Почему судья так упорно хотел посадить невиновного?
---
Более двух лет пришлось добиваться оправдания несовершеннолетнего в преступлении, которое он не совершал. Полтора года парень провел в следственных изоляторах.
Единственным "доказательством" обвинения послужили показания свидетеля, которая во время проведения судебного разбирательства оказалась в психиатрической лечебнице с диагнозом "алкогольный психоз".
17-летнего К. обвиняли в гнусном преступлении - совершении насильственных действий сексуального характера в отношении пожилой женщины в д. Выскатка Сланцевского района Ленинградской области (ч. 2 ст. 132 УК РФ).
Рассказывает адвокат подсудимого Тихон Колесник:
С моим подзащитным до первого допроса у меня состоялся разговор, в котором парень рассказал о том, что никакого преступления он не совершал, а во время совершения преступления, в котором его обвиняют, он с приятелем ехал домой в д. Выскатка из Санкт-Петербурга на автомашине с частным таксистом.
Я дал рекомендации своему подзащитному подробно рассказать на допросе обо всех событиях, произошедших с ним в то время, когда он, по мнению следствия, совершил преступление. Он так и поступил.
В первый же день допроса следователь получил подробную информацию о том, с кем, когда, на чем и во сколько приехал К. в д. Выскатка, были указаны приметы машины и свидетели, которые могут подтвердить показания.
Но и тогда, и впоследствии, все это было для следователя пустым звуком, так как, по его мнению, у него были неопровержимые доказательства того, что преступление совершил именно К.
На следующий день эти «доказательства» стали мне известны из материалов дела, обосновывающих избрание меры пресечения - ареста. Состояли они из показаний потерпевшей Л. и ее подруги Ко., которые якобы хорошо разглядели К. при совершении преступления.
То, что преступление произошло ночью, в квартире с освещением в одну лампочку, поскольку других нет, а также то, что потерпевшая и свидетельница обе злоупотребляли алкоголем, в расчет не бралось.
При содействии матери К. были установлены и опрошены водитель, который вез К. из Санкт-Петербурга, - он указал время прибытия в д. Выскатка, явно выходящее за период возможного совершения преступления.
Свидетели С. и ее мать подтвердили нахождение К. с момента приезда в д. Выскатка в их квартире до самого утра; соседи, которых следствие поленилось допросить, подтвердили возникновение шума из квартиры потерпевшей в тот период, когда К. находился между Санкт-Петербургом и д. Выскатка и когда произошло преступление.
Это время в своих первых показаниях называли как потерпевшая, так и очевидица Ко., однако впоследствии вторая изменила свои показания в части времени и стала называть уже другое время, нужное следствию.
Проведенные защитой в первые же три дня с момента задержания К. опросы свидетелей были направлены следователю с ходатайством о допросе этих свидетелей в присутствии адвоката как свидетелей защиты.
Первые три свидетеля были допрошены с моим участием. В дальнейшем следователь решил, что мое участие мешает ему на допросах, и решил допрашивать свидетелей защиты без моего участия, что было обжаловано в суде, после чего данные допросы были признаны незаконными.
Было заявлено ходатайство об истребовании сведений о телефонных переговорах с определением места нахождения абонентов в момент разговора, чтобы с помощью объективных данных подтвердить алиби моего подзащитного К. На это был дан ответ, что следствие по собственной инициативе это уже сделало. Данные распечатки телефонных переговоров впоследствии в суде и сыграли решающую роль для подтверждения алиби К.
Таким образом, в первую же неделю практически все доказательства алиби К. были представлены следствию, однако никаких изменений в судьбе К. не произошло. В ответ на мою жалобу прокурору с просьбой разобраться в ситуации и принять меры к объективному рассмотрению делу поступила отписка.
В прокуратуру поступила жалоба самой потерпевшей о том, что она не знала, кто совершал в отношении нее преступление, а показала на К. со слов своей подруги Ко., но теперь она поняла, что это был другой человек.
Был проведен допрос потерпевшей с нарушением закона (несоответствие письменного протокола видеозаписи протоколу допроса, наличие наводящих вопросов и др.), который фиксировали на видео, что впоследствии в суде также стало одним из оснований для сомнения в объективности первых показаний потерпевшей.
