Кризис "Либерального коммунизма" Хрущева. Что-то напоминает.....
---
Оригинал взят у 
oper_1974 в Кризис "Либерального коммунизма" Хрущева. Что-то напоминает.....
"В таких ситуациях власть обнаруживала, что воспитанная ею в ходе систематической идеологической обработки внушаемость населения, его открытость психологическому манипулированию (поиск "врагов" и т. п.) оборачиваются против нее самой."
В. А. Козлов: "Массовые беспорядки при Хрущеве и Брежневе".
Приказ председателя КГБ "Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов" (1962 г.) констатировал:
"В последние годы в некоторых городах страны произошли массовые беспорядки, сопровождавшиеся погромами административных зданий, уничтожением общественного имущества, нападением на представителей власти и другими бесчинствами.
Зачинщики этих беспорядков, как правило, были уголовно-хулиганствующие элементы, однако в ходе беспорядков всплывали на поверхность и проявляли повышенную активность враждебно настроенные лица, бывшие немецкие каратели и пособники, церковники и сектанты, которые в ряде случаев своими действиями стремились придать стихийно возникшим событиям контрреволюционную направленность".
Но в начале 1960-х гг. то, что раньше было лишь миражем и фантомом реальной угрозы, начало приобретать более отчетливые очертания. Руководство СССР своими собственными размашистыми действиями спровоцировало конфликт и создало опасность "соединения" народного недовольства с идеологией политического протеста.
В короткое время, практически одновременно, были проведены денежная реформа 1961 г., повышение цен на основные продукты питания и пересмотры норм выработки в сторону их увеличения.
Все это вызвало массовое недовольство, которое сочеталось с обострением проблем социальной справедливости, массовой эгалитаристской критикой новых "советских бар" и "дачного капитализма".
В итоге, как отмечалось в информации КГБ в ЦК КПСС от 25 июля 1962 г., "после длительного перерыва вновь начали рассылаться анонимные документы с восхвалением участников антипартийной группы. Значительно больше стало поступать писем, содержащих террористические намерения в отношении руководителей коммунистической партии и правительства".
За полгода до повышения цен, в ночь с 30 на 31 декабря 1962 г. в Чите были обнаружены листовки, иллюстрирующие растущее возмущение: "Внутренняя политика Хрущева - гнилье!"; "Долой диктатуру Хрущева!"; "Болтун Хрущев, где твое изобилие?". Ожидания народа явно дисгармонировали с требованиями экономики.
В надписях на избирательных бюллетенях, опущенных в урны для голосования в день выборов в Верховный Совет СССР 10 марта 1962 г., часто звучали мотивы выравнивания или повышения зарплаты и снижения цен на продукты, обувь, одежду: "Почему многие продукты, а главное сахар, конфеты и ширпотреб - не довоенные на них цены?"; "Хороший ты мужик. Да хорошо бы денежек нам прибавил".
При этом народное сознание апеллировало к положительному опыту предшественника (Сталина): "Тов. Хрущев! За время вашего вступления на пост вы еще не сделали ни одного снижения цен. Время снижать и улучшать материальное положение трудящихся"; "Исключая культ личности Сталина, мы совместно с вами должны подойти к новому снижению цен".
Вскоре после этих выборов, летом 1962 г., народная репутация "хорошего мужика" оказалась под угрозой. Он попал в своеобразный политический цейтнот. Люди ждали новых проявлений заботы партии и правительства о народе. Когда "забота" обернулась для населения обманутыми надеждами, последовала закономерная вспышка возмущения.
Важным симптомом кризиса личной репутации Хрущева в начале 1960-х гг. стали время от времени раскрывавшиеся органами госбезопасности "заговоры" с целью его физического уничтожения.
Ничего серьезного для практического осуществления своих намерений потенциальные террористы не делали. Но показательным было само по себе появление террористической темы среди стандартного набора антисоветских проявлений.
Среди арестованных КГБ террористов были, например, два молодых человека их Тбилиси - Шота Меквабишвили и Альберт Меладзе. По данным КГБ они собирались в конце 1960 г. совершить покушение на Хрущева во время его предполагаемого приезда в Грузию.
Похоже, молодые люди считали, что террористический акт повлек бы "за собой изменение внешней и внутренней политики Советского государства". Заговорщики долго обсуждали возможный сценарий покушения, где достать оружие, как изготовить бомбу и т. д. К счастью для них и для Хрущева практически ничего сделано не было.
