Казнь в вермахте.
---
Для примера взята 253-я пехотная дивизия.
Самовольные отлучки и дезертирство, а также всякие попытки уклониться от исполнения распоряжений армейского начальства или избежать конкретной жизненной ситуации в зоне боевых действий представляли собой в 253-й пехотной дивизии не только самую распространенную форму протеста, но и наиболее часто рассматриваемые военными судами форму преступления среди военнослужащих.
В количественном отношении это в целом 283 случая самовольных отлучек и 50 случаев дезертирства в боевых частях и подразделениях 253-й пехотной дивизии. К этому следует добавить и, прежде всего, в последнюю фазу войны резко возросшее число подобных случаев и в частях запаса дивизии.
Только в 1944-1945 гг. в 253-й дивизии в общей сложности 168 солдатам подразделений запаса 253-й пехотной дивизии были предъявлены обвинения в самовольных отлучках, а еще 17 солдатам инкриминировалось дезертирство.
Во-первых, значительная часть зарегистрированных случаев происходила еще до нападения на Советский Союз, то есть в ходе периода войны, отмеченного как успехами вермахта, так и куда менее сложными условиями ведения боевых действий. Оба вида правонарушений достигли абсолютного минимума в 1942 году, хотя к концу войны число их снова постепенно поползло вверх.
При этом итоговая цифра случаев дезертирства и самовольных отлучек передвигается в 1940-1941 гг. и в 1943-1944 гг. колеблется между 60 и 70 за год войны - таким образом, оставаясь относительно стабильной без какихлибо резких скачков.
Во-вторых, количество случаев дезертирства, подлежавших судебному разбирательству в 253-й пехотной дивизии, было весьма незначительным. Бросающееся в глаза различие между солдатами вермахта и русским подсобным персоналом показывает, что даже в 1943-1944 гг. число солдат, обвиненных в дезертирстве, оставалось сравнительно небольшим, хотя вместе с этим аналогичные обвинения предъявлялись русскому вспомогательному персоналу.
Это может указывать и на сформировавшуюся в некоторых армейских судах тенденцию рассматривать отдельные случаи дезертирства как самовольные отлучки и, таким образом, не увеличивать число вынесенных суровых приговоров солдатам-немцам.
Перед нападением на Советский Союз, в частности, в начале войны, отчетливо доминировали ситуации, в которых солдаты покидали свои части с целью встречи с семьями или близкими знакомыми, то есть руководствовались явно личными мотивами.
С началом войны на Западе и последующей оккупационной службой во Франции в дивизии увеличилось число случаев, когда солдаты вследствие проводимых операций отделялись от основных частей и задерживались на некоторое время на той или иной оккупированной территории.
Это обстоятельство характеризует начало уже иного этапа - удаленность от основной части или подразделения, обусловленная нахождением в тыловом районе. С началом войны на востоке возобладала именно эта тенденция - опоздание из отпусков, опоздание по пути из запасных в боевые части, а также удаленность от основной части вследствие нахождения в глубоком тылу.
Существенно реже происходили случаи, когда солдат покидал часть в зоне боевых действий. Если солдат в вышеназванных случаях - в зависимости от процесса совершения правонарушения - мог рассчитывать на относительно мягкое наказание, в последнем случае имело место достаточно жесткое наказание, как правило, в форме приговора к длительным срокам лишения свободы или к смертной казни.
И практика приведения в исполнение наказаний ориентировалась на эту типизацию серьезных и менее серьезных случаев. Если в 253-й пехотной дивизии предписывалось приведение в исполнение строгих приговоров, в большинстве случаев они заменялись на более легкие наказания, перед тем как отправить солдат в боевые части и подразделения. Приведение в исполнение зависело нередко от потребности вермахта в личном составе в критические периоды.
Смертные приговоры солдатам 253-й пехотной дивизии были вынесены военно-полевыми судами действующих и резервных частей в общей сложности в 10 случаях, если речь шла о дезертирстве или самовольной отлучке из места расположения части (подразделения).
