Ярославль. Церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Толчковой слободе, 1671-1687 гг.
---
Питерский поезд всегда приходит на вокзал Ярославля ранним утром – для жаворонка не самая большая трагедия, городской транспорт уже ходит, и можно рассматривать в окно троллейбуса, идущего в сторону Красной площади, протирающий заспанные глаза пестрый город.
Выйти чуть раньше, на площади Волкова заглянуть в безлюдное в эту пору кафе, проснуться окончательно над чашечкой кофе, отправить кому-нибудь в хмурый Питер раннее приветствие смс-кой (“с бодрым утром, работяги!”), получив в ответ завистливое ”хорошо-тебе-там-отдохнуть”. Я и сама себе сейчас завидую. Ярославль – здравствуй снова, я приехала.
В первый раз этот город появился в моей жизни в 2006 году. При первом знакомстве оказалось, что даже жутко холодным июльским утром (на вокзальном термометре светилось +4'С) Волга – опусти ладонь, теплая…И что планировка у города такая, что даже сверяясь с картой, можно запросто заблудиться.
И что древние храмы – здесь, в отличие от Питера, они на самом деле древние, допетровские, самобытные, русские – вот с этими толстыми стенами, чудной архитектурой, диковинными деталями, да я их тут вообще впервые в жизни для себя открыла – оказалось, что вся эта старина, это очень моё.
Лично для меня главный центр притяжения в Ярославле – храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в Толчкове. Чудо-чудное, диво-дивное, ни в сказке сказать, ни пером описать.
До которого я всегда традиционно иду пешком через Толбухинский мост над Которослью – издалека неотрывно взирая на это архитектурное изумление, летом утопающее в зеленых кущах, зимою видимое насквозь до основания.
Рядом – убивающая романтику, непременно дымящая заводская труба химзавода ”Русские краски”, на территории которого волею судеб оказался великолепнейший памятник русского зодчества. Да Бог с ней, с трубой, с заводскими цехами, виднеющимися на всех панорамных снимках – для нас их не существует, есть вещи, на которые не стоит обращать внимания. Тем более что химзавод, по мере возможности, оказывает спонсорскую поддержку проектам, связанным с архитектурным памятником. Об этом – чуть позже.
Смотреть на Предтеченский храм можно бесконечно. Вне зависимости от того, понимаешь ты что-нибудь в архитектуре или нет. Праздник для глаз. Бальзам на душу. Вот просто остановиться на мосту и любоваться. По мере приближения начиная различать детали, пересчитывая, сбиваясь, неисчислимые главы (их пятнадцать, большего количества нет ни у какого другого храма в стране). И вновь останавливаясь, чтобы не на ходу воспринимать эту красоту – подобно тому, как замираете вы, стоя перед художественным шедевром в музее, позабыв обо всём, поглощенные увиденным произведением Мастера, впитывая ауру, прислушиваясь к своим ощущениям, чувствуя, как наполняется сердце трепетом, а душа – восторгом. Наверное, это любовь)) В данном конкретном случае – с первого взгляда и навечно.
Чтобы создать подобный шедевр, нужно быть воистину Божьим Мастером. Из холодного камня сложить изумительный храм, приковывающий взгляд, да что там взгляд - пронзающий сознание, ибо отныне для вас он станет мерилом прекрасного, всё увиденное дотоле отойдет на задний план, а познаваемое позднее всегда будет сверяться с этим высочайшим Эталоном Архитектуры. Русский характер, воплощенный в камне – цельный, яркий, многогранный, самобытный и самодостаточный, устремленный в небеса, распахнутый всем ветрам, жизнерадостный, свободный и прекрасный…Наша национальная гордость – иноземцам на зависть, ходят вокруг него, ахают)
Идя по мосту, рассматриваешь только верхнюю часть храма – кровлю и барабаны с куполами, средний из которых выделяется своей изысканной формой. И макушку стоящей рядом, необычной, в пару к храму, ажурной колокольни – сей экзотический тандем, по мере приближения, всё увеличивается в размерах, меняя ракурсы.
Спустившись с моста, мы потеряем удобную точку съемки, охватывающую комплекс целиком, зато сможем уделить внимание бесчисленным декоративным деталям, коими испещрены стены роскошного храма.
