Как при Царе Николае наши олигархи наживались на крови.
---
Сергей Балмасов. "Совершенно секретно", No.4/405
"На фоне нынешнего всероссийского умиления вокруг образа "царя-мученика" Николая II, особенно разыгравшегося в год столетия Октябрьской революции, из национальной памяти как-то незаметно стали стираться дела и поступки этого руководителя страны, которые собственно и привели к трагическим событиям вековой давности.
И одним из таких бесславных поступков Николая Романова стал Ленский расстрел, произошедший 17 апреля (4 апреля по старому стилю) 1912 года в Иркутской губернии у города Бодайбо. Этот расстрел не только потряс весь мир, но и сыграл важную роль в последовавшей цепочке событий, которые провели Россию по кровавому пути смены власти и Гражданской войны. Посмотрим на малоизвестные подробности одного из самых зловещих преступлений.
Владельцем приисков, где произошёл расстрел, являлось коммерческое товарищество "Лензолото", в состав его руководства входили как частные банкиры Альфред Гинцбург (имел крупнейший 20-процентный пакет акций компании), директора правления М.Е. Мейер и Г.С. Шамнаньер, так и высшие представители власти и вообще известные люди.
Среди них бывший премьер Сергей Витте, вдовствующая императрица, мать царя Николая II Мария Фёдоровна, камергер царского двора и по совместительству чиновник Минфина особых поручений Александр Вышнеградский, владелец заводов Алексей Путилов. Товарищество "Лензолото" получало ощутимую государственную помощь, в обмен на которую представители государства вошли в состав её управления. Так, директор Госбанка Н. Бояновский стал ведать всеми финансовыми делами "Лензолота", а его ставленник И. Белозеров стал главноуправляющим ленскими приисками.
Между тем, получив государственные деньги, владельцы компании решили вывести активы в Великобританию, "на биржевой рынок". В 1908 году они с представителями "Русской горнопромышленной корпорации" (РГК) создали в Лондоне финансовое общество Lena Goldfields Co ltd с участием британских банковских тузов.
Председателем его правления стал бывший российский министр промышленности и торговли В. Тимирязев, глава РГК. Прочие руководящие должности отдали иностранцам, главным образом англичанам, однако контрольный пакет акций остался у русских собственников (66% - у пайщиков "Лензолота", 17% - у РГК и 17% - у британцев).
В результате была реализована легальная схема воровства государственных денег, полученных руководством компании под решение его проблем, и, чтобы избежать ответственности, её участники спрятались за британским правосудием и вышли из-под прежней опеки российского Госбанка, при этом сохранив владение приисками.
После этого они решили сделать деньги "из воздуха" путём выпуска новых акций и спекуляции ими на британском биржевом рынке, благодаря чему доля англичан в компании увеличилась до 22,7%, тогда как в 1910 году стоимость ценных бумаг "Лензолота" (а значит, и доходов акционеров) взлетела в 27 раз.
Однако увеличение прибылей не способствовало улучшению положения тех, кто добывал золото: рабочие месяцами не получали денег за работу. Барон Гинцбург и директора правления объясняли это "убытками", хотя ежегодно они получали 5-7 миллионов рублей доходов (эквивалент годового заработка 10 тысяч высококвалифицированных рабочих).
При этом они пытались удешевить затраты на добычу... не внедрением новейших технологий, а за счёт дополнительной эксплуатации "копателей". Эту задачу они осуществляли с помощью МВД, набиравшего на прииски избыточное число рабочих, чтобы "понизить плату на 30 процентов...".
Тогда на приисках зарабатывали в месяц 30-55 рублей, что почти вдвое выше, чем на предприятиях Москвы и Санкт-Петербурга, причём завербованным выдавали единовременно 100 рублей "подъёмных".
Однако эти "привилегии" сводились на нет руководством компании, которое возвращало выданные деньги при помощи штрафов за малейшие провинности, невыплат сверхурочных и больничных, а также более низкой (на 50-100%) оплаты детского и женского труда за ту же мужскую работу.
Например, рабочие жаловались, что "малолеток Ермолин, работая почти 24 часа в сутки, получил в месяц 75 копеек". Особенно тяжёлым было положение женщин. Они жаловались, что "...Ленское товарищество обсчитывает, обвешивает, делает несправедливости нашим детям, мужьям, отцам... нам приходится работать более 12 часов, и ночью с тасканием тяжестей, не считаясь с нашими заявлениями о болезнях.
Выгоняли на работы плетьми, отрывая от грудных детей... от нас ещё требуют и наше тело. Когда мы не поддаёмся, то нас выдворяют из казарм, штрафуют. Мужьям нашим заявляют, чтобы они внушили нам слушаться; чтобы "проучили" и, если нас мужья не проучивали, то их наказывали".
И наконец, дирекция "Лензолота" установила монополию в округе на транспорт и торговлю и, пользуясь этим, диктовала на соответствующие услуги завышенные цены. Расчёты за продукты проводились не деньгами, а специальными купонами, которые можно было потратить только здесь и стоимость которых вычиталась из зарплаты в пользу дирекции.