Только 3 приговора были вынесены в 1944 году самим военно-полевым судом, один из них был приведен в исполнение, в одном из случаев факт приведения в исполнение немог быть подтвержден. Еще 2 смертных приговора было вынесено во время одного из последних массовых отступлений дивизии в феврале 1945 года.
По меньшей мере, один из них был приведен в исполнение военно-полевым судом, сформированным подполковником Фиманном, командиром 453-го мотопехотного полка. Еще 5 смертных приговоров приходятся на военно-полевые суды резервных частей, которым были подчинены запасные подразделения и части 253-й пехотной дивизии.
Вмешательство рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, который, начиная с июля 1944 года, как командующий войсками резерва обязан был утверждать все вынесенные смертные приговоры, проясняет обращение с солдатами, нарушившими кодекс норм и чести вермахта.
В трех случаях было решено примерно наказать виновников. В первом случае Гиммлер еще в марте 1945 года распорядился казнить 18-летнего Хайнца Д., рядового 464-го учебно-запасного мотопехотного батальона, дислоцированного на тот период в составе 476-й резервной дивизии в Вуппертале-Лангерфельде.
Виновник, трудновоспитуемый молодой человек с проблематичным детством, был охарактеризован дивизионным судом (476-й дивизии) как "асоциальный закоренелый преступник", непригодный к дальнейшей службе в рядах вермахта. Гиммлер принял во внимание мнение суда и санкционировал расстрел Хайнца Д.
В августе 1944 года Гиммлер помиловал солдат Вильгельма К. и Вильгельма X. Оба военнослужащих дезертировали из 253-й пехотной дивизии и были приговорены судом 526-й дивизии к смертной казни.
Вильгельм К., который вопреки уже имевшемуся в его послужном списке наказанию за самовольную отлучку в 1940 году и за дезертирство в 1943 году, характеризовался командованием положительно вследствие боевых заслуг, был переведен в виде наказания в особое подразделение СС под командованием Дирлевангера.
Солдат Вильгельм X., в гражданской профессии монтер, был отправлен в концентрационный лагерь Дора-Миттельбау, хотя суд дивизии № 526 настаивал на приведении в исполнение смертного приговора вследствие резкого падения воинской дисциплины, что, в свою очередь, объяснялось стремительным продвижением союзных войск на восток.
В итоге молодой человек, который не соответствовал национал-социалистическому идеалу, был казнен в назидание остальным, опытный солдат переведен в часть особого назначения, а квалифицированный рабочий брошен в концентрационный лагерь, узники которого работали на оборонных предприятиях.
Приведенные выше примеры показывают, насколько сильно национал-социалистический режим был заинтересован в каждом из своих подопечных с тем, чтобы с максимальной пользой включить его в ведение преступной войны даже в статусе приговоренного к наказанию преступника.
Именно обстоятельства дела солдата Хайнца Д. указывают также на резкое увеличение случаев дезертирства как из действующих частей и подразделений 253-й пехотной дивизии, так и из частей резерва.
В то время как число в боевых частях оставалось примерно на одном и том же уровне и находилось в прямой зависимости от положения на фронте, в частях резерва оно многократно увеличилось в ходе заключительной фазы войны.
Только с конца августа до начала октября 1944 года, когда запасные части 253-й пехотной дивизии принимали участие в боях в районе Аахена, суд рассмотрел 78 случаев самовольных отлучек. В одном только 464-м учебно-запасном мотопехотном батальоне произошло 62 случая.
В то время как лишь начиная с первых месяцев 1945 года, когда пометки типа "вероятно, перебежал на сторону противника" стали появляться и в личных делах военнослужащих боевых частей дивизии, о положении в запасных частях уже указывалось - всего в 8 случаях за период между июнем 1941 года по конец 1944-го солдаты решились перебежать на сторону противника.