Каменное наружное убранство выполнено с безграничной фантазией и вкусом, и опять же надолго приковывает к себе, ибо чтобы подробно изучить дивное многообразие узорочья фасадов, времени и внимания потребуется немало.
Храм строился неторопливо, в течение шестнадцати лет, ряд за рядом выкладывался фигурный кирпич, фиксируя предварительно продуманный пышный узор, в который вплетались переливающиеся изразцы.
Чтобы в ходе работ не испытывать дефицита строительных материалов, специально были построены два кирпичных завода – на одном изготовлялся обычный кирпич, на другом – лекальный. Всё это требовало немалых средств – храм построен на вклады местных жителей, причем среди жертвователей были как состоятельные купцы, так и простые горожане.
Судя по ”поступным записям”, кто-то жертвовал “свою дворовую землю с кожевенным заводом и со всем дворовым строением” да ”пол-лавки с погребом в сапожном и ветошном ряду” (имелась в виду передача организаторам строительства безусловного права распоряжаться передаваемым имуществом во благо богоугодного дела), кем-то делались денежные вклады, некоторые отдавали драгоценности – “69 зернят жемчуга” да “слиток серебра весом пять фунтов”.
Собранных вскладчину средств хватило с лихвой на возведение на берегу Которосли двух самых красивых построек Ярославля – дивного Иоанно-Предтеченского храма и колокольни (на десятилетие позднее).
Скажем пару слов о самой Толчковой слободе, о её обитателях и необычном названии. Исстари местные жители промышляли рыбной ловлей, причем являлись поставщиками царского Двора (в те чудесные времена ”Волга наполнена была осетрами в невероятном количестве, немало в ней белуги и севрюги” – уничтоженное каскадом волжских плотин и водохранилищ русское рыбное изобилие), из бывших “ловецких” (т.е. рыбаков) вышло немало ярославских купеческих фамилий.
Но в зимний сезон на рыбке особо не проживешь, в ту пору работать шли на местные ”юхотные заводы”. Юфть (юхть, юхотный товар) – продукт выделки кож крупного рогатого скота, к XVII веку Ярославль становится крупнейшим в России центром кожевенного дела, его продукцию заказывали для царского Двора и Оружейной палаты. В производстве кож была занята треть населения города – а три четверти этих кожевенников жили здесь, в Толчковой слободе.
Выделка кож включала в себя несколько стадий, одной из которых было дубление, для которого необходима была заранее подготовленная особым образом кора дуба (или ивы) – её толкли в деревянных ступах до порошкообразного состояния, затем просеивали и сушили. Слобода, где большая часть жителей “по художеству своему толчевному приуготовляющих, сиречь толкущих кору, со древес собираемую, от коего толчения и назвася тако:” Толчковой.
Спрос на кожевенный товар, достигший своего максимума в XVIII веке, существенно снизился в течение следующего столетия – к 1917 году из шести кожевенных заводов в Ярославле остался один. Закономерно развивались иные отрасли промышленности, одной из которых стало лако-красочное производство, использующее, в частности, при изготовлении свинцовых белил отходы кожевенного производства (отдубину). В 1853 году, неподалеку от нашей прекрасной церкви, ярославским мещанином Андреем Федоровичем Вахрамеевым при своём доме на Предтеченской улице был открыт свинцово-белильный завод, впоследствии перешедший по наследству к его сыну.
Производство оказалось весьма успешным, к 1916 году на заводе числилось 148 рабочих, в обновленных цехах использовались современные технологии, объемы сбыта росли…История древнего Ярославля оборвалась в июле 1918 года, в дни офицерского белогвардейского противобольшевистского мятежа, после жестокого подавления которого треть исторической части города превратилась в руины, и стало абсолютно очевидно, что промышленникам и купцам в Ярославле отныне не жить. Завод Вахрамеевых национализировали в 1919 году, переименовав в “Победу рабочих” (горькая псевдо-победа на крови и горе). Нынче завод носит название «Русские краски” - именно он повсюду присутствует на фото рядом с изумительным храмом.
