Как читать «Двух капитанов»
---
«Два капитана» — пожалуй, самый известный советский приключенческий роман для юношества. Он многократно переиздавался, входил в знаменитую «Библиотеку приключений», был дважды экранизирован — в 1955 и в 1976 году [в 1992 году Сергей Дебижев снял абсурдистскую музыкальную пародию «Два капитана — 2», в сюжете не имевшую ничего общего с романом Каверина, но эксплуатировавшую его название как общеизвестное]. Уже в XXI веке роман стал литературной основой мюзикла «Норд-Ост» и предметом специальной музейной экспозиции в Пскове, родном городе автора. Героям «Двух капитанов» ставят памятники и называют их именами площади и улицы. В чем же секрет литературной удачи Каверина?
Приключенческий роман и документальное расследование
Обложка книги «Два капитана». Москва, 1940 год
© «Детиздат ЦК ВЛКСМ»
На первый взгляд, роман выглядит просто соцреалистическим опусом, хотя и с тщательно проработанным сюжетом и использованием некоторых не слишком привычных для соцреалистической литературы модернистских приемов, например таких, как смена повествователя (две из десяти частей романа написаны от лица Кати). Это не так.
К моменту начала работы над «Двумя капитанами» Каверин был уже довольно опытным литератором, и в романе ему удалось соединить несколько жанров: приключенческий роман-путешествие, роман воспитания, советский исторический роман о недавнем прошлом (так называемый роман с ключом) и, наконец, военную мелодраму. Каждый из этих жанров имеет свою логику и свои механизмы удержания читательского внимания. Каверин — внимательный читатель работ формалистов [формалисты — ученые, представлявшие так называемую формальную школу в литературоведении, возникшую вокруг Общества изучения поэтического языка (ОПОЯЗа) в 1916 году и просуществовавшую до конца 1920-х. Формальная школа объединяла теоретиков и историков литературы, стиховедов, лингвистов. Самыми известными ее представителями были Юрий Тынянов, Борис Эйхенбаум и Виктор Шкловский] — много размышлял о том, возможно ли жанровое новаторство в истории литературы. Роман «Два капитана» можно считать результатом этих размышлений.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Сюжетную канву путешествия-расследования по следам писем капитана Татаринова, о судьбе экспедиции которого много лет никто ничего не знает, Каверин заимствовал из известного романа Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Как и у французского писателя, текст писем капитана сохранился не полностью и место последней стоянки его экспедиции становится загадкой, которую на протяжении долгого времени отгадывают герои. Каверин, однако, усиливает эту документальную линию. Теперь речь идет не об одном письме, по следам которого ведутся поиски, а о целой серии документов, которые постепенно попадают в руки к Сане Григорьеву [в раннем детстве он по многу раз читает выброшенные на берег в 1913 году письма капитана и штурмана «Святой Марии» и буквально выучивает их наизусть, еще не зная, что письма, найденные на берегу в сумке утонувшего почтальона, рассказывают об одной и той же экспедиции. Потом Саня знакомится с семьей капитана Татаринова, получает доступ к его книгам и разбирает заметки на полях о перспективах полярных исследований в России и мире. Во время учебы в Ленинграде Григорьев тщательно штудирует прессу 1912 года, чтобы узнать, что писали в это время об экспедиции «Святой Марии». Следующий этап — находка и кропотливая расшифровка дневника того самого штурмана, которому принадлежало одно из энских писем. Наконец, в самых последних главах главный герой становится обладателем предсмертных писем капитана и вахтенного журнала судна].
«Дети капитана Гранта» — роман о поисках экипажа морского судна, история спасательной экспедиции. В «Двух капитанах» Саня и дочь Татаринова, Катя, ищут свидетельства гибели Татаринова, чтобы восстановить добрую память об этом человеке, когда-то не оцененном современниками, а потом и вовсе забытом. Взявшись за реконструкцию истории экспедиции Татаринова, Григорьев принимает на себя обязательство публично разоблачить Николая Антоновича, кузена капитана, а впоследствии — Катиного отчима. Сане удается доказать его пагубную роль в снаряжении экспедиции. Так Григорьев становится как бы живым заместителем погибшего Татаринова (не без аллюзий к истории принца Гамлета). Из расследования Александра Григорьева следует еще один неожиданный вывод: письма и дневники нужно писать и хранить, поскольку это способ не только собрать и сберечь информацию, но еще и рассказать потомкам о том, что от тебя пока не готовы выслушать современники. Характерно, что сам Григорьев на последних этапах поисков начинает вести дневник — или, точнее, создавать и хранить серию неотправленных писем к Кате Татариновой.
Здесь и заключено глубокое «подрывное» значение «Двух капитанов». Роман утверждал важность старых личных документов в эпоху, когда личные архивы либо изымались при обысках, либо их уничтожали сами владельцы, опасаясь, что их дневники и письма попадут в руки НКВД.