Предварительное расследование дела длилось полгода, и окончательное обвинение значительно изменилось по сравнению с первоначальным. Если ранее в качестве времени совершения преступления указывалось время около 1 часа 22 декабря 2007 г., то в окончательном обвинении было указано время "в ночь с 21 на 22 января 2007 г.".
Все попытки доказать алиби привели к тому, что следствие решило размыть время совершения преступления, чтобы свести на нет алиби К. В дальнейшем это также стало одним из оснований для оправдания моего подзащитного.
Когда дело поступило в суд, судья А.И. Кулешов сделал все возможное и невозможное для вынесения обвинительного приговора. Из возможного был отказ в ознакомлении с делом во время судебного следствия через три месяца после начала рассмотрения дела в суде с мотивировкой "ранее ознакомились и хватит".
В отводе суду на основании сомнений в его объективности было отказано по мотивам необоснованности доводов об отводе. Суд не принял показания потерпевшей о том, что совершившим преступление был не подсудимый К., также суд не принял показания восьми свидетелей защиты.
Из невозможного было давление на свидетеля защиты - сотрудника милиции С., выезжавшего на осмотр места происшествия. На предварительном следствии сотрудник С. был допрошен следователем по его же инициативе, но поскольку дал показания, не устраивавшие следствие, в списке лиц, вызываемых в суд, указан не был.
Пришлось вызывать его по инициативе защиты. Судья неоднократно задавал свидетелю вопрос "Зачем вы сюда пришли без вызова суда и прокурора?" и по итогам всего допроса прозвучала удивительная фраза - "Да мы и без вас разберемся".
В протокол судебного заседания показания свидетеля С. занесены не были, после подачи замечаний на протокол суд отрицал очевидный факт - отсутствие этих показаний в протоколе. Время начала шума в квартире потерпевшей, указанное в приговоре, на целый час отличалось от времени, указанного свидетелем Н. и зафиксированного в протоколе судебного заседания. А именно эта разница делала ничтожным алиби К.
Первое судебное следствие длилось полгода, подсудимый - несовершеннолетний К. находился под стражей на момент вынесения приговора уже год. Три года лишения свободы - таков итог "беспристрастности" и "объективности" судьи А.И. Кулешова.
Приговор и частное постановление были обжалованы в кассационную инстанцию - Ленинградский областной суд. Итог - приговор отменен как незаконный и необоснованный. Второе определение Ленинградского областного суда отменяло частное постановление, обвинявшее адвоката в нечестности. Однако решением кассационной инстанции подсудимый К. был оставлен под стражей.
Было начато новое разбирательство, с новым судьей - А.И. Ершовым. В начале разбирательства дела с новым составом суда проведен допрос потерпевшей и основного свидетеля обвинения Ко.
Было отмечено расхождение в их показаниях; оглашены показания свидетеля Ко., данные на предварительном следствии, в силу существенных противоречий в ее показаниях по сравнению с первоначальными; и практически была устроена очная ставка между потерпевшей, утверждавшей, что подсудимый К. не причастен к совершению преступления, и свидетелем Ко., утверждавшей, что преступление совершил именно К.
Последовали допросы свидетелей обвинения. И через три месяца по ходатайству защиты суд принял решение об изменении меры пресечения с содержания под стражей на залог в незначительной сумме - 20 000 руб.
Но до окончательного результата еще полгода. Допросы свидетелей обвинения, дополнительных свидетелей обвинения, свидетелей защиты, исследование материалов дела, просмотр видеозаписи проведения допроса потерпевшей, прослушивание записанного телефонного разговора потерпевшей с милицией в ночь совершения преступления, в котором потерпевшая говорит, что не знает, кто пришел, а вот Ко. называет пришедшего к ней как К., исследование справки о нахождении свидетеля Ко. в психиатрической лечебнице с диагнозом "алкогольный психоз".
Прошли прения сторон, и государственный обвинитель П. сделал заманчивое предложение - назначить минимально возможное наказание по данной статье - с учетом снижения нижнего предела в два раза как несовершеннолетнему в размере полутора лет, т.е. признать виновным и засчитать в срок наказания фактический срок нахождения под стражей.