Последний владелец свинцово-белильного завода, Николай Николаевич Вахрамеев, будучи неоднократно избранным церковным старостой Предтеченской церкви, жертвовал немалые средства на благотворительность. В период с 1898 по 1907 годы им было направлено на ремонт и обустройство храма, строительство и содержание сиротского приюта, церковно-приходской школы, организацию деятельности Общества трезвости при храме, в общей сложности, порядка тридцати тысяч рублей.
Ремонтные работы в Иоанно-Предтеченской церкви, по необходимости осуществляемые под неусыпным присмотром неравнодушных прихожан, не внесли существенных изменений в его первоначальный архитектурный облик – за исключением замены в 1794 году центральной главы с луковичной на экзотически-вычурную, “в форме цветочного бутона в барочном стиле”.
В 1903-1906 годах, с подачи Императорской археологической комиссии, была проведена масштабная реставрация церкви с привлечением лучших на тот момент специалистов. Объем работ был огромен и включал укрепление фундамента, устранение создававших угрозу обрушения трещин в кладке, устройство нового плиточного пола, починку и золочение всех пятнадцати глав, основательную расчистку древней живописи на всей обширной площади стен. Словно предчувствуя будущую, уготованную дивному памятнику архитектуры, непростую судьбу - задел прочности придали.
Церковь Усекновения Иоанна Предтечи в плане представляет собой квадрат, опоясанный с севера, запада и юга притвором-галереей,...
...упирающейся в пристроенные с северо-востока и юго-востока приделы – северный во имя Казанских Чудотворцев Гурия и Варсонофия, южный во имя Трех Святителей (Григория Богослова, Иоанна Златоуста и Василия Великого).
Основной объем и каждый из двух приделов увенчаны пятиглавиями – боковые чуть меньших пропорций. Незабываемый уникальный пятнадцатиглавый силуэт Предтеченской церкви – одно из сокровищ Ярославля и главных чудес России, его бы на весь мир тиражировать.
Но, к примеру, Спасо-Преображенский монастырь (он же Ярославский Кремль) более “распиарен” и посещаем, к тому же круглогодично доступен, в отличие от нашей церкви, открытой для посещений лишь с мая по сентябрь (берегут драгоценную фресковую живопись).
Все стенописные работы в Предтеченской церкви выполнены в течение года – с 5 июня 1694 года по 6 июля 1695 года, причем работы велись лишь в летние месяцы. Артель живописцев состояла из 16 человек, возглавлял её Дмитрий Григорьев, ранее принимавший участие в украшении ростовского Успенского собора, ярославского Успенского собора, Софийских соборов в Новгороде и Вологде, церквей Ростовского Кремля, Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры.
Старая иконопись никогда не забывала своей главной задачи: быть грамотой для безграмотных. Живопись, покрывающая стены Предтеченской церкви, написана на сюжеты Нового и Ветхого Заветов, истории Церкви, житийной литературы.
В нижней части южной и северной стен изображены святцы на каждый день года, чуть выше к стене в прежние времена была прикреплена железная полоса с висящей на ней планкой с подвижным подсвечником для свечей, перемещая который можно было освещать то или иное, актуальное на текущий день, изображение.
Огромное количество действующих лиц и сюжетов, «колоссальный памятник русского настенного письма”. Неземного величия прекрасные ангелы, ветхозаветные цари и пророки, святые и бесы, апокалиптические звери и апостолы, падшая грешница и Богородица, царь Федор Алексеевич и Христос, и, разумеется, весь жизненный путь Иоанна Крестителя – всё перед глазами прихожанина.
Древние библейские персонажи замерли на стенах, вызывая массу вопросов – кто это? о чём толкует? что символизирует? каков текст первоисточника? Мы ведь ничего об этом не знаем. И никакой информационной брошюры в кассе на входе – ну разве так можно? Нет, впоследствии, конечно же, всё нашлось – но на мой взгляд, книжки с такой информацией нужно обязательно продавать здесь же, в Предтеченской церкви.
Собственно, музеем в общепринятом смысле Предтеченская церковь стала далеко не сразу после революции – формальная передача здания в ведение Ярославского музея произошла в январе 1933 года, а вплоть до этого времени в церкви проходили службы. Что делать с древним опустевшим храмом, меньшая часть изъятого ценного имущества которого осела в запасниках музея, а бОльшая пропала с концами, придумали не сразу – не могли определиться, сдать ли в аренду рядом стоящему лако-красочному заводу «Победа рабочих” или открыть под взорами святых ликов антирелигиозную экспозицию.
