70-я гвардейская. 1943 г.
---
"Дивизия к этому времени была укомплектована полностью, командовали нами опытные командиры. Когда мы стояли в балках, оврагах, в полевых условиях, стали появляться случаи дезертирства. Были приняты соответствующие меры.
Однажды вместе с оружием ушло из расположения дивизии трое. Комендатура настигла их на ближайшей железнодорожной станции. Все они были уроженцы среднеазиатских республик.
Судил их военный трибунал. Приговорили к расстрелу, который привели в исполнение в полевых условиях в присутствии группы солдат из всех частей дивизии. После этого не было ни одного случая дезертирства - до конца войны.
5 июля 1943 года мы услышали артиллерийскую канонаду, бомбежки передней линии обороны. Началось знаменитое Орловско-Курское сражение. Стояла жаркая погода, на небе ни облачка.
Вечером приказали собираться к маршу. В небе шли воздушные бои. Мы пошли на встречу с врагом, За плечами висели вещмешки, скатки шинели, плащ-палатки, личное оружие, все были в касках.
За 5 июля большие скопления танков и пехоты врага потеснили наши передовые части и наткнулись на позиции нашей дивизии. Часа в 4 утра до 30 самолетов врага налетели на наши позиции.
Мы стреляли залпами. Мины были на исходе. На машинах или на лошадях к нам невозможно было подъехать поэтому собрали бойцов хозвзвода и они на плечах таскали нам мины. Снаряды противника рвались возле нашей батареи.
Один почти прямым попаданием попал между нашими минометами. Соседний миномет вывело из строя, ранило несколько человек. Командир первого взвода, участник Сталинградского сражения лейтенант Прокопенко тяжело ранен в живот.
Его положили на палатку на бруствере. Периодически терял сознание, но когда оно возвращалось, поднимал голову и смотрел на живот из которого торчали кишки. Его рука тянулась к кобуре, бойцы перевязали и на плащ-палатке утащили его в санпункт.
Многие были убиты и ранены, мне пришлось действовать за себя - наводчика, за заряжающего и подносчика. От жары и напряжения был весь в поту, грязный от пыли.
В течение дня отбили девять сильнейших атак, немцы доходили до окопов наших стрелков, не раз вспыхивали рукопашные бои, но каждый раз враг откатывался. На поле валялось множество трупов.
День клонился к концу. Закатывалось солнце, Из-за пыли и дыма оно казалось большим и коричневым. В сумерках на наши позиции прибежал комбат капитан Бербешкин. В одной руке держал гранату, а в другой пистолет и приказал немедленно отойти на основные позиции.
При отходе нас остановил заградотряд, но задерживать не стали, поверили, что мы отошли по-приказу. Здесь впервые встретили заградотряд и больше до конца войны о нем не слыхали.
Собрались мы в своих окопах о блиндажами, Все мы были грязные, возбужденные, в нервном потрясении. Друг друга спрашивали, что случилось с тем-то и тем-то, кто ранен, кто убит. Так закончился первый день моего боевого крещения. За этот бой я был награжден первой фронтовой наградой - медалью "За отвагу".
Тяжелые бои шли примерно до 13 июля. Противник выдохся, не смог больше продвинуться вперед ни на шаг. Началось контрнаступление наших войск. В первый день мы продвинулись на три километра.
Кругом было страшное зрелище - земля вспахана бомбами и минами. Валялись разлагающиеся трупы людей и лошадей, над ними кружили рои мух и ворон. Заняли мы новую позицию на высоте. Я стал окапываться. Копая окоп, наткнулся на ботинки с шипами - оказывается, был закопан гитлеровец. Я вырыл окопчик рядом.
Враг ускорил отступление, а наша задача была - не дать ему закрепиться. Преследуя врага, о боями форсировали реку Сейм. Затем освободили г. Бахмач.
Наступление продолжалось, были освобождены многие населенные пункта. В это время я был назначен командиром минометного расчета, мне присвоили звание младшего сержанта (войну закончил в звании старшего сержанта. После войны - капитан).
Западнее Бахмача наш батальон, которым командовал капитан Бербешкин, вышел в район огневых позиций вражеской артиллерии. Ошеломленные неожиданным нападением, немцы бросили орудия, машины и в панике бежали.