И наконец долгожданный, выстраданный, вымученный оправдательный приговор.
Но еще не все закончено. Со стороны обвинения в последний день срока, отведенного на обжалование приговора, в суд поступает кассационное представление помощника прокурора П., изложенное на шести листах, с указанием всех нарушений, которые может выявить только дотошный адвокат, цепляющийся за малейшие недочеты для отмены приговора. Прокурор обращал внимание суда, например, на следующие факты:
– в приговоре не указаны участвовавшие в заседании государственные обвинители С. и Г., не указана должность государственного обвинителя П. (жуткие нарушения!);
– в протоколе не указано время окончания заседания;
– не установлена личность подсудимого, так как это сделано только после перерыва;
– якобы отсутствует согласие на проведение аудиозаписи потерпевшей (в то время как такое согласие было получено);
– нарушена очередность исследования доказательств, так как дополнительных свидетелей обвинения допросили в ходе допроса свидетелей защиты, и др.
В ответ я подал возражение на восьми листах со ссылками на листы дела и указанием номеров строк на листах.
И вот 18 февраля 2010 г. суд кассационной инстанции ставит точку в деле: оправдательный приговор оставить в силе, в удовлетворении кассационного представления прокуратуры отказать.
Подводим итоги: несовершеннолетнего К. содержали под стражей почти полтора года. Окончательное оправдательное решение суда вынесено спустя два года и два месяца с момента начала уголовного преследования К.
Кто вернет годы жизни парню, который свое совершеннолетие встретил в камере? Чем можно компенсировать те переживания и страдания, которые он перенес, находясь под стражей по обвинению в таком гнусном и позорном преступлении?
Как вернуть ему веру, после того как первоначально его осудили и назначили ему в качестве наказания три года лишения свободы за преступление, которое он не совершал? И это начало взрослой жизни - такое нелепое и ужасное по своей несправедливости.
http://old.advgazeta.ru/rubrics/12/454
ПС: Я так понимаю первый обвинительный приговор выносил судья Сланцевсккого городского суда Кулешов Александр Иванович. Он и сейчас судит. Наверное так-же "справедливо".
Единственным "доказательством" обвинения послужили показания свидетеля, которая во время проведения судебного разбирательства оказалась в психиатрической лечебнице с диагнозом "алкогольный психоз".
17-летнего К. обвиняли в гнусном преступлении - совершении насильственных действий сексуального характера в отношении пожилой женщины в д. Выскатка Сланцевского района Ленинградской области (ч. 2 ст. 132 УК РФ).
Рассказывает адвокат подсудимого Тихон Колесник:
С моим подзащитным до первого допроса у меня состоялся разговор, в котором парень рассказал о том, что никакого преступления он не совершал, а во время совершения преступления, в котором его обвиняют, он с приятелем ехал домой в д. Выскатка из Санкт-Петербурга на автомашине с частным таксистом.
Я дал рекомендации своему подзащитному подробно рассказать на допросе обо всех событиях, произошедших с ним в то время, когда он, по мнению следствия, совершил преступление. Он так и поступил.
В первый же день допроса следователь получил подробную информацию о том, с кем, когда, на чем и во сколько приехал К. в д. Выскатка, были указаны приметы машины и свидетели, которые могут подтвердить показания.
Но и тогда, и впоследствии, все это было для следователя пустым звуком, так как, по его мнению, у него были неопровержимые доказательства того, что преступление совершил именно К.
На следующий день эти «доказательства» стали мне известны из материалов дела, обосновывающих избрание меры пресечения - ареста. Состояли они из показаний потерпевшей Л. и ее подруги Ко., которые якобы хорошо разглядели К. при совершении преступления.
То, что преступление произошло ночью, в квартире с освещением в одну лампочку, поскольку других нет, а также то, что потерпевшая и свидетельница обе злоупотребляли алкоголем, в расчет не бралось.
При содействии матери К. были установлены и опрошены водитель, который вез К. из Санкт-Петербурга, - он указал время прибытия в д. Выскатка, явно выходящее за период возможного совершения преступления.
