"Кавказские дивизии" в боях за Кавказ. 1942-43 г.
---
В первые месяцы войны организационно-мобилизационные органы Закавказского военного округа, чьи людские ресурсы в основном были представлены местными национальностями - армянами, грузинами и азербайджанцами - продолжали комплектовать части как раз по экстерриториальному принципу, т.е. игнорируя национальность контингентов.
Русские, украинцы, армяне, грузины, азербайджанцы относительно равномерно распределялись по соединениям. Однако, опыт участия частей и соединений Закавказского округа (зимой 1941 - 1942 гг. переименован в Кавказский фронт) в боях в Крыму в конце 1941 г., показал, что взаимодействие в бою личного состава разных национальностей и организация боя при незнании многими русского языка, чрезвычайно затруднены. Вследствие этого такие дивизии были малоустойчивы и быстро теряли боеспособность, несли излишние потери.
В конце 1941 г. выход виделся советскому руководству в воссоздании однонациональных формирований, упраздненных в ходе военной реформы в 1938 г. Однородная языковая и культурная среда должна была способствовать повышению качества боевой подготовки бойцов неславянских национальностей, укреплению дисциплины в подразделениях и стойкости личного состава.
В августе 1941 г. решением ГКО было начато формирование латвийской стрелковой дивизии. В ноябре и декабре 1941 г. правительство санкционировало создание еще двух дивизий из жителей Литвы и Эстонии, 15 стрелковых бригад и 20 кавалерийских дивизий главным образом из представителей народов среднеазиатских республик, а также жителей Башкирии, Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Калмыкии.
В начале 1942 г. к формированию национальных соединений приступил Закавказский военный округ. В приказе наркома обороны предписывалось переформировать уже готовые дивизии, создав на их основе 392-ю и 406-ю грузинские, 408-ю и 409-ю армянские, 402-ю и 223-ю азербайджанские стрелковые дивизии.
Одновременно переформировывались три дивизии Крымского фронта, прибывшие незадолго до этого из Закавказья: 224-я - в грузинскую, 388-я - в армянскую, 396-я - в азербайджанскую.
Наконец, по национальному признаку укомплектовывались вновь создаваемые в Закавказье дивизии: 414-я и 418-я как грузинские, 89-я и 419-я как армянские, 416-я как азербайджанская.
Новые соединения были охарактеризованы как "национальные по содержанию и интернациональные по духу". Позднее возник еще ряд соединений, получивших статус национальных.
Но уже в течение 1942 г. большинство национальных дивизий, особенно, в Средне-Азиатском военном округе были расформированы, так и не попав на фронт. Это объяснялось их полной непригодностью для боевых действий.
Однако национальные дивизии, сформированные на Кавказе, не разделили общей судьбы. В условиях осложнения обстановки на южном крыле советско-германского фронта весной 1942 г. реорганизация национальных формирований при и без того немногочисленной советской группировке на Кавказе была несвоевременной.
Больше того, Генеральный штаб расценивал их как "основной костяк" войск Закавказского фронта25. На фоне чрезвычайно краткого исторического пути большинства национальных формирований Красной Армии в годы войны, можно считать, что судьба кавказских национальных дивизий аномальна.
В Северо-Кавказской стратегической оборонительной операции (25 июля - 31 декабря 1942 г.) соединения, укомплектованные частично или полностью военнослужащими кавказского происхождения, использовались наиболее массированно.
В начале битвы за Кавказ основная масса национальных дивизий оставалась в стороне от сражения. Они заняли оборону во втором эшелоне, на второстепенных участках передовой или на границе с Турцией. Командование фронтом рассчитывало, прежде всего, на дивизии со славянским личным составом.
Часть их была направлена из резерва Ставки, а часть формировалась на месте, прежде всего, за счет сокращения тылов и остатков отступавших войск других фронтов, и немедленно вводилась в бой.
Бойцы 89-й армянской стрелковой дивизии, занявшей оборону на спокойном, но неудобном для организации снабжения участке правого берега р. Терек в сентябре 1942 г., находились в ужасных бытовых условиях.
30 сентября командир дивизии докладывал, что 5 тыс. "абсолютно голых и босых" людей страдают от недоедания и жажды, вследствие чего в дивизии имелись "случаи возмущения". Катастрофическое падение дисциплины выразилось в том, что даже беспокоящий пулеметный огонь со стороны противника приводил к полной дезорганизации оборонительные порядки целых полков.