В конце концов победил пролетарский завод, на разраставшейся территории которого оказалась церковь, быстро приспособленная под склад зерна (в основном молитвенном помещении), а в галереях устроили хранилище кислот, карбида, сыпучих красителей. Не забыли и колокольню – в первом ярусе догадались устроить мастерскую с кузницей. В 1948 году ураганом сорвало северо-восточную главу церкви и часть кровли – до 1951 года фрески и уцелевшие еще к тому времени кое-где иконы беззащитно стояли под дождем и снегом, в помещении свили гнезда птицы…
Алтарь, фрески и иконы заросли плесенью и птичьим пометом – реставрация их не завершена до сих пор, на фото видны пустые гнезда иконостаса. Штукатурка с живописью отслаивалась от стен пластами, приходилось с тыльной стены закреплять её марлей, просушивать и ставить на место (в 1951 году специалистами Государственного Эрмитажа были-таки начаты реставрационные работы по восстановлению живописи).
Но бестолку спасать фрески, коли крыша не починена – были даже установлены строительные леса, но что-то не срослось и до ремонта кровли всё никак не доходили руки. Когда же в начале 1964 года недовольное проволочками руководство прикрикнуло на исполнителей – те “взяли под козырек” и по-быстрому…положили кровельное железо поверх слоя скопившегося за зиму снега. Растаяв, огромный объем воды обрушился на своды, часть древних фресок была испорчена безвозвратно…На фото в верхних частях здания видны утраты живописи.
В общем, печальная история прекрасного храма. Великолепный снаружи, пустой внутри, со страшным слепым иконостасом, усиливающим впечатление отрешенности от внешнего мира, в резных рамах которого нет ничего, кроме воздуха.
А еще под высокими куполами гуляет ветер, завывая и пытаясь что-то вам рассказать, и в уголке слышен какой-то скрип. Образа со стен вещают древние притчи, глядя на вас в упор.
Впечатление от всего этого непередаваемое - сплошная загадка, недоумение, сожаление, притягательная таинственность и дивная яркая красота того, что всё же здесь осталось…
Выйти чуть раньше, на площади Волкова заглянуть в безлюдное в эту пору кафе, проснуться окончательно над чашечкой кофе, отправить кому-нибудь в хмурый Питер раннее приветствие смс-кой (“с бодрым утром, работяги!”), получив в ответ завистливое ”хорошо-тебе-там-отдохнуть”. Я и сама себе сейчас завидую. Ярославль – здравствуй снова, я приехала.
В первый раз этот город появился в моей жизни в 2006 году. При первом знакомстве оказалось, что даже жутко холодным июльским утром (на вокзальном термометре светилось +4'С) Волга – опусти ладонь, теплая…И что планировка у города такая, что даже сверяясь с картой, можно запросто заблудиться.
И что древние храмы – здесь, в отличие от Питера, они на самом деле древние, допетровские, самобытные, русские – вот с этими толстыми стенами, чудной архитектурой, диковинными деталями, да я их тут вообще впервые в жизни для себя открыла – оказалось, что вся эта старина, это очень моё.
Лично для меня главный центр притяжения в Ярославле – храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в Толчкове. Чудо-чудное, диво-дивное, ни в сказке сказать, ни пером описать.
До которого я всегда традиционно иду пешком через Толбухинский мост над Которослью – издалека неотрывно взирая на это архитектурное изумление, летом утопающее в зеленых кущах, зимою видимое насквозь до основания.
Рядом – убивающая романтику, непременно дымящая заводская труба химзавода ”Русские краски”, на территории которого волею судеб оказался великолепнейший памятник русского зодчества. Да Бог с ней, с трубой, с заводскими цехами, виднеющимися на всех панорамных снимках – для нас их не существует, есть вещи, на которые не стоит обращать внимания. Тем более что химзавод, по мере возможности, оказывает спонсорскую поддержку проектам, связанным с архитектурным памятником. Об этом – чуть позже.
