«Клавдия Еланская». Часть 1: актриса моря

«Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт» — фраза невыносимо банальная, но жизненная. По крайней мере среди редких в нашей континентальной державе и потому неповторимых пассажирских судов.



Названный в честь прославившегося успешным проектами губернатора «Игорь Фархутдинов» на Курилах непригляден, но надёжен, и записываться к нему лучше сильно заранее. Названного в честь корабела «Механика Калашникова» в Обской губе никто не сумел заменить, и в том числе судно «Черномырдин». Номерные паромы «Сахалин» всем своим видом наводят на мысли о каторге. Ну а Клавдия Еланская, театральная актриса начала ХХ века, сочетала «рациональный подход к работе над ролью (…) с сильной эмоциональностью, ярким и мощным природным темпераментом». Вот и «Клавдия Еланская», курсирующая из Мурманска на восток вдоль побережья Кольского полуострова — очень красивое, очень уютное и очень капризное судно.

О своём знакомстве с «Клавой» я расскажу в двух частях. Во второй — сам вояж вокруг Кольского, ну а в первой — судно, наши с ним мучения, Рыбный порт и виды Мурманска с тёмной воды залива.



Дальние морские пассажирские линии — пожалуй, самый редкий вид транспорта в современном мире. А уж в России, где у моря жить удел немногих, их и вовсе по пальцам легко сосчитать. Паромы «Сахалин» ходят из материкового Ванино в островной Холмск, «Игорь Фархутдинов» — на Курилы из Корсакова, а «Гипанис» — с Камчатки. Речные «Механик Кулибин» на Лене, «Хансута яптунэ» на Енисее и «Механик Калашников» на Оби выглядывают в моря близ устий, в Тикси, Диксон и Антипаюту соответственно. Ещё есть «Капитан Сотников» на Чукотке, «Беломорье» в Архангельске, и вроде бы, вместе с нашей сегодняшней героиней — всё. Но Чукотка или Лена далеко, «Беломорье» мелок и некомфортабелен, а потому именно «Клавдия Еланская» среди всех своих «коллег» находится в центре внимания туристов. За то время, что я веду ЖЖ, френд-лента приносила мне десяток постов о «Еланской», я сам видел её то в море напротив Териберки, то в пассажирском порту рядом с атомным «Лениным» (на кадре ниже), а своё путешествие всё откладывал и откладывал на потом. Наконец, в мае знакомый моряк предупредил меня, что дела в Мурманском пароходстве плохи, к банкротству движется оно неумолимо (ведь главный его актив — атомные ледоколы, — с 2008 года выделен в отдельное пароходство «Росатомфлот»), команда «Клавдии» третий месяц не получает зарплату, и нынешняя навигация может стать последней для неё. Тут надо заметить, что в теории «Еланская» курсирует довольно часто, примерно каждую неделю — но в ЗАТО Островной, где без пропуска и на берег не выпустят, и даже билет продадут через раз. Кроме того, от Мурманска до Островного ночь пути, и по ночам «Клава» туда ходит, так что если хочется увидеть что-то кроме неё самой — фактически ехать стоит лишь летом. Летом, однако, раз в месяц она совершала куда более дальний и интересный рейс — вокруг Кольского полуострова, из Мурманска на Белое море в труднодоступные деревни за Варзугой на Терском берегу.



И вот, прочтя письмо знакомого моряка, я тут же побежал звонить в морскую кассу на мурманском автовокзале и бронировать две каюты на рейс в середине полярного дня. Компания на две каюты нашлась быстро — верная Оля с её перьями в шляпе, знакомая по Оби, Надыму и Печоре Лена из Кирова с напарником Артёмом, и Марина ilance с другом, которую я виртуально знал 15 лет, но благодаря «Клаве» впервые повстречал в реале. Намечались и другие попутчики, например небезызвестная Полина из московского Музея кочевой культуры, чья фотовыставка сейчас висит в Дарвиновском музее, и даже кое-кто из популяризаторов космонавтики. Я предвкушал разговоры о покорении дальних планет на фоне туманного горизонта Арктики, как в группе поклонников «Клавдии Еланской» вдруг появилась новость — у теплохода серьёзная поломка главного двигателя, ближайший рейс отменён, а наш дальний рейс в Чаваньгу сдвинут на сутки и вообще под вопросом. Мы ещё не знали, что это «под вопросом» равно однозначному «нет», а потому всё же поехали в Мурманск. Пассажирский порт теперь занят грузовыми судами, выжитыми из родной гавани разросшимся угольным терминалом, ну а белоснежная «Клавдия» надменно стоит среди траулеров в рыбном порту:



