28.03.2017 412 0 0 foto-history

45 лет назад. Варлам Шаламов: "Мне надоело причисление меня к «человечеству»"

---

В закладки

Варлам Шаламов

В начале 1972 года произошло любопытное и довольно знаковое событие в советской литературной и общественной жизни. Писатель Варлам Шаламов опубликовал в "Литературной газете" очень резкое письмо, направленное против публикации его "Колымских рассказов" в эмигрантской белогвардейской печати. Это письмо ярко обозначило разрыв писателя с правыми, с плакальщиками по "России, Которую Мы Потеряли" (хотя выражения такого тогда ещё не было, но самих плакальщиков было уже навалом, начиная с Солженицына), с теми, кого позднее стали называть "булкохрустами". Оно ясно показало советские и левые симпатии писателя. Тут надо пояснить факт, о котором многие не знают или забывают: Шаламов в 1929 году был впервые в жизни арестован, как беспартийный участник левой, троцкистской оппозиции. И позднее, в 60-е годы, он всегда оставался левым — в широком смысле: восхищался такими революционерами, как Че Гевара, высоко оценивал всех русских революционеров: левых и правых эсеров, анархистов, максималистов, большевиков. Одобрял намерение вдовы Льва Троцкого Натальи Седовой добиваться реабилитации мужа...
Между тем диссидентская оппозиция в СССР, бывшая вначале довольно "красной" или, по крайней мере, "розовой", стремительно "белела", и это писателю очень не нравилось. Все эти "алхимические" процессы в истории и политике и подготовили его заявление 1972 года, когда Варлам Тихонович громко и демонстративно "хлопнул дверью", заявил на всю страну и мир о своём разрыве с правачьём.
Разумеется, глядя из сегодняшнего дня, его поступок представляется и разумным, и своевременным, и дальновидным. Но тогда правые диссиденты попытались изобразить дело так, что писатель якобы находился "под давлением". Один из лидеров диссидентов Пётр Якир выразил в 24-м выпуске «Хроники текущих событий» «жалость в связи с обстоятельствами», заставившими Шаламова подписать это письмо. Сам Шаламов в записке, не предназначенной тогда для публикации, но сохранившейся в его архиве, ответил на это так:

Участник троцкистской оппозиции Варлам Шаламов после первого ареста. 1929 год

"Смешно думать, что от меня можно добиться какой-то подписи. Под пистолетом. Заявление моё, его язык, стиль принадлежат мне самому.
Я отлично знаю, что мне за любую мою «деятельность», в кавычках или без кавычек, ничего не будет в смысле санкций. Тут сто причин. Первое, что я больной человек. Второе, что государство с уважением и пониманием относится к положению человека, много лет сидевшего в тюрьме, делает скидки. Третье, репутация моя тоже хорошо известна. За двадцать лет я не подписал, не написал ни одного заявления в адрес государства, связываться со мной, да ещё в мои 65 лет — не стоит. [...] Почему сделано это заявление? Мне надоело причисление меня к «человечеству», беспрерывная спекуляция моим именем: меня останавливают на улице, жмут руки и так далее. Если бы речь шла о газете «Таймс», я бы нашел особый язык, а для «Посева» не существует другого языка, как брань. Письмо моё так и написано, и другого «Посев» не заслуживает. Художественно я уже дал ответ на эту проблему в рассказе «Необращённый», написанном в 1957 году, и ничего не прочувствовали, это заставило меня дать другое толкование этим проблемам."
Очевидно, что Шаламова останавливали на улице, жали ему руку и причисляли к "человечеству" антисоветски и антикоммунистически настроенные люди, считавшие писателя "своим". У него от этого росли раздражение и досада, которые в конце концов и выплеснулись письмом в "Литературку".
Александр Солженицын после письма Шаламова заявил: "Варлам Шаламов умер". ("Та политическая страсть, — замечал Солженицын о писателе, — с которой он когда-то в молодости поддержал оппозицию Троцкого, — видно, не забита и восемнадцатью годами лагерей"). На это заявление Варлам Тихонович ответил язвительнейшим письмом (оставшимся, впрочем, неотправленным): "Г. Солженицын, я охотно принимаю Вашу похоронную шутку насчёт моей смерти. С важным чувством и с гордостью считаю себя первой жертвой холодной войны, павшей от Вашей руки. Если уж для выстрела по мне потребовался такой артиллерист, как Вы, — жалею боевых артиллеристов... Я знаю точно, что Пастернак был жертвой холодной войны, Вы — её орудием".

