«Про ВИЧ мы знали, страха не было». Как родители усыновили шестерых детей из одного детдома

Правду о своем здоровье пока знает только старшая девочка

Елена с мужем взяли под опеку шестерых детей, у четверых из них — ВИЧ. Зачем рассказывать приемному ребенку о кровных родителях, почему после детского дома трудно учиться в школе и как это преодолеть, можно ли научиться смеяться и доверять, если ты этого не умеешь? Об этом «Правмир» поговорил с Еленой на условиях анонимности.

Четыре девочки и два мальчика. Сейчас им от 12 до 18 лет. Стопка фотоальбомов за восемь лет жизни в семье. Девочка в радостном гибком прыжке замерла между синим небом и белой песчаной дюной. Она несколько лет занимается художественной гимнастикой. Вот ее сестра с сияющей улыбкой позирует с гирляндой медалей в руках. У нее разряд по плаванию. Мальчик увлекается биологией и математикой. Победитель олимпиад. Сжимает грамоту в руках. Смотрит строго сквозь очки.

— Это очень непросто, — говорит Елена. — Младшей было 6 лет, когда мы ее забрали. Так она смеяться не умела. Сейчас научилась, конечно. Другой девочке кошмары снились. Кричала по ночам. До сих пор иногда снятся. Говорят, что приемные дети адаптируются в семье год-полтора. Но мне кажется — дольше.

Есть время, есть любовь

Елена — кибернетик, у ее мужа Владимира педагогическое образование. Помогать детским домам они начали 16 лет назад.

— Родная дочь выросла, — рассказывает Елена. — У меня было время, детей я, в принципе, люблю. Решила попробовать. Я посетила почти все детские дома в Подмосковье и смежных областях: Рязанской, Ярославской, Тульской, Калужской.

Первый детский дом, в который приехала Елена, был совсем небольшой — на 40 детей. Находился он в Калужской области.

— Этот детский дом произвел на меня очень хорошее впечатление, как ни странно, — вспоминает приемная мама. — Директор очень по-доброму со мной общался. Дети были очень душевные и открытые.

Елена и Владимир выясняли, что нужно детскому дому, привозили.

— Когда знакомишься с детьми, уже начинаешь понимать, что с этим можно поговорить на тему его будущего поступления куда-то, — рассказывает Елена, — с этим — просто поиграть. Кого-то из детей учили сальто делать. Они прыгают на куче песочной, а руками не так действуют. Подходим, объясняем, что надо сделать толчок так, замах так. Я в юности занималась гимнастикой.

Елена с мужем дарили детям подарки на день рождения.

— У меня даже список был. Ребенок идет: «У меня день рождения был три дня назад!» Говорю: «Я знаю». И каждому с учетом его индивидуальности готовила подарок. Кто-то занимается спортом — ему может быть дезодорант нужен. Дезодорантов детский дом не закупает.

В детских домах есть лимитированный список одежды и вещей, которые полагаются ребенку на год.

— Зависит от региона. Допустим, на год или на два года одна куртка, — объясняет Елена. — Несколько пар носочков, несколько пар трусиков. Поэтому всегда были актуальны носки, трусы и туалетная бумага.

Во многих детских домах в туалетах нет бумаги. Она находится в группе. Прежде чем идти в туалет, нужно оторвать кусочек самому или попросить у воспитателя.

— Собственно бумагу я так и начала возить — прихожу в туалет, а там ничего нет, — смеется приемная мама, — нужно понимать, что бумаги нет не из-за бедности детских домов. Руководители сиротских учреждений считают, что дети все равно будут все портить, поотрывают, намочат. Да, эта проблема есть. Дети в детских домах не берегут вещи, потому что не воспринимают их как личные. В большинстве мест, а я была в 40 детских учреждениях, бумаги не было. Но я знаю интернат, где эта проблема была решена. Купили большое количество бумаги. Один раз повесили. Тут же все исчезло. Второй раз повесили — тоже исчезло. Но за неделю-две дети привыкли, что все висит, и портить перестали.

В некоторых детских домах у детей в принципе нет личных вещей. Только общий шкаф.

— Моя знакомая брала детей из детского дома на гостевой режим, — говорит Елена, — и у нее есть своя дочка, которая была удивлена, что дети открывают шкаф, берут что понравилось и надевают.

Несоленая еда и дорогие подарки

В небольших детских домах Елена вместе с разными фондами организовывала для детей пикники:

— Вывозили их на шашлыки. С едой в детских домах по-разному. Были дома, где вкусно готовят и где не вкусно. Были, где не солят пищу принципиально. Мол, детям же вредно соленое. Выбирать, что есть, ребята, как правило, не могут. Существует определенное меню на неделю. Сладости у них есть. Обычно выпечка очень удачная на полдник.