Командир и комиссар одного из батальонов так охарактеризовали положение: "Если составить список политически благонадежных , то в батальоне останется 1 % от личного состава".
По данным немецкого генерала Э. фон Макензена, командовавшего летом и осенью 3-м танковым корпусом, наступавшим на нальчикском направлении, а затем 1-й танковой армией, только за первые два месяца кавказской кампании его корпус пленил 5 тыс. советских бойцов и командиров, причем 2 465 чел. из них являлись перебежчиками.
Во время наступательной фазы Нальчикской операции (25 октября - 2 ноября) в плен попало 16 тыс. чел. Немецкие авторы нередко с удовлетворением отмечают, что большинство перебежчиков, т.е. лиц, сознательно и добровольно сдавшихся в плен, были представителями кавказских народов.
Подразделения Красной Армии, укомплектованные кавказцами, немцы считали "явно неустойчивыми", "имеющими невысокую боевую ценность по сравнению с "русскими" частями".
На этом этапе от боевого использования национальных дивизий пришлось надолго отказаться. Подавляющая часть национальных соединений Северной группы (89, 223, 402, 416, 414, 417-я, а также укомплектованные преимущественно жителями Закавказья 77, 271 и 320-я стрелковые дивизии), были включены в состав занимавшей спокойный участок обороны 44-й армии и находившейся во втором эшелоне 58-й армии.
Тяжесть боевых действий с врагом несли на себе крайне истощенные боями части 9-й и 37-й армий, укомплектованных преимущественно военнослужащими-славянами.
За распределение славянских соединений по объединениям фронта (армиям и группам войск), особенно гвардейских частей, нередко возникали тяжбы, в которые приходилось вмешиваться даже Генштабу.
Оценки 394-й грузинской дивизии, с лета 1942 г. оборонявшей перевалы Клухор, Санчаро и Марух, неоднозначны. Политотдел Закавказского фронта считал, что дивизия проявила себя "с исключительно плохой стороны", в ней были зафиксированы многочисленные случаи воинских преступлений. Партийно-комсомольские организации практически прекратили свое существование.
Хорошо зарекомендовала себя только 392-я стрелковая дивизия (командир - полковник Г. И. Купарадзе), воевавшая в составе 37-й армии на нальчикском направлении. Дивизия формировалась в Южной Осетии и носила неофициальное наименование "Горийская", чем подчеркивалась особая, сакральная связь с именем Сталина.
После прорыва немцами 25 октября 1942 г. обороны 37-й армии под Нальчиком дивизия оказалась прижата к горам в полной изоляции от других советских войск, казалось, ее неминуемо должен был раздавить враг.
Однако, благодаря умелому и твердому руководству, дивизия смогла в полном составе за пять дней переправиться через высокогорный перевал Довгуз-Орунбаши, сохранившись, как боеспособная единица.
Самое негативное впечатление у части советских военных командиров сложилось о военнослужащих-азербайджанцах. Особенности исторического пути и культуры Азербайджана сказались в том, что по уровню образования, владения русским языком, интеграции в русскую культуры они существенно уступали своим закавказским соседям, а значит, отставали в боевой и политической подготовке.
Еще в период кампании по освобождению Крыма зимой - весной 1942 г. при переформированиях соединений командиры в первую очередь избавлялись от военнослужащих-азербайджанцев. Если не было возможности заменить их на славян, то им предпочитали армян и грузин.
Командарм-51 генерал-лейтенант Львов, докладывая о причинах незавершенности переформирования одной из дивизий, сообщал командующему фронтом, что командир дивизии под всякими предлогами задерживал отправку армян и грузин: "Все же они лучше азербайджанцев...".
Жалобы на азербайджанцев поступали даже с Дальневосточного фронта, куда направлялось пополнение из Закавказья. Немаловажно и то, что азербайджанский народ имел общие тюркские корни с населением антисоветски настроенной Турции и поэтому считался не вполне благонадежным.
Поэтому, хотя в октябре 1942 г. партийные лидеры Закавказья и выступили единым фронтом, наиболее активную позицию вынужден был занять М. Багиров.
Он чаще других вмешивался в конфликты по поводу национальных дивизий, в различных документах комментировал действия азербайджанских дивизий, стремясь представить их в лучшем свете и т.д.