Речь идет о 2 служащих 253-го артиллерийского полка, перешедших к русским в районе Падилище в мае 1943 года. Еще один солдат той же части дезертировал в ноябре 1943, кроме того, в феврале 1944 года в районе Александрова на сторону русских перешли два эльзасца из 7-й роты 464-го мотопехотного полка и еще двое солдат 453-го мотопехотного полка в январе 1945 года в районе Жидувске.
Наряду с упомянутыми в январе 1944 года расследовался случай с лейтенантом 464-го мотопехотного полка, который после боя в состоянии "полнейшей апатии" был взят в плен солдатами Красной Армии.
Из всех солдат-перебежчиков 253-й пехотной дивизии трое солдат происходили именно из Эльзаса. Кроме того, двое солдат-эльзасцев, служивших в упомянутой дивизии в сентябре или декабре 1943 года, покончили жизнь самоубийством.
Акты дезертирства из 453-го мотопехотного полка с последующим переходом на сторону Красной Армии в январе 1945 года отражают сложившиеся за последние военные месяцы условия.
Отсутствие связи с частями и подразделениями соединения, резко возросшие потери и вышедший из-под контроля процесс пополнения личным составом из самых разных частей заметно нарушили структурную целостность.
Кульминационной точкой этого развития были конец января - начало февраля 1945 года: 2 перебежчика, военно-полевой суд и 4 смертных приговора всего за три недели.
Исключительный случай - судьба лейтенанта Мартина Э., 1912 года рождения, служившего в 464-м мотопехотном полку и явно оказавшегося психически травмированным, в ходе боевых действий 19 января 1944 в лесу в районе Мольтха Зюд сдавшегося в плен.
Мартин Э. в личном деле характеризуется как "убежденный национал-социалист". Он служил в артиллерийской батарее на берегу Ла-Манша во Франции и потом добровольно решил отправиться на восточный участок фронта явно под влиянием нацистской пропаганды.
Однако командование характеризовало его как "слабовольного" и "едва ли не беспомощного офицера". Впоследствии уцелевшие в бою солдаты его подразделения перед дивизионным судом заявили, что у лейтенанта Э. "было нервное истощение" и что он объявил во всеуслышание, что не желает и дальше сражаться и больше ни на шаг не сдвинется.
Эта ситуация очень походит на другую, имевшую место в марте месяце 1942 года, когда один измотанный боями солдат 253-й пехотной дивизии без сопротивления сдался красноармейцам.
Описанные случаи наглядно показывают, что также нахождение в состоянии крайней степени физического или нервного истощения - если только они не завершались "героической гибелью" - рассматривались в вермахте как преднамеренный переход на сторону врага или добровольная сдача в плен и соответствующим образом наказывались.
Другим, правда, с огромным трудом поддающимся учету способом уклонения от участия в боевых действиях было членовредительство. Судом 253-й пехотной дивизии в период с 1939 по 1945 год рассмотрено в целом 73 случая "членовредительства". К этому следует прибавить и случаи, рассматриваемые судами дивизий резерва в отношении служащих 253-й пехотной дивизии, обвиненных по этой же статье.
Так, например, в 1942 году 10 солдат запасных частей и подразделений дивизии № 156 были обвинены в "членовредительстве", в 1944 перед судом предстали 9 солдат дивизии № 526.
Нередко речь шла о случаях, о которых докладывало начальство военных госпиталей, и расследовались эти случаи судами дивизий резерва, куда направлялись солдаты после продолжительного пребывания в госпиталях.
Во всех исследуемых в данной работе случаях "членовредительства" речь шла о солдатах, которым вменялось в вину нанесение себе или же своим сообщникам из числа сослуживцев огнестрельных ранений из личного оружия с целью добиться направления на излечение в госпиталь и, соответственно, оказаться в частях резервной армии.