Свидетели С. и ее мать подтвердили нахождение К. с момента приезда в д. Выскатка в их квартире до самого утра; соседи, которых следствие поленилось допросить, подтвердили возникновение шума из квартиры потерпевшей в тот период, когда К. находился между Санкт-Петербургом и д. Выскатка и когда произошло преступление.
Это время в своих первых показаниях называли как потерпевшая, так и очевидица Ко., однако впоследствии вторая изменила свои показания в части времени и стала называть уже другое время, нужное следствию.
Проведенные защитой в первые же три дня с момента задержания К. опросы свидетелей были направлены следователю с ходатайством о допросе этих свидетелей в присутствии адвоката как свидетелей защиты.
Первые три свидетеля были допрошены с моим участием. В дальнейшем следователь решил, что мое участие мешает ему на допросах, и решил допрашивать свидетелей защиты без моего участия, что было обжаловано в суде, после чего данные допросы были признаны незаконными.
Было заявлено ходатайство об истребовании сведений о телефонных переговорах с определением места нахождения абонентов в момент разговора, чтобы с помощью объективных данных подтвердить алиби моего подзащитного К. На это был дан ответ, что следствие по собственной инициативе это уже сделало. Данные распечатки телефонных переговоров впоследствии в суде и сыграли решающую роль для подтверждения алиби К.
Таким образом, в первую же неделю практически все доказательства алиби К. были представлены следствию, однако никаких изменений в судьбе К. не произошло. В ответ на мою жалобу прокурору с просьбой разобраться в ситуации и принять меры к объективному рассмотрению делу поступила отписка.
В прокуратуру поступила жалоба самой потерпевшей о том, что она не знала, кто совершал в отношении нее преступление, а показала на К. со слов своей подруги Ко., но теперь она поняла, что это был другой человек.
Был проведен допрос потерпевшей с нарушением закона (несоответствие письменного протокола видеозаписи протоколу допроса, наличие наводящих вопросов и др.), который фиксировали на видео, что впоследствии в суде также стало одним из оснований для сомнения в объективности первых показаний потерпевшей.
Предварительное расследование дела длилось полгода, и окончательное обвинение значительно изменилось по сравнению с первоначальным. Если ранее в качестве времени совершения преступления указывалось время около 1 часа 22 декабря 2007 г., то в окончательном обвинении было указано время "в ночь с 21 на 22 января 2007 г.".
Все попытки доказать алиби привели к тому, что следствие решило размыть время совершения преступления, чтобы свести на нет алиби К. В дальнейшем это также стало одним из оснований для оправдания моего подзащитного.
Когда дело поступило в суд, судья А.И. Кулешов сделал все возможное и невозможное для вынесения обвинительного приговора. Из возможного был отказ в ознакомлении с делом во время судебного следствия через три месяца после начала рассмотрения дела в суде с мотивировкой "ранее ознакомились и хватит".
В отводе суду на основании сомнений в его объективности было отказано по мотивам необоснованности доводов об отводе. Суд не принял показания потерпевшей о том, что совершившим преступление был не подсудимый К., также суд не принял показания восьми свидетелей защиты.
Из невозможного было давление на свидетеля защиты - сотрудника милиции С., выезжавшего на осмотр места происшествия. На предварительном следствии сотрудник С. был допрошен следователем по его же инициативе, но поскольку дал показания, не устраивавшие следствие, в списке лиц, вызываемых в суд, указан не был.
Пришлось вызывать его по инициативе защиты. Судья неоднократно задавал свидетелю вопрос "Зачем вы сюда пришли без вызова суда и прокурора?" и по итогам всего допроса прозвучала удивительная фраза - "Да мы и без вас разберемся".
В протокол судебного заседания показания свидетеля С. занесены не были, после подачи замечаний на протокол суд отрицал очевидный факт - отсутствие этих показаний в протоколе. Время начала шума в квартире потерпевшей, указанное в приговоре, на целый час отличалось от времени, указанного свидетелем Н. и зафиксированного в протоколе судебного заседания. А именно эта разница делала ничтожным алиби К.
Первое судебное следствие длилось полгода, подсудимый - несовершеннолетний К. находился под стражей на момент вынесения приговора уже год. Три года лишения свободы - таков итог "беспристрастности" и "объективности" судьи А.И. Кулешова.