Морская касса же изгнана на автовокзал, а автовокзал в свою очередь низведён в подъезд пятиэтажки, выходящий во двор за пол-квартала от автобусных перронов. Кассирша явно была вкрай задёргана вопросами о том, будт ли рейс, и первый день в Мурманске, сняв квартиру на его окраине, мы периодически ходили или звонили туда, раз за разом оставаясь в неведении. Наконец, мы дозвонились до начальства, и начальство сообщило, что рейсу быть — только не в 19:00, а в 23:00. На радостях я даже забыл сделать главное уточнение, которое вскоре услышал в кассе — рейс-то будет, но не в Чаваньгу, а лишь до Островного и назад. И я до сих пор вспоминаю, как расслабленные улыбки оползали с лиц нашей компании, и в глазах у всех читалось «это фиаско, братан!»… Дальше мы разбрелись по Кольскому, я уехал в Карелию и Питер, но группу теплохода мониторить продолжал. За считанную пару недель бюрократы успели уволить команду и списать теплоход, а затем вернуть в строй и людей, и машину — только теперь не тяжело больному Мурманскому пароходству, а куда как более успешному Северному пароходству из Архангельска. Фактически, летом «Еланская» ходила в каком-то неопределённом статусе, под прямым патронажем готовившегося к выборам и.о. губернатора Чибиса, и мы застали актрису уже верной Архангельску, но ещё с мурманским белым медведем на трубе. И хотя расписание её сбилось, впереди вновь замаячил беломорский рейс. Три недели спустя после провала, теперь только с Ольгой вдвоём, мы опять оказались в Мурманске:



И купили билет — с предостережениями, что всё может сорваться, и упрёками, что «здесь вам не круизное судно», — но без лишних вопросов. Мы бронировали по телефону и брали в день отправления в кассе, но как обычно, буквально на следующий рейс билеты стали продавать в интернете — как и на «Фарха», через автобусный сервис. Йоканьга, как и Гремиха — это одно из имён Островного, в штампе стоящее по умолчанию. Внизу — цена до Чаваньги в 4-местной каюте, и что характерно:



Порт в Мурманске тянется почти по всей длине города, плавно переходя от одного терминала к другому. От жилых районов он отделён железной дорогой, а потому соседствует с ним почти исключительно промзона. От разделённых путями железнодорожного и морского вокзалов до рыбного порта минут 20 ходьбы. Один из бараков с 1997 году переделан в храм Трифона Печенгского:



В зданиях рыбного порта есть пара-тройка рыбных лавок, но цены в них те же, что в ларьке близ вокзала. Почти напротив церкви — мощная сталинка портовой конторы, за которой виднеется 8-я проходная:



К началу посадки пассажиров от автовокзала на причал возят специальные автобусы. В отличие от Сахалина и Курил, вполне себе бесплатные, вот только нужды особой в них нет — по билету в порт пропускают даже без всяких досмотров. 8-я проходная — ближайшая к цели, но воспользоваться можно и другими проходными, в том числе круглосуточной 1-й.



Порт встретил облезлыми стенами, криками чаек и едким запахом их помёта. На заброшенных зданиях возник целый птичий базар!





А за ними тихо стоит сама «Клава». Пассажирские суда СССР практически всегда заказывал за границей, на верфях дружественных компартий — например, «Калашникова» сделали в ГДР, а «Фархутдинова» — в Польше. Ну а пассажирские теплоходы ледового класса «Мария Ермолова» рождались в 1970-80-е годы там, где море в последний раз замерзало в Средние века — на Адриатике, в городке Кралевица, ныне принадлежащем Хорватии. Ещё меньше с суровой судьбой сочетался цветник артистических имён в их названиях. Из 8 «морских актрис» 5 поселились во Владивостоке, но на Золотом Роге после распада СССР их судьбы сложились печально — одна затонула у берегов Японии, остальных продали за границу и там порезали на лом. Та же судьба постигла одно из трёх судов, отправленных Мурманск, так что дожили до наших дней лишь «Клавдие Еланская» (1977) и головная в серии «Мария Ермолова» (1974). Последняя ныне живёт в Астрахани, возит круизы по Каспийскому морю, иногда видимо пересекаясь с так похожим на неё «Кючек-ханом» из персидских Энзелей. Тут надо заметить, что настоящая Клавдия Еланская родилась именно в Астраханской области… но теплоход её имени остался на северах. У судна биография пожалуй побогаче, чем у самой актрисы — прежде чем выйти на прибрежно-рейсовый покой, «Еланская» возила людей на Шпицберген, Землю Франца-Иосифа (куда и теперь ходит изредка) и даже в Антарктиду. После угловатого «Фарха» и грязных «Сахалинов» у «Еланской» вид действительно очень женственный. Так же, наверное, смотришь на миловидную актрису, карьера которой пролегала через швейные фабрики и службу санитаркой на фронте…