Примерно в середине сентября мы вышли на реку Десна. С помощью партизан форсировали ее и закрепились. Это было южнее Чернигова. Здесь нашими были захвачены большие трофеи.
21 сентября форсировали днем без единого выстрела реку Днепр и окрылись в камышах. Вечером в этот же день начали форсировать реку Припять, там, где она впадает в Днепр. Наш 2-й батальон первым в корпусе форсировал Днепр и первым начал переправляться через Припять.
Пользуясь темнотой, в районе д. Аташово почти весь батальон переправился на правый беper. Здесь в темноте наткнулись на противника. Днем следующего дня противник подбросил дополнительно пехоты, подтянул артиллерию. Неоднократно шел на нас в атаку.
Берег песчаный, окапываться было нельзя. Требовалось активно вести минометный огонь, Я без прицела, на "глаз" наводил миномет и бросал мины, которые падали на врага. Однако плацдарм удержать нам не удалось, форсировали реку Припять обратно.
Спустились вниз по течению километра на три и вновь форсировали реку. Здесь мы закрепились прочно. Около г. Чернобыля, в ту пору малоизвестного городка, бои шли целый месяц.
Я помнил раскулачивание отца. И в связи с этим считал себя обязанным добросовестно выполнять порученное дело. Трагедия отца заставляла делать все как можно лучше... Лучше других воевать, чтобы не подумали плохо обо мне.
За свои смелые действия при форсировании Днепра и Припяти, за проявленную отвагу при боевых операциях под Чернобылем я был награжден орденом Красной Звезды.
70-я дивизия совершила 150-километровый марш. Шли в дневное время. На ночь останавливались в селах. Примерно в середине ноября мы пришли в г. Житомир и на его окраине в селе Заречаны заночевали.
В одной из хат наш командир минроты, капитан Андреев Моисей Парфирьевич, а мы звали его просто Михаил, познакомился с девушкой, они обменялись адресами, а после войны он демобилизовался и приехал к ней, женился, воспитал двоих детей.
Во время марша наши обозы отстали, в том числе с минометами и боеприпасами. Вечером, примерно 14 ноября, мы пришли в д. Соловьевку. Место степное, далеко просматриваются села с садами, редкими деревьями. Впереди через лощину в 3-х километрах виднелась деревня Лисовка.
Вскоре началась артиллерийская стрельба со стороны противника, А нам стрелять было нечем, минометы не подвезли. Гитлеровцы пошли в наступление, смяли оборону наших пехотных подразделений. Солдаты отходили через наши позиции.
Мы были вынуждены тоже отойти. Командир батальона Герой Советского Союза капитан Толкачев останавливал бегущих и призывал их занимать оборону, но его никто не слушал. Восточнее нас по степи видно было массовое отступление. Вынужден был уходить и Толкачев.
На высоту вышли немецкие танки и начали расстреливать отступающих из пушек и пулеметов. Возле мостика в лощине горела наша "катюша". Раненый шофер лежал на земле и кричал "Пристрелите! Пристрелите!" Но на него никто не обращал внимания.
Пули свистели с той и другой стороны. Позже я обнаружил, что моя шинель была прострелена в двух местах. От нервного возбуждения самочувствие было ужасное. Думал, наверное, пришел конец, неужели по глупому погибну?
Недалеко от меня бежал Назаров Михаил - его ранило в ногу. Он кричал: "Сашка, не бросай, помоги!". Назарова отправил, а сам свалился на землю. Погода стояла тихая. Лежу на спине, не могу отдышаться. Поднялся и пошел в село.
Там скапливались многие люди из разных частей я искал своих. Собрались, обсуждали происшедшую трагедию. Здесь погиб почти весь наш батальон. Подробности этой трагедии я узнал только после войны. Сейчас там в Турбовке большая братская могила. Рядом могила Героя Советского Союза капитана Толкачева.
В сосновом лесу нам определили позиции, мы тут же, несмотря на дождь, начали окапываться. Приехали к нам верхом на лошадях наш новый комбат капитан Королев со связным. Его прозвали "Кочубеем". Это был настоящий герой и очень строгий. Грамота его была небольшая, но был бесстрашный воин.