Американская славистка Катерина Кларк назвала свою книгу о соцреалистическом романе «История как ритуал». Во времена, когда история представала на страницах бесчисленных романов ритуалом и мифом, Каверин изобразил в своей книге романтического героя, восстанавливающего историю как вечно ускользающую тайну, которую нужно расшифровать, наделить личным смыслом. Вероятно, эта двойная перспектива стала еще одной причиной, по которой роман Каверина сохранял свою популярность на протяжении всего ХХ века.
Роман воспитания
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Вторая жанровая модель, использованная в «Двух капитанах», — роман воспитания, жанр, возникший во второй половине XVIII века и бурно развивавшийся в XIX и XX столетии. В фокусе романа воспитания всегда история взросления героя, формирование его характера и мировоззрения. «Два капитана» примыкают к той разновидности жанра, которая рассказывает о биографии героя-сироты: образцами явно стали «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга и, конечно, романы Чарльза Диккенса, прежде всего «Приключения Оливера Твиста» и «Жизнь Дэвида Копперфильда».
По-видимому, последний роман имел решающее значение для «Двух капитанов»: впервые увидев однокашника Сани — Михаила Ромашова, Катя Татаринова, как будто предчувствуя его зловещую роль в своей и Саниной судьбе, говорит о том, что он страшен и похож на Урию Хипа — главного злодея из «Жизни Дэвида Копперфильда». К роману Диккенса ведут и другие сюжетные параллели: деспотичный отчим; самостоятельное долгое путешествие в другой город, навстречу лучшей жизни; изобличение «бумажных» махинаций злодея.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Впрочем, в истории взросления Григорьева появляются мотивы, не свойственные литературе XVIII и XIX века. Личностное становление Сани — это процесс постепенного накапливания и концентрации воли. Всё начинается с преодоления немоты [из-за перенесенной в раннем детстве болезни Саня потерял способность говорить. Немота фактически становится причиной гибели Саниного отца: мальчик не может рассказать, кто на самом деле убил сторожа и почему нож отца оказался на месте преступления. Саня обретает речь благодаря чудесному доктору — беглому каторжнику Ивану Ивановичу: буквально за несколько сеансов он показывает своему пациенту первые и самые главные упражнения для тренировки произнесения гласных и коротких слов. Потом Иван Иванович исчезает, и дальнейший путь к обретению речи Саня проделывает сам], а после этого первого впечатляющего волевого акта Григорьев предпринимает и другие. Еще учась в школе, он решает стать летчиком и начинает систематически закаляться и заниматься спортом, а также читать книги, имеющие прямое или косвенное отношение к авиации и самолетостроению. Одновременно он тренирует способности к самообладанию, так как слишком импульсивен и впечатлителен, а это очень мешает в публичных выступлениях и при общении с чиновниками и начальниками.
Авиационная биография Григорьева демонстрирует еще большую решимость и концентрацию воли. Сперва обучение в летном училище — в начале 1930-х, при нехватке оборудования, инструкторов, летных часов и просто денег на жизнь и еду. Потом долгое и терпеливое ожидание назначения на Север. Затем работа в гражданской авиации за полярным кругом. Наконец, в заключительных частях романа молодой капитан борется и с внешними врагами (фашистами), и с предателем Ромашовым, и с болезнью и смертью, и с тоской разлуки. В конце концов он выходит из всех испытаний победителем: возвращается к профессии, находит место последней стоянки капитана Татаринова, а потом и затерявшуюся в эвакуационных пертурбациях Катю. Ромашов разоблачен и арестован, а лучшие друзья — доктор Иван Иванович, учитель Кораблев, друг Петька — снова рядом.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
За всей этой эпопеей становления человеческой воли прочитывается серьезное влияние философии Фридриха Ницше, усвоенной Кавериным из оригинала и из косвенных источников — сочинений авторов, ранее испытавших воздействие Ницше, например Джека Лондона и Максима Горького. В этом же волевом ницшеанском ключе переосмысляется и главный девиз романа, позаимствованный из стихотворения английского поэта Альфреда Теннисона «Улисс». Если у Теннисона строки «бороться и искать, найти и не сдаваться» [в оригинале — «to strive, to seek, to find, and not to yield»] описывают вечного странника, романтического путешественника, то у Каверина они превращаются в кредо несгибаемого и постоянно воспитывающего себя воина.
Советский революционный исторический роман
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Действие «Двух капитанов» начинается накануне революции 1917 года, а заканчивается в те же дни и месяцы, когда пишутся последние главы романа (1944 год). Таким образом, перед нами не только история жизни Сани Григорьева, но и история страны, проходящей те же стадии становления, что и герой. Каверин пытается показать, как после забитости и «немоты», хаоса начала 1920-х и героических трудовых порывов начала 1930-х к концу войны она начинает уверенно двигаться к светлому будущему, строить которое предстоит Григорьеву, Кате, их близким друзьям и другим безымянным героям с таким же запасом воли и терпения.
