Почему дразнили Маёшкой Лермонтова и за что он часто попадал под арест: Проделки поэта в школе кавалеристов

В жизни Лермонтова было два года, которые он назвал «ужасным заточением», однако проведенных с весельем. Там он получил прозвище Маёшка и проявил способность замечать недостатки других, прославившись юнкером острого и колкого словца. Поддерживая негласные традиции «цука», он придумал обливать водой первокурсников, переодеваясь в наездников с накидками из простыней, а «конями» были новички – «звери». Не шалун по натуре, он умудрялся попадать под арест, демонстрируя силу. Школа сделала из него нагловатого и злобно-острого на язык человека, чтобы быть таким же, как и все, но для родных он оставался добрым и отзывчивым.

По стопам предков в военное



Михаил Лермонтов.

В роду Михаила Лермонтова оказалось намного больше военных, чем писателей. Все пошло с польского поручика Георга Лермонта, который перешел на службу в российскую армию, когда был взят в плен при осаде Белой крепости. Тогда его фамилия сменилась на Лермонтова, потом военные звания имел прадед – был секунд-майором, дед – поручиком, а отец – капитаном. По линии матери военных оказалось еще больше и в высших чинах: Столыпины дослуживались до генерал-лейтенанта, генерал-майора, а Александр Столыпин служил адъютантом у Суворова.



Николаевская школа кавалеристов.

Михаил Лермонтов пошел в военное дело, когда не заладилась учеба в Московском университете. Он хотел перевестись в Петербург, но там ему сказали поступать на 1-й курс, без сохранения двух курсов, пройденных прежде. Это не устроило Лермонтова, а родственники поспособствовали тому, что он поступил в недавно открытую Школу подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В ней учились молодые дворяне, которым исполнилось не менее 17 лет, поэтому можно считать, что контингент все-таки был взрослый. Многие из них образование получали дома, поэтому в заведении мог бы царить покой и порядок, если бы не такие, как Лермонтов и Булгаков, желающие повеселиться.

Прозвище Лермонтова в Школе гвардейских подпрапорщиков – Маёшка



Михаил Лермонтов в кавалерийской школе.

Михаил Лермонтов был невысокого роста, широк в плечах, с крупными чертами лица и пронзительным взглядом черных глаз. Он знал о том, что может смущать других долгим и пристальным взглядом, чем часто и пользовался. Но в остальном себя считал недостаточно красивым, к тому же из-за болезни, перенесенной в детстве, ноги были слегка кривоваты. Но то, что он думал о себе, не совпадало с действительностью. Он обладал какой-то притягательной силой, и не мог оставаться не замеченным, обращая на себя внимание других. Однако сутулость позволила ему получить прозвище Маёшка, уменьшительное от Маё (Квазимодо), героя из популярного на то время романа «Notre-Dame de Paris». Маё в нем изображен уродливым горбуном. Но Лермонтов понимал, что на него он совсем не похож, поэтому прозвище его только забавляло и ни капельки не огорчало.

Он очень расстраивался из-за внешнего вида, когда нужно было зимой надевать поверх мундира шинель в рукава. Из-за низкого роста Лермонтов сам себе казался «квадратным» и неуклюжим. Он это осознавал, но ничего изменить было невозможно.

Лермонтов в кавалерийской школе



Лермонтов на обучении.

Лермонтов не был проказником как таковым, но не упускал возможность задирать товарищей, если видел в них скрытый изъян. Чего-чего, а это у него получалось просто восхитительно. У него как будто было чутье на скрытую «червоточинку» в человеке, и тогда он ее доставал наверх, не жалея, пока не доводил до слез или злости. Поэтому, с одной стороны, его любили, но с другой – манера колко и остро высмеивать недостатки позволяла наживать врагов.

Школа кавалеристов и подпрапорщиков разместилась в громадном дворце графа Чернышева. Второй и третий этажи отводились для прапорщиков и юнкеров, а на первом этаже находилась большая зала для занятий, и среди прочего там был рояль. Все юноши были из дворян, поэтому многие умели играть на нем, устраивая для себя развлечение игрой на музыкальном инструменте с пением. В такие моменты Лермонтов любил вклиниться в напев, но затянуть совершенно другую песню, сбивая всех с ритма. На него сразу начинали кричать, а ему было весело. Однако это было самое мелкое из его проказ.

Цук – дедовщина в Школе гвардейцев и кавалеристов



Юнкера кавалерийской школы.

В Николаевском кавалерийском училище воспитывалась будущая военная элита, однако это не мешало юношам устраивать шалости не хуже школьников. Во главе некоторых нововведений оказался Лермонтов, которому случайно удалось не попасть в те испытания, которые проходят первокурсники-новички. В начале обучения, подстрекаемый старшими, он решил показать сноровку в управлении лошадью и оседлал необъезженную. Она крутилась между другими, пока кто-то из лошадей не лягнул, но удар пришелся по ноге наездника. У Лермонтова оказалась разбита кость ниже колена, и его без сознания унесли. Сначала он лечился в лазарете, а потом два месяца у бабушки, так сказать, на реабилитации. Когда вернулся, то нужно было уже сдавать весенние экзамены, и он перешел на второй курс.