Истинные же мотивы по документации судов установить крайне трудно. В большинстве случаев, по-видимому, речь шла о солдатах, которые либо задумали подобную акцию заранее, либо же она была продиктована внезапным осложнением обстановки на боевом участке, решались на нанесение себе ранения как единственного способа уклонения от участия в боевых действиях, по крайней мере, хотя бы временного.
Среди обвиненных в "членовредительстве" солдат 253-й пехотной дивизии представители годов рождения после 1920-го явно преобладают по сравнению с солдатами более ранних годов рождения.
Распределение случаев в период исследования показывает, что до июня 1941 года подобные случаи были чрезвычайно редки. А вот уже начиная с зимы 1941-1942 гг. военный суд 253-й пехотной дивизии рассматривал уже от 1 до 4 случаев "членовредительства" ежемесячно.
Так, суд 253-й пехотной дивизии приговорил к смертной казни 9 солдат за "членовредительства". Хотя лишь 2 из приговоров были приведены в исполнение, в семи случаях он был заменен на длительные сроки тюремного заключения.
В то время как "членовредительство" являлось в 60 % случаев причиной для вынесения смертного приговора, лишь в 30 % всех случаев они приводились в исполнение.
На осужденных за "членовредительство" солдат в 253-й пехотной дивизии тут же ставили клеймо предателей и изгоняли из сообщества. Судьба обер-ефрейтора Генриха Б. была, возможно, случаем экстраординарным в той напряженной ситуации, но тем не менее наглядно показывает всю несостоятельность понятия "войскового товарищества".
Генрих Б., оказавшись в весьма непростой ситуации в бою в октябре 1943 года, прострелил себе ногу, чтобы таким образом выйти из боя. Однако еще до формального задержания и оказания ему соответствующей медицинской помощи, он был жестоко избит сослуживцами во главе с командиром роты.
Соответственно во многих личных делах на разных уровнях военной иерархии отчетливо просматривается отношение к солдатам, подозреваемых в "членовредительстве".
Это и отягчающие виновных показания свидетелей-сослуживцев, и частные определения военных судов при объявлении и обосновании приговоров, с явным душком расовой теории, и отзывы служебных инстанций, как правило, поддерживавшие справедливость вынесенных смертных приговоров.
Лишь в одном из рассмотренных случаев, завершившихся вынесением смертного приговора судом 253-й пехотной дивизией, было предложено помиловать осужденного.
Речь идет о случае ноября 1941 года, когда командующий дивизией Шеллерт вопреки рекомендации судьи дивизионного суда выступил за замену смертной казни тюремным заключением.
Во всех других случаях непосредственные начальники осужденных, от командира роты или батальона до командующего дивизией, были едины во мнении и выступали за необходимость смертной казни как "жесткой, но вызванной необходимостью меры", "меры устрашающего характера".
Самой крайней формой отказа от службы в вермахте являлось самоубийство. В целом за период с 1939 по 1945 год солдатами боевых и запасных частей и подразделений 253-й пехотной дивизии было совершено 42 самоубийства - 34 со смертельным исходом, а 8 случаев можно рассматривать лишь как попытки самоубийства.
Обращение с солдатами, совершившими перечисленные противоправные действия, было неоднозначным. Если в случаях членовредительства их превращали в мишени для идеологической клеветы, в объект травли их сослуживцами, их дальнейшая судьба в войсковом институте под названием "вермахт" определялась как последовательная "утилизация человеческого материала".
Смертные приговоры приводились в исполнение, в первую очередь, в целях достижения устрашающего воздействия и также только в ходе последней фазы войны.
Наряду с этим главенствовал следующий принцип, если речь шла о трудоспособной человеческой единице - будь то в боевой части или подразделении, штрафбате, специально выделенной группе рабочих или в другой структуре национал-социалистической системы - использовать ее с максимальной полнотой и как можно дольше.