На Новый год особенно много сладостей, — продолжает Елена. — После праздника могут валяться не только фантики, но и конфеты, разбросанные по всему детскому дому.

Приехала куча спонсоров. Привезли 8, 10, 15 подарков. Конфетами дети швыряются. Что не съем, то надкушу или разбросаю.

А через месяц они ходят и вспоминают, какие были вкусные подарки.

В большинстве детских домов столовая — это изолированное помещение, в которое детей приводят. То есть съесть что-то, что хочется, в течение дня проблематично. Доступ в спальни днем тоже закрыт. Дети проводят время в игровой комнате. На 15 человек может быть комната 15–20 метров. В ней шкафчики с игрушками, книжками, телевизор, диванчики. Одна из причин, почему спальни закрывают на день — воровство.

— К сожалению, воровство процветает во многих местах, — признает Елена. — Например, мы привозили в дома для детей с умственной отсталостью брючки для девочек. Через неделю они сказали, что почти у всех брюки украли другие дети.

К сожалению, взрослые дети уже иногда ведут несколько асоциальный образ жизни. Мальчики выпивают, курят, отмечает Елена. Дети в разном возрасте попадают в детский дом. Очень многие в подростковом — привык пить, курить, а тут ограничения. Младшие тянутся за старшими. И чем крупнее детский дом, тем сложнее уследить за детьми.

— Но, к сожалению, сейчас идет тенденция к укрупнению детских домов. В Калужской области, когда мы начинали работать с сиротами, было 10 детских домов, сейчас осталось три. И все они на 100 с лишним человек. Они теперь не называются «детские дома», а «центры содействия семейному устройству и воспитанию». Но суть-то не меняется.

Дети часто бунтуют в детских домах в подростковом возрасте, потому что очень устают жить под тотальным контролем.

— Есть детские дома, где в выходной разрешают поспать подольше, — рассказывает Елена. — А есть, где подъем в 7:30 каждый день. Дальше все по расписанию. Старшие еще как-то могут варьировать. Например, договориться с воспитателем, что ушел к друзьям из поселка, и ему оставят еду на тарелочке. Где-то вообще не принято уходить, и вся жизнь проходит под достаточно жестким контролем. Конечно, ребенок к 9-му классу устает от этого.

У воспитателей в больших детских домах сильное эмоциональное выгорание.

— Профессиональное выгорание, конечно, есть, — говорит многодетная мама. — Ты в ребенка вкладываешься, а отдача в детском доме очень маленькая. Потому что нет персонального взрослого. Воспитатель один на 15–20, а иногда и на большее число детей. Получает копейки. Видит, что ребенку из детского дома по 15 дорогих подарков на Новый год дарят. Они их разбрасывают, не ценят. Мол, моему ребенку одни носки я купила — он над ними трясется, а они — порвали, выкинули и смеются.

Зачем приглашать детей в гости

— Главное, чего не хватает детям в детских домах — это участия в судьбе ребенка, — объясняет приемная мама. — Детям из регионов не хватает эмоций. Они всегда радовались, когда попадали в Москву. Но их, к примеру, привозили в театр и увозили. Походить, погулять у них не было возможности.

Существует такая форма знакомства с ребенком из детского дома, как гостевой режим. Ребенка на день, на выходные, на каникулы забирают домой. Есть сторонники и противники такой формы. Многие считают, что это вредно для ребенка. Ведь его сначала забирают, а потом возвращают.

— Но если ребенок достаточно взрослый и понимает, что он просто проведет время в гостях — это для него как отдушина, считают приемные родители. В гости приглашают детей старше семи лет.

— Он вырвался из среды, и у него праздник, — говорит Елена. — К нам приезжали в гости и по двое, и по трое. Для них это как приключение. Один раз так сложилось, что дети из калужского детского дома были на экскурсии в Москве. Им организовывали перекус, но что-то не получилось, и мы пригласили их поесть к себе. Восемнадцать детей плюс пара воспитателей. Дети сидели в креслах, с удовольствием расхватывали бутерброды. Обычно они приходят к столу, где для каждого отдельная порция. А тут они могли выбрать себе бутерброд. И спустя несколько лет уже подросток, который потом из нашего маленького детского дома попал в крупный, сказал мне, что это была его лучшая поездка в Москву.

У детей, которые долго не жили в семье, нет простых бытовых навыков. Приемные родители иногда сталкиваются с совершенно непредсказуемым поведением.

