем, как петь «Отче наш»: «со дерзновением, неосужденно».
Знает батюшка, знает
Конечно, всегда есть риск, что после такого ответа лицо вопрошателя вдруг изменится, слезы в глазах моментально высохнут, а возникнет в них подозрительность, и он въедливо скажет: «А не ересь ли протестантскую вы тут несете, батюшка? Как это так – «сам молись»? А вы, попы, тогда на что?.. Это же ваша обязанность! Это вы прямо подрыв всех основ проповедуете, этак знаете до чего можно договориться?!.. »
Знает батюшка, знает. Всякого он наслушался за годы своего служения…
Но знает и другое: жив Бог, и жива душа наша.
Знает: есть в человеческом сердце, несмотря ни на что, и любовь, и вера, и то самое дерзновение, какого размера они бы ни были. Способен на них всякий человек, удивительнейшее создание, дитя Божье. Способен и понять: правила и каноны церковные – нужны, конечно. Они поддерживают человека на христианском церковном пути.
Но – не ломают и не порабощают его, не лишают его свободы и сопряженной с нею личной ответственности и инициативы. С чем бы сравнить… Ну вот, например, с палочками, которые в огороде или в саду привязывают к нежным росткам, чтоб не согнула их тяжелая роса, не поломал ветер. Но рано или поздно, когда палочки грозят помешать росту, их убирают, иначе не дождешься от растения главного – плодов…
Знает батюшка: сердце человека по природе своей – православно. Не в смысле, конечно, конфессиональных земных различий: православно оно потому, что не все меряет рационализмом, теми самыми палочками, формулами и установлениями, что способно оно и без слов право славить Бога.
Православное сердце в Троицкую родительскую субботу само молится о своих дорогих усопших, земная жизнь которых почему-либо не вписалась в церковные каноны. И среди слез и печали православное сердце способно хранить несказанную радость, способно слышать ответ Божий на свою молитву и благодарно отвечать: «Пресвятая Троица, Боже наш, слава Тебе!»
А правду ли, батюшка, говорят
Священник Сергий Круглов
В сем бренном преходящем мире, как мы знаем, нет ничего вечного, однако есть вещи, которые более-менее постоянны, они – словно символы неизменности для нас, их мы условно в быту и называем – «вечные». Вроде морского прибоя: вечно накатывает он волны свои на брег и откатывает их, всегда с равной силою, однородно, монотонно и неотступно, и век назад, и вчера, и сегодня…
Вот как этот прибой, так же вечны и некоторые вопросы, которые задают прихожане священнику в связи с приближением тех или иных значимых церковных событий и дат, вне зависимости от того, что так же вечно отвечает одно и то же на них священник, и даже нередко – одним и тем же вопрошателям.
Один из этих «вечных» вопросов звучит так:
– А правда, батюшка, говорят, что на Троицу, один раз в году, можно в церкви отпевать некрещеных и самоубийц?..
Спектр чувств, с которым этот вопрос задается – самый широкий: от фарисейски-высокомерного «Гляньте, батюшка, что городят эти невежды-захожане!.. » до искренней боли, с которой сплетена сумасшедшая надежда: «А вдруг, вдруг на этот раз – можно?!.. »
Если батюшке недосуг или если уж совсем достали его одними и теми же вопросами, он кратко и строго рыкнет: «Нет!»
Если же у батюшки есть время и расположение (чаще-то всего откуда у него это самое время, да и расположения особого не наблюдается учительствовать, ну, если, конечно, батюшка сам – не закоренелый неофит), то попросту посмотрит он в глаза несчастного вопрошателя, сжалится над ним, понимая непраздность вопроса, воздохнет, подберет полы своей рясы, войдет в алтарь или на клирос, вынесет оттуда Цветную Триодь и, усадив рядом с собой вопрошателя на лавочку и раскрыв книгу, станет объяснять:
– Мнение это – неправильное. Вообще, нет такой вещи, которую Церковь раз в году разрешала бы, а во все остальные дни вдруг строго запрещала бы…
Священник читает – а что слышат молящиеся
А неправильное это мнение родилось оттого, что в праздник Троицы (в сам праздник, заметьте, а не в день Троицкой родительской субботы, когда особо поминаются усопшие), на вечерне, которая сразу после литургии, читаются длинные молитвы.
Читает их священник, стоя на коленях в Царских вратах, и слушают все молящиеся, тоже стоя на коленях. И в третьей молитве есть такие слова, где упоминаются «во аде держимые», вот оттуда и пошло то народное поверие, о котором вы спросили:
«…Иже и в сей всесовершенный и спасительный праздник,
очищения убо молитвенная
о иже во аде держимых сподобивый приимати,
великия же подаваяй нам надежды
ослабления содержимым от содержащих я скверн,
и утешению Тобою низпослатися:
услыши нас смиренных и Твоих раб молящихся Ти,
и упокой душы рабов Твоих прежде усопших,
на месте светле, на месте злачне, на месте прохлаждения:
отонудуже отбеже всякая болезнь, печаль и воздыхание, и учини духи их в селениях праведных,
и мира и ослабления сподоби их:
яко не мертвии восхвалят Тя, Господи,
нижесущии во аде исповедание дерзнут принести Тебе:
но мы живии благословим Тя и молим,
и очистительныя молитвы и жертвы приносим Тебе о душах их».