Christoph Rass "MENSCHENMATERIAL": DEUTSCHE SOLDATEN AN DER OSTFRONT INNENANSICHTEN EINER INFANTERIEDIVISION 1939-1945
Самовольные отлучки и дезертирство, а также всякие попытки уклониться от исполнения распоряжений армейского начальства или избежать конкретной жизненной ситуации в зоне боевых действий представляли собой в 253-й пехотной дивизии не только самую распространенную форму протеста, но и наиболее часто рассматриваемые военными судами форму преступления среди военнослужащих.
В количественном отношении это в целом 283 случая самовольных отлучек и 50 случаев дезертирства в боевых частях и подразделениях 253-й пехотной дивизии. К этому следует добавить и, прежде всего, в последнюю фазу войны резко возросшее число подобных случаев и в частях запаса дивизии.
Только в 1944-1945 гг. в 253-й дивизии в общей сложности 168 солдатам подразделений запаса 253-й пехотной дивизии были предъявлены обвинения в самовольных отлучках, а еще 17 солдатам инкриминировалось дезертирство.
Во-первых, значительная часть зарегистрированных случаев происходила еще до нападения на Советский Союз, то есть в ходе периода войны, отмеченного как успехами вермахта, так и куда менее сложными условиями ведения боевых действий. Оба вида правонарушений достигли абсолютного минимума в 1942 году, хотя к концу войны число их снова постепенно поползло вверх.
При этом итоговая цифра случаев дезертирства и самовольных отлучек передвигается в 1940-1941 гг. и в 1943-1944 гг. колеблется между 60 и 70 за год войны - таким образом, оставаясь относительно стабильной без какихлибо резких скачков.
Во-вторых, количество случаев дезертирства, подлежавших судебному разбирательству в 253-й пехотной дивизии, было весьма незначительным. Бросающееся в глаза различие между солдатами вермахта и русским подсобным персоналом показывает, что даже в 1943-1944 гг. число солдат, обвиненных в дезертирстве, оставалось сравнительно небольшим, хотя вместе с этим аналогичные обвинения предъявлялись русскому вспомогательному персоналу.
Это может указывать и на сформировавшуюся в некоторых армейских судах тенденцию рассматривать отдельные случаи дезертирства как самовольные отлучки и, таким образом, не увеличивать число вынесенных суровых приговоров солдатам-немцам.
Перед нападением на Советский Союз, в частности, в начале войны, отчетливо доминировали ситуации, в которых солдаты покидали свои части с целью встречи с семьями или близкими знакомыми, то есть руководствовались явно личными мотивами.
С началом войны на Западе и последующей оккупационной службой во Франции в дивизии увеличилось число случаев, когда солдаты вследствие проводимых операций отделялись от основных частей и задерживались на некоторое время на той или иной оккупированной территории.
Это обстоятельство характеризует начало уже иного этапа - удаленность от основной части или подразделения, обусловленная нахождением в тыловом районе. С началом войны на востоке возобладала именно эта тенденция - опоздание из отпусков, опоздание по пути из запасных в боевые части, а также удаленность от основной части вследствие нахождения в глубоком тылу.
Существенно реже происходили случаи, когда солдат покидал часть в зоне боевых действий. Если солдат в вышеназванных случаях - в зависимости от процесса совершения правонарушения - мог рассчитывать на относительно мягкое наказание, в последнем случае имело место достаточно жесткое наказание, как правило, в форме приговора к длительным срокам лишения свободы или к смертной казни.
И практика приведения в исполнение наказаний ориентировалась на эту типизацию серьезных и менее серьезных случаев. Если в 253-й пехотной дивизии предписывалось приведение в исполнение строгих приговоров, в большинстве случаев они заменялись на более легкие наказания, перед тем как отправить солдат в боевые части и подразделения. Приведение в исполнение зависело нередко от потребности вермахта в личном составе в критические периоды.
Смертные приговоры солдатам 253-й пехотной дивизии были вынесены военно-полевыми судами действующих и резервных частей в общей сложности в 10 случаях, если речь шла о дезертирстве или самовольной отлучке из места расположения части (подразделения).