Смотреть на Предтеченский храм можно бесконечно. Вне зависимости от того, понимаешь ты что-нибудь в архитектуре или нет. Праздник для глаз. Бальзам на душу. Вот просто остановиться на мосту и любоваться. По мере приближения начиная различать детали, пересчитывая, сбиваясь, неисчислимые главы (их пятнадцать, большего количества нет ни у какого другого храма в стране). И вновь останавливаясь, чтобы не на ходу воспринимать эту красоту – подобно тому, как замираете вы, стоя перед художественным шедевром в музее, позабыв обо всём, поглощенные увиденным произведением Мастера, впитывая ауру, прислушиваясь к своим ощущениям, чувствуя, как наполняется сердце трепетом, а душа – восторгом. Наверное, это любовь)) В данном конкретном случае – с первого взгляда и навечно.
Чтобы создать подобный шедевр, нужно быть воистину Божьим Мастером. Из холодного камня сложить изумительный храм, приковывающий взгляд, да что там взгляд - пронзающий сознание, ибо отныне для вас он станет мерилом прекрасного, всё увиденное дотоле отойдет на задний план, а познаваемое позднее всегда будет сверяться с этим высочайшим Эталоном Архитектуры. Русский характер, воплощенный в камне – цельный, яркий, многогранный, самобытный и самодостаточный, устремленный в небеса, распахнутый всем ветрам, жизнерадостный, свободный и прекрасный…Наша национальная гордость – иноземцам на зависть, ходят вокруг него, ахают)
Идя по мосту, рассматриваешь только верхнюю часть храма – кровлю и барабаны с куполами, средний из которых выделяется своей изысканной формой. И макушку стоящей рядом, необычной, в пару к храму, ажурной колокольни – сей экзотический тандем, по мере приближения, всё увеличивается в размерах, меняя ракурсы.
Спустившись с моста, мы потеряем удобную точку съемки, охватывающую комплекс целиком, зато сможем уделить внимание бесчисленным декоративным деталям, коими испещрены стены роскошного храма.
Каменное наружное убранство выполнено с безграничной фантазией и вкусом, и опять же надолго приковывает к себе, ибо чтобы подробно изучить дивное многообразие узорочья фасадов, времени и внимания потребуется немало.
Храм строился неторопливо, в течение шестнадцати лет, ряд за рядом выкладывался фигурный кирпич, фиксируя предварительно продуманный пышный узор, в который вплетались переливающиеся изразцы.
Чтобы в ходе работ не испытывать дефицита строительных материалов, специально были построены два кирпичных завода – на одном изготовлялся обычный кирпич, на другом – лекальный. Всё это требовало немалых средств – храм построен на вклады местных жителей, причем среди жертвователей были как состоятельные купцы, так и простые горожане.
Судя по ”поступным записям”, кто-то жертвовал “свою дворовую землю с кожевенным заводом и со всем дворовым строением” да ”пол-лавки с погребом в сапожном и ветошном ряду” (имелась в виду передача организаторам строительства безусловного права распоряжаться передаваемым имуществом во благо богоугодного дела), кем-то делались денежные вклады, некоторые отдавали драгоценности – “69 зернят жемчуга” да “слиток серебра весом пять фунтов”.
Собранных вскладчину средств хватило с лихвой на возведение на берегу Которосли двух самых красивых построек Ярославля – дивного Иоанно-Предтеченского храма и колокольни (на десятилетие позднее).
Скажем пару слов о самой Толчковой слободе, о её обитателях и необычном названии. Исстари местные жители промышляли рыбной ловлей, причем являлись поставщиками царского Двора (в те чудесные времена ”Волга наполнена была осетрами в невероятном количестве, немало в ней белуги и севрюги” – уничтоженное каскадом волжских плотин и водохранилищ русское рыбное изобилие), из бывших “ловецких” (т.е. рыбаков) вышло немало ярославских купеческих фамилий.
Но в зимний сезон на рыбке особо не проживешь, в ту пору работать шли на местные ”юхотные заводы”. Юфть (юхть, юхотный товар) – продукт выделки кож крупного рогатого скота, к XVII веку Ярославль становится крупнейшим в России центром кожевенного дела, его продукцию заказывали для царского Двора и Оружейной палаты. В производстве кож была занята треть населения города – а три четверти этих кожевенников жили здесь, в Толчковой слободе.