Багиров первым опробовал средства политического давления на военных. В частности, распоряжения начальника Упраформа фронта, требовавшего использовать на укомплектование частей только лиц, владевших русским языком, он расценил как "провокационные" и "нечистоплотные".
Сознательный перевод конфликта на политические рельсы позже стал сильным средством кавказских партийных лидеров в противоборстве с военными начальниками, заставлял их искать оправдания своим действиям.
Среди документов Военного совета Закавказского фронта разрозненно, но регулярно встречаются личные письма на имя Багирова, принадлежавшие, как правило, перу политработников и командиров среднего звена азербайджанской национальности (политруков, старших политруков, лейтенантов, капитанов).
Руководствуясь не правилами субординации, а порывами совести - "революционной сознательностью" - авторы откровенно информировали секретаря ЦК о тяжелом бытовом положении бойцов, трудностях воспитательной и пропагандистской работы с азербайджанцами в русскоязычной среде, фактах ущемления национальных чувств бойцов-азербайджанцев.
Видимо, неслучайно в обширном массиве документации Военного совета Закавказского фронта не обнаружено признаков подобной переписки фронтовиков с лидерами Грузии и Армении. Последние вели себя инертно, но поддерживали инициативы Багирова, подписывая коллективные резолюции Военного совета.
Общее наступление началось 27 ноября и продолжалось до 31 декабря, когда гитлеровское командование по собственной инициативе начало отвод войск.
В составе 44-й армии наступали 223, 402 и 416-я азербайджанские, 409-я армянская, 414-я грузинская стрелковые дивизии, укомплектованные преимущественно армянами 320-я дивизия и азербайджанцами - 9-й стрелковый корпус.
Несколько позже в бой была введена 151-я и 271-я дивизии, укомплектованные, соответственно, преимущественно армянами и азербайджанцами и 347-я дивизия смешанного национального состава.
На южном берегу Терека в наступление перешли части 58-й армии, в составе которой находились 89-я армянская дивизия и несколько дивизий смешанного национального состава. Общее число представителей кавказских народов в войсках Северной группы по некоторым оценкам составляло до 42,5 % личного состава.
Спешка и чрезвычайщина подменили собой грамотное руководство операцией, долго не была налажена связь между соединениями и вышестоящими штабами. Оперативный отдел штаба 44-й армии и штабы дивизий оказались не готовы к выполнению своих задач.
Они были укомплектованы инертными, безынициативными офицерами, "каждый из которых, - как говорилось в материалах проверки комиссии штаба фронта, - стремится к тому, чтобы не переделать лишнего".
Штаб армии оказался далеко оторван от наступавших частей, вследствие чего, порой, по несколько дней не имел подробных сведений о положении на фронте и питал вышестоящие штабы информацией, не соответствовавшей действительности.
В полной мере сказалась низкая квалификация командного состава дивизий, использовавшего шаблонные тактические приемы боя: беспрерывные лобовые атаки, не согласованные с действиями танков и артиллерии.
Соседние дивизии, как правило, не знали положения друг друга и не могли оказать друг другу помощь. Например, о гибели 402-й стрелковой дивизии в районе хутора Ново-Мельников стало известно лишь спустя несколько дней, а до этого оперативные расчеты строились с учетом ее планового продвижения вперед.
Много раз, на протяжении декабря 1942 г., по свидетельству германских историков, немецкая группировка на северном берегу Терека находилась на грани катастрофы. Однако наступление вновь не имело успеха.
Стрелковые части несли тяжелейшие потери, большинство из них к 1 января 1943 г. лишились 50 - 70 % своего личного состава. Так, в частях 9-го стрелкового корпуса 26 декабря оставалось лишь 246 активных штыков - 130 в одной бригаде и 116 в другой. Некоторые дивизии (320-я и 402-я) попали в окружение и были смяты немецкими танками.
Естественным в такой ситуации стало падение дисциплины, в частях 44-й армии выросло число без вести пропавших. Так, только 22 декабря в 416-й дивизии пропали без вести 253 чел., в 409-й - два стрелковых взвода. Этим термином нередко маскировали лиц, попавших во вражеский плен.
По немецким данным, в течение месяца на левом берегу Терека было захвачено в плен 8037 чел., из которых 1037 чел. сознательно перебежали в расположение противника (по советским данным, таковых насчитывалось 110 чел).
В дневнике командира одного из подразделений 111-й немецкой пехотной дивизии, действовавшего на северном берегу Терека, было записано, что в его расположение "при каждой возможности приходят перебежчики, главным образом, представители кавказских народов, не говорящие по-русски".