Еще один террорист был арестован КГБ в Душанбе (Таджикская ССР). 1 октября 1962 г. во время визита Хрущева в Таджикистан Станислав Воробьев (осужден впоследствии на 12 лет лишения свободы) взял огромный булыжник, засунул его в букет цветов и приготовился швырнуть его в проезжавший по улицам кортеж.
За полчаса до торжественной встречи Воробьева задержали. Станислав решился на покушение спонтанно, в момент душевного кризиса. На суде рассказал, что "газет он не читал, политзанятий не посещал, что его личная жизнь сложилась очень неудачно, вследствие этого он много пил, коллектив им не интересовался и все это привело его к тем действиям, за которые он был арестован".
Задуманное Хрущевым повышение цен, при всей его болезненности, могло бы и не сопровождаться острыми формами социального протеста. Запас идеологической и политической прочности системы был в то время достаточно велик.
Но руководство страны допустило грубейший политический просчет: повышению цен сопутствовал пересмотр (в сторону ужесточения) норм выработки и расценок на целом ряде предприятий. Новочеркасская трагедия была лишь видимой частью айсберга, невидимая его часть - глухой ропот и разнообразные антисоветские проявления по всей стране.
После официального сообщения о повышении цен на мясо, мясные продукты и масло КГБ при Совете Министров СССР ежедневно информировал ЦК КПСС о настроениях народа. Из этих документов следует, что листовки с протестами появились даже в Москве: "Сегодня повышение цен, а что нас ждет завтра" (улица Горького, ныне Тверская, главная улица Москвы).
На Сиреневом бульваре листовка призывала рабочих "бороться за свои права и снижение цен". На подмосковной железнодорожной станции "Победа" (Киевская железная дорога) была "учинена надпись с клеветническими измышлениями в адрес Советского правительства и требованием снизить цены на продукты".
Уже в первый день пришли сообщения о различных проявлениях недовольства в Донецке, Днепропетровске, Павловом Посаде, Загорске, Ленинграде, Выборге, Тбилиси, Новосибирске, Грозном. Имели место попытки открытых протестов: рабочий Карпов из Выборга прикрепил себе на грудь надпись "Долой новые цены" и попытался пройти с ней по городу.
В следующие дни сфера критики расширилась, появились обобщения. Недостаток мяса в стране - результат наступления на подсобные хозяйства колхозников: "Индивидуальных коров порезали, телят не растят. Откуда же будет мясо? Тут какой-то просчет".
Раздались многочисленные призывы к забастовкам протеста. Некоторые ссылались на опыт борьбы западных рабочих: "если бы рабочие по примеру Запада забастовали, то сразу бы отменили повышение цен".
По имеющимся в нашем распоряжении отрывочным данным, уже в 1961 г. появились первые намеки на стихийное забастовочное движение. Его начало было связано не с ростом цен, а с политикой в области нормирования труда и заработной платы.
Например, все три известных нам случаев коллективного невыхода на работу на предприятиях Приморского края в 1961 г. были связаны либо с повышением норм выработки, либо с задержкой выплаты заработной платы.
7 декабря 1961 г. на ткацкой фабрике Горийского хлопчатобумажного комбината после введения новых норм выработки отдельные рабочие остановили станки. Работа фабрики возобновилась лишь на следующий день.
Нараставшая на протяжении 1961-первой половины 1962 года социальная напряженность завершилась ситуативным всплеском оппозиционных настроений и действий в июне 1962 г., непосредственно спровоцированным повышением цен. Вершиной кризиса стали волнения в Новочеркасске.
Социально-политический кризис начала 1960-х гг. выражался как очевидном росте "антисоветских проявлений" и всенародном "ворчании", спонтанных стачках и забастовках, так и в неявных формах - всплеск преступности, хулиганизация страны, распространение социальных патологий (тунеядство, мелкие хищения, спекуляция, фарцовка, проституция, пьянство и наркомания).
В 1961 году наблюдался заметный рост как некоторых особо опасных преступлений, так и осуждений за совершенные преступления. Больше чем на 50 % (по сравнению с 1960 г.) выросло число привлеченных к уголовной ответственности - 771.238 человек. Почти в два раза больше по сравнению с 1960 г. стало осуждений за особо злостные случаи хулиганства, что приближалось к критическому уровню середины 1950-х гг..
Наступление государства на массовые формы преступности (мелкие хищения, спекуляция, хулиганство, самогоноварение) на рубеже 50-60-х гг. было воспринято многими как удар по устоям повседневной жизни народа.