На наших позициях он спросил у командира роты, капитана Андреева, о котором я упомянул выше, есть ли наблюдатель-корректировщик минроты на переднем крае?
Андреев ответил, что там должен находиться вновь прибывший на фронт лейтенант. Он был послан на позиции стрелковой роты, но вскоре вернулся, сказав, что передний край не нашел.
"Кочубей" выхватил из кобуры пистолет и приказал лейтенанту: "Если ты сейчас же не найдешь передний край и не обеспечишь корректирование минометной стрельбы по наступающему врагу, я тебя пристрелю!" Лейтенант после этого куда-то исчез.
К утру по стрельбе, по взлету ракет поняли, что мы оказались в полуокружении - как в мешке. Поступил приказ - сниматься, и двинулись мы без всякого строя обочиной дороги.
Контрнаступление, противника продолжалось, шли тяжелые бои. В конце ноября и начале декабря стояла очень плохая погода, дожди сменялись снегопадами. Однако мы стремились вперед чтобы отстоять Киев. На Брусиловском направлении заметно ослабели атаки немцев. Здесь прорыв их не удался. Немцы начали мощные атаки под Коростенем.
Помню, мы установили минометы на окраине небольшой деревни, запас мин был. Нашли мины, брошенные немцами при отступлении. Их было много рассыпано, мы их использовали. Немецкий миномет меньше нашего на один миллиметр калибра. На головы гитлеровцев сыпали их же мины.
Я был командиром расчета, со мной действовали Белов и Фатун. Когда немцы стали появляться на опушке леса (в 500 метрах), я без прицела, "на глаз" определял угол наклона трубы миномета и сам же бросал в трубу мины. Мины попадали в цель. Немало здесь было отправлено на "тот свет" фашистов. За этот бой я был награжден орденом Славы 3-й степени.
В начале декабря 1943 года 70-я дивизия сдала полосу обороны другому соединению, совершила марш и заняла оборону восточнее Коростеня. Понеся большие потери, противник выдохся и перешел к оборонё.
Наша 70-я гвардейская дивизия действовала, как правило, на самых опасных участках фронта." - Из воспоминаний сержанта 70-й гвардейской дивизии А.Н. Балыбердина.
Однажды вместе с оружием ушло из расположения дивизии трое. Комендатура настигла их на ближайшей железнодорожной станции. Все они были уроженцы среднеазиатских республик.
Судил их военный трибунал. Приговорили к расстрелу, который привели в исполнение в полевых условиях в присутствии группы солдат из всех частей дивизии. После этого не было ни одного случая дезертирства - до конца войны.
5 июля 1943 года мы услышали артиллерийскую канонаду, бомбежки передней линии обороны. Началось знаменитое Орловско-Курское сражение. Стояла жаркая погода, на небе ни облачка.
Вечером приказали собираться к маршу. В небе шли воздушные бои. Мы пошли на встречу с врагом, За плечами висели вещмешки, скатки шинели, плащ-палатки, личное оружие, все были в касках.
За 5 июля большие скопления танков и пехоты врага потеснили наши передовые части и наткнулись на позиции нашей дивизии. Часа в 4 утра до 30 самолетов врага налетели на наши позиции.
Мы стреляли залпами. Мины были на исходе. На машинах или на лошадях к нам невозможно было подъехать поэтому собрали бойцов хозвзвода и они на плечах таскали нам мины. Снаряды противника рвались возле нашей батареи.
Один почти прямым попаданием попал между нашими минометами. Соседний миномет вывело из строя, ранило несколько человек. Командир первого взвода, участник Сталинградского сражения лейтенант Прокопенко тяжело ранен в живот.
Его положили на палатку на бруствере. Периодически терял сознание, но когда оно возвращалось, поднимал голову и смотрел на живот из которого торчали кишки. Его рука тянулась к кобуре, бойцы перевязали и на плащ-палатке утащили его в санпункт.
Многие были убиты и ранены, мне пришлось действовать за себя - наводчика, за заряжающего и подносчика. От жары и напряжения был весь в поту, грязный от пыли.
В течение дня отбили девять сильнейших атак, немцы доходили до окопов наших стрелков, не раз вспыхивали рукопашные бои, но каждый раз враг откатывался. На поле валялось множество трупов.