В эксперименте Каверина не было ничего удивительного и особенно новаторского: революция и Гражданская война довольно рано стали предметом историзирующих описаний в сложных синтетических жанрах, соединявших в себе, с одной стороны, черты исторической хроники, а с другой — семейной саги или даже квазифольклорного эпоса. Процесс включения событий конца 1910-х — начала 1920-х годов в исторические художественные повествования начался уже во второй половине 1920-х [Например, «Россия, кровью умытая» Артема Веселого (1927–1928), «Хождение по мукам» Алексея Толстого (1921–1941) или «Тихий Дон» Шолохова (1926–1932)]. Из жанра исторической семейной саги конца 1920-х Каверин заимствует, например, мотив разделения семьи по идеологическим (или этическим) причинам.
Но самый интересный исторический пласт в «Двух капитанах», пожалуй, связан не с описанием революционного Энска (под этим названием Каверин изобразил свой родной Псков) или Москвы периода Гражданской войны. Интереснее здесь более поздние фрагменты, описывающие Москву и Ленинград конца 1920-х и 1930-х годов. И в этих фрагментах проявляются черты еще одного прозаического жанра — так называемого романа с ключом.
Роман с ключом
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Этот старинный жанр, возникший еще во Франции XVI века для осмеяния придворных кланов и группировок, вдруг оказался востребованным в советской литературе 1920–30-х годов. Главный принцип roman à clef состоит в том, что реальные лица и события кодируются в нем и выводятся под другими (но часто узнаваемыми) именами, что позволяет сделать прозу одновременно и хроникальной, и памфлетной, но при этом привлечь внимание читателя к тому, какие трансформации переживает «реальная жизнь» в писательском воображении. Как правило, разгадать прототипы романа с ключом могут совсем немногие — те, кто очно или заочно знаком с этими реальными лицами.
«Козлиная песнь» Константина Вагинова (1928), «Сумасшедший корабль» Ольги Форш (1930), «Театральный роман» Михаила Булгакова (1936), наконец, ранний роман самого Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» (1928) — все эти произведения представляли современные события и реальных лиц действующими в вымышленных литературных мирах. Неслучайно большинство этих романов посвящены людям искусства и их коллегиальному и дружескому общению. В «Двух капитанах» основные принципы романа с ключом не выдерживаются последовательно — однако, изображая жизнь литераторов, художников или актеров, Каверин смело пользуется приемами из арсенала знакомого ему жанра.
Помните сцену свадьбы Пети и Саши (сестры Григорьева) в Ленинграде, где упоминается художник Филиппов, который «расчертил [корову] на маленькие квадратики и каждый квадратик пишет отдельно»? В Филиппове мы без труда узнаем Павла Филонова и его «аналитический метод». Саша берет заказы в ленинградском отделении «Детгиза» — это значит, что она сотрудничает с легендарной маршаковской редакцией, трагически разгромленной в 1937 году [Каверин явно рисковал: он начал писать свой роман в 1938-м, уже после того, как редакция была распущена, а некоторые ее сотрудники арестованы]. Интересны и подтексты театральных сцен — с посещением разных (реальных и полувымышленных) спектаклей.
О романе с ключом применительно к «Двум капитанам» можно говорить весьма условно: это не полномасштабное использование жанровой модели, но перенесение лишь некоторых приемов; большинство героев «Двух капитанов» не являются зашифрованными историческими лицами. Тем не менее ответить на вопрос о том, зачем в «Двух капитанах» понадобились такие герои и фрагменты, очень важно. Жанр романа с ключом предполагает разделение читательской аудитории на тех, кто способен, и тех, кто не способен подобрать нужный ключ, то есть на посвященных и воспринимающих повествование как таковое, без восстановления реальной подоплеки. В «артистических» эпизодах «Двух капитанов» мы можем наблюдать нечто подобное.
Производственный роман
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
В «Двух капитанах» есть герой, фамилия которого зашифрована только инициалом, но разгадать ее с легкостью мог любой советский читатель, и никакого ключа для этого не требовалось. Летчик Ч., за успехами которого с замиранием сердца наблюдает Григорьев, а потом с некоторой робостью обращается к нему за помощью, — это, конечно, Валерий Чкалов. Без труда расшифровывались и другие «авиационные» инициалы: Л. — Сигизмунд Леваневский, А. — Александр Анисимов, С. — Маврикий Слепнёв. Начатый в 1938 году, роман должен был подвести предварительный итог бурной советской арктической эпопее 1930-х, где в равной степени проявляли себя полярники (наземные и морские) и летчики.
Кратко восстановим хронологию:
1932 год — ледокол «Александр Сибиряков», первое плавание по Северному морскому пути из Белого моря в Берингово за одну навигацию.
1933–1934 годы — знаменитая челюскинская эпопея, попытка плавания из Мурманска во Владивосток за одну навигацию, с гибелью корабля, высадкой на льдине, а затем спасением всего экипажа и пассажиров с помощью лучших пилотов страны: спустя еще много лет имена этих пилотов мог перечислить наизусть любой советский школьник.