Ответом на новый социальный стресс, спровоцированный размашистой борьбой режима за "наведение порядка", значительные слои маргинализированного населения ответили новой волной "хулиганского сопротивления", которое стало составной частью беспрецедентной вспышки бунтов и волнений 1961-1962 г.
Вторая половина 1950-х - начало 1960-х гг. были отмечены еще и явными признаками идейно-психологического кризиса, возникшего как на почве разоблачения "культа личности" и "подведения итогов социалистического строительства" (в конце 50-х КПСС заявила, что социализм построен "полностью и окончательно"), так и грубых ошибок в проведении социальноэкономической политики.
Некоторые пытались как-то выразить свое недовольство, но готовы были быстро раскаяться и вернуться в лоно коммунизма, а могли, не раскаиваясь, превратиться в отвергнутых всеми "борцов за правду", неожиданно обретших смысл существования в отрицании режима.
Высказываясь спонтанно и ситуативно, такие люди сегодня ругали евреев как причину своих и народных бед, завтра начальство, послезавтра лично Хрущева. Они то следовали за спасительными объяснениями официальной идеологии и объявляли все грехи системы "пережитками сталинщины", то видели панацею в возвращении к сталинскому правлению с его ежегодными снижениями цен и порядком.
В таких ситуациях власть обнаруживала, что воспитанная ею в ходе систематической идеологической обработки внушаемость населения, его открытость психологическому манипулированию (поиск "врагов" и т. п.) оборачиваются против нее самой.
Что у нее нет монополии на такое манипулирование, а "сон разума", столь удобный для управления огромной страной, может быть использован любым демагогом в совершенно противоположных целях.
Каждый раз с удивлением для себя власть открывала очевидную истину: зачинщиком и организатором массовых действий может быть не только она, в экстремальных ситуациях всегда найдутся люди определенного психологического типа, способные возглавить толпу и использовать подавленную пропагандой и особенностями социализации способность личности к самостоятельному восприятию действительности в совершенно противоположных целях.
Не случайно, при поиске зачинщиков антигосударственных беспорядков властям никогда не удавалось найти своих действительных идейных противников. Большинство осужденных по таким делам случайно оказывались в водовороте событий, как правило, ни за кем из них не числилось антисоветских грехов, вроде занятий антисоветской агитацией и пропагандой.
oper_1974 в Кризис "Либерального коммунизма" Хрущева. Что-то напоминает....."В таких ситуациях власть обнаруживала, что воспитанная ею в ходе систематической идеологической обработки внушаемость населения, его открытость психологическому манипулированию (поиск "врагов" и т. п.) оборачиваются против нее самой."
В. А. Козлов: "Массовые беспорядки при Хрущеве и Брежневе".
Приказ председателя КГБ "Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов" (1962 г.) констатировал:
"В последние годы в некоторых городах страны произошли массовые беспорядки, сопровождавшиеся погромами административных зданий, уничтожением общественного имущества, нападением на представителей власти и другими бесчинствами.
Зачинщики этих беспорядков, как правило, были уголовно-хулиганствующие элементы, однако в ходе беспорядков всплывали на поверхность и проявляли повышенную активность враждебно настроенные лица, бывшие немецкие каратели и пособники, церковники и сектанты, которые в ряде случаев своими действиями стремились придать стихийно возникшим событиям контрреволюционную направленность".
Но в начале 1960-х гг. то, что раньше было лишь миражем и фантомом реальной угрозы, начало приобретать более отчетливые очертания. Руководство СССР своими собственными размашистыми действиями спровоцировало конфликт и создало опасность "соединения" народного недовольства с идеологией политического протеста.
В короткое время, практически одновременно, были проведены денежная реформа 1961 г., повышение цен на основные продукты питания и пересмотры норм выработки в сторону их увеличения.
Все это вызвало массовое недовольство, которое сочеталось с обострением проблем социальной справедливости, массовой эгалитаристской критикой новых "советских бар" и "дачного капитализма".
В итоге, как отмечалось в информации КГБ в ЦК КПСС от 25 июля 1962 г., "после длительного перерыва вновь начали рассылаться анонимные документы с восхвалением участников антипартийной группы. Значительно больше стало поступать писем, содержащих террористические намерения в отношении руководителей коммунистической партии и правительства".
За полгода до повышения цен, в ночь с 30 на 31 декабря 1962 г. в Чите были обнаружены листовки, иллюстрирующие растущее возмущение: "Внутренняя политика Хрущева - гнилье!"; "Долой диктатуру Хрущева!"; "Болтун Хрущев, где твое изобилие?". Ожидания народа явно дисгармонировали с требованиями экономики.
В надписях на избирательных бюллетенях, опущенных в урны для голосования в день выборов в Верховный Совет СССР 10 марта 1962 г., часто звучали мотивы выравнивания или повышения зарплаты и снижения цен на продукты, обувь, одежду: "Почему многие продукты, а главное сахар, конфеты и ширпотреб - не довоенные на них цены?"; "Хороший ты мужик. Да хорошо бы денежек нам прибавил".
При этом народное сознание апеллировало к положительному опыту предшественника (Сталина): "Тов. Хрущев! За время вашего вступления на пост вы еще не сделали ни одного снижения цен. Время снижать и улучшать материальное положение трудящихся"; "Исключая культ личности Сталина, мы совместно с вами должны подойти к новому снижению цен".
Вскоре после этих выборов, летом 1962 г., народная репутация "хорошего мужика" оказалась под угрозой. Он попал в своеобразный политический цейтнот. Люди ждали новых проявлений заботы партии и правительства о народе. Когда "забота" обернулась для населения обманутыми надеждами, последовала закономерная вспышка возмущения.
Важным симптомом кризиса личной репутации Хрущева в начале 1960-х гг. стали время от времени раскрывавшиеся органами госбезопасности "заговоры" с целью его физического уничтожения.
Ничего серьезного для практического осуществления своих намерений потенциальные террористы не делали. Но показательным было само по себе появление террористической темы среди стандартного набора антисоветских проявлений.
Среди арестованных КГБ террористов были, например, два молодых человека их Тбилиси - Шота Меквабишвили и Альберт Меладзе. По данным КГБ они собирались в конце 1960 г. совершить покушение на Хрущева во время его предполагаемого приезда в Грузию.
Похоже, молодые люди считали, что террористический акт повлек бы "за собой изменение внешней и внутренней политики Советского государства". Заговорщики долго обсуждали возможный сценарий покушения, где достать оружие, как изготовить бомбу и т. д. К счастью для них и для Хрущева практически ничего сделано не было.
Еще один террорист был арестован КГБ в Душанбе (Таджикская ССР). 1 октября 1962 г. во время визита Хрущева в Таджикистан Станислав Воробьев (осужден впоследствии на 12 лет лишения свободы) взял огромный булыжник, засунул его в букет цветов и приготовился швырнуть его в проезжавший по улицам кортеж.
За полчаса до торжественной встречи Воробьева задержали. Станислав решился на покушение спонтанно, в момент душевного кризиса. На суде рассказал, что "газет он не читал, политзанятий не посещал, что его личная жизнь сложилась очень неудачно, вследствие этого он много пил, коллектив им не интересовался и все это привело его к тем действиям, за которые он был арестован".
Задуманное Хрущевым повышение цен, при всей его болезненности, могло бы и не сопровождаться острыми формами социального протеста. Запас идеологической и политической прочности системы был в то время достаточно велик.
Но руководство страны допустило грубейший политический просчет: повышению цен сопутствовал пересмотр (в сторону ужесточения) норм выработки и расценок на целом ряде предприятий. Новочеркасская трагедия была лишь видимой частью айсберга, невидимая его часть - глухой ропот и разнообразные антисоветские проявления по всей стране.
После официального сообщения о повышении цен на мясо, мясные продукты и масло КГБ при Совете Министров СССР ежедневно информировал ЦК КПСС о настроениях народа. Из этих документов следует, что листовки с протестами появились даже в Москве: "Сегодня повышение цен, а что нас ждет завтра" (улица Горького, ныне Тверская, главная улица Москвы).
На Сиреневом бульваре листовка призывала рабочих "бороться за свои права и снижение цен". На подмосковной железнодорожной станции "Победа" (Киевская железная дорога) была "учинена надпись с клеветническими измышлениями в адрес Советского правительства и требованием снизить цены на продукты".
Уже в первый день пришли сообщения о различных проявлениях недовольства в Донецке, Днепропетровске, Павловом Посаде, Загорске, Ленинграде, Выборге, Тбилиси, Новосибирске, Грозном. Имели место попытки открытых протестов: рабочий Карпов из Выборга прикрепил себе на грудь надпись "Долой новые цены" и попытался пройти с ней по городу.
В следующие дни сфера критики расширилась, появились обобщения. Недостаток мяса в стране - результат наступления на подсобные хозяйства колхозников: "Индивидуальных коров порезали, телят не растят. Откуда же будет мясо? Тут какой-то просчет".
Раздались многочисленные призывы к забастовкам протеста. Некоторые ссылались на опыт борьбы западных рабочих: "если бы рабочие по примеру Запада забастовали, то сразу бы отменили повышение цен".
По имеющимся в нашем распоряжении отрывочным данным, уже в 1961 г. появились первые намеки на стихийное забастовочное движение. Его начало было связано не с ростом цен, а с политикой в области нормирования труда и заработной платы.
Например, все три известных нам случаев коллективного невыхода на работу на предприятиях Приморского края в 1961 г. были связаны либо с повышением норм выработки, либо с задержкой выплаты заработной платы.
7 декабря 1961 г. на ткацкой фабрике Горийского хлопчатобумажного комбината после введения новых норм выработки отдельные рабочие остановили станки. Работа фабрики возобновилась лишь на следующий день.
Нараставшая на протяжении 1961-первой половины 1962 года социальная напряженность завершилась ситуативным всплеском оппозиционных настроений и действий в июне 1962 г., непосредственно спровоцированным повышением цен. Вершиной кризиса стали волнения в Новочеркасске.
Социально-политический кризис начала 1960-х гг. выражался как очевидном росте "антисоветских проявлений" и всенародном "ворчании", спонтанных стачках и забастовках, так и в неявных формах - всплеск преступности, хулиганизация страны, распространение социальных патологий (тунеядство, мелкие хищения, спекуляция, фарцовка, проституция, пьянство и наркомания).
В 1961 году наблюдался заметный рост как некоторых особо опасных преступлений, так и осуждений за совершенные преступления. Больше чем на 50 % (по сравнению с 1960 г.) выросло число привлеченных к уголовной ответственности - 771.238 человек. Почти в два раза больше по сравнению с 1960 г. стало осуждений за особо злостные случаи хулиганства, что приближалось к критическому уровню середины 1950-х гг..
Наступление государства на массовые формы преступности (мелкие хищения, спекуляция, хулиганство, самогоноварение) на рубеже 50-60-х гг. было воспринято многими как удар по устоям повседневной жизни народа.
Ответом на новый социальный стресс, спровоцированный размашистой борьбой режима за "наведение порядка", значительные слои маргинализированного населения ответили новой волной "хулиганского сопротивления", которое стало составной частью беспрецедентной вспышки бунтов и волнений 1961-1962 г.
Вторая половина 1950-х - начало 1960-х гг. были отмечены еще и явными признаками идейно-психологического кризиса, возникшего как на почве разоблачения "культа личности" и "подведения итогов социалистического строительства" (в конце 50-х КПСС заявила, что социализм построен "полностью и окончательно"), так и грубых ошибок в проведении социальноэкономической политики.
Некоторые пытались как-то выразить свое недовольство, но готовы были быстро раскаяться и вернуться в лоно коммунизма, а могли, не раскаиваясь, превратиться в отвергнутых всеми "борцов за правду", неожиданно обретших смысл существования в отрицании режима.
Высказываясь спонтанно и ситуативно, такие люди сегодня ругали евреев как причину своих и народных бед, завтра начальство, послезавтра лично Хрущева. Они то следовали за спасительными объяснениями официальной идеологии и объявляли все грехи системы "пережитками сталинщины", то видели панацею в возвращении к сталинскому правлению с его ежегодными снижениями цен и порядком.
В таких ситуациях власть обнаруживала, что воспитанная ею в ходе систематической идеологической обработки внушаемость населения, его открытость психологическому манипулированию (поиск "врагов" и т. п.) оборачиваются против нее самой.
Что у нее нет монополии на такое манипулирование, а "сон разума", столь удобный для управления огромной страной, может быть использован любым демагогом в совершенно противоположных целях.
Каждый раз с удивлением для себя власть открывала очевидную истину: зачинщиком и организатором массовых действий может быть не только она, в экстремальных ситуациях всегда найдутся люди определенного психологического типа, способные возглавить толпу и использовать подавленную пропагандой и особенностями социализации способность личности к самостоятельному восприятию действительности в совершенно противоположных целях.
Не случайно, при поиске зачинщиков антигосударственных беспорядков властям никогда не удавалось найти своих действительных идейных противников. Большинство осужденных по таким делам случайно оказывались в водовороте событий, как правило, ни за кем из них не числилось антисоветских грехов, вроде занятий антисоветской агитацией и пропагандой.
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]