— У нас были в гостях мальчишки-подростки. Они в 16 лет не знали, что в чайник наливают холодную воду. Наливали горячую, потому что она так закипит быстрее. Одна девочка у нас дома в ванной упала в обморок. У них в детском доме ванная была большая. Огромное и холодное помещение. Но ванну принимали редко, потому что редко бывала горячая вода. А тут маленькое помещение. Она такой ванной комнаты никогда не видела. Плюс она себе сорвала болячку на пальце и пошла кровь… Любые особенности могут быть, о которых мы — люди, выросшие в семье, даже предположить не можем.

Про ВИЧ мы знали, страха не было

Елена и Владимир семь лет помогали детским домам, прежде чем решили взять под опеку детей.

— Закрыли наш хороший детский дом в Калужской области. Хотя мы и в другие ездили, но с меньшей интенсивностью и с меньшей отдачей. Детей много. Может быть, ты двум-трем уделил время, а основная масса бегала, прыгала, отвлекала. Потому что внимания хочется, но его нет возможности уделить всем. Мы пришли к мысли, что это уже не совсем помощь и надо кого-то взять в семью. Время есть, силы есть, своих рожать как-то поздно. Хочется движения, и потом — это все-таки какой-то шанс детям в жизни.

Сразу забрали шестерых детей. Две девочки из одной семьи. Мама их очень любила, но употребляла наркотики. Болела туберкулезом, не отдавала детей до последнего, умерла. Детей нашли у ее тела. Им было два и три года.

— Про диагноз ВИЧ мы хорошо знали, готовились, страха не было, — говорит Елена, — для меня главный критерий, чтобы ребенок был обучаемый. Я езжу и в дом инвалидов. Могу общаться с особыми детьми, но мне непросто с ними. Каждому свое.

Детей забрали из одного детского дома в отдаленном регионе, летом, чтобы было время на адаптацию перед школой. Выезжать с детьми куда-то было проблематично. Всех тошнило. Дети не привыкли ездить в машине. Елена и Владимир живут в частном доме под Москвой. Отдали ребят в сельскую школу.

Не смотрят телевизор и живут без гаджетов

— Зачастую к сиротам требования снижены в обычных школах, — говорит приемная мама. — Мы столкнулись с таким отношением. Детей, которых взяли под опеку, не любили в школе. Мальчика сразу определили в «неперспективные». Конечно, наши дети вели себя не самым лучшим образом. Но без сильных эксцессов. Второго мальчика, который постарше, но самый слабенький… Не то чтобы его били. Просто мимо пробегали, а он по стенке сползал. Как мог, так и защищался. То куснуть, то палкой стукнуть.

Старшая девочка истерики закатывала. Если ей говорили, что пример неправильно решен, она на уроке начинала рыдать.

У нее слезы градом. Учитель сразу теряется: «Может, тебе выйти воздухом подышать?» — «Нет», — и рыдает. Через год мы их перевели в московскую школу.

У мальчика, которого считали «неперспективным» в сельской школе, математические способности проявились. Сейчас он учится в математическом классе. Призер Всероссийской олимпиады. Трое детей участвуют во всевозможных олимпиадах по географии, математике, истории.

Все дети увлеченно занимаются спортом: плавание, акробатика, футбол, гандбол, цирковое искусство, бальные танцы. Сдают ГТО, ездят на соревнования.

— Они у нас все сильные. Мы много времени уделяем спорту, — рассказывает Елена. — Плавают все. На плавание они пошли, потому что посоветовали врачи. У средней было недоразвитие грудной клетки, а сейчас она плавает лучше всех. С позвоночником у нас, к сожалению, у всех детей есть проблемы. Это следствие того, что мамы употребляли и наркотики, и алкоголь во время беременности. Средняя плавает, как монстр. Она вкалывает, занимается плаванием по 10 раз в неделю, когда возможность есть. Скалолазанием немножко занимались. Не то чтобы профессионально. Ездили в горы с ними. Лазили. И рукоделием еще. Наряды вместе шьем.

У детей нет гаджетов, компьютером они могут пользоваться только по учебе. Первый год, когда детей забрали домой, телевизор они не смотрели вообще.

— Я понимаю, что проще включить телевизор и сидеть медитировать, — объясняет мама, — но как я их потом соберу в кучу? Они в детском доме сидят многие и пялятся в телевизор с детства. Трехлетних детей сажают в группе вместе со взрослыми смотреть подростковые сериалы. Что-то про армию, про полицию, про университет. Смотреть больше ничего. Телевизор один. Поэтому было решено, что мы будем их развивать. Они все читают. Двое девочек поменьше, остальные — с удовольствием. Если ребенка оставить в магазине, он идет к полкам с книгами, садится и читает.