Я уже как-то писал, что фраза Солженицына "Варлам Шаламов умер" сейчас рикошетом, как артиллерийское ядро, отскочила обратно в её автора. И мы можем с полным основанием сказать: для русской литературы, для отечественной истории Варлам Тихонович Шаламов жив. А Солженицын — умер.
Ну, а в заключение, сам текст письма Шаламова в "Литературку", опубликованный ею 23 февраля 1972 года. Хлёсткая пощёчина от писателя правым и антисоветчикам, которые (ошибочно) воображали автора "Колымских рассказов" своим единомышленником. Кстати, в 2007 году антисоветские пройдохи, которым, как известно, всё, что ни льётся в глаза — божья роса — использовали имя писателя для создания очередной антисоветской поделки — сериала под названием "Завещание Ленина". Увы, Варлам Тихонович уже не мог самолично отхлестать их так, как он это сделал в 1972 году...

"В редакцию «Литературной газеты»
Мне стало известно, что издающийся в Западной Германии антисоветский журнальчик на русском языке «Посев», а также антисоветский эмигрантский «Новый журнал» в Нью-Йорке решили воспользоваться моим честным именем советского писателя и советского гражданина и публикуют в своих клеветнических изданиях мои «Колымские рассказы».
Считаю необходимым заявить, что я никогда не вступал в сотрудничество с антисоветскими журналами «Посев» или «Новый журнал», а также и с другими зарубежными изданиями, ведущими постыдную антисоветскую деятельность.
Никаких рукописей я им не предоставлял, ни в какие контакты не вступал и, разумеется, вступать не собираюсь.
Я — честный советский писатель. Инвалидность моя не даёт мне возможности принимать активное участие в общественной деятельности.
Я — честный советский гражданин, хорошо отдающий себе отчет в значении XX съезда Коммунистической партии в моей жизни и жизни страны.
Подлый способ публикации, применяемый редакцией этих зловонных журнальчиков — по рассказу-два в номере — имеет целью создать у читателя впечатление, что я — их постоянный сотрудник.
Эта омерзительная змеиная практика господ из «Посева» и «Нового журнала» требует бича, клейма.
Я отдаю себе полный отчёт в том, какие грязные цели преследуют подобными издательскими маневрами господа из «Посева» и их так же хорошо известные хозяева. Многолетняя антисоветская практика журнала «Посев» и его издателей имеет совершенно ясное объяснение.
Эти господа, пышущие ненавистью к нашей великой стране, её народу, её литературе, идут на любую провокацию, на любой шантаж, на любую клевету, чтобы опорочить, запятнать любое имя.
И в прежние годы, и сейчас «Посев» был, есть и остаётся изданием, глубоко враждебным нашему строю, нашему народу.
Ни один уважающий себя советский писатель не уронит своего достоинства, не запятнает чести публикацией в этом зловонном антисоветском листке своих произведений.
Всё сказанное относится к любым белогвардейским изданиям за границей. Зачем же им понадобился я в свои шестьдесят пять лет?
Проблематика «Колымских рассказов» давно снята жизнью, и представлять меня миру в роли подпольного антисоветчика, «внутреннего эмигранта» господам из «Посева» и «Нового журнала» и их хозяевам не удастся!
С уважением
Варлам Шаламов.
Москва
15 февраля 1972 г."
(Напечатано в «ЛГ» 23 февраля 1972 г.)