Только 3 приговора были вынесены в 1944 году самим военно-полевым судом, один из них был приведен в исполнение, в одном из случаев факт приведения в исполнение немог быть подтвержден. Еще 2 смертных приговора было вынесено во время одного из последних массовых отступлений дивизии в феврале 1945 года.
По меньшей мере, один из них был приведен в исполнение военно-полевым судом, сформированным подполковником Фиманном, командиром 453-го мотопехотного полка. Еще 5 смертных приговоров приходятся на военно-полевые суды резервных частей, которым были подчинены запасные подразделения и части 253-й пехотной дивизии.
Вмешательство рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, который, начиная с июля 1944 года, как командующий войсками резерва обязан был утверждать все вынесенные смертные приговоры, проясняет обращение с солдатами, нарушившими кодекс норм и чести вермахта.
В трех случаях было решено примерно наказать виновников. В первом случае Гиммлер еще в марте 1945 года распорядился казнить 18-летнего Хайнца Д., рядового 464-го учебно-запасного мотопехотного батальона, дислоцированного на тот период в составе 476-й резервной дивизии в Вуппертале-Лангерфельде.
Виновник, трудновоспитуемый молодой человек с проблематичным детством, был охарактеризован дивизионным судом (476-й дивизии) как "асоциальный закоренелый преступник", непригодный к дальнейшей службе в рядах вермахта. Гиммлер принял во внимание мнение суда и санкционировал расстрел Хайнца Д.
В августе 1944 года Гиммлер помиловал солдат Вильгельма К. и Вильгельма X. Оба военнослужащих дезертировали из 253-й пехотной дивизии и были приговорены судом 526-й дивизии к смертной казни.
Вильгельм К., который вопреки уже имевшемуся в его послужном списке наказанию за самовольную отлучку в 1940 году и за дезертирство в 1943 году, характеризовался командованием положительно вследствие боевых заслуг, был переведен в виде наказания в особое подразделение СС под командованием Дирлевангера.
Солдат Вильгельм X., в гражданской профессии монтер, был отправлен в концентрационный лагерь Дора-Миттельбау, хотя суд дивизии № 526 настаивал на приведении в исполнение смертного приговора вследствие резкого падения воинской дисциплины, что, в свою очередь, объяснялось стремительным продвижением союзных войск на восток.
В итоге молодой человек, который не соответствовал национал-социалистическому идеалу, был казнен в назидание остальным, опытный солдат переведен в часть особого назначения, а квалифицированный рабочий брошен в концентрационный лагерь, узники которого работали на оборонных предприятиях.
Приведенные выше примеры показывают, насколько сильно национал-социалистический режим был заинтересован в каждом из своих подопечных с тем, чтобы с максимальной пользой включить его в ведение преступной войны даже в статусе приговоренного к наказанию преступника.
Именно обстоятельства дела солдата Хайнца Д. указывают также на резкое увеличение случаев дезертирства как из действующих частей и подразделений 253-й пехотной дивизии, так и из частей резерва.
В то время как число в боевых частях оставалось примерно на одном и том же уровне и находилось в прямой зависимости от положения на фронте, в частях резерва оно многократно увеличилось в ходе заключительной фазы войны.
Только с конца августа до начала октября 1944 года, когда запасные части 253-й пехотной дивизии принимали участие в боях в районе Аахена, суд рассмотрел 78 случаев самовольных отлучек. В одном только 464-м учебно-запасном мотопехотном батальоне произошло 62 случая.
В то время как лишь начиная с первых месяцев 1945 года, когда пометки типа "вероятно, перебежал на сторону противника" стали появляться и в личных делах военнослужащих боевых частей дивизии, о положении в запасных частях уже указывалось - всего в 8 случаях за период между июнем 1941 года по конец 1944-го солдаты решились перебежать на сторону противника.
