А наутро выпал снег после долгого огня
---
Посмотрев на белый снег на золотых листьях и мокром асфальте, внезапно отчетливо поняла, почему день поминовения усопших у матери нашей Католической церкви - именно в начале ноября.
Еще и октябрь не закончился, а я уже перечитала все свои любимые стихотворения о смерти (точнее, скорее о том, что смерти нет). А пусть лежит в одном месте, что ли.
Dylan Thomas
Do not go gentle into that good night,
Old age should burn and rave at close of day;
Rage, rage against the dying of the light.
Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they
Do not go gentle into that good night.
Good men, the last wave by, crying how bright
Their frail deeds might have danced in a green bay,
Rage, rage against the dying of the light.
Wild men who caught and sang the sun in flight,
And learn, too late, they grieved it on its way,
Do not go gentle into that good night.
Grave men, near death, who see with blinding sight
Blind eyes could blaze like meteors and be gay,
Rage, rage against the dying of the light.
And you, my father, there on the sad height,
Curse, bless, me now with your fierce tears, I pray.
Do not go gentle into that good night.
Rage, rage against the dying of the light.
Не следуй мирно в даль, где света нет,
Пусть гневом встретит старость свой конец.
Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.
Хоть знают мудрецы, что тьма - ответ
На свет всех слов, не следует мудрец
Безропотно туда, где света нет.
И праведник, сдержавший свой обет
Нести добро как солнечный венец,
Рыдает зло, когда слабеет свет.
Дикарь, свободный человек, поэт,
Прекрасного певец, лучей ловец,
Не побредет туда, где света нет.
Увидев перед смертью рой комет
Сквозь слепоту всех лет былых, слепец
Бунтует, если угасает свет.
Ты не на склоне - на вершине лет.
Встреть гневом смерть, прошу тебя, отец.
Не следуй мирно в даль, где света нет.
Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.
And death shall have no dominion.
Dead man naked they shall be one
With the man in the wind and the west moon;
When their bones are picked clean and the clean bones gone,
They shall have stars at elbow and foot;
Though they go mad they shall be sane,
Though they sink through the sea they shall rise again;
Though lovers be lost love shall not;
And death shall have no dominion.
And death shall have no dominion.
Under the windings of the sea
They lying long shall not die windily;
Twisting on racks when sinews give way,
Strapped to a wheel, yet they shall not break;
Faith in their hands shall snap in two,
And the unicorn evils run them through;
Split all ends up they shan't crack;
And death shall have no dominion.
And death shall have no dominion.
No more may gulls cry at their ears
Or waves break loud on the seashores;
Where blew a flower may a flower no more
Lift its head to the blows of the rain;
Though they be mad and dead as nails,
Heads of the characters hammer through daisies;
Break in the sun till the sun breaks down,
And death shall have no dominion.
И безвластна смерть остаётся,
И все мертвецы нагие
Воссоединятся с живыми,
И в закате луны под ветром
Растворятся белые кости,
Загорятся во тьме предрассветной
На локтях и коленях звёзды,
И всплывёт всё, что сожрано морем,
И в безумие разум прорвётся,
Сгинуть могут любовники, но не Любовь,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Не умрут без сопротивления
Эти, волнами унесённые,
Эти, вздёрнутые на дыбу
И привязанные к колесу,
Пусть разорваны сухожилья
И расколота надвое вера,
И зло, что исходит от Зверя,
Стрелой сквозь них пронесётся -
Но в осколки их не разбить нипочём,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Пусть не слышно им крика чаек,
И прибой к берегам не рвётся,
И цветок не поднимет венчика
Навстречу стуку дождей,
Пусть безумны, мертвы как гвозди -
Расцветёт их букет железный,
Сквозь ковёр маргариток пробьётся,
И пока существует солнце -
Безвластна смерть остаётся
Mary Elizabeth Frye
Do not stand at my grave and weep
I am not there; I do not sleep.
I am a thousand winds that blow,
I am the diamond glints on snow,
I am the sun on ripened grain,
I am the gentle autumn rain.
When you awaken in the morning's hush
I am the swift uplifting rush
Of quiet birds in circled flight.
I am the soft stars that shine at night.
Do not stand at my grave and cry,
I am not there; I did not die.
T.S. Eliot
A SONG FOR SIMEON
Lord, the Roman hyacinths are blooming in bowls and
The winter sun creeps by the snow hills;
The stubborn season has made stand.
My life is light, waiting for the death wind,
Like a feather on the back of my hand.
