Русский мат
---
Мат я использую повсеместно. Не могу без него. Даже когда разговариваю сам с собой вслух или просто о чём-то думаю. Слежу за языком только в тех случаях, когда материться совсем уж неуместно. Думаю, всё дело в моей повышенной впечатлительности и эмоциональности — трудно выражать яркие чувства без крепких слов.
В сущности против мата я ничего не имею, хотя не терплю его из уст женщин (тот редкий случай, когда меня можно заподозрить в приверженности гендерного неравноправия). Общество может сколько угодно изображать чопорного цензора, но доподлинно известно, что сегодня в среде русских мужчин сквернословят почти все: от сапожника до министра иностранных дел. И в этом почти нет ничего плохого. Само по себе матерное выражение, если оно не несёт в себе направленное личностное оскорбление, и вовсе являет безобидный фонетический набор звуков, ничем не выдающийся относительно любых других слов русского языка. Непонятно, например, почему благовоспитанный человек может позволить себе в своём лексиконе термин «дебил», но будет выглядеть неприлично в момент замены такового на более приятное моему слуху «еблан». Остаётся загадкой, кто и когда распределил вдруг слова по этим двум категориям: допустимые и нецензурные? И как некоторые слова оказались в пограничном состоянии, когда вроде бы и приемлемо, но с другой стороны и как-то не очень (например, «сука» или «мудак», которые позволяли себе даже классики в своих произведениях)? Всё это выглядет бессистемно и надуманно. Как, впрочем, и многие другие известные нелепости нравственных правил этикета.
Есть, однако, в использовании мата одна действительно пагубная сторона: он обедняет язык. Когда человек привыкает изо дня в день любой подвернувшийся предмет называть «хуйнёй», а переживаемые эмоции тремя словами «пиздануться», «охуеть» и «ёбнуться», то скоро он теряет способность подбирать красивое меткое слово, которыми так богат русский язык и которыми совсем не может похвастаться, например, английский. Я вот вчера смотрел очередной выпуск своей любимой телеигры «Что? Где? Когда?», и в один из её эпизодов ведущий, выражая своё удивление, употребил глагол «оторопел». Я сразу подметил для себя это слово, потому что сегодня его уже почти нигде и не услышишь, хотя все мы его знаем. А ведь можно ещё сказать «удивился», «растерялся», «опешил» или даже «огорошился» — и все эти глаголы вроде как об одном и том же, а всё-таки несут различный эмоциональный окрас и могут употребляться в разных ситуациях. Но вместо этого большинство из нас в своей речи, не желая утруждать себя поиском звонкой и ёмкой фразы, обойдутся примитивным «охуел»:
— Охуеваю я от вас сегодня, господин Барщевский!
Так постепенно блекнет наш красивый язык. Я его по-настоящему люблю, и при случае стараюсь обогатить свой словарный запас (а часто даже просто освежить чем-нибудь забвенным), как, например, вчерашним вечером просматривая выпуск этой передачи. Также прекрасной тренировкой являет собой написание таких вот постов: по каждому случаю я стремлюсь подыскать то самое меткое слово, а также по возможности поменьше повторяться. В этом мне здорово помогают словари синонимов, к которым я помногу раз обращаюсь в минуты приступов графоманства. Для написания этой статьи, например, мне потребовалось вспомнить возможные аналоги слова «мат», чтобы не повторять его от абзаца к абзацу: мат, мат, материться, матерный. Через несколько секунд поиска без труда натыкаюсь на возможные альтернативы: брань, ругательства, нецензурная лексика, сквернословие или даже хула! Иная ханжа меня одёрнет: «Не ругайся!». А ведь могла бы сказать: «Перестань сквернословить». Разве не прекрасно звучит: сквернословить?
Таким образом, на мой взгляд, нет ничего предосудительного в матерщине самой по себе (пусть даже матерятся дети!), если только этот ограниченный лексикон не берётся давлеть в человеке над остальной частью его словарного багажа и не вытесняет другие по-настоящему красивые речевые обороты. Кроме, конечно, представительниц прекрасной половины человечества: изливаемое из подведённых помадой сладких уст сквернословие обычно лишает очарования даже самую утончённую барышню.