Однако традиции обучения новичков дисциплине он не преминул упустить. Именно он придумал «Нумидийский эскадрон»: сверху на юнкера, который выступал лошадью, усаживался другой. Учитывая, что таких пар было несколько, получалась «конница». Ездоки на себя накидывали простыни и тихо ночью двигались к выбранной «жертве» со стаканами воды. Потом окружали его кровать и все вместе выливали на него воду, после чего быстро разбегались. В таком же виде «конница» могла «проскакать» по коридору, держась за руки, и сносили всех, кто им попадался на пути, или прижимали к стенке. Новички не роптали и терпели это целый год. Казалось бы, почему при строгой дисциплине офицеры допускают такое? Ответ прост – так вырабатывалось беспрекословное подчинение без вмешательства педагогов и офицеров, что потом требовалось на войне.

Избежать испытаний было невозможно, но это удалось новичку Бобрыкину. Его зацепил в коридоре «фланговый» Тизенгаузен в заезде Нумидийского эскадрона. Бобрыкин в ответ ударил в спину. Соответственно – это рассматривалось как нарушение неуставных правил, на которые новички соглашаются добровольно при поступлении. После ужина Бобрыкину в голову полетел вареный картофель, когда он направлялся к своей кровати. Он остановился, но потом продолжил путь, даже не обернувшись. Старшие приняли его поведение за смирение и оставили в покое, в отличие от других.

Традиция испытания новичков получила название «цук», означающее у кавалеристов звук, подгоняющий лошадь. В современном обществе это назвали бы дедовщиной. Но насилие не применялось, это было бы позором для юнкера. Каждый второкурсник мог иметь своего «зверя». Так называли новичков. У Лермонтова им был Мартынов, что, скорее всего, и привело к трагическим последствиям позже.

Гауптвахта: за что Лермонтов понес наказание



Лермонтов был отправлен на Кавказ по указанию императора Николая 1.

Внешний вид Михаила Лермонтова мог вводить в заблуждение тех, кто не знал его. Невысокий рост мешал в строевой дисциплине, но он был силен в руках, что давало преимущество в другом. Ему не было равных в фехтовании, стрельбе и езде. При сдаче экзамена было сказано: «Тверд в езде». Но это было обучение, а вне его Лермонтов любил соревноваться с самым сильным в школе – Евграфом Карачинским. Они на спор гнули шомпола, завязывая их узлом. Однажды за таким занятием их застал командир школы Шлиппенбах и отправил обоих на сутки под арест. Хотя это был не последний арест.

Лермонтов умудрялся получать наказание не единожды. Гусарский полк считался придворным, поэтому солдаты и офицеры должны были нести караулы в императорском дворце, присутствовать на балах. У Лермонтова это вызывало невероятную скуку, и он открыто пренебрегал этой обязанностью, за что и получал раз за разом аресты. По распоряжению императора он был отправлен на Кавказ, что немного ускорило и без того неизбежную отправку в какую-то действующую военную армию, если бы еще раз отправился под арест.

Как стиралась грань домашнего воспитания



Лермонтов закончил Николаевскую кавалерийскую школу.

В школе Лермонтов старался не выделяться, хотя по начитанности был намного эрудированнее других, но этого старался не показывать. Ему пришлось стать таким же, как и все, принять образ нагловатого и хамоватого человека. Князь Александр Васильчиков, присутствовавший при последней дуэли Лермонтова, описал его как человека, в котором жило два: один добродушный, но такой открывался для очень узкого и близкого круга лиц, второй – заносчивый и задорный для всех остальных. Так было и в школе.

Лермонтов раскрывал свои чувства и переживания, когда писал письма возлюбленной Лопухиной. В них говорилось, что уже не знает себя, и те мечты, которые были раньше, кажутся пустыми. Писал, что потерял путь и надеется, что не выберет путь порока и глупости. Однако при этом ощущает себя счастливым, чем когда-либо, и веселее любого пьяницы. Позже разбитые надежды добавили мучительных опасений и переживаний. Он находил утешение в разговорах с Василием Вонлярлярским, который впоследствии станет великим романистом и остроумным рассказчиком.

Знакомые Лермонтова признавали, что кавалерийская школа изменила его. С него сошел домашний пушок воспитания, но внутри остались благородство и возвышенность. Шан-Гирей писал, что недостатки Лермонтова можно найти у всей молодежи России, а вот достоинств таких не было ни у кого.

Источник: salt.mediasalt.ru

уникальные шаблоны и модули для dle