Dust in sunlight and memory in corners
Wait for the wind that chills towards the dead land.
Grant us thy peace.
I have walked many years in this city,
Kept faith and fast, provided for the poor,
Have taken and given honour and ease.
There went never any rejected from my door.
Who shall remember my house, where shall live my children’s children
When the time of sorrow is come ?
They will take to the goat’s path, and the fox’s home,
Fleeing from the foreign faces and the foreign swords.
Before the time of cords and scourges and lamentation
Grant us thy peace.
Before the stations of the mountain of desolation,
Before the certain hour of maternal sorrow,
Now at this birth season of decease,
Let the Infant, the still unspeaking and unspoken Word,
Grant Israel’s consolation
To one who has eighty years and no to-morrow.
According to thy word,
They shall praise Thee and suffer in every generation
With glory and derision,
Light upon light, mounting the saints’ stair.
Not for me the martyrdom, the ecstasy of thought and prayer,
Not for me the ultimate vision.
Grant me thy peace.
(And a sword shall pierce thy heart,
Thine also).
I am tired with my own life and the lives of those after me,
I am dying in my own death and the deaths of those after me.
Let thy servant depart,
Having seen thy salvation.
ПЕСНЬ СИМЕОНА
Господь, римские гиацинты цветут в горшках и раз-
Гораясь зимнее солнце ползет по зимним нагорьям;
Упорное время года загостилось у нас.
Жизнь моя легка в ожиданье смертного ветра,
Как перышко на ладони около глаз.
Пыль, кружась в луче, и память в углах
Ждут, когда остужающий ветер, смертный час
понесет их в землю умерших.
Даруй нам мир твой.
Многие годы ходил я перед Тобой в этом городе,
Храня обычай и веру, не забывая нищих,
Принимая и воздавая честь и дары.
Никто не ушел от дверей моих с пустыми руками.
И кто вспомянет мой дом, и где дети детей моих найдут себе крышу,
Когда настанет время скорбей?
Они изучат козьи тропы и лисьи норы,
Спасаясь от чужеземных лиц и чужеземных мечей.
Прежде времени бича и хлыста и сокрушенья
Даруй нам мир твой.
Прежде стоянок на горах запустенья,
Прежде верного часа материнского вопля,
Ныне, при нарожденье болезни
Пусть это Чадо, это еще бессловесное, непроизнесенное Слово
Покажет Израилево утешенье
Тому, у кого восемьдесят за спиной и ни дня впереди.
По глаголу твоему.
Они будут петь Тебе и терпеть в каждом роде и роде,
В славе и униженье,
В свет из света восходя по лестнице святых.
Не для меня дела исповедника, не для меня исступленье ума и молитвы,
Не для меня последнее виденье.
Даруй мне мир твой.
(И меч пройдет твое сердце,
И твое тоже.) Я устал от собственной жизни и жизней тех, кто за мной.
Я умираю собственной смертью и смертью тех, кто за мной.
Отпусти раба твоего,
Ибо видел я твое спасенье.
Тикки Шельен
Через радугу
Ты знаешь, сегодня особенный день,
Не день всех святых, не свершенье надежд,
не дата во имя,
И все, кто сегодня мне смотрят в глаза
не то, что на грани, но чуточку за -
меж нами и ними.
У памяти много прозрачных одежд.
Улыбка ее мимолетна, как дождь,
задевший крылом.
Ты видишь, как радуга в небе горит?
Смотри и любуйся. Но кто-то стоит
Вдали под дождем.
Ему не сияет цветная река,
над ним только серые тучи, и как
могло быть иначе?
Что, к черту, увидишь, когда над тобой
закисшее небо нависло горой
и плачет, и плачет.
В слезах или в блеске заплаканных глаз
Мы чувствуем тех, кто незримо за нас,
А зримо не с нами,
Я помню уснувших на грани зимы
Светло и спокойно средь огненной тьмы,
пронизанной снами.
Их город был черен и гарью пропах,
И только снежинки за каждым окном
Слетали на землю.
Бесстрашно, как птицы на ангельский зов,
Бесстрастно, как шелк на узорный покров,
на черную землю.
У мертвых, которых мы любим и ждем,
У мертвых, которых мы в сердце несем,
Есть день и есть день.
Есть день - день рожденья, и вот он сейчас.
Есть день расставанья, и он не погас,
он жжется огнем.
Нетрудно на равных войти в их число -
Как только узнаешь второе число,
ты примешь полет.
Живым расставание, иным - облака.