Готовят и убирают дети в доме вместе.

— Я всегда детям говорю, что мы можем себе позволить и уборщицу, и повара, но я считаю правильным, чтобы они сами научились все делать. Мальчики и с машиной тоже помогают, чтобы починить что-то. Пробовали вводить дежурства, но не пошло. Поэтому каждому просто выделили зону ответственности.

Как научить ребенка смеяться

Считается, что адаптация приемного ребенка занимает около года. Дети в семье у Елены уже восемь лет. Но все до сих пор посещают психолога.

С самого начала дети стали называть приемных родителей «мама» и «папа». Но мальчики очень долго обращались к ним на «вы».

— Графские дети, — смеется Елена, — очень долго они от этого «вы» отвыкали. Они все очень давно своих мам не видели. Поэтому сразу начали называть меня мамой. Одну девочку очень долгое время преследовали кошмары. Еще одна не умела смеяться. Ей было 6 лет. Училась смеяться дома. Получался очень страшный грубый смех. Но зато она шикарно улыбалась. Смеяться в итоге научилась сама.

Самое сложное вначале — это уделять внимание каждому, говорит Елена.

— Детям, когда мы их только привезли домой, нужно было наше внимание постоянно. И они за него конкурировали. Каждый добивался внимания исключительно себе. Дети по мне ползали. Я лежу, а они ползают. Странно, да? Шестилетний ребенок поиграл, прибежал и 10 минут по тебе колбасой катается. Накатался — убежал дальше. Старшая девочка все время пыталась перетянуть все внимание на себя. Вредничала, шипела, плевала, могла пнуть, но до драк не доходило.

Был и неприятный момент. Это случилось примерно через год после того, как дети начали жить в семье.

— Однажды мы узнали, что один ребенок в школе деньги вымогает. Растерянность была, непонятно, что делать. Со своими проще: ты сказал, и он принял это, потому что ты родитель. Но тут мы не кровные родители — и убеждать, воспитывать сложнее. Но мы делаем все, что можем.

О диагнозе рассказали только старшей дочери

Все дети в семье знают свою историю — кем были их родители, что с ними сейчас.

— Психологи советуют рассказывать о кровных родителях всем детям, — говорит Елена, — даже тем, кто усыновлен в младенчестве. Мы рассказали, когда они достаточно маленькие были. Старшие общались с родственниками, у кого были. Но успешного общения практически не было.

По словам Елены, они делают все, чтобы уберечь детей от зависимости в будущем.

— Мы откровенно говорим, что в подростковом возрасте многие пробуют пить, курить и далеко не для каждого это пройдет без последствий. Мы всегда говорим детям: у всех есть сильные и слабые стороны. Нужно развивать сильные и пытаться скорректировать слабые. Дети знают, что все 9 месяцев, пока они развивались в утробе, в организме их мам были наркотики. И от этого никуда не деться. У них была наркотическая ломка и синдром отмены, когда они родились. Поэтому они в группе риска. Мы говорим им: «Когда вы станете взрослыми, это будет только ваше решение. Мы ничего не сможем сделать. Но вы должны знать особенности своего организма».

Все дети с ВИЧ, кроме одной девочки, с рождения принимали терапию, которая не позволяет вирусу развиваться. Младшая дочь начала пить таблетки, когда ее забрали домой и ей было 6 лет.

— Терапию назначают исходя из медицинских показаний, — объясняет Елена. — Если организм еще справляется сам, терапия не нужна. У ребенка берут анализы раз в три месяца и смотрят на показатели. Если показатели резко растут, соответственно, пришло время назначать терапию. Одной девочке терапия была назначена позже, чем остальным. Она с трудом привыкла просто глотать таблетки. Но прошло без эксцессов. А остальные трое привыкли с детства. Они пьют таблетки два раза в день утром и вечером, с перерывом в 12 часов. Бывает 2 и 2 таблетки, бывает 2 и 1 таблетка. Терапию иногда меняют, если предыдущая перестает помогать.

По словам Елены, пока дети были совсем маленькие, у них не возникало вопросов — зачем пить таблетки и раз в три месяца сдавать кровь. Они привыкли.

— Мы говорим, что у каждого свои особенности в развитии. У меня вот зрение плохое. Да, вы родились не сильно здоровыми, но в гораздо лучших условиях, чем другие. Потому что в вашем детском доме было много детей с умственной отсталостью или с патологией конечностей. Вам крупно повезло, вам всего лишь надо принимать таблетки.