В сущности против мата я ничего не имею, хотя не терплю его из уст женщин (тот редкий случай, когда меня можно заподозрить в приверженности гендерного неравноправия). Общество может сколько угодно изображать чопорного цензора, но доподлинно известно, что сегодня в среде русских мужчин сквернословят почти все: от сапожника до министра иностранных дел. И в этом почти нет ничего плохого. Само по себе матерное выражение, если оно не несёт в себе направленное личностное оскорбление, и вовсе являет безобидный фонетический набор звуков, ничем не выдающийся относительно любых других слов русского языка. Непонятно, например, почему благовоспитанный человек может позволить себе в своём лексиконе термин «дебил», но будет выглядеть неприлично в момент замены такового на более приятное моему слуху «еблан». Остаётся загадкой, кто и когда распределил вдруг слова по этим двум категориям: допустимые и нецензурные? И как некоторые слова оказались в пограничном состоянии, когда вроде бы и приемлемо, но с другой стороны и как-то не очень (например, «сука» или «мудак», которые позволяли себе даже классики в своих произведениях)? Всё это выглядет бессистемно и надуманно. Как, впрочем, и многие другие известные нелепости нравственных правил этикета.
Есть, однако, в использовании мата одна действительно пагубная сторона: он обедняет язык. Когда человек привыкает изо дня в день любой подвернувшийся предмет называть «хуйнёй», а переживаемые эмоции тремя словами «пиздануться», «охуеть» и «ёбнуться», то скоро он теряет способность подбирать красивое меткое слово, которыми так богат русский язык и которыми совсем не может похвастаться, например, английский. Я вот вчера смотрел очередной выпуск своей любимой телеигры «Что? Где? Когда?», и в один из её эпизодов ведущий, выражая своё удивление, употребил глагол «оторопел». Я сразу подметил для себя это слово, потому что сегодня его уже почти нигде и не услышишь, хотя все мы его знаем. А ведь можно ещё сказать «удивился», «растерялся», «опешил» или даже «огорошился» — и все эти глаголы вроде как об одном и том же, а всё-таки несут различный эмоциональный окрас и могут употребляться в разных ситуациях. Но вместо этого большинство из нас в своей речи, не желая утруждать себя поиском звонкой и ёмкой фразы, обойдутся примитивным «охуел»:
— Охуеваю я от вас сегодня, господин Барщевский!
Так постепенно блекнет наш красивый язык. Я его по-настоящему люблю, и при случае стараюсь обогатить свой словарный запас (а часто даже просто освежить чем-нибудь забвенным), как, например, вчерашним вечером просматривая выпуск этой передачи. Также прекрасной тренировкой являет собой написание таких вот постов: по каждому случаю я стремлюсь подыскать то самое меткое слово, а также по возможности поменьше повторяться. В этом мне здорово помогают словари синонимов, к которым я помногу раз обращаюсь в минуты приступов графоманства. Для написания этой статьи, например, мне потребовалось вспомнить возможные аналоги слова «мат», чтобы не повторять его от абзаца к абзацу: мат, мат, материться, матерный. Через несколько секунд поиска без труда натыкаюсь на возможные альтернативы: брань, ругательства, нецензурная лексика, сквернословие или даже хула! Иная ханжа меня одёрнет: «Не ругайся!». А ведь могла бы сказать: «Перестань сквернословить». Разве не прекрасно звучит: сквернословить?
Таким образом, на мой взгляд, нет ничего предосудительного в матерщине самой по себе (пусть даже матерятся дети!), если только этот ограниченный лексикон не берётся давлеть в человеке над остальной частью его словарного багажа и не вытесняет другие по-настоящему красивые речевые обороты. Кроме, конечно, представительниц прекрасной половины человечества: изливаемое из подведённых помадой сладких уст сквернословие обычно лишает очарования даже самую утончённую барышню.
Взято: mij-gun.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]