А смерть за порогом, она не близка,
она не войдет.
Еще и октябрь не закончился, а я уже перечитала все свои любимые стихотворения о смерти (точнее, скорее о том, что смерти нет). А пусть лежит в одном месте, что ли.
Dylan Thomas
Do not go gentle into that good night,
Old age should burn and rave at close of day;
Rage, rage against the dying of the light.
Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they
Do not go gentle into that good night.
Good men, the last wave by, crying how bright
Their frail deeds might have danced in a green bay,
Rage, rage against the dying of the light.
Wild men who caught and sang the sun in flight,
And learn, too late, they grieved it on its way,
Do not go gentle into that good night.
Grave men, near death, who see with blinding sight
Blind eyes could blaze like meteors and be gay,
Rage, rage against the dying of the light.
And you, my father, there on the sad height,
Curse, bless, me now with your fierce tears, I pray.
Do not go gentle into that good night.
Rage, rage against the dying of the light.
Не следуй мирно в даль, где света нет,
Пусть гневом встретит старость свой конец.
Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.
Хоть знают мудрецы, что тьма - ответ
На свет всех слов, не следует мудрец
Безропотно туда, где света нет.
И праведник, сдержавший свой обет
Нести добро как солнечный венец,
Рыдает зло, когда слабеет свет.
Дикарь, свободный человек, поэт,
Прекрасного певец, лучей ловец,
Не побредет туда, где света нет.
Увидев перед смертью рой комет
Сквозь слепоту всех лет былых, слепец
Бунтует, если угасает свет.
Ты не на склоне - на вершине лет.
Встреть гневом смерть, прошу тебя, отец.
Не следуй мирно в даль, где света нет.
Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.
And death shall have no dominion.
Dead man naked they shall be one
With the man in the wind and the west moon;
When their bones are picked clean and the clean bones gone,
They shall have stars at elbow and foot;
Though they go mad they shall be sane,
Though they sink through the sea they shall rise again;
Though lovers be lost love shall not;
And death shall have no dominion.
And death shall have no dominion.
Under the windings of the sea
They lying long shall not die windily;
Twisting on racks when sinews give way,
Strapped to a wheel, yet they shall not break;
Faith in their hands shall snap in two,
And the unicorn evils run them through;
Split all ends up they shan't crack;
And death shall have no dominion.
And death shall have no dominion.
No more may gulls cry at their ears
Or waves break loud on the seashores;
Where blew a flower may a flower no more
Lift its head to the blows of the rain;
Though they be mad and dead as nails,
Heads of the characters hammer through daisies;
Break in the sun till the sun breaks down,
And death shall have no dominion.
И безвластна смерть остаётся,
И все мертвецы нагие
Воссоединятся с живыми,
И в закате луны под ветром
Растворятся белые кости,
Загорятся во тьме предрассветной
На локтях и коленях звёзды,
И всплывёт всё, что сожрано морем,
И в безумие разум прорвётся,
Сгинуть могут любовники, но не Любовь,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Не умрут без сопротивления
Эти, волнами унесённые,
Эти, вздёрнутые на дыбу
И привязанные к колесу,
Пусть разорваны сухожилья
И расколота надвое вера,
И зло, что исходит от Зверя,
Стрелой сквозь них пронесётся -
Но в осколки их не разбить нипочём,
И безвластна смерть остаётся.
И безвластна смерть остаётся.
Пусть не слышно им крика чаек,
И прибой к берегам не рвётся,
И цветок не поднимет венчика
Навстречу стуку дождей,
Пусть безумны, мертвы как гвозди -
Расцветёт их букет железный,
Сквозь ковёр маргариток пробьётся,
И пока существует солнце -
Безвластна смерть остаётся
Mary Elizabeth Frye
Do not stand at my grave and weep
I am not there; I do not sleep.
I am a thousand winds that blow,
I am the diamond glints on snow,
I am the sun on ripened grain,
I am the gentle autumn rain.
When you awaken in the morning's hush
I am the swift uplifting rush
Of quiet birds in circled flight.
I am the soft stars that shine at night.
Do not stand at my grave and cry,
I am not there; I did not die.
T.S. Eliot
A SONG FOR SIMEON
Lord, the Roman hyacinths are blooming in bowls and
The winter sun creeps by the snow hills;
The stubborn season has made stand.
My life is light, waiting for the death wind,
Like a feather on the back of my hand.
Dust in sunlight and memory in corners
Wait for the wind that chills towards the dead land.