Характер у «Клавы» однако всё равно не по-заполярному женский: «я девочка, я в шторм не пойду!». Да и правда, как такое маленькое и изящное судно в волны Баренцева моря выпускать? Поэтому и ходит она не чаще раза в неделю: дата в расписании — это только начало посадки, а ждать выхода из порта «Клава» может и по несколько дней. Особенно — на рейсах в Чаваньгу, где нет причалов, а с трапа нужно прыгать прямо в лодку. Пассажиры, тем не менее, согласно расписанию могут занять места в каютах, и просто днями живут на судне в рыбном порту:



Изнутри вид у «Клавы» какой-то очень домашний. Холл, куда мы поднялись по трапу:



На стенах, помимо разных стендов о пожарной безопасности — и вот такое. Человек и пароход:



Более подробный стенд о той, в честь кого названо судно:



В администраторской выдают по билету ключи от кают, туда же можно подойти с каким-нибудь вопросом. В нашем случае конечно же главный вопрос был «Когда отходим?».



С другой стороны — буфет с телевизором и светящимся интерьером в стиле клубов «нулевых». На вышедшую в тираж рок-звезду похож и Кудрявый Буфетчик, приветствующих гостей панибратски. Меню здесь скудное, порции маленькие, цены выше, чем того хотелось бы, и неплохое в общем качество еды не перевешивает этих недостатков. Поэтому Кудрявый Буфетчик спокойно относится к тому, что пассажиры используют его локацию как кинозал и интернет-кафе — в отличие от кают в глубине железного корпуса, здесь исправно ловит мобильник.



Всё это находится на Верхней палубе, выше которой есть ещё Шлюпочная палуба, а ниже — Главная и соответственно Нижняя, в обиходе более известная как Трюм.



У администраторской палубы прошивает винтовая лестница:



Ближе к корме — пологие трапы:



В коридорах — ковролин, симпатичные интерьеры, фотографии красивых мест и самой «Клавы» на их фоне. «Морские актрисы» строились с расчётом на круизы, которые «Еланская» также возила в основном по тем же полярным морям. Моя двоюродная бабушка в Перми, будучи женой директора цеха, ходила в такие круизы — на Вайгач, Новую Землю и Землю Франца-Иосифа. Они уже тогда стоили огромных денег, и всё же на порядки дешевле современных полярных круизов на атомных ледоколах. И может быть моя бабушка захаживала в этот самый ресторан… но в рейсовую навигацию он заперт.



На Главной и Нижней палубах — узкие коридоры с дверями кают:



Сами каюты уютнее номеров многих гостиниц, особенно если учесть, что жили мы тут вдвоём:



И все, в которые я заглядывал, чуть разные — вот тут например есть колыбелька.



Дверь же на переднем плане ведёт в санузел — все каюты рассчитанной на «интуристовские» круизы «Еланской» с удобствами. Открыв горячий кран и не обнаружив в нём горячей воды, я совсем не удивился — разве у пароходства на грани банкротства может быть как-то иначе? Лишь через пару дней Оля обнаружила, что на умывальнике просто перепутаны краны, и из «холодного» льётся почти кипяток — зелёный чай заварить бы хватило! Ну а в каюте с душем и неделю вполне можно жить…



Главное же отличие кают на двух палубах — иллюминаторы. В трюме они задраены наглухо, а вот на Главной палубе можно откинуть не то что ставню, а даже само стекло. Туристам лучше бронировать каюты по правому борту — ведь именно направо из Кольского залива лежит путь «Клавдии», и слева за иллюминатором лишь морской простор. Но есть одна засада, на которую мы и попали — последняя пара кают перед носом (№94-95) тоже задраены! К тому же в них гораздо холоднее. Администраторы, однако, вошли в наше положение, и когда «Клавдия» прошла Островной и почти опустела, нам разрешили переселиться:



В коридоре есть общий санузел (не знаю точно, для кого он) и титан с кипятком:



А мощные двери отсеков разделяют обе палубы на части для пассажиров и команды:



Мы этого поначалу не знали, и дойдя до самой кормы обнаружили там душевую и недавно топившуюся баню:



На Шлюпочной палубе вид коридоров поблагообразнее:



А за закрытыми дверями попадаются накрытые столы — видимо, там обедает команда:



У одной из столовых нас приметил щуплый человек с лицом злодея-интригана из околофэнтезийного кино, и вкрадчиво поздоровался с нами: «Всё-таки поехали?» — словно уже о нас что-то знал. Периодически отлавливая нас в коридорах, он неоднократно задавал такие же вкрадчивые вопросы, я пребывал в полной уверенности, что за нами приглядывает безопасник, а потому старался не фоткать крейсера и ледоколы вблизи окна его каюты. Но когда после вечера на палубе я прервал разговор с ним на то, чтобы высморкаться в салфетку, «чекист» вдруг переменился в лице и побежал в свою каюту за лекарствами — нашим собеседником оказался скучающий без пациентов судовой врач…



Трапы с причалов приводят на Верхнюю палубу, где по бокам от администраторской — вот такие предбанники с грузами для дальних деревень:



Здесь же телефон внутренней связи, таблица приливов и отливов и лебёдка трапа:



К корме тянутся красивые галереи прогулочных палуб. Стёкла их грязноваты, но воздух здесь свежее, чем в каютах и теплее, чем на открытых палубах:



Вот только курить нельзя, и в шторм суровому северному мужики тяжко будет не столько от качки:



Как-то ближе к концу рейса мы смогли выйти по Верхней палубе на нос, где вообще-то высится кран и пассажирам ходить запрещено:



Прежде, чем нас погнали, однако, мы успели заглянуть в грузовой трюм, по которому елозил автопогрузчик. На Белом море трюм был почти пуст, а вот в Островном одних только машин кран выгрузил пяток.



С другой стороны Верхней палубы — вполне общедоступная корма:



А вот Шлюпочная палуба вокруг капитанского мостика практически вся открыта. Сами шлюпки после того же «Фарха» не вызывают доверия — просто большие лодки, сверху открытые всем ветрам и волнам:



Здесь тоже есть лебёдка с люлькой, и я испугался, не придётся ли нам через неё высаживаться в Чаваньге:



Ну а пока мы коротали время в порту, и понимая, что в Мурманске идти уже особо некуда, я просто отсыпался в тёмной каюте. Под правым бортом шла погрузка:



С левого борта открывался вид на катера береговой охраны:



И саму гавань Рыбного порта между Варничным (где мы) и Халдеевым (где катера) мысами. Впереди — старейшее здание Мурманска, то ли дореволюционный склад, то ли штаб британских интервентов, а за ним усеянное сейдами Каменное плато.



Рыбный порт, его суда и склады:



Здесь я искал траулер «Профессор Бойко», на котором мой папа ходил в свои последние экспедиции по Баренцеву морю:



Но находил лишь в узком смысле промысловые суда. На фоне вокзала — самое колоритное в рыбном порту зрелище погрузки порожних ящиков поточно-бросковым методом:



В какой-то момент мы вдруг обнаружили, что порт полон закутанных в тёплую одежду художниц — это оказались практикантки одного из московского вузов, на лето отправленные писать Заполярье.



И вид их так контрастировал с кранами, судами, птичьими базарами… Но они никого не смущали, равно как и мы — что «Клава» устраивает в Рыбном порту проходной двор, все успели привыкнуть.