Речь идет о 2 служащих 253-го артиллерийского полка, перешедших к русским в районе Падилище в мае 1943 года. Еще один солдат той же части дезертировал в ноябре 1943, кроме того, в феврале 1944 года в районе Александрова на сторону русских перешли два эльзасца из 7-й роты 464-го мотопехотного полка и еще двое солдат 453-го мотопехотного полка в январе 1945 года в районе Жидувске.
Наряду с упомянутыми в январе 1944 года расследовался случай с лейтенантом 464-го мотопехотного полка, который после боя в состоянии "полнейшей апатии" был взят в плен солдатами Красной Армии.
Из всех солдат-перебежчиков 253-й пехотной дивизии трое солдат происходили именно из Эльзаса. Кроме того, двое солдат-эльзасцев, служивших в упомянутой дивизии в сентябре или декабре 1943 года, покончили жизнь самоубийством.
Акты дезертирства из 453-го мотопехотного полка с последующим переходом на сторону Красной Армии в январе 1945 года отражают сложившиеся за последние военные месяцы условия.
Отсутствие связи с частями и подразделениями соединения, резко возросшие потери и вышедший из-под контроля процесс пополнения личным составом из самых разных частей заметно нарушили структурную целостность.
Кульминационной точкой этого развития были конец января - начало февраля 1945 года: 2 перебежчика, военно-полевой суд и 4 смертных приговора всего за три недели.
Исключительный случай - судьба лейтенанта Мартина Э., 1912 года рождения, служившего в 464-м мотопехотном полку и явно оказавшегося психически травмированным, в ходе боевых действий 19 января 1944 в лесу в районе Мольтха Зюд сдавшегося в плен.
Мартин Э. в личном деле характеризуется как "убежденный национал-социалист". Он служил в артиллерийской батарее на берегу Ла-Манша во Франции и потом добровольно решил отправиться на восточный участок фронта явно под влиянием нацистской пропаганды.
Однако командование характеризовало его как "слабовольного" и "едва ли не беспомощного офицера". Впоследствии уцелевшие в бою солдаты его подразделения перед дивизионным судом заявили, что у лейтенанта Э. "было нервное истощение" и что он объявил во всеуслышание, что не желает и дальше сражаться и больше ни на шаг не сдвинется.
Эта ситуация очень походит на другую, имевшую место в марте месяце 1942 года, когда один измотанный боями солдат 253-й пехотной дивизии без сопротивления сдался красноармейцам.
Описанные случаи наглядно показывают, что также нахождение в состоянии крайней степени физического или нервного истощения - если только они не завершались "героической гибелью" - рассматривались в вермахте как преднамеренный переход на сторону врага или добровольная сдача в плен и соответствующим образом наказывались.
Другим, правда, с огромным трудом поддающимся учету способом уклонения от участия в боевых действиях было членовредительство. Судом 253-й пехотной дивизии в период с 1939 по 1945 год рассмотрено в целом 73 случая "членовредительства". К этому следует прибавить и случаи, рассматриваемые судами дивизий резерва в отношении служащих 253-й пехотной дивизии, обвиненных по этой же статье.
Так, например, в 1942 году 10 солдат запасных частей и подразделений дивизии № 156 были обвинены в "членовредительстве", в 1944 перед судом предстали 9 солдат дивизии № 526.
Нередко речь шла о случаях, о которых докладывало начальство военных госпиталей, и расследовались эти случаи судами дивизий резерва, куда направлялись солдаты после продолжительного пребывания в госпиталях.
Во всех исследуемых в данной работе случаях "членовредительства" речь шла о солдатах, которым вменялось в вину нанесение себе или же своим сообщникам из числа сослуживцев огнестрельных ранений из личного оружия с целью добиться направления на излечение в госпиталь и, соответственно, оказаться в частях резервной армии.
