Не хотел воевать за своего Императора.
---
"В 1912 году меня призвали на военную службу. Служил я в 19-м егерском батальоне. Весной 1914 года был послан учиться на пулеметчика, а после должен был пройти специальный курс подковки лошадей.
Пулеметы изучить я успел, а вот освоить подковку мне так и не пришлось. Началась война. Его величество император Австро-Венгрии призвал своих подданных стать под его знамена и грудью защищать границы империи. Мне, уже находившемуся на службе, не пришлось долго ждать. Наш полк был послан на фронт одним из первых.
Помню, когда мы, голодные, съели консервы из своего неприкосновенного запаса, что было категорически запрещено, офицеры приказали связать нас и запереть в карцер. Некоторые попадали даже в военную тюрьму.
13 сентября 1915 года под Тарнополем я вместе с несколькими другими солдатами решил перейти к русским. Никому не хотелось умирать с голоду и еще меньше - за императора.
Вскоре нам удалось осуществить задуманное. Когда русские взяли нас в плен, они прежде всего спросили, не голодны ли мы. Видно, им уже приходилось иметь дело с австрийскими солдатами. Здесь, в плену, многие из нас впервые, с тех пор как попали на фронт, наелись досыта.
Из сборного пункта пленных нас отправили в Киев. Там уже собралось несколько тысяч пленных австро-венгерских солдат. На такую уйму голодных желудков здесь, конечно, не рассчитывали, и питания не хватало.
Из лагеря каждый день поезда с пленными уходили дальше, на восток. Я и мой друг Лайош Киш из города Нове-Замки попали в город Николаевск, Самарской губернии (ныне город Пугачев).
В Николаевске мы жили в лагере для военнопленных в бараках. Кормили нас досыта. Но не успели отрасти наши бороды, как нам пришлось покинуть этот лагерь. Дело в том, что пленных распределили на работу в зависимости от специальности. Я до войны одно время работал шофером, и меня послали к какому-то царскому генералу.
В 1916 году в Николаевске я вступил в "дружину" - так называли тогда в России созданную из чехословацких пленных воинскую часть. Но на фронт я ни в 1916, ни в 1917 году не попал.
В 1917 году, после Февральской революции, я познакомился с товарищем Каролом Кормошем из Будапешта и со словацкими пленными Шмиловичем, Михалом Ференцем, Германом, Йозефом Эбнером и с другими, которые были членами партии большевиков. Они вовлекли и меня в революционную работу, разъяснили суть программы большевиков и приобщили к агитационной работе. Мы ходили в близлежащие деревни - Таволжанку, Клопиху и другие - и проводили беседы с крестьянами.
За свою работу мы получили благодарность от председателя уездного революционного комитета Вениамина Ермощенко, который стоял также во главе уездной организации партии большевиков.
Под его руководством местные коммунисты готовили революционный переворот в Николаевске и во всем уезде. В октябре 1917 года в городе проходили большие демонстрации рабочих, крестьян и солдат под лозунгами "Вся власть Советам!". Всюду на митингах выступали большевики.
В начале ноября 1917 года меня пригласил к себе Карол Кормош, тогда член революционного комитета. Он предложил мне принять участие в разоружении местной милиции Керенского, сказав, что меня и Эбнера рекомендовал Ермощенко. Я с радостью согласился.
Вечером 6 ноября ко мне пришел Эбнер. Он принес оружие. Мы договорились, как будем действовать, обезоруживая милиционеров. В ночь на 7 ноября мы вышли из барака и отправились к Шмиловичу, который был назначен командиром нашего отряда, состоявшего из восемнадцати человек.
Я получил приказ первым приблизиться к постовому, стоявшему у входа в здание милиции. Мне дали это задание потому, что все милиционеры знали меня как шофера их начальника.
Я не спеша шел по улице, а поодаль, прячась в тени домов, следовали за мной товарищи. Подойдя к постовому, я попросил у него спичку. Постовой полез за коробком в карман. В это мгновение я приставил к его виску револьвер и тихо предложил поднять руки.
Тем временем подбежал один наш товарищ и обезоружил растерявшегося милиционера. Теперь проникнуть в здание было нетрудно. Мы вошли в караульное помещение, там спали восемь милиционеров. Разбудив их, мы скомандовали: "Руки вверх!" Они не сопротивлялись и безропотно сдали нам оружие.
Товарищ Елагинов сразу же сел к телефону, а Шмилович выставил перед зданием нашу охрану. Затем мы направились к тюрьме и выпустили оттуда политических заключенных. Теперь нас стало больше. Вскоре мы обезоружили остальных постовых. Боевое задание было выполнено.
В городе стоял 138-й пехотный полк. Солдаты этого полка под воздействием успешной агитационной работы, проводимой товарищем Ермощенко, произвели переворот и изгнали офицеров. Уездный комитет партии большевиков направил в 138-й полк Василия Ивановича Чапаева, который приехал из Саратова.
Я помню, он сразу же понравился солдатам, и они единодушно избрали его командиром полка. Мне посчастливилось почти полтора года воевать против белых под командованием этого замечательного полководца." - из воспоминаний Йозефа Сикорого (родился в 1891 году) - словака, в 1915 году попал в плен к русским, В 1917-1922 годах служил в Красной гвардии и в Красной Армии.