Выделка кож включала в себя несколько стадий, одной из которых было дубление, для которого необходима была заранее подготовленная особым образом кора дуба (или ивы) – её толкли в деревянных ступах до порошкообразного состояния, затем просеивали и сушили. Слобода, где большая часть жителей “по художеству своему толчевному приуготовляющих, сиречь толкущих кору, со древес собираемую, от коего толчения и назвася тако:” Толчковой.
Спрос на кожевенный товар, достигший своего максимума в XVIII веке, существенно снизился в течение следующего столетия – к 1917 году из шести кожевенных заводов в Ярославле остался один. Закономерно развивались иные отрасли промышленности, одной из которых стало лако-красочное производство, использующее, в частности, при изготовлении свинцовых белил отходы кожевенного производства (отдубину). В 1853 году, неподалеку от нашей прекрасной церкви, ярославским мещанином Андреем Федоровичем Вахрамеевым при своём доме на Предтеченской улице был открыт свинцово-белильный завод, впоследствии перешедший по наследству к его сыну.
Производство оказалось весьма успешным, к 1916 году на заводе числилось 148 рабочих, в обновленных цехах использовались современные технологии, объемы сбыта росли…История древнего Ярославля оборвалась в июле 1918 года, в дни офицерского белогвардейского противобольшевистского мятежа, после жестокого подавления которого треть исторической части города превратилась в руины, и стало абсолютно очевидно, что промышленникам и купцам в Ярославле отныне не жить. Завод Вахрамеевых национализировали в 1919 году, переименовав в “Победу рабочих” (горькая псевдо-победа на крови и горе). Нынче завод носит название «Русские краски” - именно он повсюду присутствует на фото рядом с изумительным храмом.
Последний владелец свинцово-белильного завода, Николай Николаевич Вахрамеев, будучи неоднократно избранным церковным старостой Предтеченской церкви, жертвовал немалые средства на благотворительность. В период с 1898 по 1907 годы им было направлено на ремонт и обустройство храма, строительство и содержание сиротского приюта, церковно-приходской школы, организацию деятельности Общества трезвости при храме, в общей сложности, порядка тридцати тысяч рублей.
Ремонтные работы в Иоанно-Предтеченской церкви, по необходимости осуществляемые под неусыпным присмотром неравнодушных прихожан, не внесли существенных изменений в его первоначальный архитектурный облик – за исключением замены в 1794 году центральной главы с луковичной на экзотически-вычурную, “в форме цветочного бутона в барочном стиле”.
В 1903-1906 годах, с подачи Императорской археологической комиссии, была проведена масштабная реставрация церкви с привлечением лучших на тот момент специалистов. Объем работ был огромен и включал укрепление фундамента, устранение создававших угрозу обрушения трещин в кладке, устройство нового плиточного пола, починку и золочение всех пятнадцати глав, основательную расчистку древней живописи на всей обширной площади стен. Словно предчувствуя будущую, уготованную дивному памятнику архитектуры, непростую судьбу - задел прочности придали.
Церковь Усекновения Иоанна Предтечи в плане представляет собой квадрат, опоясанный с севера, запада и юга притвором-галереей,...
...упирающейся в пристроенные с северо-востока и юго-востока приделы – северный во имя Казанских Чудотворцев Гурия и Варсонофия, южный во имя Трех Святителей (Григория Богослова, Иоанна Златоуста и Василия Великого).
Основной объем и каждый из двух приделов увенчаны пятиглавиями – боковые чуть меньших пропорций. Незабываемый уникальный пятнадцатиглавый силуэт Предтеченской церкви – одно из сокровищ Ярославля и главных чудес России, его бы на весь мир тиражировать.
Но, к примеру, Спасо-Преображенский монастырь (он же Ярославский Кремль) более “распиарен” и посещаем, к тому же круглогодично доступен, в отличие от нашей церкви, открытой для посещений лишь с мая по сентябрь (берегут драгоценную фресковую живопись).