В этих условиях у Военного совета Северной группы войск вновь возник соблазн найти виноватых в лице национальных формирований. В донесении Военному совету фронта и начальнику Генерального штаба 23 декабря генерал Масленников охарактеризовал 223, 402, 416-ю азербайджанские и 409-ю армянскую стрелковые дивизии как "слабоманевренные, не стойкие и не способные к наступательным действиям".
"Целые подразделения дивизий ложатся перед первым разрывом мины или снаряда. Поднять такие подразделения... тяжело", даже несмотря на массовые репрессии.
Далее Масленников недвусмысленно намекал на распространение воинских преступлений в национальных дивизиях, заявив, что "до 60 % ранений падает на ранения в левую руку".
В конечном итоге именно на национальные дивизии командующий фронтом возлагал ответственность за провал наступления. 416, 409 и 320-ю армянскую дивизии он предложил расформировать.
Кроме этого, Масленников попросил перевести в состав этой армии 10-й гвардейский стрелковый корпус, укомплектованный в основном славянами и хорошо зарекомендовавший себя в боях.
На этот раз к числу защитников закавказских дивизий, помимо командующего фронтом и первых секретарей ЦК закавказских республик, присоединилась такая авторитетная фигура, как Л. М. Каганович - член Государственного Комитета Обороны и Политбюро - незадолго до этого назначенный членом Военного совета фронта.
Он возглавил комиссию по исследованию состояния национальных соединений и лично выезжал на места. Вслед за Багировым Каганович сознательно пошел на эскалацию политических мотивов в разрешении конфликта.
В специальном постановлении Военного совета фронта генералу Масленникову было указано, что вместо добросовестного исправления недостатков организации наступления, вскрытых после приостановки наступления 8 декабря, он "Вы скатываетесь на совершенно неправильный путь охаивания национальных дивизий..."
Однако политический фактор не смог оказывать длительного влияния на решения военных вотпросов. Началась важная операция по преследованию отступавшего с Северного Кавказа противника.
В тяжелых условиях непрерывного марша, в которых войска находились в течение января и февраля 1943 г., реализовать намеченную программу оздоровления обстановки в национальных частях было невозможно.
Напротив, наступавшие части – и не только национальные – несли на себе дополнительные тяготы, связанные с длительным маршем, растянутыми на сотни километров тылами и чрезвычайно холодной зимой.
24 января 1943 г. Северная группа войск Закавказского фронта была преобразована в самостоятельный Северо-Кавказский фронт во главе с генерал-лейтенантом (с 30 января - генерал-полковником) Масленниковым.
Почти одновременно Л. Каганович был отозван в Москву. Новый командующий фронтом получил возможность самостоятельно распоряжаться национальными формированиями.
Он более не допускал "грубых политических ошибок" в виде националистических выпадов, однако и обязательство покончить с "недооценкой" национальных формирований было отложено.
Большинство из них на несколько месяцев было выведено на тыловые оборонительные рубежи и не участвовало в наступательных операциях на Кубани. В связи с быстрым сокращением линии фронта и уплотнением боевых порядков в них не было острой необходимости.
Итак, воссоздание национальных формирований шло во многих национальных регионах, но только на Кавказе совпало по времени с возникновением реальной угрозы региону со стороны противника. Поэтому, хотя из-за специфических кадровых проблем они отличались низкой боеспособностью, но не были подвергнуты расформированию.
В подтексте претензий военных явно читалось сомнение в политической благонадежности военнослужащих кавказских национальностей. Лидеры Закавказья также пользовались политическими аргументами, обвиняя военное руководство в великорусском национализме.
Для разрешения конфликта потребовался арбитраж Сталина. Благодаря его взвешенной позиции не было допущено дальнейшей эскалации межнациональной напряженности в войсках, а большинство кавказских национальных формирований сохранились как боевые единицы.
После длительного периода отдыха, доукомплектования и боевой подготовки, в конце лета и осенью они продолжили свой боевой путь и в дальнейшем хорошо зарекомендовали себя.
Причем, воины, принявшие участие в обороне Кавказа в 1942 г. составляли ядро этих соединений, стали опытными бойцами, в сравнении с прибывавшим пополнением.