Истинные же мотивы по документации судов установить крайне трудно. В большинстве случаев, по-видимому, речь шла о солдатах, которые либо задумали подобную акцию заранее, либо же она была продиктована внезапным осложнением обстановки на боевом участке, решались на нанесение себе ранения как единственного способа уклонения от участия в боевых действиях, по крайней мере, хотя бы временного.
Среди обвиненных в "членовредительстве" солдат 253-й пехотной дивизии представители годов рождения после 1920-го явно преобладают по сравнению с солдатами более ранних годов рождения.
Распределение случаев в период исследования показывает, что до июня 1941 года подобные случаи были чрезвычайно редки. А вот уже начиная с зимы 1941-1942 гг. военный суд 253-й пехотной дивизии рассматривал уже от 1 до 4 случаев "членовредительства" ежемесячно.
Так, суд 253-й пехотной дивизии приговорил к смертной казни 9 солдат за "членовредительства". Хотя лишь 2 из приговоров были приведены в исполнение, в семи случаях он был заменен на длительные сроки тюремного заключения.
В то время как "членовредительство" являлось в 60 % случаев причиной для вынесения смертного приговора, лишь в 30 % всех случаев они приводились в исполнение.
На осужденных за "членовредительство" солдат в 253-й пехотной дивизии тут же ставили клеймо предателей и изгоняли из сообщества. Судьба обер-ефрейтора Генриха Б. была, возможно, случаем экстраординарным в той напряженной ситуации, но тем не менее наглядно показывает всю несостоятельность понятия "войскового товарищества".
Генрих Б., оказавшись в весьма непростой ситуации в бою в октябре 1943 года, прострелил себе ногу, чтобы таким образом выйти из боя. Однако еще до формального задержания и оказания ему соответствующей медицинской помощи, он был жестоко избит сослуживцами во главе с командиром роты.
Соответственно во многих личных делах на разных уровнях военной иерархии отчетливо просматривается отношение к солдатам, подозреваемых в "членовредительстве".
Это и отягчающие виновных показания свидетелей-сослуживцев, и частные определения военных судов при объявлении и обосновании приговоров, с явным душком расовой теории, и отзывы служебных инстанций, как правило, поддерживавшие справедливость вынесенных смертных приговоров.
Лишь в одном из рассмотренных случаев, завершившихся вынесением смертного приговора судом 253-й пехотной дивизией, было предложено помиловать осужденного.
Речь идет о случае ноября 1941 года, когда командующий дивизией Шеллерт вопреки рекомендации судьи дивизионного суда выступил за замену смертной казни тюремным заключением.
Во всех других случаях непосредственные начальники осужденных, от командира роты или батальона до командующего дивизией, были едины во мнении и выступали за необходимость смертной казни как "жесткой, но вызванной необходимостью меры", "меры устрашающего характера".
Самой крайней формой отказа от службы в вермахте являлось самоубийство. В целом за период с 1939 по 1945 год солдатами боевых и запасных частей и подразделений 253-й пехотной дивизии было совершено 42 самоубийства - 34 со смертельным исходом, а 8 случаев можно рассматривать лишь как попытки самоубийства.
Обращение с солдатами, совершившими перечисленные противоправные действия, было неоднозначным. Если в случаях членовредительства их превращали в мишени для идеологической клеветы, в объект травли их сослуживцами, их дальнейшая судьба в войсковом институте под названием "вермахт" определялась как последовательная "утилизация человеческого материала".
Смертные приговоры приводились в исполнение, в первую очередь, в целях достижения устрашающего воздействия и также только в ходе последней фазы войны.
Наряду с этим главенствовал следующий принцип, если речь шла о трудоспособной человеческой единице - будь то в боевой части или подразделении, штрафбате, специально выделенной группе рабочих или в другой структуре национал-социалистической системы - использовать ее с максимальной полнотой и как можно дольше.
Christoph Rass "MENSCHENMATERIAL": DEUTSCHE SOLDATEN AN DER OSTFRONT INNENANSICHTEN EINER INFANTERIEDIVISION 1939-1945
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]