Так проходили дни, и утром я неизменно спрашивал в администраторской, будет ли рейс, и мне так же неизменно отвечали, что рейс перенесён на завтра. В тёмной каюте хорошо спалось под разговоры большой семьи из соседней каюты, монотонно доносившиеся через стену. Вообще, есть ощущение, что большинство пассажиров и членов команды «Еланской» если не знакомы, то по крайней мере узнают друг друга в лицо — на «Еланской» 206 спальных мест и ещё 28 в запертом за ненадобностью салоне «самолётного типа», то есть вмещает она почти пятую часть из 1,5-тысячного населения Йоканьги. Есть, конечно, ещё военные и всякие командировочные, поэтому в середине лета при отмене рейса на следующем таки может прямо перед отправлением не быть мест. Но в целом «Клавдия» — как бы продолжение Островного, и жители разных кают общаются не активнее, чем жители разных квартир. Мы отдыхали в каюте, ходили в душ больше от скуки, чем ради чистоты, съели большую часть припасов на поход по Терскому берегу и купили в городе новых. Снаружи уже давно закончилась погрузка, и просел теплоход относительно причала на несколько метров. На второй день я уже даже смирился с вариантом, что мы вообще никуда не поедем — хотя бы посмотреть, как «Клава» устроена, удалось, а дальше и ладно. На третий день я уже начал планировать дела по возвращении в Москву, а на четвёртый ушам не поверил, услышав, что вечером мы отходим — 12 июля вместо -9-го по расписанию. Всё это время следил я и за погодой, надеясь, что небо хоть немного прояснится, и огорчаясь, что в тот отменённый июньский рейс светило солнце и была идеальная видимость. Увы, тут мои надежды не оправдались — выйдя на палубу за полчаса до времени отхода, я увидел хмарь и мокрые доски под ногами. Вот над трубой взвился чёрный дым, я в сердцах написал с телефона «Выходит!», а af1461 поправил меня в комментариях: «Клавдия отдаёт концы!».



Считанные минуты — и вот мы уже покинули гавань. У причала остался наш сосед научное судно «Фритьоф Нансен» (1987, ГДР) на фоне далёкой конторы «Тралфлота»:



Ещё немного, и позади остался вечно живой «Ленин» — задержка «Клавы» позволила мне наконец прийти сюда не в выходной и попасть на борт этого легендарного судна. Глядя же на гостиницу «Арктика» поодаль, я не думал, что месяц спустя буду в ней жить, приехав в Мурманск по третьем разу за лето.



Ледокол «Капитан Драницын», спущенный на воду в 1980 году верфью Вяртсиля в Финляндии — дизельный, но вполне заслуженный. В летнее время он возит круизы на Вайгач, Новую Землю и Северную землю с высадкой на айсберг, а в 2016 году впервые в истории Арктики занимался буксировкой айсберга более 2 миллионов тонн весом.



За «Драницыным» — угольный порт, а на его траверсе три дока:



Вот и Зелёный мыс, и суровый Алёша на запад глядит поверх нас:



Сменяют друг друга терминалы — под Алёшей химический, а вот зерновой:



От пятиэтажки за Зелёным мысом машет «Ждущая» (2012) — весьма частный памятник портовых городов. У ворот Арктики она и уместна, и нет. С одной стороны, из немногих портов мира путь лежит в такие страшные моря, а с другой — не любят на Севере все эти розовые сопли, и жена сурового северного мужика не у набережной должна ждать, а дома, помешивая борщ.



На борту у меня быстро обнаружилась компания — помимо нас тут ехали двое туристов, снимавших ролики для Ютуба. Ребята, кажется, впервые оказались на Крайнем Севере и даже взяли водки, предположив, что за неё тут можно о многом договориться. Так делать не стоит — команде водка нафиг не нужна, а местные её конечно выпьют и обещанное сделают, но того, кто спаивает их, любить не будут. При виде нас один за товарищей слегка запаниковал: «Эй, да нас же опередили! Да кому теперь наши записи нужны будут?! Смотри — вот это Птица, а это, стало быть, Варандей!».



Ещё один «Варандей» обнаружился пришвартованным около Росты, на фоне Владимирской церкви-памятника и голубенького Дома офицеров (1938) с музеем Северного флота. Где-то там мы снимали в квартиру в первый приезд, а на те сопки слева ходили выглядывать открытое море, поняв, что с борта его уже не повидать…



На берегах тут больше нет каких-то особых красот, а потому мы вчетвером отдались шип-споттингу. Вот скажем старик (1969) «Владимир Каврайский» — дизельный ледокол для проведения гидгрографических работ в Арктике. Или, вернее, с 2011 года — плавказарма для курсантов Северного флота:



Огромный красный тапок — это судно снабжения буровых платформ «Sea Spear» («Морское копьё»):



Тем же занимается построенный в 2010 году норвежский буксир «Loke Viking»:



Но самое большое удивление у нас четверых вызвало вот это НЕЧТО — на самом деле всего лишь судно-док «Red Zed 1». В те дни эта троица как раз привезла в мурманский порт буровую платформу на плановый 10-дневный ремонт, и видимо дожидалась его окончания.



Ещё немного — и Южное колено Кольского залива, а с ним Мурманск, остались за кормой.



А на сгибе колен нас ждали самые интересные причалы: Но об этом в следующей части…

Автор VARANDEJ

Источник: chert-poberi.ru

уникальные шаблоны и модули для dle