День клонился к концу. Закатывалось солнце, Из-за пыли и дыма оно казалось большим и коричневым. В сумерках на наши позиции прибежал комбат капитан Бербешкин. В одной руке держал гранату, а в другой пистолет и приказал немедленно отойти на основные позиции.
При отходе нас остановил заградотряд, но задерживать не стали, поверили, что мы отошли по-приказу. Здесь впервые встретили заградотряд и больше до конца войны о нем не слыхали.
Собрались мы в своих окопах о блиндажами, Все мы были грязные, возбужденные, в нервном потрясении. Друг друга спрашивали, что случилось с тем-то и тем-то, кто ранен, кто убит. Так закончился первый день моего боевого крещения. За этот бой я был награжден первой фронтовой наградой - медалью "За отвагу".
Тяжелые бои шли примерно до 13 июля. Противник выдохся, не смог больше продвинуться вперед ни на шаг. Началось контрнаступление наших войск. В первый день мы продвинулись на три километра.
Кругом было страшное зрелище - земля вспахана бомбами и минами. Валялись разлагающиеся трупы людей и лошадей, над ними кружили рои мух и ворон. Заняли мы новую позицию на высоте. Я стал окапываться. Копая окоп, наткнулся на ботинки с шипами - оказывается, был закопан гитлеровец. Я вырыл окопчик рядом.
Враг ускорил отступление, а наша задача была - не дать ему закрепиться. Преследуя врага, о боями форсировали реку Сейм. Затем освободили г. Бахмач.
Наступление продолжалось, были освобождены многие населенные пункта. В это время я был назначен командиром минометного расчета, мне присвоили звание младшего сержанта (войну закончил в звании старшего сержанта. После войны - капитан).
Западнее Бахмача наш батальон, которым командовал капитан Бербешкин, вышел в район огневых позиций вражеской артиллерии. Ошеломленные неожиданным нападением, немцы бросили орудия, машины и в панике бежали.
Примерно в середине сентября мы вышли на реку Десна. С помощью партизан форсировали ее и закрепились. Это было южнее Чернигова. Здесь нашими были захвачены большие трофеи.
21 сентября форсировали днем без единого выстрела реку Днепр и окрылись в камышах. Вечером в этот же день начали форсировать реку Припять, там, где она впадает в Днепр. Наш 2-й батальон первым в корпусе форсировал Днепр и первым начал переправляться через Припять.
Пользуясь темнотой, в районе д. Аташово почти весь батальон переправился на правый беper. Здесь в темноте наткнулись на противника. Днем следующего дня противник подбросил дополнительно пехоты, подтянул артиллерию. Неоднократно шел на нас в атаку.
Берег песчаный, окапываться было нельзя. Требовалось активно вести минометный огонь, Я без прицела, на "глаз" наводил миномет и бросал мины, которые падали на врага. Однако плацдарм удержать нам не удалось, форсировали реку Припять обратно.
Спустились вниз по течению километра на три и вновь форсировали реку. Здесь мы закрепились прочно. Около г. Чернобыля, в ту пору малоизвестного городка, бои шли целый месяц.
Я помнил раскулачивание отца. И в связи с этим считал себя обязанным добросовестно выполнять порученное дело. Трагедия отца заставляла делать все как можно лучше... Лучше других воевать, чтобы не подумали плохо обо мне.
За свои смелые действия при форсировании Днепра и Припяти, за проявленную отвагу при боевых операциях под Чернобылем я был награжден орденом Красной Звезды.
70-я дивизия совершила 150-километровый марш. Шли в дневное время. На ночь останавливались в селах. Примерно в середине ноября мы пришли в г. Житомир и на его окраине в селе Заречаны заночевали.
В одной из хат наш командир минроты, капитан Андреев Моисей Парфирьевич, а мы звали его просто Михаил, познакомился с девушкой, они обменялись адресами, а после войны он демобилизовался и приехал к ней, женился, воспитал двоих детей.
Во время марша наши обозы отстали, в том числе с минометами и боеприпасами. Вечером, примерно 14 ноября, мы пришли в д. Соловьевку. Место степное, далеко просматриваются села с садами, редкими деревьями. Впереди через лощину в 3-х километрах виднелась деревня Лисовка.