Все стенописные работы в Предтеченской церкви выполнены в течение года – с 5 июня 1694 года по 6 июля 1695 года, причем работы велись лишь в летние месяцы. Артель живописцев состояла из 16 человек, возглавлял её Дмитрий Григорьев, ранее принимавший участие в украшении ростовского Успенского собора, ярославского Успенского собора, Софийских соборов в Новгороде и Вологде, церквей Ростовского Кремля, Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры.
Старая иконопись никогда не забывала своей главной задачи: быть грамотой для безграмотных. Живопись, покрывающая стены Предтеченской церкви, написана на сюжеты Нового и Ветхого Заветов, истории Церкви, житийной литературы.
В нижней части южной и северной стен изображены святцы на каждый день года, чуть выше к стене в прежние времена была прикреплена железная полоса с висящей на ней планкой с подвижным подсвечником для свечей, перемещая который можно было освещать то или иное, актуальное на текущий день, изображение.
Огромное количество действующих лиц и сюжетов, «колоссальный памятник русского настенного письма”. Неземного величия прекрасные ангелы, ветхозаветные цари и пророки, святые и бесы, апокалиптические звери и апостолы, падшая грешница и Богородица, царь Федор Алексеевич и Христос, и, разумеется, весь жизненный путь Иоанна Крестителя – всё перед глазами прихожанина.
Древние библейские персонажи замерли на стенах, вызывая массу вопросов – кто это? о чём толкует? что символизирует? каков текст первоисточника? Мы ведь ничего об этом не знаем. И никакой информационной брошюры в кассе на входе – ну разве так можно? Нет, впоследствии, конечно же, всё нашлось – но на мой взгляд, книжки с такой информацией нужно обязательно продавать здесь же, в Предтеченской церкви.
Собственно, музеем в общепринятом смысле Предтеченская церковь стала далеко не сразу после революции – формальная передача здания в ведение Ярославского музея произошла в январе 1933 года, а вплоть до этого времени в церкви проходили службы. Что делать с древним опустевшим храмом, меньшая часть изъятого ценного имущества которого осела в запасниках музея, а бОльшая пропала с концами, придумали не сразу – не могли определиться, сдать ли в аренду рядом стоящему лако-красочному заводу «Победа рабочих” или открыть под взорами святых ликов антирелигиозную экспозицию.
В конце концов победил пролетарский завод, на разраставшейся территории которого оказалась церковь, быстро приспособленная под склад зерна (в основном молитвенном помещении), а в галереях устроили хранилище кислот, карбида, сыпучих красителей. Не забыли и колокольню – в первом ярусе догадались устроить мастерскую с кузницей. В 1948 году ураганом сорвало северо-восточную главу церкви и часть кровли – до 1951 года фрески и уцелевшие еще к тому времени кое-где иконы беззащитно стояли под дождем и снегом, в помещении свили гнезда птицы…
Алтарь, фрески и иконы заросли плесенью и птичьим пометом – реставрация их не завершена до сих пор, на фото видны пустые гнезда иконостаса. Штукатурка с живописью отслаивалась от стен пластами, приходилось с тыльной стены закреплять её марлей, просушивать и ставить на место (в 1951 году специалистами Государственного Эрмитажа были-таки начаты реставрационные работы по восстановлению живописи).
Но бестолку спасать фрески, коли крыша не починена – были даже установлены строительные леса, но что-то не срослось и до ремонта кровли всё никак не доходили руки. Когда же в начале 1964 года недовольное проволочками руководство прикрикнуло на исполнителей – те “взяли под козырек” и по-быстрому…положили кровельное железо поверх слоя скопившегося за зиму снега. Растаяв, огромный объем воды обрушился на своды, часть древних фресок была испорчена безвозвратно…На фото в верхних частях здания видны утраты живописи.
В общем, печальная история прекрасного храма. Великолепный снаружи, пустой внутри, со страшным слепым иконостасом, усиливающим впечатление отрешенности от внешнего мира, в резных рамах которого нет ничего, кроме воздуха.
А еще под высокими куполами гуляет ветер, завывая и пытаясь что-то вам рассказать, и в уголке слышен какой-то скрип. Образа со стен вещают древние притчи, глядя на вас в упор.
Впечатление от всего этого непередаваемое - сплошная загадка, недоумение, сожаление, притягательная таинственность и дивная яркая красота того, что всё же здесь осталось…
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]