"В живых никого не осталось". Судьба бойцов ВДВ 1941 г.
---
"Наша бригада была полностью укомплектована там личным составом в количестве около 3000 человек. Я попал служить в отдельный пулеметный взвод, который состоял из 4 отделений, в каждом отделении по 8 человек, при каждом пулемете ДП по три номера расчета - 1й, 2й и 3й.
Всего во взводе было 33 человека. Организационно наш взвод входил в разведывательную роту, а та, в свою очередь - в парашютно-десантный батальон и всего в бригаде было три таких батальона. Из командного состава я знал только командира своего взвода лейтенанта Марфутова и командира отделения сержанта Кузнецова.
Вышестоящих командиров мы тогда не знали, их приказы нам не зачитывали ни разу, так как была очень большая секретность, ведь враг подошел к самым окраинам Москвы.
Наша бригада с Волги была переброшена под Мытищи, и там мы довооружались - получали гранаты, патроны, пулеметы, винтовки, а затем нас привезли в Москву.
А 3 сентября, по прибытию в Химки мы начали борьбу с десантами противника. В районе порта Химки одиннадцать немецких диверсантов перешли реку, и мы их там всех и взяли.
Бомбежки столицы были каждый день, а 3 сентября была крупная паника в самой Москве, люди были в отчаянии, бежали из города, было разграблено много магазинов, поэтому нам была поставлена задача: помочь войскам НКВД-МГБ наводить порядок. В прямом смысле слова мы наводили порядок огнем и мечом! Только этим тогда панику и остановили.
Примерно 3 сентября 1941 года в окрестностях Москвы немцы якобы высадили десант - говорили, что чуть ли не 3000 парашютистов. Отдельные диверсанты впоследствии просочились в наши воздушно-десантные бригады и всячески нам вредили.
Думаю, что из-за их действий впоследствии было много отказов парашютов при десантировании, в том числе и у меня в последнем моем прыжке с парашютом в начале 1942 года.
Прыгали мы в бригаде на перкалевых парашютах ПД-41, кроме того, в бригаде еще были на вооружении ПД-6, располагавшиеся на парашютисте сзади, спереди крепился запасной парашют, а пулемет крепился сбоку.
Парашютную подготовку мы проходили уже в Москве, под бомбежками, сначала мы учились прыгать в парке имени Горького с парашютных вышек. Потом мы совершали учебные прыжки с аэростатов, позже начали прыгать с самолетов У-2 и ТБ-3, а в боевых условиях - с "Дугласов".
Организационно, как мне помнится, 7-й ВДК не входил в состав наших фронтов, оборонявших Москву, во всяком случае до начала 1942 года, мы всегда действовали самостоятельно, по принципу - куда пошлют.
Действовали в основном, в направлениях - Ленинградское шоссе, Волоколамское шоссе, города Истра, Волоколамск как в 1941, так и в 1942 году.
Выброска осуществлялась с самолетов "Дуглас", рассчитанных каждый на 60 парашютистов, 30 с одной стороны, 30 - с другой, а самая первая выброска была под Истрой. В это время наши войска отбили немцев, и перешли в наступление - это случилось в ноябре, во всяком случае, было уже очень холодно.
Задача нам ставилась так: из точки "М" в точку "И" вылетаем в 6 утра, а что это за точки - нам не доводили. Самолеты выбрасывали десант в указанный район, мы приземлялись и на подступах к Москве занимали оборону. Стояли мы буквально насмерть против немецких войск, которые очень сильно напирали на столицу, часто проводя и контратаки.
В одной из таких атак минометная мина попала в большое дерево, а я находился неподалеку от места разрыва, передвигаясь по полю боя. Волной меня сшибло с ног, я несколько раз перевернулся, и у меня треснула кость ноги. Но я буквально несколько дней пробыл в полевом госпитале, а потом ушел в свою часть, где воевал до 1942 года.
В месте нашей первой выброски, под Истрой тогда шли очень ожесточенные бои, ведь наши войска часто переходили в наступление, а там же леса везде, и нас бросали, видимо, чтобы создать у немцев впечатление их окружения с обеих сторон - тогда они отступали все дальше и дальше. Истру мы видели всю в развалинах, а ведь там, говорят, до войны было много церквей. Теперь они уже все стояли разрушенные.
Очень тяжело было драться против немецкой бронетехники, ведь у нас, десантников, было мало вооружения для борьбы с ними, недаром наш комбат бросился под танк - в подразделении никого уже в живых не оставалось.
Они были очень уверены, что вот-вот возьмут нашу столицу, эти сведения нам сообщали наши командиры после допросов немецких пленных. Пленные также сообщили, что для Вермахта были изготовлены особые часы для вручения их всем участникам захвата Москвы.
Нам подобные сведения тоже частенько доводили. "Солдатами" нас тогда еще никто не называл, только "красноармейцами", обращение "солдат" появилось только в 1943 году.
Обмундирование воздушно - десантных войск включало в себя тогда: простое и теплое белье белого цвета, гимнастерку, брюки - галифе, ватные брюки, телогрейку, шинель.
И сверх всего этого надевался белый маскхалат. Петлицы на гимнастерках были голубого цвета, без канта, на них располагались эмблемы - пропеллер и крылышки, то есть эмблема ВВС.
Фотографий того времени у меня не сохранилось, так как фотографироваться нам запрещали, как-то мы хотели сделать фото при посадке в "Дугласы", но нам это запретили под угрозой расстрела.
И потом, как штришок, дополняющий поистине драконовские меры по сохранению военной тайны - немцы то место, где мы стояли, сейчас это район Москвы, как только мы ушли, разбомбили.
Причем, вражеские пособники сигналы немецким самолетам подавали карманными фонариками через печные трубы, и их, немецких пособников, как говорили, было очень много.
Среди нас же не было ни единого случая перехода на сторону врага! Я был комсомолец, доброволец, ведь мой, 1924 год рождения, в 1941 году не призывался. Поэтому, чтобы попасть на фронт, я написал письмо в Омский военкомат и так и попал вначале под Саратов, а потом уже под Москву.
К нам уже в ходе боевых действий приходило пополнение - украинцы, белорусы, литовцы, мы их спрашивали: "Как вы воевали, вы тоже отступали?". Они отвечали: "Нет, мы не отступали, мы - драпали до самой Москвы", так и говорили! Кроме населения Белоруссии, никто сопротивления врагу практически не оказал.
Наш ВДК не входил в состав фронтов, он был отдельным и численность его, по слухам была очень значительная. И все наши три бригады полегли под Москвой. Но сражались мы, десантники, очень стойко, никогда не отступали, поэтому почти все и погибли.
В 1942 году, в феврале, при десантировании у меня не раскрылся основной парашют, при приземлении на запасном я сломал поврежденную в ноябре ногу и несколько часов в одиночку отстреливался от наседающих немцев из пулемета ДП.
Тогда было выброшено 3000 десантников нашей бригады. Очень многие погибли а я каким-то чудом остался в живых, как, не знаю до сих пор. Ведь мороз тогда был около минус сорока градусов, и кто меня обнаружил, раненого, с открытым переломом, потерявшего сознание и эвакуировал в тыл, мне не известно.
После излечения я стал инвалидом 2 группы и на фронт больше не попал. Хотя всю оставшуюся жизнь служил в Речном флоте, стал капитаном корабля. С этой должности и ушел на пенсию." - из воспоминаний пулеметчика 14-й бригады 7-го ВДК П.А.Тышковича.
Всего во взводе было 33 человека. Организационно наш взвод входил в разведывательную роту, а та, в свою очередь - в парашютно-десантный батальон и всего в бригаде было три таких батальона. Из командного состава я знал только командира своего взвода лейтенанта Марфутова и командира отделения сержанта Кузнецова.
Вышестоящих командиров мы тогда не знали, их приказы нам не зачитывали ни разу, так как была очень большая секретность, ведь враг подошел к самым окраинам Москвы.
Наша бригада с Волги была переброшена под Мытищи, и там мы довооружались - получали гранаты, патроны, пулеметы, винтовки, а затем нас привезли в Москву.
А 3 сентября, по прибытию в Химки мы начали борьбу с десантами противника. В районе порта Химки одиннадцать немецких диверсантов перешли реку, и мы их там всех и взяли.
Бомбежки столицы были каждый день, а 3 сентября была крупная паника в самой Москве, люди были в отчаянии, бежали из города, было разграблено много магазинов, поэтому нам была поставлена задача: помочь войскам НКВД-МГБ наводить порядок. В прямом смысле слова мы наводили порядок огнем и мечом! Только этим тогда панику и остановили.
Примерно 3 сентября 1941 года в окрестностях Москвы немцы якобы высадили десант - говорили, что чуть ли не 3000 парашютистов. Отдельные диверсанты впоследствии просочились в наши воздушно-десантные бригады и всячески нам вредили.
Думаю, что из-за их действий впоследствии было много отказов парашютов при десантировании, в том числе и у меня в последнем моем прыжке с парашютом в начале 1942 года.
Прыгали мы в бригаде на перкалевых парашютах ПД-41, кроме того, в бригаде еще были на вооружении ПД-6, располагавшиеся на парашютисте сзади, спереди крепился запасной парашют, а пулемет крепился сбоку.
Парашютную подготовку мы проходили уже в Москве, под бомбежками, сначала мы учились прыгать в парке имени Горького с парашютных вышек. Потом мы совершали учебные прыжки с аэростатов, позже начали прыгать с самолетов У-2 и ТБ-3, а в боевых условиях - с "Дугласов".
Организационно, как мне помнится, 7-й ВДК не входил в состав наших фронтов, оборонявших Москву, во всяком случае до начала 1942 года, мы всегда действовали самостоятельно, по принципу - куда пошлют.
Действовали в основном, в направлениях - Ленинградское шоссе, Волоколамское шоссе, города Истра, Волоколамск как в 1941, так и в 1942 году.
Выброска осуществлялась с самолетов "Дуглас", рассчитанных каждый на 60 парашютистов, 30 с одной стороны, 30 - с другой, а самая первая выброска была под Истрой. В это время наши войска отбили немцев, и перешли в наступление - это случилось в ноябре, во всяком случае, было уже очень холодно.
Задача нам ставилась так: из точки "М" в точку "И" вылетаем в 6 утра, а что это за точки - нам не доводили. Самолеты выбрасывали десант в указанный район, мы приземлялись и на подступах к Москве занимали оборону. Стояли мы буквально насмерть против немецких войск, которые очень сильно напирали на столицу, часто проводя и контратаки.
В одной из таких атак минометная мина попала в большое дерево, а я находился неподалеку от места разрыва, передвигаясь по полю боя. Волной меня сшибло с ног, я несколько раз перевернулся, и у меня треснула кость ноги. Но я буквально несколько дней пробыл в полевом госпитале, а потом ушел в свою часть, где воевал до 1942 года.
В месте нашей первой выброски, под Истрой тогда шли очень ожесточенные бои, ведь наши войска часто переходили в наступление, а там же леса везде, и нас бросали, видимо, чтобы создать у немцев впечатление их окружения с обеих сторон - тогда они отступали все дальше и дальше. Истру мы видели всю в развалинах, а ведь там, говорят, до войны было много церквей. Теперь они уже все стояли разрушенные.
Очень тяжело было драться против немецкой бронетехники, ведь у нас, десантников, было мало вооружения для борьбы с ними, недаром наш комбат бросился под танк - в подразделении никого уже в живых не оставалось.
Они были очень уверены, что вот-вот возьмут нашу столицу, эти сведения нам сообщали наши командиры после допросов немецких пленных. Пленные также сообщили, что для Вермахта были изготовлены особые часы для вручения их всем участникам захвата Москвы.
Нам подобные сведения тоже частенько доводили. "Солдатами" нас тогда еще никто не называл, только "красноармейцами", обращение "солдат" появилось только в 1943 году.
Обмундирование воздушно - десантных войск включало в себя тогда: простое и теплое белье белого цвета, гимнастерку, брюки - галифе, ватные брюки, телогрейку, шинель.
И сверх всего этого надевался белый маскхалат. Петлицы на гимнастерках были голубого цвета, без канта, на них располагались эмблемы - пропеллер и крылышки, то есть эмблема ВВС.
Фотографий того времени у меня не сохранилось, так как фотографироваться нам запрещали, как-то мы хотели сделать фото при посадке в "Дугласы", но нам это запретили под угрозой расстрела.
И потом, как штришок, дополняющий поистине драконовские меры по сохранению военной тайны - немцы то место, где мы стояли, сейчас это район Москвы, как только мы ушли, разбомбили.
Причем, вражеские пособники сигналы немецким самолетам подавали карманными фонариками через печные трубы, и их, немецких пособников, как говорили, было очень много.
Среди нас же не было ни единого случая перехода на сторону врага! Я был комсомолец, доброволец, ведь мой, 1924 год рождения, в 1941 году не призывался. Поэтому, чтобы попасть на фронт, я написал письмо в Омский военкомат и так и попал вначале под Саратов, а потом уже под Москву.
К нам уже в ходе боевых действий приходило пополнение - украинцы, белорусы, литовцы, мы их спрашивали: "Как вы воевали, вы тоже отступали?". Они отвечали: "Нет, мы не отступали, мы - драпали до самой Москвы", так и говорили! Кроме населения Белоруссии, никто сопротивления врагу практически не оказал.
Наш ВДК не входил в состав фронтов, он был отдельным и численность его, по слухам была очень значительная. И все наши три бригады полегли под Москвой. Но сражались мы, десантники, очень стойко, никогда не отступали, поэтому почти все и погибли.
В 1942 году, в феврале, при десантировании у меня не раскрылся основной парашют, при приземлении на запасном я сломал поврежденную в ноябре ногу и несколько часов в одиночку отстреливался от наседающих немцев из пулемета ДП.
Тогда было выброшено 3000 десантников нашей бригады. Очень многие погибли а я каким-то чудом остался в живых, как, не знаю до сих пор. Ведь мороз тогда был около минус сорока градусов, и кто меня обнаружил, раненого, с открытым переломом, потерявшего сознание и эвакуировал в тыл, мне не известно.
После излечения я стал инвалидом 2 группы и на фронт больше не попал. Хотя всю оставшуюся жизнь служил в Речном флоте, стал капитаном корабля. С этой должности и ушел на пенсию." - из воспоминаний пулеметчика 14-й бригады 7-го ВДК П.А.Тышковича.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]