1937 год — первая дрейфующая полярная станция Ивана Папанина и первый беспосадочный перелет Валерия Чкалова на североамериканский континент.
Полярники и летчики были в 1930-е главными героями современности, и то, что Саня Григорьев не просто выбрал авиационную профессию, но захотел связать свою судьбу с Арктикой, сразу же сообщало его образу романтический ореол и большую привлекательность.
Между тем если отдельно рассмотреть профессиональную биографию Григорьева и его неуклонные попытки добиться посылки экспедиции по поиску экипажа капитана Татаринова, то станет понятно, что «Два капитана» заключают в себе черты еще одного типа романа — производственного, получившего широкое распространение в литературе социалистического реализма в конце 1920-х годов, с началом индустриализации. В одной из разновидностей такого романа в центре оказывался молодой герой-энтузиаст, любящий свою работу и страну больше самого себя, готовый на самопожертвование и одержимый идеей «прорыва». В его стремлении совершить «прорыв» (внедрить какое-то техническое новшество или просто неустанно работать) ему обязательно будет чинить препятствия герой-вредитель [в роли такого вредителя может выступать руководитель-бюрократ (конечно, по натуре консерватор) или несколько таких руководителей]. Наступает момент, когда главный герой терпит поражение и его дело, как кажется, почти проиграно, но все-таки силы разума и добра побеждают, государство в лице самых разумных своих представителей вмешивается в конфликт, поощряет новатора и наказывает консерватора.
«Два капитана» близки этой модели производственного романа, наиболее памятной советским читателям по знаменитой книге Дудинцева «Не хлебом единым» (1956). Антагонист и завистник Григорьева Ромашов рассылает по всем инстанциям письма и распространяет ложные слухи — результатом его деятельности становится внезапная отмена поисковой операции в 1935 году и изгнание Григорьева с любимого им Севера.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Пожалуй, самая интересная сегодня линия в романе — это превращение гражданского летчика Григорьева в летчика военного, а мирных исследовательских интересов к Арктике — в интересы военные и стратегические. Впервые такое развитие событий предсказывает посетивший Саню в ленинградской гостинице в 1935 году безымянный моряк. Потом, после долгой «ссылки» в поволжскую мелиоративную авиацию, Григорьев решает собственными силами изменить свою судьбу и уходит добровольцем на испанскую войну. Оттуда он возвращается уже военным летчиком, и дальше вся его биография, как и история освоения Севера, показана как военная, тесно связанная с безопасностью и стратегическими интересами страны. Неслучайно и Ромашов оказывается не просто вредителем и предателем, но и военным преступником: события Отечественной войны становятся последним и предельным испытанием и для героев, и для антигероев.
Военная мелодрама
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Последний жанр, который воплотился в «Двух капитанах», — это жанр военной мелодрамы, которая в годы войны могла реализовываться как на театральной сцене, так и в кино. Пожалуй, самый близкий аналог романа — пьеса Константина Симонова «Жди меня» и снятый на ее основе одноименный кинофильм (1943 год). Действие последних частей романа разворачивается как будто бы вослед сюжетной канве этой мелодрамы.
В самые первые дни войны самолет бывалого летчика сбивают, он оказывается на оккупированной территории, а потом при невыясненных обстоятельствах надолго пропадает. Его жена не хочет верить в то, что он погиб. Она меняет старую гражданскую профессию, связанную с интеллектуальной деятельностью, на простую тыловую и отказывается эвакуироваться. Бомбежки, рытье окопов на подступах к городу — все эти испытания она переживает с достоинством, не переставая надеяться, что ее муж жив, и в конце концов дожидается его. Это описание вполне применимо и к фильму «Жди меня», и к роману «Два капитана» [конечно, есть и различия: Катя Татаринова в июне 1941-го живет не в Москве, как симоновская Лиза, а в Ленинграде; ей приходится пройти через все испытания блокады, и уже после ее эвакуации на Большую землю Григорьев не может выйти на ее след].
Последние части романа Каверина, написанные попеременно то от лица Кати, то от лица Сани, успешно используют все приемы военной мелодрамы. И поскольку этот жанр продолжал эксплуатироваться и в послевоенной литературе, театре и кино, «Два капитана» еще долгое время точно попадали в горизонт читательских и зрительских ожиданий [Горизонт ожидания (нем. Erwartungshorizont) — термин немецкого историка и теоретика литературы Ханса-Роберта Яусса, комплекс эстетических, социально-политических, психологических и прочих представлений, определяющих отношение автора к обществу, а также отношение читателя к произведению]. Юношеская любовь, зародившаяся в испытаниях и конфликтах 1920–30-х, прошла последнюю и самую серьезную проверку войной.
Что еще почитать о «Двух капитанах»:
* Литовская М. А. Две книги «Двух капитанов» В. Каверина. Русская литература XX века (1930-е — середина 1950-х годов). Т. 1. М., 2014.
* Смиренский В. Б. Гамлет Энского уезда. Генезис сюжета в романе Каверина «Два капитана». Вопросы литературы. № 1. 1998.