Вскоре началась артиллерийская стрельба со стороны противника, А нам стрелять было нечем, минометы не подвезли. Гитлеровцы пошли в наступление, смяли оборону наших пехотных подразделений. Солдаты отходили через наши позиции.
Мы были вынуждены тоже отойти. Командир батальона Герой Советского Союза капитан Толкачев останавливал бегущих и призывал их занимать оборону, но его никто не слушал. Восточнее нас по степи видно было массовое отступление. Вынужден был уходить и Толкачев.
На высоту вышли немецкие танки и начали расстреливать отступающих из пушек и пулеметов. Возле мостика в лощине горела наша "катюша". Раненый шофер лежал на земле и кричал "Пристрелите! Пристрелите!" Но на него никто не обращал внимания.
Пули свистели с той и другой стороны. Позже я обнаружил, что моя шинель была прострелена в двух местах. От нервного возбуждения самочувствие было ужасное. Думал, наверное, пришел конец, неужели по глупому погибну?
Недалеко от меня бежал Назаров Михаил - его ранило в ногу. Он кричал: "Сашка, не бросай, помоги!". Назарова отправил, а сам свалился на землю. Погода стояла тихая. Лежу на спине, не могу отдышаться. Поднялся и пошел в село.
Там скапливались многие люди из разных частей я искал своих. Собрались, обсуждали происшедшую трагедию. Здесь погиб почти весь наш батальон. Подробности этой трагедии я узнал только после войны. Сейчас там в Турбовке большая братская могила. Рядом могила Героя Советского Союза капитана Толкачева.
В сосновом лесу нам определили позиции, мы тут же, несмотря на дождь, начали окапываться. Приехали к нам верхом на лошадях наш новый комбат капитан Королев со связным. Его прозвали "Кочубеем". Это был настоящий герой и очень строгий. Грамота его была небольшая, но был бесстрашный воин.
На наших позициях он спросил у командира роты, капитана Андреева, о котором я упомянул выше, есть ли наблюдатель-корректировщик минроты на переднем крае?
Андреев ответил, что там должен находиться вновь прибывший на фронт лейтенант. Он был послан на позиции стрелковой роты, но вскоре вернулся, сказав, что передний край не нашел.
"Кочубей" выхватил из кобуры пистолет и приказал лейтенанту: "Если ты сейчас же не найдешь передний край и не обеспечишь корректирование минометной стрельбы по наступающему врагу, я тебя пристрелю!" Лейтенант после этого куда-то исчез.
К утру по стрельбе, по взлету ракет поняли, что мы оказались в полуокружении - как в мешке. Поступил приказ - сниматься, и двинулись мы без всякого строя обочиной дороги.
Контрнаступление, противника продолжалось, шли тяжелые бои. В конце ноября и начале декабря стояла очень плохая погода, дожди сменялись снегопадами. Однако мы стремились вперед чтобы отстоять Киев. На Брусиловском направлении заметно ослабели атаки немцев. Здесь прорыв их не удался. Немцы начали мощные атаки под Коростенем.
Помню, мы установили минометы на окраине небольшой деревни, запас мин был. Нашли мины, брошенные немцами при отступлении. Их было много рассыпано, мы их использовали. Немецкий миномет меньше нашего на один миллиметр калибра. На головы гитлеровцев сыпали их же мины.
Я был командиром расчета, со мной действовали Белов и Фатун. Когда немцы стали появляться на опушке леса (в 500 метрах), я без прицела, "на глаз" определял угол наклона трубы миномета и сам же бросал в трубу мины. Мины попадали в цель. Немало здесь было отправлено на "тот свет" фашистов. За этот бой я был награжден орденом Славы 3-й степени.
В начале декабря 1943 года 70-я дивизия сдала полосу обороны другому соединению, совершила марш и заняла оборону восточнее Коростеня. Понеся большие потери, противник выдохся и перешел к оборонё.
Наша 70-я гвардейская дивизия действовала, как правило, на самых опасных участках фронта." - Из воспоминаний сержанта 70-й гвардейской дивизии А.Н. Балыбердина.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]