Пулеметы изучить я успел, а вот освоить подковку мне так и не пришлось. Началась война. Его величество император Австро-Венгрии призвал своих подданных стать под его знамена и грудью защищать границы империи. Мне, уже находившемуся на службе, не пришлось долго ждать. Наш полк был послан на фронт одним из первых.
Помню, когда мы, голодные, съели консервы из своего неприкосновенного запаса, что было категорически запрещено, офицеры приказали связать нас и запереть в карцер. Некоторые попадали даже в военную тюрьму.
13 сентября 1915 года под Тарнополем я вместе с несколькими другими солдатами решил перейти к русским. Никому не хотелось умирать с голоду и еще меньше - за императора.
Вскоре нам удалось осуществить задуманное. Когда русские взяли нас в плен, они прежде всего спросили, не голодны ли мы. Видно, им уже приходилось иметь дело с австрийскими солдатами. Здесь, в плену, многие из нас впервые, с тех пор как попали на фронт, наелись досыта.
Из сборного пункта пленных нас отправили в Киев. Там уже собралось несколько тысяч пленных австро-венгерских солдат. На такую уйму голодных желудков здесь, конечно, не рассчитывали, и питания не хватало.
Из лагеря каждый день поезда с пленными уходили дальше, на восток. Я и мой друг Лайош Киш из города Нове-Замки попали в город Николаевск, Самарской губернии (ныне город Пугачев).
В Николаевске мы жили в лагере для военнопленных в бараках. Кормили нас досыта. Но не успели отрасти наши бороды, как нам пришлось покинуть этот лагерь. Дело в том, что пленных распределили на работу в зависимости от специальности. Я до войны одно время работал шофером, и меня послали к какому-то царскому генералу.
В 1916 году в Николаевске я вступил в "дружину" - так называли тогда в России созданную из чехословацких пленных воинскую часть. Но на фронт я ни в 1916, ни в 1917 году не попал.
В 1917 году, после Февральской революции, я познакомился с товарищем Каролом Кормошем из Будапешта и со словацкими пленными Шмиловичем, Михалом Ференцем, Германом, Йозефом Эбнером и с другими, которые были членами партии большевиков. Они вовлекли и меня в революционную работу, разъяснили суть программы большевиков и приобщили к агитационной работе. Мы ходили в близлежащие деревни - Таволжанку, Клопиху и другие - и проводили беседы с крестьянами.
За свою работу мы получили благодарность от председателя уездного революционного комитета Вениамина Ермощенко, который стоял также во главе уездной организации партии большевиков.
Под его руководством местные коммунисты готовили революционный переворот в Николаевске и во всем уезде. В октябре 1917 года в городе проходили большие демонстрации рабочих, крестьян и солдат под лозунгами "Вся власть Советам!". Всюду на митингах выступали большевики.
В начале ноября 1917 года меня пригласил к себе Карол Кормош, тогда член революционного комитета. Он предложил мне принять участие в разоружении местной милиции Керенского, сказав, что меня и Эбнера рекомендовал Ермощенко. Я с радостью согласился.
Вечером 6 ноября ко мне пришел Эбнер. Он принес оружие. Мы договорились, как будем действовать, обезоруживая милиционеров. В ночь на 7 ноября мы вышли из барака и отправились к Шмиловичу, который был назначен командиром нашего отряда, состоявшего из восемнадцати человек.
Я получил приказ первым приблизиться к постовому, стоявшему у входа в здание милиции. Мне дали это задание потому, что все милиционеры знали меня как шофера их начальника.
Я не спеша шел по улице, а поодаль, прячась в тени домов, следовали за мной товарищи. Подойдя к постовому, я попросил у него спичку. Постовой полез за коробком в карман. В это мгновение я приставил к его виску револьвер и тихо предложил поднять руки.
Тем временем подбежал один наш товарищ и обезоружил растерявшегося милиционера. Теперь проникнуть в здание было нетрудно. Мы вошли в караульное помещение, там спали восемь милиционеров. Разбудив их, мы скомандовали: "Руки вверх!" Они не сопротивлялись и безропотно сдали нам оружие.
Товарищ Елагинов сразу же сел к телефону, а Шмилович выставил перед зданием нашу охрану. Затем мы направились к тюрьме и выпустили оттуда политических заключенных. Теперь нас стало больше. Вскоре мы обезоружили остальных постовых. Боевое задание было выполнено.
В городе стоял 138-й пехотный полк. Солдаты этого полка под воздействием успешной агитационной работы, проводимой товарищем Ермощенко, произвели переворот и изгнали офицеров. Уездный комитет партии большевиков направил в 138-й полк Василия Ивановича Чапаева, который приехал из Саратова.
Я помню, он сразу же понравился солдатам, и они единодушно избрали его командиром полка. Мне посчастливилось почти полтора года воевать против белых под командованием этого замечательного полководца." - из воспоминаний Йозефа Сикорого (родился в 1891 году) - словака, в 1915 году попал в плен к русским, В 1917-1922 годах служил в Красной гвардии и в Красной Армии.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]