Некоторые из национальных соединений закончили войну в День Победы 9 мая 1945 г., а 89-я армянская стрелковая дивизия встретила этот день в Берлине.
https://journals.openedition.org/pipss/3724#text
Еще на эту тему: Азербайджанцы на фронте. ( 60 фото ) https://oper-1974.livejournal.com/591930.html
Русские, украинцы, армяне, грузины, азербайджанцы относительно равномерно распределялись по соединениям. Однако, опыт участия частей и соединений Закавказского округа (зимой 1941 - 1942 гг. переименован в Кавказский фронт) в боях в Крыму в конце 1941 г., показал, что взаимодействие в бою личного состава разных национальностей и организация боя при незнании многими русского языка, чрезвычайно затруднены. Вследствие этого такие дивизии были малоустойчивы и быстро теряли боеспособность, несли излишние потери.
В конце 1941 г. выход виделся советскому руководству в воссоздании однонациональных формирований, упраздненных в ходе военной реформы в 1938 г. Однородная языковая и культурная среда должна была способствовать повышению качества боевой подготовки бойцов неславянских национальностей, укреплению дисциплины в подразделениях и стойкости личного состава.
В августе 1941 г. решением ГКО было начато формирование латвийской стрелковой дивизии. В ноябре и декабре 1941 г. правительство санкционировало создание еще двух дивизий из жителей Литвы и Эстонии, 15 стрелковых бригад и 20 кавалерийских дивизий главным образом из представителей народов среднеазиатских республик, а также жителей Башкирии, Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Калмыкии.
В начале 1942 г. к формированию национальных соединений приступил Закавказский военный округ. В приказе наркома обороны предписывалось переформировать уже готовые дивизии, создав на их основе 392-ю и 406-ю грузинские, 408-ю и 409-ю армянские, 402-ю и 223-ю азербайджанские стрелковые дивизии.
Одновременно переформировывались три дивизии Крымского фронта, прибывшие незадолго до этого из Закавказья: 224-я - в грузинскую, 388-я - в армянскую, 396-я - в азербайджанскую.
Наконец, по национальному признаку укомплектовывались вновь создаваемые в Закавказье дивизии: 414-я и 418-я как грузинские, 89-я и 419-я как армянские, 416-я как азербайджанская.
Новые соединения были охарактеризованы как "национальные по содержанию и интернациональные по духу". Позднее возник еще ряд соединений, получивших статус национальных.
Но уже в течение 1942 г. большинство национальных дивизий, особенно, в Средне-Азиатском военном округе были расформированы, так и не попав на фронт. Это объяснялось их полной непригодностью для боевых действий.
Однако национальные дивизии, сформированные на Кавказе, не разделили общей судьбы. В условиях осложнения обстановки на южном крыле советско-германского фронта весной 1942 г. реорганизация национальных формирований при и без того немногочисленной советской группировке на Кавказе была несвоевременной.
Больше того, Генеральный штаб расценивал их как "основной костяк" войск Закавказского фронта25. На фоне чрезвычайно краткого исторического пути большинства национальных формирований Красной Армии в годы войны, можно считать, что судьба кавказских национальных дивизий аномальна.
В Северо-Кавказской стратегической оборонительной операции (25 июля - 31 декабря 1942 г.) соединения, укомплектованные частично или полностью военнослужащими кавказского происхождения, использовались наиболее массированно.
В начале битвы за Кавказ основная масса национальных дивизий оставалась в стороне от сражения. Они заняли оборону во втором эшелоне, на второстепенных участках передовой или на границе с Турцией. Командование фронтом рассчитывало, прежде всего, на дивизии со славянским личным составом.
Часть их была направлена из резерва Ставки, а часть формировалась на месте, прежде всего, за счет сокращения тылов и остатков отступавших войск других фронтов, и немедленно вводилась в бой.
Бойцы 89-й армянской стрелковой дивизии, занявшей оборону на спокойном, но неудобном для организации снабжения участке правого берега р. Терек в сентябре 1942 г., находились в ужасных бытовых условиях.
30 сентября командир дивизии докладывал, что 5 тыс. "абсолютно голых и босых" людей страдают от недоедания и жажды, вследствие чего в дивизии имелись "случаи возмущения". Катастрофическое падение дисциплины выразилось в том, что даже беспокоящий пулеметный огонь со стороны противника приводил к полной дезорганизации оборонительные порядки целых полков.
Командир и комиссар одного из батальонов так охарактеризовали положение: "Если составить список политически благонадежных , то в батальоне останется 1 % от личного состава".