* Статья подготовлена автором в рамках работы над научно-исследовательским проектом ШАГИ РАНХиГС «Изоляционизм и советское общество: ментальные структуры, политические мифологии, культурные практики».
Автор Мария Майофис, историк культуры
Источник - arzamas.academy
Приключенческий роман и документальное расследование
Обложка книги «Два капитана». Москва, 1940 год
© «Детиздат ЦК ВЛКСМ»
На первый взгляд, роман выглядит просто соцреалистическим опусом, хотя и с тщательно проработанным сюжетом и использованием некоторых не слишком привычных для соцреалистической литературы модернистских приемов, например таких, как смена повествователя (две из десяти частей романа написаны от лица Кати). Это не так.
К моменту начала работы над «Двумя капитанами» Каверин был уже довольно опытным литератором, и в романе ему удалось соединить несколько жанров: приключенческий роман-путешествие, роман воспитания, советский исторический роман о недавнем прошлом (так называемый роман с ключом) и, наконец, военную мелодраму. Каждый из этих жанров имеет свою логику и свои механизмы удержания читательского внимания. Каверин — внимательный читатель работ формалистов [формалисты — ученые, представлявшие так называемую формальную школу в литературоведении, возникшую вокруг Общества изучения поэтического языка (ОПОЯЗа) в 1916 году и просуществовавшую до конца 1920-х. Формальная школа объединяла теоретиков и историков литературы, стиховедов, лингвистов. Самыми известными ее представителями были Юрий Тынянов, Борис Эйхенбаум и Виктор Шкловский] — много размышлял о том, возможно ли жанровое новаторство в истории литературы. Роман «Два капитана» можно считать результатом этих размышлений.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Сюжетную канву путешествия-расследования по следам писем капитана Татаринова, о судьбе экспедиции которого много лет никто ничего не знает, Каверин заимствовал из известного романа Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Как и у французского писателя, текст писем капитана сохранился не полностью и место последней стоянки его экспедиции становится загадкой, которую на протяжении долгого времени отгадывают герои. Каверин, однако, усиливает эту документальную линию. Теперь речь идет не об одном письме, по следам которого ведутся поиски, а о целой серии документов, которые постепенно попадают в руки к Сане Григорьеву [в раннем детстве он по многу раз читает выброшенные на берег в 1913 году письма капитана и штурмана «Святой Марии» и буквально выучивает их наизусть, еще не зная, что письма, найденные на берегу в сумке утонувшего почтальона, рассказывают об одной и той же экспедиции. Потом Саня знакомится с семьей капитана Татаринова, получает доступ к его книгам и разбирает заметки на полях о перспективах полярных исследований в России и мире. Во время учебы в Ленинграде Григорьев тщательно штудирует прессу 1912 года, чтобы узнать, что писали в это время об экспедиции «Святой Марии». Следующий этап — находка и кропотливая расшифровка дневника того самого штурмана, которому принадлежало одно из энских писем. Наконец, в самых последних главах главный герой становится обладателем предсмертных писем капитана и вахтенного журнала судна].
«Дети капитана Гранта» — роман о поисках экипажа морского судна, история спасательной экспедиции. В «Двух капитанах» Саня и дочь Татаринова, Катя, ищут свидетельства гибели Татаринова, чтобы восстановить добрую память об этом человеке, когда-то не оцененном современниками, а потом и вовсе забытом. Взявшись за реконструкцию истории экспедиции Татаринова, Григорьев принимает на себя обязательство публично разоблачить Николая Антоновича, кузена капитана, а впоследствии — Катиного отчима. Сане удается доказать его пагубную роль в снаряжении экспедиции. Так Григорьев становится как бы живым заместителем погибшего Татаринова (не без аллюзий к истории принца Гамлета). Из расследования Александра Григорьева следует еще один неожиданный вывод: письма и дневники нужно писать и хранить, поскольку это способ не только собрать и сберечь информацию, но еще и рассказать потомкам о том, что от тебя пока не готовы выслушать современники. Характерно, что сам Григорьев на последних этапах поисков начинает вести дневник — или, точнее, создавать и хранить серию неотправленных писем к Кате Татариновой.
Здесь и заключено глубокое «подрывное» значение «Двух капитанов». Роман утверждал важность старых личных документов в эпоху, когда личные архивы либо изымались при обысках, либо их уничтожали сами владельцы, опасаясь, что их дневники и письма попадут в руки НКВД.
Американская славистка Катерина Кларк назвала свою книгу о соцреалистическом романе «История как ритуал». Во времена, когда история представала на страницах бесчисленных романов ритуалом и мифом, Каверин изобразил в своей книге романтического героя, восстанавливающего историю как вечно ускользающую тайну, которую нужно расшифровать, наделить личным смыслом. Вероятно, эта двойная перспектива стала еще одной причиной, по которой роман Каверина сохранял свою популярность на протяжении всего ХХ века.