Такую схему создали для обмана покупателей и устранения торговых конкурентов. При этом рабочим нередко сбывали испорченные и некачественные продукты, например хлеб с примесью навоза, по завышенной стоимости.
Кроме того, работа велась в тяжелейших условиях - нередко в шахтах на 40-метровой глубине, затапливаемых водой и обваливающихся. Чтобы вести добычу в условиях вечной мерзлоты, отогревали грунт с помощью костров, из-за чего рабочие быстро теряли здоровье - лишались зрения, получали лёгочные болезни. Непрерывно откачивая ледяную воду, они вскоре зарабатывали ревматизм.
Многие страдали и от более тяжёлых заболеваний, поскольку им приходилось в жестокие сибирские морозы пешком идти многокилометровый путь от места добычи к своим баракам, в которых из-за ветхости температура нередко не превышала 15 градусов тепла. И это при невероятной скученности людей и тесноте.
Рабочие нередко трудились до 16 часов в день с одним выходным в неделю в смертельно опасных условиях, поскольку техника безопасности здесь отсутствовала. В результате в 1911 году произошло 896 несчастных случаев (два-три ежедневно), при которых пострадали 5442 из 9000 человек.
И наконец, медицинское обслуживание почти отсутствовало, поскольку одному врачу приходилось обслуживать 2500 человек и он физически не мог принять всех желающих. Недовольных специально увольняли зимой, когда связь с Большой землёй обрывалась, и они оказывались перед угрозой голодной смерти.
Всё это рабочие терпели, поскольку им разрешали в свободное время самостоятельно намывать золотой песок и искать самородки. Но в 1911 году дирекция "Лензолота" запретила это, опасаясь, что рабочие "оберут" его - всё золото в округе оно считало своим.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения рабочих, стал обман в магазине в отношении "мамки", которой завернули вместо мяса конский половой орган. Дирекция списывала произошедшее на шутку, "чтобы посмеяться" над представительницей древнейшей профессии.
Но рабочие, которым накануне урезали пайки, отреагировали 28 февраля невыходом на работу. Они потребовали улучшения условий труда и обеспечения его безопасности (заменить крепёжные материалы в шахтах, ввести восьмичасовой рабочий день), проживания ("расширение квартир с достаточным количеством воздуха"), выплат за сверхурочные работы, отмены штрафов, увеличения содержания на 30%, отмены талонной системы, увеличения пайков и улучшения качества товаров, замены управленцев, отказа от принуждения женщин к мужскому труду и уважительного обращения к рабочим на "вы".
Однако с самого начала власти пошли на конфликт и угрожали в случае продолжения забастовки уволить протестующих, лишить их продуктов и выселить из бараков, что в условиях оторванности от Большой земли означало для них смерть.
Зачинщикам пригрозили тюрьмой. Заместитель начальника губернской полиции ротмистр Отдельного корпуса жандармов Николай Трещенков заявил: "Эту шваль я быстро призову к порядку!"
Однако угрозы на доведённых до отчаяния людей не подействовали. Тем более что в результате Первой русской революции 1905-1907 годов они получили законное право на стачки, которое местные власти не хотели соблюдать, поскольку это означало бы сокращение их прибыли. Попытка нанять штрейкбрехеров провалилась: люди, наслышанные о положении золотоискателей, практически не шли на прииски.
В итоге администрация вызвала для подавления забастовки солдат. Просто угроза применения силы не сработала, и тогда дирекция вместе с ротмистром Трещенковым склонилась к расстрелу части "смутьянов", дабы заставить остальных подчиниться силе.
Чтобы спровоцировать рабочих на столкновения, полицейские начали выгонять их из бараков, попутно проводя аресты активистов. 3 апреля с ходатайством об их освобождении и изложении требований в дирекцию прибыли рабочие, однако им было заявлено, что они не выражают интересов большинства, а если они чем-то недовольны, то могут попросту уволиться.
В результате 17 (4 по ст. ст.) апреля огромная толпа рабочих направилась на Надеждинский прииск, чтобы заявить дирекции: их "арестованные выборные являются не агитаторами, а руководителями рабочих, выражающими волю большинства", и добиться их освобождения. Но на их пути уже стояли солдаты.
Участник событий М. Лебедев описывал их так: "...Нас встретил инженер Тульчинский, уговаривая во избежание столкновения с войсками разойтись... но растянувшаяся трёхтысячная толпа, не зная причины остановки, продолжала напирать... Последовали залпы, продолжавшиеся, несмотря на крики, махание фуражкой и платком Тульчинского прекратить пальбу..."
По словам других очевидцев, "раздались выстрелы без предупреждений. При первом выстреле все положились на землю... ползли обратно, они продолжали стрелять беспрерывно... После того как кончили стрелять, кто-то из стоявших вблизи войска крикнул: "Разойдись, а то и оставшихся перебьём!" В результате, по разным данным, погибли от 163 (данные МВД) до 270 человек (сведения социал-демократической газеты "Звезда"), были ранены от 170 до 250 человек. При этом часть раненых не обращалась за помощью, опасаясь преследований, поэтому точное число пострадавших не было установлено.
Показательно, что власти не допустили попыток раскопать могилы и подсчитать трупы, опасаясь, что это послужит питательной почвой для "антиправительственной агитации". Однако ожидания, что расправа устрашит забастовщиков, провалились.
Расстрел лишь укрепил решимость людей продолжить стачку. Организаторы бойни пытались выставить своих жертв виновными, причём глава МВД Александр Макаров, материально заинтересованный в максимальной эксплуатации рабочих, которых набирало его ведомство, потребовал защитить карателей.
В своём выступлении в Госдуме по поводу трагедии он обвинил в случившемся забастовщиков, завершив свою речь фразой: "Так было, так будет и впредь". Тем самым он подчеркнул, что установка на бойню была с самого верха.
Как выяснилось позднее, именно он прислал жандарму Трещенкову телеграмму, в которой разрешил применить силу. Соответственно, он и другие царские сановники поддержали версию директора-распорядителя барона Гинцбурга, который заявил, что "Рабочие вели себя вызывающе... Войска были вынуждены стрелять".
В том же духе излагали события и официозные газеты. По их версии, "вооружённая кольями, кирпичами толпа забросала камнями солдат, которые пытались её оттеснить, и эти рабочие якобы даже стреляли в солдат".
Это сильно напоминало такое же враньё, пущенное в ход после расстрела народной демонстрации в Кровавое воскресенье 9 января 1905 года: тогда убитых, шедших за царской милостью, тоже обвинили в том, что они шли с оружием и готовились к бунту.
Но на этот раз ангажированные перья превзошли сами себя, пустив слух, что основная масса погибших была "наёмными азиатами", хотя из сотен пострадавших лишь 13 имели нерусские фамилии. Во многом именно это вынудило даже черносотенцев впоследствии выступить с резкой критикой властей.
Местные власти также попытались пустить следствие по ложному следу и выставить своих жертв виновными. Чтобы представить произошедшее как "подавление бунта", ротмистр Трещенков приказал разбросать среди трупов колья, кирпичи и камни.
Однако это не удалось сделать, поскольку он ранее допустил глупость, не позволив желающим подобрать убитых и раненых и заявив: "Уходите, пока целы, а то получите то же". Видимо, выставленные на обозрение тела погибших и искалеченных товарищей должны были послужить острасткой для остальных.
Политссыльные и работавшие здесь иностранцы успели сделать фотографии с места событий ещё до попытки подобной фальсификации. В результате эту картину зафиксировали, а когда власти решили похоронить трупы, было уже поздно. Красноречивые доказательства расправы ушли в иностранную печать.
И грянул доселе неслыханный скандал, который власти уже не смогли игнорировать. Масштабы случившегося не позволяли им вести себя, как во времена Екатерины II, при которой рабочие того же Урала были фактически отданы в рабство известному своей жестокостью заводчику Демидову.
Практически все фракции Госдумы, включая кадетов и проправительственных октябристов, потребовали проведения расследования и наказания виновных. Причём первые осудили произошедшее как "незаконное вмешательство государства в хозяйственный спор между трудом и капиталом на стороне последнего".
Против выступили только крайне правые, но скоро даже черносотенцы осудили бойню, переводя внимание общественности на национальный состав правления "Лензолота".
В итоге Николай II распорядился провести расследование, чтобы "спустить пар" недовольства. Для расследования он прислал на прииски 4 июня 1912 года комиссию Госсовета во главе с сенатором Сергеем Манухиным. Да и то произошло это в результате торга между царём, премьер-министром Владимиром Каковцовым и Госдумой, которая добилась направления комиссии Манухина в обмен на утверждение новой важной для Николая II военно-морской программы.
Параллельно манухинской комиссии Госдума направила на прииски комиссию во главе с Александром Керенским, которая выявила факты вопиющего нарушения прав рабочих и опровергла версии сторонников расстрела.
Наиболее красноречиво об их деятельности говорит проведённая инспекция жилищ рабочих, после которой один из членов комиссии, А. Тющевский, заявил: "Нам здесь делать нечего, остаётся посоветовать рабочим поджечь эти прогнившие вонючие здания и бежать из этого ада, куда глаза глядят".
27 ноября сенатор Сергей Манухин отослал Николаю II доклад, в котором он подтвердил жалобы рабочих и возложил ответственность за произошедшее на руководство "Лензолота".
По его словам, требования забастовщиков носили исключительно экономический характер и не были насильственными. Важно, что, по данным расследования, стрельба началась с дистанции более 200 (по другим данным - 350) метров, когда солдатам и дирекции в принципе не могла угрожать опасность.
Причём путь был завален глубоким снегом, и, чтобы добежать до них, рабочим потребовалось бы как минимум несколько минут. "Оправдать его (расстрел) не могли соображения самообороны... После первого залпа... открыли стрельбу по лежавшим и спасавшимся бегством..." - говорилось в докладе. Непринятие же мер по исправлению ситуации было обусловлено, согласно выводам Манухина, "материальной зависимостью представителей власти от "Лензолота".
В свою очередь, шеф Трещенкова генерал Владимир Джунковский писал, что отчасти подобная ситуация стала следствием "неправильных" назначений представителей власти на российских окраинах:
"В Сибирь всегда назначали провинившихся в Европейской России чиновников и офицеров. Этот взгляд губил дело на окраинах, куда следовало назначать лучших и опытнейших людей, так как им приходилось работать вдали от надзора и проявлять гораздо больше самостоятельности, чем в центральных губерниях, где они были на виду".
Как бы там ни было, всё это живо напомнило события Кровавого воскресенья и другие, менее известные трагедии, наглядно показав, что расстрел мирных демонстраций стал в царской России исторической традицией.
Параллельно проведению расследования Манухина юристы Керенский и Патушинский добились изменения прежнего ущербного для рабочих договора о найме, отстранили от должностей администрацию приисков, освободили арестованных, которым пытались "пришить" массовые беспорядки, восстановили уволенных на работе, отменили талонную систему, обещали прибавку к жалованию. Однако это не привело к реальному наказанию истинных виновников случившегося.
Барон Гинцбург поспешил вовремя избавиться от своей доли в "Лензолоте", продав её другим связанным с властью людям, но не понёс уголовной ответственности. В свою очередь, за "подставу" царской власти, возмутившую даже монархистов, министр внутренних дел Александр Макаров ушёл в отставку. (При этом он продолжал оставаться членом Сената, в 1916 году был назначен министром юстиции, а в 1919 году его расстреляли большевики.)
Ротмистр Николай Трещенков, не признавший себя виновным, поскольку-де "служил Царю и Отечеству", отделался лишь разжалованием в рядовые и потерей должности "за избыточное применение силы", но до суда его сознательно затянутое дело так и не дошло из-за начала Первой мировой войны. Чтобы избежать преследования, он попросился добровольцем на фронт, где был убит в мае 1915 года.
Формально владельцы "Лензолота" к делу оказались непричастны - они действовали руками трещенковых, которые устроили по их заказу "порку" рабочих, потрясшую весь мир и ставшую зловещим предзнаменованием кровавой Гражданской войны.
Случившееся можно объяснить в обычных марксистских терминах, в этом случае они абсолютно оправданны - это было проявление банальной алчности представителей "дикого" капитализма, решивших получать сверхдоходы за счёт разорения своих рабочих.
В пользу этого говорят и откровения думцев. Так, в марте 1913-го Керенский открыто напал на высших представителей власти: "Ужасное, страшное дело, но и здесь (указывая на места правительства) сидят люди, у которых тоже кровь на руках..."
В ответ на это даже крайне правый одиозный депутат Марков 2-й заявил, что виновато прежде всего таинственное акционерное общество "Лензолото", "превратившее население огромной Сибирской области в рабов... не говоря о пособниках и попустителях из министерств торговли и промышленности и финансов...".
Однако нельзя упускать из вида и другой момент: случившееся отвело на время внимание общественности от скандалов, связанных с царской семьёй и "старцем" Распутиным, который, по воспоминаниям полковника Иосифа Ильина, уже тогда успел прославиться своими пьяными выходками.
Произошедшее вызвало широкий общественный резонанс в России и по всему миру, поскольку это выглядело, по классику, так: медведь чижика сожрал. И российский царь предстал на весь свет в образе кровожадного маньяка, управляющего своим народом самым варварским способом, при помощи убийств.
Даже родственники императора России из монарших домов Европы задавались вопросом: "Что это - глупость или сознательное самоубийство?" В результате за Николаем II после ленских событий окончательно закрепилось прозвище Кровавый, в том числе и потому, что реально никто не понёс за случившееся ответственности.
И если во время Кровавого воскресенья была "расстреляна вера в царя", то Ленский расстрел стал "контрольным выстрелом в голову" российской монархии. Иными словами, расстрел нанёс сокрушительный имиджевый удар по монархической власти.
Так, Иосиф Сталин писал, что случившееся делает невозможным мирное эволюционирование российского царизма. Ленские события привели к резкому росту забастовочного движения. Например, после "пикового" революционного 1905 года, когда в России было 14 тысяч стачек, в 1910 году их насчитали около 200. Однако за неполные восемь месяцев 1912 года зафиксировали уже 1918 забастовок.
Произошедшее имело и другое важное историческое значение для России - на волне ленских событий малоизвестный адвокат Керенский приобрёл колоссальную популярность в стране и мире как "защитник справедливости, угнетённых и обиженных", не побоявшийся бросить вызов могущественной царской власти, что позволило ему в феврале 1917-го занять пост премьера Временного правительства.
Теоретически у Николая II был шанс спасти остатки репутации, если бы он отправил, заручившись поддержкой общественности и системы правосудия, виновников трагедии из числа заправил "Лензолота" хотя бы на каторгу.
Этого не произошло. Но мог ли царь реально устроить такой громкий процесс, учитывая, что ведущие представители правящей элиты и его родственники являлись совладельцами данного предприятия? В этом случае он сам себе "выстрелил бы в ногу".
Как бы там ни было, уже в скором времени за эти несправедливости пришлось расплачиваться прежним вершителям судеб России, которая, устав от бесконечного произвола, наконец восстала против режима. Всё это и довело страну до потрясений и Гражданской войны.
"На фоне нынешнего всероссийского умиления вокруг образа "царя-мученика" Николая II, особенно разыгравшегося в год столетия Октябрьской революции, из национальной памяти как-то незаметно стали стираться дела и поступки этого руководителя страны, которые собственно и привели к трагическим событиям вековой давности.
И одним из таких бесславных поступков Николая Романова стал Ленский расстрел, произошедший 17 апреля (4 апреля по старому стилю) 1912 года в Иркутской губернии у города Бодайбо. Этот расстрел не только потряс весь мир, но и сыграл важную роль в последовавшей цепочке событий, которые провели Россию по кровавому пути смены власти и Гражданской войны. Посмотрим на малоизвестные подробности одного из самых зловещих преступлений.
Владельцем приисков, где произошёл расстрел, являлось коммерческое товарищество "Лензолото", в состав его руководства входили как частные банкиры Альфред Гинцбург (имел крупнейший 20-процентный пакет акций компании), директора правления М.Е. Мейер и Г.С. Шамнаньер, так и высшие представители власти и вообще известные люди.
Среди них бывший премьер Сергей Витте, вдовствующая императрица, мать царя Николая II Мария Фёдоровна, камергер царского двора и по совместительству чиновник Минфина особых поручений Александр Вышнеградский, владелец заводов Алексей Путилов. Товарищество "Лензолото" получало ощутимую государственную помощь, в обмен на которую представители государства вошли в состав её управления. Так, директор Госбанка Н. Бояновский стал ведать всеми финансовыми делами "Лензолота", а его ставленник И. Белозеров стал главноуправляющим ленскими приисками.
Между тем, получив государственные деньги, владельцы компании решили вывести активы в Великобританию, "на биржевой рынок". В 1908 году они с представителями "Русской горнопромышленной корпорации" (РГК) создали в Лондоне финансовое общество Lena Goldfields Co ltd с участием британских банковских тузов.
Председателем его правления стал бывший российский министр промышленности и торговли В. Тимирязев, глава РГК. Прочие руководящие должности отдали иностранцам, главным образом англичанам, однако контрольный пакет акций остался у русских собственников (66% - у пайщиков "Лензолота", 17% - у РГК и 17% - у британцев).
В результате была реализована легальная схема воровства государственных денег, полученных руководством компании под решение его проблем, и, чтобы избежать ответственности, её участники спрятались за британским правосудием и вышли из-под прежней опеки российского Госбанка, при этом сохранив владение приисками.
После этого они решили сделать деньги "из воздуха" путём выпуска новых акций и спекуляции ими на британском биржевом рынке, благодаря чему доля англичан в компании увеличилась до 22,7%, тогда как в 1910 году стоимость ценных бумаг "Лензолота" (а значит, и доходов акционеров) взлетела в 27 раз.
Однако увеличение прибылей не способствовало улучшению положения тех, кто добывал золото: рабочие месяцами не получали денег за работу. Барон Гинцбург и директора правления объясняли это "убытками", хотя ежегодно они получали 5-7 миллионов рублей доходов (эквивалент годового заработка 10 тысяч высококвалифицированных рабочих).
При этом они пытались удешевить затраты на добычу... не внедрением новейших технологий, а за счёт дополнительной эксплуатации "копателей". Эту задачу они осуществляли с помощью МВД, набиравшего на прииски избыточное число рабочих, чтобы "понизить плату на 30 процентов...".
Тогда на приисках зарабатывали в месяц 30-55 рублей, что почти вдвое выше, чем на предприятиях Москвы и Санкт-Петербурга, причём завербованным выдавали единовременно 100 рублей "подъёмных".
Однако эти "привилегии" сводились на нет руководством компании, которое возвращало выданные деньги при помощи штрафов за малейшие провинности, невыплат сверхурочных и больничных, а также более низкой (на 50-100%) оплаты детского и женского труда за ту же мужскую работу.
Например, рабочие жаловались, что "малолеток Ермолин, работая почти 24 часа в сутки, получил в месяц 75 копеек". Особенно тяжёлым было положение женщин. Они жаловались, что "...Ленское товарищество обсчитывает, обвешивает, делает несправедливости нашим детям, мужьям, отцам... нам приходится работать более 12 часов, и ночью с тасканием тяжестей, не считаясь с нашими заявлениями о болезнях.
Выгоняли на работы плетьми, отрывая от грудных детей... от нас ещё требуют и наше тело. Когда мы не поддаёмся, то нас выдворяют из казарм, штрафуют. Мужьям нашим заявляют, чтобы они внушили нам слушаться; чтобы "проучили" и, если нас мужья не проучивали, то их наказывали".
И наконец, дирекция "Лензолота" установила монополию в округе на транспорт и торговлю и, пользуясь этим, диктовала на соответствующие услуги завышенные цены. Расчёты за продукты проводились не деньгами, а специальными купонами, которые можно было потратить только здесь и стоимость которых вычиталась из зарплаты в пользу дирекции.
Такую схему создали для обмана покупателей и устранения торговых конкурентов. При этом рабочим нередко сбывали испорченные и некачественные продукты, например хлеб с примесью навоза, по завышенной стоимости.
Кроме того, работа велась в тяжелейших условиях - нередко в шахтах на 40-метровой глубине, затапливаемых водой и обваливающихся. Чтобы вести добычу в условиях вечной мерзлоты, отогревали грунт с помощью костров, из-за чего рабочие быстро теряли здоровье - лишались зрения, получали лёгочные болезни. Непрерывно откачивая ледяную воду, они вскоре зарабатывали ревматизм.
Многие страдали и от более тяжёлых заболеваний, поскольку им приходилось в жестокие сибирские морозы пешком идти многокилометровый путь от места добычи к своим баракам, в которых из-за ветхости температура нередко не превышала 15 градусов тепла. И это при невероятной скученности людей и тесноте.
Рабочие нередко трудились до 16 часов в день с одним выходным в неделю в смертельно опасных условиях, поскольку техника безопасности здесь отсутствовала. В результате в 1911 году произошло 896 несчастных случаев (два-три ежедневно), при которых пострадали 5442 из 9000 человек.
И наконец, медицинское обслуживание почти отсутствовало, поскольку одному врачу приходилось обслуживать 2500 человек и он физически не мог принять всех желающих. Недовольных специально увольняли зимой, когда связь с Большой землёй обрывалась, и они оказывались перед угрозой голодной смерти.
Всё это рабочие терпели, поскольку им разрешали в свободное время самостоятельно намывать золотой песок и искать самородки. Но в 1911 году дирекция "Лензолота" запретила это, опасаясь, что рабочие "оберут" его - всё золото в округе оно считало своим.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения рабочих, стал обман в магазине в отношении "мамки", которой завернули вместо мяса конский половой орган. Дирекция списывала произошедшее на шутку, "чтобы посмеяться" над представительницей древнейшей профессии.
Но рабочие, которым накануне урезали пайки, отреагировали 28 февраля невыходом на работу. Они потребовали улучшения условий труда и обеспечения его безопасности (заменить крепёжные материалы в шахтах, ввести восьмичасовой рабочий день), проживания ("расширение квартир с достаточным количеством воздуха"), выплат за сверхурочные работы, отмены штрафов, увеличения содержания на 30%, отмены талонной системы, увеличения пайков и улучшения качества товаров, замены управленцев, отказа от принуждения женщин к мужскому труду и уважительного обращения к рабочим на "вы".
Однако с самого начала власти пошли на конфликт и угрожали в случае продолжения забастовки уволить протестующих, лишить их продуктов и выселить из бараков, что в условиях оторванности от Большой земли означало для них смерть.
Зачинщикам пригрозили тюрьмой. Заместитель начальника губернской полиции ротмистр Отдельного корпуса жандармов Николай Трещенков заявил: "Эту шваль я быстро призову к порядку!"
Однако угрозы на доведённых до отчаяния людей не подействовали. Тем более что в результате Первой русской революции 1905-1907 годов они получили законное право на стачки, которое местные власти не хотели соблюдать, поскольку это означало бы сокращение их прибыли. Попытка нанять штрейкбрехеров провалилась: люди, наслышанные о положении золотоискателей, практически не шли на прииски.
В итоге администрация вызвала для подавления забастовки солдат. Просто угроза применения силы не сработала, и тогда дирекция вместе с ротмистром Трещенковым склонилась к расстрелу части "смутьянов", дабы заставить остальных подчиниться силе.
Чтобы спровоцировать рабочих на столкновения, полицейские начали выгонять их из бараков, попутно проводя аресты активистов. 3 апреля с ходатайством об их освобождении и изложении требований в дирекцию прибыли рабочие, однако им было заявлено, что они не выражают интересов большинства, а если они чем-то недовольны, то могут попросту уволиться.
В результате 17 (4 по ст. ст.) апреля огромная толпа рабочих направилась на Надеждинский прииск, чтобы заявить дирекции: их "арестованные выборные являются не агитаторами, а руководителями рабочих, выражающими волю большинства", и добиться их освобождения. Но на их пути уже стояли солдаты.
Участник событий М. Лебедев описывал их так: "...Нас встретил инженер Тульчинский, уговаривая во избежание столкновения с войсками разойтись... но растянувшаяся трёхтысячная толпа, не зная причины остановки, продолжала напирать... Последовали залпы, продолжавшиеся, несмотря на крики, махание фуражкой и платком Тульчинского прекратить пальбу..."
По словам других очевидцев, "раздались выстрелы без предупреждений. При первом выстреле все положились на землю... ползли обратно, они продолжали стрелять беспрерывно... После того как кончили стрелять, кто-то из стоявших вблизи войска крикнул: "Разойдись, а то и оставшихся перебьём!" В результате, по разным данным, погибли от 163 (данные МВД) до 270 человек (сведения социал-демократической газеты "Звезда"), были ранены от 170 до 250 человек. При этом часть раненых не обращалась за помощью, опасаясь преследований, поэтому точное число пострадавших не было установлено.
Показательно, что власти не допустили попыток раскопать могилы и подсчитать трупы, опасаясь, что это послужит питательной почвой для "антиправительственной агитации". Однако ожидания, что расправа устрашит забастовщиков, провалились.
Расстрел лишь укрепил решимость людей продолжить стачку. Организаторы бойни пытались выставить своих жертв виновными, причём глава МВД Александр Макаров, материально заинтересованный в максимальной эксплуатации рабочих, которых набирало его ведомство, потребовал защитить карателей.
В своём выступлении в Госдуме по поводу трагедии он обвинил в случившемся забастовщиков, завершив свою речь фразой: "Так было, так будет и впредь". Тем самым он подчеркнул, что установка на бойню была с самого верха.
Как выяснилось позднее, именно он прислал жандарму Трещенкову телеграмму, в которой разрешил применить силу. Соответственно, он и другие царские сановники поддержали версию директора-распорядителя барона Гинцбурга, который заявил, что "Рабочие вели себя вызывающе... Войска были вынуждены стрелять".
В том же духе излагали события и официозные газеты. По их версии, "вооружённая кольями, кирпичами толпа забросала камнями солдат, которые пытались её оттеснить, и эти рабочие якобы даже стреляли в солдат".
Это сильно напоминало такое же враньё, пущенное в ход после расстрела народной демонстрации в Кровавое воскресенье 9 января 1905 года: тогда убитых, шедших за царской милостью, тоже обвинили в том, что они шли с оружием и готовились к бунту.
Но на этот раз ангажированные перья превзошли сами себя, пустив слух, что основная масса погибших была "наёмными азиатами", хотя из сотен пострадавших лишь 13 имели нерусские фамилии. Во многом именно это вынудило даже черносотенцев впоследствии выступить с резкой критикой властей.
Местные власти также попытались пустить следствие по ложному следу и выставить своих жертв виновными. Чтобы представить произошедшее как "подавление бунта", ротмистр Трещенков приказал разбросать среди трупов колья, кирпичи и камни.
Однако это не удалось сделать, поскольку он ранее допустил глупость, не позволив желающим подобрать убитых и раненых и заявив: "Уходите, пока целы, а то получите то же". Видимо, выставленные на обозрение тела погибших и искалеченных товарищей должны были послужить острасткой для остальных.
Политссыльные и работавшие здесь иностранцы успели сделать фотографии с места событий ещё до попытки подобной фальсификации. В результате эту картину зафиксировали, а когда власти решили похоронить трупы, было уже поздно. Красноречивые доказательства расправы ушли в иностранную печать.
И грянул доселе неслыханный скандал, который власти уже не смогли игнорировать. Масштабы случившегося не позволяли им вести себя, как во времена Екатерины II, при которой рабочие того же Урала были фактически отданы в рабство известному своей жестокостью заводчику Демидову.
Практически все фракции Госдумы, включая кадетов и проправительственных октябристов, потребовали проведения расследования и наказания виновных. Причём первые осудили произошедшее как "незаконное вмешательство государства в хозяйственный спор между трудом и капиталом на стороне последнего".
Против выступили только крайне правые, но скоро даже черносотенцы осудили бойню, переводя внимание общественности на национальный состав правления "Лензолота".
В итоге Николай II распорядился провести расследование, чтобы "спустить пар" недовольства. Для расследования он прислал на прииски 4 июня 1912 года комиссию Госсовета во главе с сенатором Сергеем Манухиным. Да и то произошло это в результате торга между царём, премьер-министром Владимиром Каковцовым и Госдумой, которая добилась направления комиссии Манухина в обмен на утверждение новой важной для Николая II военно-морской программы.
Параллельно манухинской комиссии Госдума направила на прииски комиссию во главе с Александром Керенским, которая выявила факты вопиющего нарушения прав рабочих и опровергла версии сторонников расстрела.
Наиболее красноречиво об их деятельности говорит проведённая инспекция жилищ рабочих, после которой один из членов комиссии, А. Тющевский, заявил: "Нам здесь делать нечего, остаётся посоветовать рабочим поджечь эти прогнившие вонючие здания и бежать из этого ада, куда глаза глядят".
27 ноября сенатор Сергей Манухин отослал Николаю II доклад, в котором он подтвердил жалобы рабочих и возложил ответственность за произошедшее на руководство "Лензолота".
По его словам, требования забастовщиков носили исключительно экономический характер и не были насильственными. Важно, что, по данным расследования, стрельба началась с дистанции более 200 (по другим данным - 350) метров, когда солдатам и дирекции в принципе не могла угрожать опасность.
Причём путь был завален глубоким снегом, и, чтобы добежать до них, рабочим потребовалось бы как минимум несколько минут. "Оправдать его (расстрел) не могли соображения самообороны... После первого залпа... открыли стрельбу по лежавшим и спасавшимся бегством..." - говорилось в докладе. Непринятие же мер по исправлению ситуации было обусловлено, согласно выводам Манухина, "материальной зависимостью представителей власти от "Лензолота".
В свою очередь, шеф Трещенкова генерал Владимир Джунковский писал, что отчасти подобная ситуация стала следствием "неправильных" назначений представителей власти на российских окраинах:
"В Сибирь всегда назначали провинившихся в Европейской России чиновников и офицеров. Этот взгляд губил дело на окраинах, куда следовало назначать лучших и опытнейших людей, так как им приходилось работать вдали от надзора и проявлять гораздо больше самостоятельности, чем в центральных губерниях, где они были на виду".
Как бы там ни было, всё это живо напомнило события Кровавого воскресенья и другие, менее известные трагедии, наглядно показав, что расстрел мирных демонстраций стал в царской России исторической традицией.
Параллельно проведению расследования Манухина юристы Керенский и Патушинский добились изменения прежнего ущербного для рабочих договора о найме, отстранили от должностей администрацию приисков, освободили арестованных, которым пытались "пришить" массовые беспорядки, восстановили уволенных на работе, отменили талонную систему, обещали прибавку к жалованию. Однако это не привело к реальному наказанию истинных виновников случившегося.
Барон Гинцбург поспешил вовремя избавиться от своей доли в "Лензолоте", продав её другим связанным с властью людям, но не понёс уголовной ответственности. В свою очередь, за "подставу" царской власти, возмутившую даже монархистов, министр внутренних дел Александр Макаров ушёл в отставку. (При этом он продолжал оставаться членом Сената, в 1916 году был назначен министром юстиции, а в 1919 году его расстреляли большевики.)
Ротмистр Николай Трещенков, не признавший себя виновным, поскольку-де "служил Царю и Отечеству", отделался лишь разжалованием в рядовые и потерей должности "за избыточное применение силы", но до суда его сознательно затянутое дело так и не дошло из-за начала Первой мировой войны. Чтобы избежать преследования, он попросился добровольцем на фронт, где был убит в мае 1915 года.
Формально владельцы "Лензолота" к делу оказались непричастны - они действовали руками трещенковых, которые устроили по их заказу "порку" рабочих, потрясшую весь мир и ставшую зловещим предзнаменованием кровавой Гражданской войны.
Случившееся можно объяснить в обычных марксистских терминах, в этом случае они абсолютно оправданны - это было проявление банальной алчности представителей "дикого" капитализма, решивших получать сверхдоходы за счёт разорения своих рабочих.
В пользу этого говорят и откровения думцев. Так, в марте 1913-го Керенский открыто напал на высших представителей власти: "Ужасное, страшное дело, но и здесь (указывая на места правительства) сидят люди, у которых тоже кровь на руках..."
В ответ на это даже крайне правый одиозный депутат Марков 2-й заявил, что виновато прежде всего таинственное акционерное общество "Лензолото", "превратившее население огромной Сибирской области в рабов... не говоря о пособниках и попустителях из министерств торговли и промышленности и финансов...".
Однако нельзя упускать из вида и другой момент: случившееся отвело на время внимание общественности от скандалов, связанных с царской семьёй и "старцем" Распутиным, который, по воспоминаниям полковника Иосифа Ильина, уже тогда успел прославиться своими пьяными выходками.
Произошедшее вызвало широкий общественный резонанс в России и по всему миру, поскольку это выглядело, по классику, так: медведь чижика сожрал. И российский царь предстал на весь свет в образе кровожадного маньяка, управляющего своим народом самым варварским способом, при помощи убийств.
Даже родственники императора России из монарших домов Европы задавались вопросом: "Что это - глупость или сознательное самоубийство?" В результате за Николаем II после ленских событий окончательно закрепилось прозвище Кровавый, в том числе и потому, что реально никто не понёс за случившееся ответственности.
И если во время Кровавого воскресенья была "расстреляна вера в царя", то Ленский расстрел стал "контрольным выстрелом в голову" российской монархии. Иными словами, расстрел нанёс сокрушительный имиджевый удар по монархической власти.
Так, Иосиф Сталин писал, что случившееся делает невозможным мирное эволюционирование российского царизма. Ленские события привели к резкому росту забастовочного движения. Например, после "пикового" революционного 1905 года, когда в России было 14 тысяч стачек, в 1910 году их насчитали около 200. Однако за неполные восемь месяцев 1912 года зафиксировали уже 1918 забастовок.
Произошедшее имело и другое важное историческое значение для России - на волне ленских событий малоизвестный адвокат Керенский приобрёл колоссальную популярность в стране и мире как "защитник справедливости, угнетённых и обиженных", не побоявшийся бросить вызов могущественной царской власти, что позволило ему в феврале 1917-го занять пост премьера Временного правительства.
Теоретически у Николая II был шанс спасти остатки репутации, если бы он отправил, заручившись поддержкой общественности и системы правосудия, виновников трагедии из числа заправил "Лензолота" хотя бы на каторгу.
Этого не произошло. Но мог ли царь реально устроить такой громкий процесс, учитывая, что ведущие представители правящей элиты и его родственники являлись совладельцами данного предприятия? В этом случае он сам себе "выстрелил бы в ногу".
Как бы там ни было, уже в скором времени за эти несправедливости пришлось расплачиваться прежним вершителям судеб России, которая, устав от бесконечного произвола, наконец восстала против режима. Всё это и довело страну до потрясений и Гражданской войны.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]