Grant us thy peace.
I have walked many years in this city,
Kept faith and fast, provided for the poor,
Have taken and given honour and ease.
There went never any rejected from my door.
Who shall remember my house, where shall live my children’s children
When the time of sorrow is come ?
They will take to the goat’s path, and the fox’s home,
Fleeing from the foreign faces and the foreign swords.
Before the time of cords and scourges and lamentation
Grant us thy peace.
Before the stations of the mountain of desolation,
Before the certain hour of maternal sorrow,
Now at this birth season of decease,
Let the Infant, the still unspeaking and unspoken Word,
Grant Israel’s consolation
To one who has eighty years and no to-morrow.
According to thy word,
They shall praise Thee and suffer in every generation
With glory and derision,
Light upon light, mounting the saints’ stair.
Not for me the martyrdom, the ecstasy of thought and prayer,
Not for me the ultimate vision.
Grant me thy peace.
(And a sword shall pierce thy heart,
Thine also).
I am tired with my own life and the lives of those after me,
I am dying in my own death and the deaths of those after me.
Let thy servant depart,
Having seen thy salvation.
ПЕСНЬ СИМЕОНА
Господь, римские гиацинты цветут в горшках и раз-
Гораясь зимнее солнце ползет по зимним нагорьям;
Упорное время года загостилось у нас.
Жизнь моя легка в ожиданье смертного ветра,
Как перышко на ладони около глаз.
Пыль, кружась в луче, и память в углах
Ждут, когда остужающий ветер, смертный час
понесет их в землю умерших.
Даруй нам мир твой.
Многие годы ходил я перед Тобой в этом городе,
Храня обычай и веру, не забывая нищих,
Принимая и воздавая честь и дары.
Никто не ушел от дверей моих с пустыми руками.
И кто вспомянет мой дом, и где дети детей моих найдут себе крышу,
Когда настанет время скорбей?
Они изучат козьи тропы и лисьи норы,
Спасаясь от чужеземных лиц и чужеземных мечей.
Прежде времени бича и хлыста и сокрушенья
Даруй нам мир твой.
Прежде стоянок на горах запустенья,
Прежде верного часа материнского вопля,
Ныне, при нарожденье болезни
Пусть это Чадо, это еще бессловесное, непроизнесенное Слово
Покажет Израилево утешенье
Тому, у кого восемьдесят за спиной и ни дня впереди.
По глаголу твоему.
Они будут петь Тебе и терпеть в каждом роде и роде,
В славе и униженье,
В свет из света восходя по лестнице святых.
Не для меня дела исповедника, не для меня исступленье ума и молитвы,
Не для меня последнее виденье.
Даруй мне мир твой.
(И меч пройдет твое сердце,
И твое тоже.) Я устал от собственной жизни и жизней тех, кто за мной.
Я умираю собственной смертью и смертью тех, кто за мной.
Отпусти раба твоего,
Ибо видел я твое спасенье.
Тикки Шельен
Через радугу
Ты знаешь, сегодня особенный день,
Не день всех святых, не свершенье надежд,
не дата во имя,
И все, кто сегодня мне смотрят в глаза
не то, что на грани, но чуточку за -
меж нами и ними.
У памяти много прозрачных одежд.
Улыбка ее мимолетна, как дождь,
задевший крылом.
Ты видишь, как радуга в небе горит?
Смотри и любуйся. Но кто-то стоит
Вдали под дождем.
Ему не сияет цветная река,
над ним только серые тучи, и как
могло быть иначе?
Что, к черту, увидишь, когда над тобой
закисшее небо нависло горой
и плачет, и плачет.
В слезах или в блеске заплаканных глаз
Мы чувствуем тех, кто незримо за нас,
А зримо не с нами,
Я помню уснувших на грани зимы
Светло и спокойно средь огненной тьмы,
пронизанной снами.
Их город был черен и гарью пропах,
И только снежинки за каждым окном
Слетали на землю.
Бесстрашно, как птицы на ангельский зов,
Бесстрастно, как шелк на узорный покров,
на черную землю.
У мертвых, которых мы любим и ждем,
У мертвых, которых мы в сердце несем,
Есть день и есть день.
Есть день - день рожденья, и вот он сейчас.
Есть день расставанья, и он не погас,
он жжется огнем.
Нетрудно на равных войти в их число -
Как только узнаешь второе число,
ты примешь полет.
Живым расставание, иным - облака.
А смерть за порогом, она не близка,
она не войдет.
Взято: arandilme.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]