Роман воспитания
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Вторая жанровая модель, использованная в «Двух капитанах», — роман воспитания, жанр, возникший во второй половине XVIII века и бурно развивавшийся в XIX и XX столетии. В фокусе романа воспитания всегда история взросления героя, формирование его характера и мировоззрения. «Два капитана» примыкают к той разновидности жанра, которая рассказывает о биографии героя-сироты: образцами явно стали «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга и, конечно, романы Чарльза Диккенса, прежде всего «Приключения Оливера Твиста» и «Жизнь Дэвида Копперфильда».
По-видимому, последний роман имел решающее значение для «Двух капитанов»: впервые увидев однокашника Сани — Михаила Ромашова, Катя Татаринова, как будто предчувствуя его зловещую роль в своей и Саниной судьбе, говорит о том, что он страшен и похож на Урию Хипа — главного злодея из «Жизни Дэвида Копперфильда». К роману Диккенса ведут и другие сюжетные параллели: деспотичный отчим; самостоятельное долгое путешествие в другой город, навстречу лучшей жизни; изобличение «бумажных» махинаций злодея.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Впрочем, в истории взросления Григорьева появляются мотивы, не свойственные литературе XVIII и XIX века. Личностное становление Сани — это процесс постепенного накапливания и концентрации воли. Всё начинается с преодоления немоты [из-за перенесенной в раннем детстве болезни Саня потерял способность говорить. Немота фактически становится причиной гибели Саниного отца: мальчик не может рассказать, кто на самом деле убил сторожа и почему нож отца оказался на месте преступления. Саня обретает речь благодаря чудесному доктору — беглому каторжнику Ивану Ивановичу: буквально за несколько сеансов он показывает своему пациенту первые и самые главные упражнения для тренировки произнесения гласных и коротких слов. Потом Иван Иванович исчезает, и дальнейший путь к обретению речи Саня проделывает сам], а после этого первого впечатляющего волевого акта Григорьев предпринимает и другие. Еще учась в школе, он решает стать летчиком и начинает систематически закаляться и заниматься спортом, а также читать книги, имеющие прямое или косвенное отношение к авиации и самолетостроению. Одновременно он тренирует способности к самообладанию, так как слишком импульсивен и впечатлителен, а это очень мешает в публичных выступлениях и при общении с чиновниками и начальниками.
Авиационная биография Григорьева демонстрирует еще большую решимость и концентрацию воли. Сперва обучение в летном училище — в начале 1930-х, при нехватке оборудования, инструкторов, летных часов и просто денег на жизнь и еду. Потом долгое и терпеливое ожидание назначения на Север. Затем работа в гражданской авиации за полярным кругом. Наконец, в заключительных частях романа молодой капитан борется и с внешними врагами (фашистами), и с предателем Ромашовым, и с болезнью и смертью, и с тоской разлуки. В конце концов он выходит из всех испытаний победителем: возвращается к профессии, находит место последней стоянки капитана Татаринова, а потом и затерявшуюся в эвакуационных пертурбациях Катю. Ромашов разоблачен и арестован, а лучшие друзья — доктор Иван Иванович, учитель Кораблев, друг Петька — снова рядом.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
За всей этой эпопеей становления человеческой воли прочитывается серьезное влияние философии Фридриха Ницше, усвоенной Кавериным из оригинала и из косвенных источников — сочинений авторов, ранее испытавших воздействие Ницше, например Джека Лондона и Максима Горького. В этом же волевом ницшеанском ключе переосмысляется и главный девиз романа, позаимствованный из стихотворения английского поэта Альфреда Теннисона «Улисс». Если у Теннисона строки «бороться и искать, найти и не сдаваться» [в оригинале — «to strive, to seek, to find, and not to yield»] описывают вечного странника, романтического путешественника, то у Каверина они превращаются в кредо несгибаемого и постоянно воспитывающего себя воина.
Советский революционный исторический роман
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Действие «Двух капитанов» начинается накануне революции 1917 года, а заканчивается в те же дни и месяцы, когда пишутся последние главы романа (1944 год). Таким образом, перед нами не только история жизни Сани Григорьева, но и история страны, проходящей те же стадии становления, что и герой. Каверин пытается показать, как после забитости и «немоты», хаоса начала 1920-х и героических трудовых порывов начала 1930-х к концу войны она начинает уверенно двигаться к светлому будущему, строить которое предстоит Григорьеву, Кате, их близким друзьям и другим безымянным героям с таким же запасом воли и терпения.
В эксперименте Каверина не было ничего удивительного и особенно новаторского: революция и Гражданская война довольно рано стали предметом историзирующих описаний в сложных синтетических жанрах, соединявших в себе, с одной стороны, черты исторической хроники, а с другой — семейной саги или даже квазифольклорного эпоса. Процесс включения событий конца 1910-х — начала 1920-х годов в исторические художественные повествования начался уже во второй половине 1920-х [Например, «Россия, кровью умытая» Артема Веселого (1927–1928), «Хождение по мукам» Алексея Толстого (1921–1941) или «Тихий Дон» Шолохова (1926–1932)]. Из жанра исторической семейной саги конца 1920-х Каверин заимствует, например, мотив разделения семьи по идеологическим (или этическим) причинам.
Но самый интересный исторический пласт в «Двух капитанах», пожалуй, связан не с описанием революционного Энска (под этим названием Каверин изобразил свой родной Псков) или Москвы периода Гражданской войны. Интереснее здесь более поздние фрагменты, описывающие Москву и Ленинград конца 1920-х и 1930-х годов. И в этих фрагментах проявляются черты еще одного прозаического жанра — так называемого романа с ключом.
Роман с ключом
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Этот старинный жанр, возникший еще во Франции XVI века для осмеяния придворных кланов и группировок, вдруг оказался востребованным в советской литературе 1920–30-х годов. Главный принцип roman à clef состоит в том, что реальные лица и события кодируются в нем и выводятся под другими (но часто узнаваемыми) именами, что позволяет сделать прозу одновременно и хроникальной, и памфлетной, но при этом привлечь внимание читателя к тому, какие трансформации переживает «реальная жизнь» в писательском воображении. Как правило, разгадать прототипы романа с ключом могут совсем немногие — те, кто очно или заочно знаком с этими реальными лицами.
«Козлиная песнь» Константина Вагинова (1928), «Сумасшедший корабль» Ольги Форш (1930), «Театральный роман» Михаила Булгакова (1936), наконец, ранний роман самого Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» (1928) — все эти произведения представляли современные события и реальных лиц действующими в вымышленных литературных мирах. Неслучайно большинство этих романов посвящены людям искусства и их коллегиальному и дружескому общению. В «Двух капитанах» основные принципы романа с ключом не выдерживаются последовательно — однако, изображая жизнь литераторов, художников или актеров, Каверин смело пользуется приемами из арсенала знакомого ему жанра.
Помните сцену свадьбы Пети и Саши (сестры Григорьева) в Ленинграде, где упоминается художник Филиппов, который «расчертил [корову] на маленькие квадратики и каждый квадратик пишет отдельно»? В Филиппове мы без труда узнаем Павла Филонова и его «аналитический метод». Саша берет заказы в ленинградском отделении «Детгиза» — это значит, что она сотрудничает с легендарной маршаковской редакцией, трагически разгромленной в 1937 году [Каверин явно рисковал: он начал писать свой роман в 1938-м, уже после того, как редакция была распущена, а некоторые ее сотрудники арестованы]. Интересны и подтексты театральных сцен — с посещением разных (реальных и полувымышленных) спектаклей.
О романе с ключом применительно к «Двум капитанам» можно говорить весьма условно: это не полномасштабное использование жанровой модели, но перенесение лишь некоторых приемов; большинство героев «Двух капитанов» не являются зашифрованными историческими лицами. Тем не менее ответить на вопрос о том, зачем в «Двух капитанах» понадобились такие герои и фрагменты, очень важно. Жанр романа с ключом предполагает разделение читательской аудитории на тех, кто способен, и тех, кто не способен подобрать нужный ключ, то есть на посвященных и воспринимающих повествование как таковое, без восстановления реальной подоплеки. В «артистических» эпизодах «Двух капитанов» мы можем наблюдать нечто подобное.
Производственный роман
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
В «Двух капитанах» есть герой, фамилия которого зашифрована только инициалом, но разгадать ее с легкостью мог любой советский читатель, и никакого ключа для этого не требовалось. Летчик Ч., за успехами которого с замиранием сердца наблюдает Григорьев, а потом с некоторой робостью обращается к нему за помощью, — это, конечно, Валерий Чкалов. Без труда расшифровывались и другие «авиационные» инициалы: Л. — Сигизмунд Леваневский, А. — Александр Анисимов, С. — Маврикий Слепнёв. Начатый в 1938 году, роман должен был подвести предварительный итог бурной советской арктической эпопее 1930-х, где в равной степени проявляли себя полярники (наземные и морские) и летчики.
Кратко восстановим хронологию:
1932 год — ледокол «Александр Сибиряков», первое плавание по Северному морскому пути из Белого моря в Берингово за одну навигацию.
1933–1934 годы — знаменитая челюскинская эпопея, попытка плавания из Мурманска во Владивосток за одну навигацию, с гибелью корабля, высадкой на льдине, а затем спасением всего экипажа и пассажиров с помощью лучших пилотов страны: спустя еще много лет имена этих пилотов мог перечислить наизусть любой советский школьник.
1937 год — первая дрейфующая полярная станция Ивана Папанина и первый беспосадочный перелет Валерия Чкалова на североамериканский континент.
Полярники и летчики были в 1930-е главными героями современности, и то, что Саня Григорьев не просто выбрал авиационную профессию, но захотел связать свою судьбу с Арктикой, сразу же сообщало его образу романтический ореол и большую привлекательность.
Между тем если отдельно рассмотреть профессиональную биографию Григорьева и его неуклонные попытки добиться посылки экспедиции по поиску экипажа капитана Татаринова, то станет понятно, что «Два капитана» заключают в себе черты еще одного типа романа — производственного, получившего широкое распространение в литературе социалистического реализма в конце 1920-х годов, с началом индустриализации. В одной из разновидностей такого романа в центре оказывался молодой герой-энтузиаст, любящий свою работу и страну больше самого себя, готовый на самопожертвование и одержимый идеей «прорыва». В его стремлении совершить «прорыв» (внедрить какое-то техническое новшество или просто неустанно работать) ему обязательно будет чинить препятствия герой-вредитель [в роли такого вредителя может выступать руководитель-бюрократ (конечно, по натуре консерватор) или несколько таких руководителей]. Наступает момент, когда главный герой терпит поражение и его дело, как кажется, почти проиграно, но все-таки силы разума и добра побеждают, государство в лице самых разумных своих представителей вмешивается в конфликт, поощряет новатора и наказывает консерватора.
«Два капитана» близки этой модели производственного романа, наиболее памятной советским читателям по знаменитой книге Дудинцева «Не хлебом единым» (1956). Антагонист и завистник Григорьева Ромашов рассылает по всем инстанциям письма и распространяет ложные слухи — результатом его деятельности становится внезапная отмена поисковой операции в 1935 году и изгнание Григорьева с любимого им Севера.
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Пожалуй, самая интересная сегодня линия в романе — это превращение гражданского летчика Григорьева в летчика военного, а мирных исследовательских интересов к Арктике — в интересы военные и стратегические. Впервые такое развитие событий предсказывает посетивший Саню в ленинградской гостинице в 1935 году безымянный моряк. Потом, после долгой «ссылки» в поволжскую мелиоративную авиацию, Григорьев решает собственными силами изменить свою судьбу и уходит добровольцем на испанскую войну. Оттуда он возвращается уже военным летчиком, и дальше вся его биография, как и история освоения Севера, показана как военная, тесно связанная с безопасностью и стратегическими интересами страны. Неслучайно и Ромашов оказывается не просто вредителем и предателем, но и военным преступником: события Отечественной войны становятся последним и предельным испытанием и для героев, и для антигероев.
Военная мелодрама
Кадр из многосерийного фильма «Два капитана», режиссер Евгений Карелов. 1976 год
© Киностудия «Мосфильм»
Последний жанр, который воплотился в «Двух капитанах», — это жанр военной мелодрамы, которая в годы войны могла реализовываться как на театральной сцене, так и в кино. Пожалуй, самый близкий аналог романа — пьеса Константина Симонова «Жди меня» и снятый на ее основе одноименный кинофильм (1943 год). Действие последних частей романа разворачивается как будто бы вослед сюжетной канве этой мелодрамы.
В самые первые дни войны самолет бывалого летчика сбивают, он оказывается на оккупированной территории, а потом при невыясненных обстоятельствах надолго пропадает. Его жена не хочет верить в то, что он погиб. Она меняет старую гражданскую профессию, связанную с интеллектуальной деятельностью, на простую тыловую и отказывается эвакуироваться. Бомбежки, рытье окопов на подступах к городу — все эти испытания она переживает с достоинством, не переставая надеяться, что ее муж жив, и в конце концов дожидается его. Это описание вполне применимо и к фильму «Жди меня», и к роману «Два капитана» [конечно, есть и различия: Катя Татаринова в июне 1941-го живет не в Москве, как симоновская Лиза, а в Ленинграде; ей приходится пройти через все испытания блокады, и уже после ее эвакуации на Большую землю Григорьев не может выйти на ее след].
Последние части романа Каверина, написанные попеременно то от лица Кати, то от лица Сани, успешно используют все приемы военной мелодрамы. И поскольку этот жанр продолжал эксплуатироваться и в послевоенной литературе, театре и кино, «Два капитана» еще долгое время точно попадали в горизонт читательских и зрительских ожиданий [Горизонт ожидания (нем. Erwartungshorizont) — термин немецкого историка и теоретика литературы Ханса-Роберта Яусса, комплекс эстетических, социально-политических, психологических и прочих представлений, определяющих отношение автора к обществу, а также отношение читателя к произведению]. Юношеская любовь, зародившаяся в испытаниях и конфликтах 1920–30-х, прошла последнюю и самую серьезную проверку войной.
Что еще почитать о «Двух капитанах»:
* Литовская М. А. Две книги «Двух капитанов» В. Каверина. Русская литература XX века (1930-е — середина 1950-х годов). Т. 1. М., 2014.
* Смиренский В. Б. Гамлет Энского уезда. Генезис сюжета в романе Каверина «Два капитана». Вопросы литературы. № 1. 1998.
* Статья подготовлена автором в рамках работы над научно-исследовательским проектом ШАГИ РАНХиГС «Изоляционизм и советское общество: ментальные структуры, политические мифологии, культурные практики».
Автор Мария Майофис, историк культуры
Источник - arzamas.academy
Взято: vakin.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]