По данным немецкого генерала Э. фон Макензена, командовавшего летом и осенью 3-м танковым корпусом, наступавшим на нальчикском направлении, а затем 1-й танковой армией, только за первые два месяца кавказской кампании его корпус пленил 5 тыс. советских бойцов и командиров, причем 2 465 чел. из них являлись перебежчиками.
Во время наступательной фазы Нальчикской операции (25 октября - 2 ноября) в плен попало 16 тыс. чел. Немецкие авторы нередко с удовлетворением отмечают, что большинство перебежчиков, т.е. лиц, сознательно и добровольно сдавшихся в плен, были представителями кавказских народов.
Подразделения Красной Армии, укомплектованные кавказцами, немцы считали "явно неустойчивыми", "имеющими невысокую боевую ценность по сравнению с "русскими" частями".
На этом этапе от боевого использования национальных дивизий пришлось надолго отказаться. Подавляющая часть национальных соединений Северной группы (89, 223, 402, 416, 414, 417-я, а также укомплектованные преимущественно жителями Закавказья 77, 271 и 320-я стрелковые дивизии), были включены в состав занимавшей спокойный участок обороны 44-й армии и находившейся во втором эшелоне 58-й армии.
Тяжесть боевых действий с врагом несли на себе крайне истощенные боями части 9-й и 37-й армий, укомплектованных преимущественно военнослужащими-славянами.
За распределение славянских соединений по объединениям фронта (армиям и группам войск), особенно гвардейских частей, нередко возникали тяжбы, в которые приходилось вмешиваться даже Генштабу.
Оценки 394-й грузинской дивизии, с лета 1942 г. оборонявшей перевалы Клухор, Санчаро и Марух, неоднозначны. Политотдел Закавказского фронта считал, что дивизия проявила себя "с исключительно плохой стороны", в ней были зафиксированы многочисленные случаи воинских преступлений. Партийно-комсомольские организации практически прекратили свое существование.
Хорошо зарекомендовала себя только 392-я стрелковая дивизия (командир - полковник Г. И. Купарадзе), воевавшая в составе 37-й армии на нальчикском направлении. Дивизия формировалась в Южной Осетии и носила неофициальное наименование "Горийская", чем подчеркивалась особая, сакральная связь с именем Сталина.
После прорыва немцами 25 октября 1942 г. обороны 37-й армии под Нальчиком дивизия оказалась прижата к горам в полной изоляции от других советских войск, казалось, ее неминуемо должен был раздавить враг.
Однако, благодаря умелому и твердому руководству, дивизия смогла в полном составе за пять дней переправиться через высокогорный перевал Довгуз-Орунбаши, сохранившись, как боеспособная единица.
Самое негативное впечатление у части советских военных командиров сложилось о военнослужащих-азербайджанцах. Особенности исторического пути и культуры Азербайджана сказались в том, что по уровню образования, владения русским языком, интеграции в русскую культуры они существенно уступали своим закавказским соседям, а значит, отставали в боевой и политической подготовке.
Еще в период кампании по освобождению Крыма зимой - весной 1942 г. при переформированиях соединений командиры в первую очередь избавлялись от военнослужащих-азербайджанцев. Если не было возможности заменить их на славян, то им предпочитали армян и грузин.
Командарм-51 генерал-лейтенант Львов, докладывая о причинах незавершенности переформирования одной из дивизий, сообщал командующему фронтом, что командир дивизии под всякими предлогами задерживал отправку армян и грузин: "Все же они лучше азербайджанцев...".
Жалобы на азербайджанцев поступали даже с Дальневосточного фронта, куда направлялось пополнение из Закавказья. Немаловажно и то, что азербайджанский народ имел общие тюркские корни с населением антисоветски настроенной Турции и поэтому считался не вполне благонадежным.
Поэтому, хотя в октябре 1942 г. партийные лидеры Закавказья и выступили единым фронтом, наиболее активную позицию вынужден был занять М. Багиров.
Он чаще других вмешивался в конфликты по поводу национальных дивизий, в различных документах комментировал действия азербайджанских дивизий, стремясь представить их в лучшем свете и т.д.
Багиров первым опробовал средства политического давления на военных. В частности, распоряжения начальника Упраформа фронта, требовавшего использовать на укомплектование частей только лиц, владевших русским языком, он расценил как "провокационные" и "нечистоплотные".