Детям объясняют, что говорить, если у них будут спрашивать, зачем они пьют лекарства.

— Самое опасное сейчас для людей с ВИЧ — это не сама болезнь, а травля, которая их ждет, если о болезни узнают, — объясняет Елена.

— С терапией люди с ВИЧ живут столько же, сколько и здоровые. А вот если кто-то узнает — все, стигма, травля. Мы говорим — допустим, вы поедете в лагерь, ну или на спортивные сборы. У вас с собой таблетки. Мы их, конечно, раскладываем кулечками, нет нигде этикетки. «Вас могут спросить: почему ты это принимаешь? Ты можешь отвечать либо “я принимаю для здоровья”, либо задать встречный вопрос: “А почему тебя это интересует? Или хочешь поговорить о здоровье — иди к моей маме, поговори с ней”».

Всем детям аккуратно рассказывают о существовании ВИЧ, о том, что это такое. Какие есть возможности передачи и способы лечения. О своем диагнозе знает только старшая девочка.

— Мы рассказали ей вместе с психологом, — вспоминает мама. — Ребенок, конечно, первые день-два в подавленном состоянии находится. Ну, если более чувствительный, конечно, дольше будет все это переживать внутри себя. Психолог говорила: «Тебе в чем-то не повезло, а в чем-то повезло — ты с детства будешь осознанно подходить к выбору партнера. Сначала нужно узнать человека. Если ты поняла, что человек надежный, верный, то ему можно рассказать о своем диагнозе, потому что не все будут принимать этот диагноз. Поэтому тебе надо в жизни очень внимательно смотреть, кого ты выбрал». Ну, собственно, это каждому хорошо делать. Объясняли, какая ждет ответственность за распространение. Вплоть до уголовной.

Особых мер безопасности дома у приемной семьи нет. ВИЧ не передается в быту.

— Понятно, что если кровь, то надо перекисью все эти места обработать, промыть не только на ребенке, но и там, куда попала кровь, — говорит Елена. — А так, в быту, поскольку ВИЧ не передается, у нас нет каких-то жестких ограничений. Детям объясняли, что, если у кого-то пошла кровь, остальные отошли, не мешают родителям, те разбираются. Все пьют из одной бутылки, если куда-то поехали.

Воспитание детей с ВИЧ-инфекцией, считает Елена, ничем особо не отличается от воспитания обычных детей. Таким детям желательно не сгорать на солнце. Но любому человеку это вредно.

Дети учатся любить и доверять

Утром дети и родители встают в семь утра, завтракают, едут в Москву в школу. Учиться все заканчивают в разное время. Сначала младших нужно отвезти на спортивную тренировку, потом среднего сына. Старшие в это время еще учатся. Когда они заканчивают, нужно отвезти на тренировку их…

— Радости очень много, — улыбается Елена, — это достижения у детей, победы в олимпиадах, новые проявления чувств. Они учатся любить и доверять. Вот мальчик средний. Он помогает хорошо. С детства добрый. Со всеми поделится. Конфетку на три маленьких части поделит и всем с гордостью раздаст. В какой-то момент он начал прибегать целоваться. Раньше он как-то отстранен был. Мол, если чмокнут, то ладно, потерплю. А тут он каждый вечер начал приходить целовать на ночь. У многих по-разному происходит это проявление чувств. От тяжести состояния ребенка зависит, от возраста, в котором его забирают в семью.

Психологи говорят, что благодарность — не то чувство, которое стоит ждать даже от кровных детей.

— И у нас из младших волшебным образом есть один ребенок, которая понимает, что для нее сделали, — говорит приемная мама. — Понимает, принимает и подстраивается. Даже если ругаем, все равно принимает и разделяет эти чувства. Такого от кровных детей ждать нельзя, но у нас такое есть. Психолог говорит, что этот ребенок особенно тяжело будет переживать, если с нами что-то случится. Поэтому мы будем жить во что бы то ни стало.

Некоторые приемные родители, которые берут в семью много детей из детского дома, становятся профессиональными родителями и воспитателями.

— Я не какой-то профессиональный родитель, — говорит Елена, — я чувствую себя просто мамой. Все равно за каждого борешься, пытаешься что-то лучшее дать. И иногда получается. Все дети учатся любить по-разному. У них и потребность, и желание, и опыт, и собственные чувства разные. Но они растут в семье. И, значит, у них есть опора, самая важная в жизни опора, которой они лишены в детском доме.

Источник: polonsil.ru

уникальные шаблоны и модули для dle