Приговор и частное постановление были обжалованы в кассационную инстанцию - Ленинградский областной суд. Итог - приговор отменен как незаконный и необоснованный. Второе определение Ленинградского областного суда отменяло частное постановление, обвинявшее адвоката в нечестности. Однако решением кассационной инстанции подсудимый К. был оставлен под стражей.
Было начато новое разбирательство, с новым судьей - А.И. Ершовым. В начале разбирательства дела с новым составом суда проведен допрос потерпевшей и основного свидетеля обвинения Ко.
Было отмечено расхождение в их показаниях; оглашены показания свидетеля Ко., данные на предварительном следствии, в силу существенных противоречий в ее показаниях по сравнению с первоначальными; и практически была устроена очная ставка между потерпевшей, утверждавшей, что подсудимый К. не причастен к совершению преступления, и свидетелем Ко., утверждавшей, что преступление совершил именно К.
Последовали допросы свидетелей обвинения. И через три месяца по ходатайству защиты суд принял решение об изменении меры пресечения с содержания под стражей на залог в незначительной сумме - 20 000 руб.
Но до окончательного результата еще полгода. Допросы свидетелей обвинения, дополнительных свидетелей обвинения, свидетелей защиты, исследование материалов дела, просмотр видеозаписи проведения допроса потерпевшей, прослушивание записанного телефонного разговора потерпевшей с милицией в ночь совершения преступления, в котором потерпевшая говорит, что не знает, кто пришел, а вот Ко. называет пришедшего к ней как К., исследование справки о нахождении свидетеля Ко. в психиатрической лечебнице с диагнозом "алкогольный психоз".
Прошли прения сторон, и государственный обвинитель П. сделал заманчивое предложение - назначить минимально возможное наказание по данной статье - с учетом снижения нижнего предела в два раза как несовершеннолетнему в размере полутора лет, т.е. признать виновным и засчитать в срок наказания фактический срок нахождения под стражей.
И наконец долгожданный, выстраданный, вымученный оправдательный приговор.
Но еще не все закончено. Со стороны обвинения в последний день срока, отведенного на обжалование приговора, в суд поступает кассационное представление помощника прокурора П., изложенное на шести листах, с указанием всех нарушений, которые может выявить только дотошный адвокат, цепляющийся за малейшие недочеты для отмены приговора. Прокурор обращал внимание суда, например, на следующие факты:
– в приговоре не указаны участвовавшие в заседании государственные обвинители С. и Г., не указана должность государственного обвинителя П. (жуткие нарушения!);
– в протоколе не указано время окончания заседания;
– не установлена личность подсудимого, так как это сделано только после перерыва;
– якобы отсутствует согласие на проведение аудиозаписи потерпевшей (в то время как такое согласие было получено);
– нарушена очередность исследования доказательств, так как дополнительных свидетелей обвинения допросили в ходе допроса свидетелей защиты, и др.
В ответ я подал возражение на восьми листах со ссылками на листы дела и указанием номеров строк на листах.
И вот 18 февраля 2010 г. суд кассационной инстанции ставит точку в деле: оправдательный приговор оставить в силе, в удовлетворении кассационного представления прокуратуры отказать.
Подводим итоги: несовершеннолетнего К. содержали под стражей почти полтора года. Окончательное оправдательное решение суда вынесено спустя два года и два месяца с момента начала уголовного преследования К.
Кто вернет годы жизни парню, который свое совершеннолетие встретил в камере? Чем можно компенсировать те переживания и страдания, которые он перенес, находясь под стражей по обвинению в таком гнусном и позорном преступлении?
Как вернуть ему веру, после того как первоначально его осудили и назначили ему в качестве наказания три года лишения свободы за преступление, которое он не совершал? И это начало взрослой жизни - такое нелепое и ужасное по своей несправедливости.
http://old.advgazeta.ru/rubrics/12/454
ПС: Я так понимаю первый обвинительный приговор выносил судья Сланцевсккого городского суда Кулешов Александр Иванович. Он и сейчас судит. Наверное так-же "справедливо".
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]