Этот день в истории. Затерянные в океане
---
Песня Владимира Высоцкого про отважную четвёрку
7 марта 1960 года в 1960 км от атолла Уэйк вертолётчики с американского авианосца «Кирсердж» заметили полузатопленную баржу, на которой лежали люди. Это были четыре советских военнослужащих — 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые — 20-летний Филипп Поплавский, 21-летний Анатолий Крючковский и 20-летний Иван Федотов. Они провели около 50 дней в открытом океане, куда их унесло ветром (по официальной версии — 49 дней, фактически — 51). Ребята были очень истощены и находились на грани жизни и смерти. Но больше всего американцев поразило, что советские солдаты состоянии сохранили человеческий облик — не набрасывались на еду, а съедали чуть-чуть, помня, что после длительной голодовки от обильной пищи можно умереть. Они даже заявили, что просят только продуктов и топлива и сами как-нибудь доберутся домой, в СССР, на полузатопленной барже. Но об этом, конечно, не могло быть и речи — их доставили в США, гостеприимно приняли, и, совершив кругосветное путешествие, они триумфально вернулись на родину, где их встретили, как героев.
Сразу после спасения, Поплавский (слева) и Зиганшин на американском корабле. Ещё непричёсанные и небритые
Четвёрка в Америке
Советские газеты о подвиге четвёрки
Книга о четвёрке
Эту нашумевшую историю сейчас помнят только люди совсем старшего поколения. Мой отец, например, помнил, и рассказывал мне с улыбкой симпатии к четвёрке храбрецов: "Хорошие ребята... Никого не съели, когда нечего было есть, гармошку съели, варили сапог". Да, это было так: после того, как кончились очень скудные запасы провизии, в пищу пошло всё, хотя бы немного похожее на съестное — кожаные ремни, мыло, зубная паста, кожаная гармонь, кирзовые сапоги... По воспоминаниям Зиганшина, на барже из пищи оказалось: "Буханка хлеба, немного гороха и пшена, ведро перемазанной мазутом картошки, банка с жиром. Плюс пара пачек "Беломора" и три коробка спичек. Вот и всё богатство... Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Ещё добавлял крупу, пока не закончилась." Потом принялись за кожаный ремень: "Мы его порезали мелко, в лапшу, и стали варить из него «суп». Потом сварили ремешок от рации. Стали искать, что ещё у нас есть кожаного. Обнаружили несколько пар кирзовых сапог. Но кирзу так просто не съешь, слишком жёсткая. Варили их в океанской воде, чтобы выварился гуталин, потом резали на кусочки, бросали в печку, где они превращались в нечто похожее на древесный уголь, и это ели… Иногда обжаривали на сковородке с техническим маслом. Получалось что-то вроде чипсов."
"Пока могли шевелиться, пробовали ловить рыбу. Точили крючки, мастерили примитивные снасти... Но океан бушевал почти без перерыва, за всё время ни разу не клюнуло. Какая дура полезет на ржавый гвоздь? А мы и медузу съели бы, если бы вытащили. Правда, потом вокруг баржи стали кружить стаи акул. Метра по полтора в длину. Мы стояли и смотрели на них. А они — на нас. Может, ждали, что кто-нибудь за борт без сознания свалится?"
Что для нас в этой истории сегодня примечательного?
Во-первых, это был один из последних случаев в истории позднего СССР, когда официальные герои стали героями и неофициальными — в том числе и для таких явных нелюбителей советской власти, как стиляги, диссиденты и т.д. Так было в те годы ещё, пожалуй, с космонавтами, особенно с Юрием Гагариным.
Отражением этой популярности стала песня, которую увлечённо распевали те самые стиляги:
Зиганшин буги, Зиганшин рок,
Зиганшин съел сырой сапог…
И детская считалка: "Юрий — Гагарин, Зиганшин — татарин, Герман — Титов, Никита — Хрущёв". Или: "...А ты кто таков?". Считалка перечисляет всех самых знаменитых героев в представлениях детей той поры...
Кстати, во-вторых, тогда это имело очень небольшое значение, но теперь отметим: среди унесённых в океан были русский, двое украинцев и татарин. Тем не менее, разумеется, никаких "национальных трений" между ними не было и быть не могло, они дружно боролись за выживание... Это же был Советский Союз.
В-третьих, обратим внимание на самоуважение и самодисциплину советских солдат. Не только не перессорились между собой на барже, не только ничем не унизили себя перед спасителями, но и держали себя в руках после долгой голодовки. Опять послушаем Зиганшина: "До самого конца не было ни паники, ни депрессии. Уже потом механик пассажирского теплохода "Куин Мэри", на котором мы после спасения плыли из Америки в Европу, рассказывал, что оказывался в подобной ситуации: его судно в сильный шторм на две недели осталось без связи. Из тридцати человек экипажа несколько погибли. Не от голода, а из-за страха и постоянных драк за пищу и воду... Да разве мало случаев, когда моряки, оказавшись в критической ситуации, с ума сходили, бросались за борт, съедали друг друга?". "Спрашивали аккуратно, не боимся ли возвращаться. Мол, если хотите, предоставим убежище, условия создадим. Мы категорически отказывались. Боже упаси! Советское патриотическое воспитание. До сих пор не жалею, что не соблазнился никакими предложениями. Родина одна, другой мне не надо. Про нас потом и говорили: эти четверо прославились не тем, что гармошку съели, а что в Штатах не остались."
В Москве у самолёта их встретили с цветами, в Кремле наградили орденами Красной Звезды. "Когда прилетели в Москву, нам выдали программку: в девять утра быть в Доме радио, в одиннадцать — на телевидении на Шаболовке, в два часа — встреча с пионерами на Ленинских горах... Помню, ехали по городу, а вдоль улиц — плакаты: "Слава отважным сынам нашей Родины!.. Считай, до полета Юрия Гагарина мы шумели, а потом у страны и всего мира появился новый герой. Конечно, мы и приблизиться не могли к его славе. Даже не пытались... Про нашу четверку сняли художественный фильм, Владимир Высоцкий написал к нему песню".
Уже в наши дни журналист спрашивает Асхата Зиганшина о том, на какие темы они общаются с его другом по океанской одиссее Анатолием Крючковским:
— О политике говорите?
И Зиганшин даёт вполне ожидаемый ответ:
— Не люблю этого. Да и что обсуждать? Была одна страна, которую развалили. Теперь вот на Украине война... Когда-нибудь она закончится, только, боюсь, нам не дожить.
7 марта 1960 года в 1960 км от атолла Уэйк вертолётчики с американского авианосца «Кирсердж» заметили полузатопленную баржу, на которой лежали люди. Это были четыре советских военнослужащих — 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые — 20-летний Филипп Поплавский, 21-летний Анатолий Крючковский и 20-летний Иван Федотов. Они провели около 50 дней в открытом океане, куда их унесло ветром (по официальной версии — 49 дней, фактически — 51). Ребята были очень истощены и находились на грани жизни и смерти. Но больше всего американцев поразило, что советские солдаты состоянии сохранили человеческий облик — не набрасывались на еду, а съедали чуть-чуть, помня, что после длительной голодовки от обильной пищи можно умереть. Они даже заявили, что просят только продуктов и топлива и сами как-нибудь доберутся домой, в СССР, на полузатопленной барже. Но об этом, конечно, не могло быть и речи — их доставили в США, гостеприимно приняли, и, совершив кругосветное путешествие, они триумфально вернулись на родину, где их встретили, как героев.
Сразу после спасения, Поплавский (слева) и Зиганшин на американском корабле. Ещё непричёсанные и небритые
Четвёрка в Америке
Советские газеты о подвиге четвёрки
Книга о четвёрке
Эту нашумевшую историю сейчас помнят только люди совсем старшего поколения. Мой отец, например, помнил, и рассказывал мне с улыбкой симпатии к четвёрке храбрецов: "Хорошие ребята... Никого не съели, когда нечего было есть, гармошку съели, варили сапог". Да, это было так: после того, как кончились очень скудные запасы провизии, в пищу пошло всё, хотя бы немного похожее на съестное — кожаные ремни, мыло, зубная паста, кожаная гармонь, кирзовые сапоги... По воспоминаниям Зиганшина, на барже из пищи оказалось: "Буханка хлеба, немного гороха и пшена, ведро перемазанной мазутом картошки, банка с жиром. Плюс пара пачек "Беломора" и три коробка спичек. Вот и всё богатство... Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Ещё добавлял крупу, пока не закончилась." