Как татуировка стала искусством?

Он делал татуировки множеству знаменитостей, набил Губку Боба на запястье модельера - иконы стиля. Он поджег свою выставку, внезапно осознав, какое дерьмо все это. Бросил все в молодости и уехал путешествовать. Нашел себя. Женился на модели, чье обнаженное тело служило холстом для него столько раз. Не жизнь, а перформанс, не искусство, а татуировка...

Скотт Кемпбелл набивал татуировки Канье Уэсту, Марку Джейкобсу, заключённым и практически всем голливудским актёрам, женился на прекрасной модели Лейк Белл и разрисовал её временными татуировками для обнажённой съёмки журнала New York Magazine. Он поджёг и спалил дотла одну свою выставку, изрезал десять тысяч долларов для другой, недавно выпустил свою марку вина и успел посотрудничать даже с LouiseVuitton.



Скотт Кэмпбелл родился в 1977 году Техасе, где слушал панк-рок и собирался учиться на биохимика. В 16 лет он заглянул в посредственный тату-салон для байкеров с отложенными 20 баксами в кармане. За эти деньги ему предложили два готовых эскиза: маленький череп или маленькую бабочку. Скотт выбрал череп, и так началась его история в татуировке.

Я начал делать татуировки, потому что вырос в этом в самом консервативном южном пригороде. Так я хотел пообещать себе, что не стану таким, как мои родители, когда вырасту. Я не знаю, есть ли в татуировках столько протеста сегодня — многие люди делают татуировки в ответ на реальные события своей жизни: например, умирает кто-то близкий — и они делают татуировку в его честь, они влюбляются и рожают детей — и тоже хотят это отметить на себе. В любое время люди испытывают чувства такой силы, что покупки футболки или новой наклейки на бампер не хватит, чтобы выразить эти эмоции. Люди хотят, чтобы то или иное событие стало их физической частью, и именно поэтому они хотят татуировку. Татуировка может быть в самом деле очень катарсичной, а может стать и своеобразным способом контроля над событиям. С помощью татуировки ты можешь повлиять на самого себя и на то, что ты из себя представляешь.



Вскоре Скотт бросает учёбу — а он собирался выучиться на биохимика в Техасском университете — и перебирается в Сан-Франциско, где вовсю начинает заниматься татуировками в салоне Picture Machine. На дворе 1990-е, и его первые клиенты — подростки из уличных банд.

Первую татуировку я набил своему приятелю из Сан-Франциско, и он буквально заставил меня ему её сделать. Я всегда много рисовал — вот почему он захотел, чтобы я сделал ему татуировку. Я ему ответил: „Слушай, ну давай я нарисую картинку, и ты с ней пойдёшь к кому-нибудь ещё, кто знает, как это делается. В самом деле, ты же не хочешь, чтобы я набивал на тебе татуировку?“ Однажды он купил мне всё необходимое оборудование и сказал: „Я тебе подарю его, если ты сделаешь мне татуировку“. Были ли у вас такие моменты в жизни, когда кто-то верит в вас намного больше, чем вы в самого себя? Я был растроган.



NEW YORK Magazine. Лейк Белл c временными татуировками Скотта Кэмпбелла
(Вся картинка, 18+, что ли)

Я люблю технические вещи, орнаменты и красивые буквы. Способ, которым вы напишите слово, может повлиять на значение, если вы всё сделаете правильно. Но, как я уже говорил много раз, в моём сердце есть отдельное место для дерьмовых татуировок, сделанных на пьяную голову в два часа ночи. Я чувствую, что многие люди приходят ко мне за моей техникой, но я ценю и эмоции, и страсти, которые скрываются за татуировкой, сделанной под влиянием момента».



Во мне было что-то, что испортило мне молодость и сделало трудным выбрать определённое направление в жизни. Я всё время занимался разными вещами, и мне, как и большинству детей, не хватало настойчивости. Я ничего не мог закончить, и у меня не было определённой цели — кто в 16 лет имеет цель в жизни? Я мог начать рисовать и на полпути решить, что мне это всё не нравится, и бросить. Когда я занялся татуировкой, всё было так же: я начинал набивать татуировку и на полпути она мне переставала нравиться. Но бросить её я не мог — напротив меня сидел суровый байкер, так что мне приходилось доводить дело до конца, и то, что получалось в результате, мне нравилось. Первая сотня татуировок прошла с подобными страданиями, а ближе к тысяче я приобрёл чувство уверенности в себе и понимание, что это важно для моей художественной работы. Я думаю, что каждый день нужно приходить на работу и продолжать делать вещи, в исходе которых ты можешь быть не всегда уверен — просто работайте, и всё произойдёт само собой. Такая философия меня никогда не подводила.

После этого он уезжает из страны на целых шесть лет — путешествует по миру, занимается татуировкой, не останавливается в городах больше, чем на шесть месяцев, заезжает в Париж, Токио, Лос-Анджелес и Южную Америку. По собственным словам, он ведёт ужасно романтичный образ жизни, напоминающий полупреступный.



Как только у меня всё начало получаться, я влюбился в свободу этого образа жизни. Я мог рисовать картинки весь день и зарабатывать этим себе на жизнь. Это был восхитительный, практически криминальный образ жизни, в котором существовали только наличные деньги — я мог появиться в том или ином городе на полгода — поехать, например, в Токио на шесть месяцев. Это было здорово. Было здорово снова обрести себя и работать с людьми, которые были такими потрясающими художниками.



«Чтобы сделать татуировку, нужно прежде всего владеть определённой техникой, так что важно посмотреть на работы мастера, чтобы быть уверенным в его мастерстве. Но не менее важно, чтобы вы получили хорошие эмоции от человека. Среди татуировщиков есть потрясающие мастера своего дела, но при этом они, к сожалению, полнейшие задницы. Вы уйдёте от татуировщика с артефактом определённого опыта, и даже если татуировка выглядит неплохо, но сам процесс показался вам неприятным, то вы будете ассоциировать её именно с этим плохим опытом. Если вы получили хороший опыт от татуировщика, то вы его пронесёте с собой».



В 2001 году он возвращается в Нью-Йорк, где решает открыть свой салон — Saved Tattoo в Бруклине. В 2005 году в салон постучался Хит Леджер и ушёл с птичкой на левой руке, а следом за ним потянулись и остальные голливудские знаменитости — включая Орландо Блума, Джоша Хартнетта, Кортни Лав, Пенелопу Круз и многих других. А затем в какой-то момент появился и Марк Джейкобс, которому Скотт сделал весёлого Спанч Боба. Эта татуировка стала началом долгой и плодотворной дружбы — именно Марк, например, придумал и настоял, чтобы Скотт кастомизировал сумки LouiseVuitton за 7 тысяч долларов.



Марк Джейкобс и его тату



В 20 с небольшим лет я отправился в путешествие. Для меня это был способ удовлетворить моё любопытство: увидеть мир, увидеть жизни самых разных людей и стать их частью. Я многому научился. Путешествие даёт тебе перспективу: ты многое узнаешь от людей, которых встречаешь, в том числе и о себе. Я думал, что буду путешествовать всегда, а потом я вернулся в Нью-Йорк. Нью-Йорк — это такое место, где ты можешь сидеть на месте и чувствовать, что путешествуешь. Я люблю Нью-Йорк. У меня есть определённое беспокойство, которое, как я знаю, есть у многих других людей. Где бы я ни жил, это беспокойство не доводило меня до добра, а в Нью-Йорке я построил на нём карьеру



Я говорю людям, что татуировку будет делать больно, но её нужно сделать так, чтобы потом вы могли ей гордиться. Подумайте о том, что вы хотите жить с ней всю оставшуюся жизнь, и боль не будет длиться так долго. Сделать первую татуировку — это непростое решение, но когда вы это сделаете, решиться на вторую и третью будет намного легче.

В тех же 2000-х годах он знакомится с группой нью-йоркских художников: Нейтом Лоуманом, Дэном Коленом и Дэшем Сноу. Скотт быстро вписывается в художественную жизнь Нью-Йорка и становится известным благодаря своим работам с необычными материалами, а также выступает как лицо молодых художников, заново привносящих ремесленные техники (у Скотта это татуировка) в искусство. На одной из своих самых знаменитых выставок он изрезал лазером 11 тысяч долларовых банкнот и вырезал из них типичные для татуировки мотивы: бабочки, черепа, паутины, сердца — критики увидели в этих трёхмерных скульптурах диалог между искусством и капитализмом в современном обществе. На другой выставке он рисует эти же символы на внутренней части яичной скорлупы, на третьей — вырезает с помощью тату-машинки на бронзовых пластинах. В 2010 году он показывает свою выставку в Мехико и сжигает свои работы дотла, решив, что владельцы галерей не принимают его всерьёз и не занимаются выставкой на достойном уровне.

Долгое время всё, что я делал, было работой. Я художник, я создаю искусство, и это единственное, что важно для меня. Эта история стала для меня уроком: я понял, что то, что происходит с моими работами, для меня важно, и я хочу защищать свои работы после того, как они покидают мою студию. Когда я бросил зажжённую спичку в лужу бензина на моей работе, я понимал, на что подписываюсь. „Ну что же, моя карьера может полететь к чертям, и я всегда буду известен как художник, который сжигает всё вокруг, если не получает того, чего он хочет“. Меня это не тревожило в тот момент — всё, что я знал: я попал в ситуацию, которая мне не нравится, и я должен был её изменить.



Я не хочу никому говорить, как ему жить или что для него хорошо, но, конечно же, есть такие татуировки, которые бы я не хотел делать — просто не хотел бы брать за них ответственность. Я стараюсь сохранять позитивное отношение к делу и не делать работ, которые будут саморазрушительны или полны ненависти. При этом, если кто-то придёт ко мне с подобной идеей, я постараюсь сделать им лучшую татуировку из возможных и попробую этой татуировкой выразить то, что они хотят сказать».



Скотт Кэмпбелл сжигает свои работы

В прошлом году у него прохошла не менее примечательная и, возможно, более значимая для мира татуировки выставка — Things Get Better, для которой он отправился в тюрьму в Мексике. Сначала он отправился туда, чтобы просто задокументировать тюремные татуировки.

В тюрьме такая среда, которая может полностью убрать всё человеческое в людях — тебе выдают оранжевый костюм и номер, а татуировки становятся единственным способом отличать себя от окружающих.

Заключённые были в таком восторге, что чудаковатый ньюйоркец приехал на них посмотреть, что упросили Скотта набить им татуировки. Поскольку машинки приносить в тюрьму не разрешили, Скотт собрал машинки из того, что смог найти — гитарной струны и старого видеомагнитофона, и эти машинки стали потом самым прекрасным артефактом того времени — своеобразными символами подлинности. Этими же машинками он набивал татуировки своим клиентам в общественных местах и американским военным в Афганистане, о чём потом снимал фильмы. В обоих случаях — в тюрьме и в Афганистане — он подвергал свою жизнь опасности и был очень честен в своей работе.



Я уже не могу сосчитать, сколько на мне татуировок — они превратились в одну, и сам себе я напоминаю в хлам разрисованную стену туалета. Трудно сказать, какую из татуировок я люблю больше всего, но вот у меня есть маленькая татуировка на ноге, которую мне сделал мой приятель. Он набивал её самодельной машинкой, и она вышла такой ужасной, что моему приятелю стало стыдно, и он набил „прости“ под ней. Это идеальная татуировка.



Татуировка — это не вещь, это процесс получения вещи. Если всё сделано по правилам, это обязательно скажется на продукте. Если же татуировка делается только из эстетических соображений, она мне не интересна. Поэтому не надо говорить, что чья-то кривая гаражная татуировка не заслуживает внимания. Пока она честна и отражает настроение момента, для меня она красива и полна смысла».

На настоящий момент он уже провёл шесть самостоятельных выставок в Лос-Анджелесе, Мехико, Милане и Нью-Йорке. О том, как Скотту Кэмпбеллу удаётся балансировать между татуировкой и искусством, написана целая книга — с эссе Ала Морана, Джастина Теру и Ричарда Принца. Его собственный стиль (смесь каллиграфических надписей и классических мотивов в татуировке) очень узнаваем: в нём есть очевидное вдохновение от старой и классической татуировки. Как в своем галерейном искусстве, так и в своих татуировках Кэмпбелл берёт привычные символы с привычной семантикой и придаёт им новую форму, доведённую до совершенства. При этом нельзя сказать, что его стиль сильно отличается от искусства татуировщиков XIX века — и именно интерпретация традиционных и популярных тем делает его работы исторически интересными.



Столкновение высокой и низкой культур и составляет основу всех работ Скотта Кэмпбелла — он работает и с художественным андеграундом, и с люксовыми брендами, а в своей татуировке продолжает байкерские темы, доводит их до безупречности и продаёт в самом роскошном тату-салоне мира. Ему постоянно адресуют одни и те же вопросы: является ли он художником, является ли он татуировщиком? Именно эта двойственность и составляет смысл его работы. Важно одно: Скотт Кэмпбелл берёт старые дизайны наколок, связывает их с высоким искусством и делает из татуировки новый, роскошный продукт.

ТЕКСТ ОТСЮДА

Взято: ochendaje.livejournal.com

уникальные шаблоны и модули для dle