Батюшка-то читает, да не всяк слушающий правильно расслышит… Тут ведь как говорится? «Очищения молитвенныя сподобивый приимати» и «услыши нас смиренных» – не то что только в один особый сей день, но: «и в сей всесовершенный и спасительный праздник», то есть и в него тоже, как и во все остальные дни.
Так же и мы – «очистительныя молитвы и жертвы приносим» об усопших не только сейчас, но и всегда… Так что праздник Троицы – не какой-то особый день, когда мы молимся об усопших, о них мы молимся и в любой другой день, но и в этот великий день – тоже можем молиться, вот что тут имеется в виду, о принятии этих молитв просим Бога и сегодня.
Молимся о «во аде держимых»… Слышали, наверное, как иногда передают прихожане друг другу: «Такой-то старец или такая-то монахиня не благословляют молиться о других, только о себе! О грешниках, говорят, молиться – дерзость пред Богом!», и подобное тому? Слышали?..
Вымаливать «сильной» молитвой
Представьте, два человека: один тонет – другой на берегу сидит, кому бросимся помогать? Конечно, тонущему. Так и наша молитва – кому больше нужна? Конечно, грешнику. Потому молиться о грешниках, во аде ли они держимы или где, нам надо.
Тем более что спасает их не наша молитва сама по себе.
Забудьте вообще выражения типа «сильная молитва», или вот еще: «вымаливать» – вроде как Бог-то неумолим, но мы настойчиво вымолим, вымозолим у Него просимое…
Спасает всех страдающих Сам Господь, по любви и милости, а как именно – тайна. А наша молитва – это наш труд любви, пусть небольшой, посильный, но труд. Его и надо совершать, как можем, ради ближних, а прочее – Богу предоставим. О ком сердце и совесть велят молиться – о тех и молитесь.
Тут батюшка переведет дух и, видя волнение в лице собеседника, скажет:
– А теперь – о главном… Вы ведь спрашиваете потому, что именно кто-то из дорогих вам усопших – некрещен или самоубийца? Верно? И вы знаете, что в записках на проскомидию их имен не пишут, и отпевания, очного или заочного, совершить над ними нельзя?
– Да…
– Ну так и не пишите в записках. Но молитесь – сами. Вы ведь сами – часть Церкви. Молитесь Христу вы – значит, в вашем лице и Церковь молится. Несите этот труд сами, дома или стоя в храме.
И твердо веруйте, что слышит вас Христос и знает вашу боль и нужду. И всё сделает, чтоб спасти того, о ком вы молитесь, и вас тоже… А уж как именно сделает, в какой форме, тем паче – выдаст ли вам при этом удостоверяющую успокаивающую справку с печатью, что, мол, дело сделано…
Мы ведь не гарантиями живы – верой Ему, верой в Него. Вера вышеестественна, невообразима для нашего падшего естества, но вера одна и животворит только. Этот страх, сквозящий в вашем вопросе, что не услышит, не помилует, упечет вашего несчастного умершего еще глубже во ад – от маловерия, от собственной неблизости ко Христу и от слабости собственной любви… Но слаба или нет – а есть она. Держитесь за Христа – и действуйте. Не с дерзостью, но с дерзновением, тем самым, которого мы каждый раз просим у Бога на литургии перед тем, как петь «Отче наш»: «со дерзновением, неосужденно».
Знает батюшка, знает
Конечно, всегда есть риск, что после такого ответа лицо вопрошателя вдруг изменится, слезы в глазах моментально высохнут, а возникнет в них подозрительность, и он въедливо скажет: «А не ересь ли протестантскую вы тут несете, батюшка? Как это так – «сам молись»? А вы, попы, тогда на что?.. Это же ваша обязанность! Это вы прямо подрыв всех основ проповедуете, этак знаете до чего можно договориться?!.. »
Знает батюшка, знает. Всякого он наслушался за годы своего служения…
Но знает и другое: жив Бог, и жива душа наша.
Знает: есть в человеческом сердце, несмотря ни на что, и любовь, и вера, и то самое дерзновение, какого размера они бы ни были. Способен на них всякий человек, удивительнейшее создание, дитя Божье. Способен и понять: правила и каноны церковные – нужны, конечно. Они поддерживают человека на христианском церковном пути.
Но – не ломают и не порабощают его, не лишают его свободы и сопряженной с нею личной ответственности и инициативы. С чем бы сравнить… Ну вот, например, с палочками, которые в огороде или в саду привязывают к нежным росткам, чтоб не согнула их тяжелая роса, не поломал ветер. Но рано или поздно, когда палочки грозят помешать росту, их убирают, иначе не дождешься от растения главного – плодов…
Знает батюшка: сердце человека по природе своей – православно. Не в смысле, конечно, конфессиональных земных различий: православно оно потому, что не все меряет рационализмом, теми самыми палочками, формулами и установлениями, что способно оно и без слов право славить Бога.
Православное сердце в Троицкую родительскую субботу само молится о своих дорогих усопших, земная жизнь которых почему-либо не вписалась в церковные каноны. И среди слез и печали православное сердце способно хранить несказанную радость, способно слышать ответ Божий на свою молитву и благодарно отвечать: «Пресвятая Троица, Боже наш, слава Тебе!»
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]