Сознательный перевод конфликта на политические рельсы позже стал сильным средством кавказских партийных лидеров в противоборстве с военными начальниками, заставлял их искать оправдания своим действиям.
Среди документов Военного совета Закавказского фронта разрозненно, но регулярно встречаются личные письма на имя Багирова, принадлежавшие, как правило, перу политработников и командиров среднего звена азербайджанской национальности (политруков, старших политруков, лейтенантов, капитанов).
Руководствуясь не правилами субординации, а порывами совести - "революционной сознательностью" - авторы откровенно информировали секретаря ЦК о тяжелом бытовом положении бойцов, трудностях воспитательной и пропагандистской работы с азербайджанцами в русскоязычной среде, фактах ущемления национальных чувств бойцов-азербайджанцев.
Видимо, неслучайно в обширном массиве документации Военного совета Закавказского фронта не обнаружено признаков подобной переписки фронтовиков с лидерами Грузии и Армении. Последние вели себя инертно, но поддерживали инициативы Багирова, подписывая коллективные резолюции Военного совета.
Общее наступление началось 27 ноября и продолжалось до 31 декабря, когда гитлеровское командование по собственной инициативе начало отвод войск.
В составе 44-й армии наступали 223, 402 и 416-я азербайджанские, 409-я армянская, 414-я грузинская стрелковые дивизии, укомплектованные преимущественно армянами 320-я дивизия и азербайджанцами - 9-й стрелковый корпус.
Несколько позже в бой была введена 151-я и 271-я дивизии, укомплектованные, соответственно, преимущественно армянами и азербайджанцами и 347-я дивизия смешанного национального состава.
На южном берегу Терека в наступление перешли части 58-й армии, в составе которой находились 89-я армянская дивизия и несколько дивизий смешанного национального состава. Общее число представителей кавказских народов в войсках Северной группы по некоторым оценкам составляло до 42,5 % личного состава.
Спешка и чрезвычайщина подменили собой грамотное руководство операцией, долго не была налажена связь между соединениями и вышестоящими штабами. Оперативный отдел штаба 44-й армии и штабы дивизий оказались не готовы к выполнению своих задач.
Они были укомплектованы инертными, безынициативными офицерами, "каждый из которых, - как говорилось в материалах проверки комиссии штаба фронта, - стремится к тому, чтобы не переделать лишнего".
Штаб армии оказался далеко оторван от наступавших частей, вследствие чего, порой, по несколько дней не имел подробных сведений о положении на фронте и питал вышестоящие штабы информацией, не соответствовавшей действительности.
В полной мере сказалась низкая квалификация командного состава дивизий, использовавшего шаблонные тактические приемы боя: беспрерывные лобовые атаки, не согласованные с действиями танков и артиллерии.
Соседние дивизии, как правило, не знали положения друг друга и не могли оказать друг другу помощь. Например, о гибели 402-й стрелковой дивизии в районе хутора Ново-Мельников стало известно лишь спустя несколько дней, а до этого оперативные расчеты строились с учетом ее планового продвижения вперед.
Много раз, на протяжении декабря 1942 г., по свидетельству германских историков, немецкая группировка на северном берегу Терека находилась на грани катастрофы. Однако наступление вновь не имело успеха.
Стрелковые части несли тяжелейшие потери, большинство из них к 1 января 1943 г. лишились 50 - 70 % своего личного состава. Так, в частях 9-го стрелкового корпуса 26 декабря оставалось лишь 246 активных штыков - 130 в одной бригаде и 116 в другой. Некоторые дивизии (320-я и 402-я) попали в окружение и были смяты немецкими танками.
Естественным в такой ситуации стало падение дисциплины, в частях 44-й армии выросло число без вести пропавших. Так, только 22 декабря в 416-й дивизии пропали без вести 253 чел., в 409-й - два стрелковых взвода. Этим термином нередко маскировали лиц, попавших во вражеский плен.
По немецким данным, в течение месяца на левом берегу Терека было захвачено в плен 8037 чел., из которых 1037 чел. сознательно перебежали в расположение противника (по советским данным, таковых насчитывалось 110 чел).
В дневнике командира одного из подразделений 111-й немецкой пехотной дивизии, действовавшего на северном берегу Терека, было записано, что в его расположение "при каждой возможности приходят перебежчики, главным образом, представители кавказских народов, не говорящие по-русски".
В этих условиях у Военного совета Северной группы войск вновь возник соблазн найти виноватых в лице национальных формирований. В донесении Военному совету фронта и начальнику Генерального штаба 23 декабря генерал Масленников охарактеризовал 223, 402, 416-ю азербайджанские и 409-ю армянскую стрелковые дивизии как "слабоманевренные, не стойкие и не способные к наступательным действиям".
"Целые подразделения дивизий ложатся перед первым разрывом мины или снаряда. Поднять такие подразделения... тяжело", даже несмотря на массовые репрессии.
Далее Масленников недвусмысленно намекал на распространение воинских преступлений в национальных дивизиях, заявив, что "до 60 % ранений падает на ранения в левую руку".
В конечном итоге именно на национальные дивизии командующий фронтом возлагал ответственность за провал наступления. 416, 409 и 320-ю армянскую дивизии он предложил расформировать.
Кроме этого, Масленников попросил перевести в состав этой армии 10-й гвардейский стрелковый корпус, укомплектованный в основном славянами и хорошо зарекомендовавший себя в боях.
На этот раз к числу защитников закавказских дивизий, помимо командующего фронтом и первых секретарей ЦК закавказских республик, присоединилась такая авторитетная фигура, как Л. М. Каганович - член Государственного Комитета Обороны и Политбюро - незадолго до этого назначенный членом Военного совета фронта.
Он возглавил комиссию по исследованию состояния национальных соединений и лично выезжал на места. Вслед за Багировым Каганович сознательно пошел на эскалацию политических мотивов в разрешении конфликта.
В специальном постановлении Военного совета фронта генералу Масленникову было указано, что вместо добросовестного исправления недостатков организации наступления, вскрытых после приостановки наступления 8 декабря, он "Вы скатываетесь на совершенно неправильный путь охаивания национальных дивизий..."
Однако политический фактор не смог оказывать длительного влияния на решения военных вотпросов. Началась важная операция по преследованию отступавшего с Северного Кавказа противника.
В тяжелых условиях непрерывного марша, в которых войска находились в течение января и февраля 1943 г., реализовать намеченную программу оздоровления обстановки в национальных частях было невозможно.
Напротив, наступавшие части – и не только национальные – несли на себе дополнительные тяготы, связанные с длительным маршем, растянутыми на сотни километров тылами и чрезвычайно холодной зимой.
24 января 1943 г. Северная группа войск Закавказского фронта была преобразована в самостоятельный Северо-Кавказский фронт во главе с генерал-лейтенантом (с 30 января - генерал-полковником) Масленниковым.
Почти одновременно Л. Каганович был отозван в Москву. Новый командующий фронтом получил возможность самостоятельно распоряжаться национальными формированиями.
Он более не допускал "грубых политических ошибок" в виде националистических выпадов, однако и обязательство покончить с "недооценкой" национальных формирований было отложено.
Большинство из них на несколько месяцев было выведено на тыловые оборонительные рубежи и не участвовало в наступательных операциях на Кубани. В связи с быстрым сокращением линии фронта и уплотнением боевых порядков в них не было острой необходимости.
Итак, воссоздание национальных формирований шло во многих национальных регионах, но только на Кавказе совпало по времени с возникновением реальной угрозы региону со стороны противника. Поэтому, хотя из-за специфических кадровых проблем они отличались низкой боеспособностью, но не были подвергнуты расформированию.
В подтексте претензий военных явно читалось сомнение в политической благонадежности военнослужащих кавказских национальностей. Лидеры Закавказья также пользовались политическими аргументами, обвиняя военное руководство в великорусском национализме.
Для разрешения конфликта потребовался арбитраж Сталина. Благодаря его взвешенной позиции не было допущено дальнейшей эскалации межнациональной напряженности в войсках, а большинство кавказских национальных формирований сохранились как боевые единицы.
После длительного периода отдыха, доукомплектования и боевой подготовки, в конце лета и осенью они продолжили свой боевой путь и в дальнейшем хорошо зарекомендовали себя.
Причем, воины, принявшие участие в обороне Кавказа в 1942 г. составляли ядро этих соединений, стали опытными бойцами, в сравнении с прибывавшим пополнением.
Некоторые из национальных соединений закончили войну в День Победы 9 мая 1945 г., а 89-я армянская стрелковая дивизия встретила этот день в Берлине.
https://journals.openedition.org/pipss/3724#text
Еще на эту тему: Азербайджанцы на фронте. ( 60 фото ) https://oper-1974.livejournal.com/591930.html
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]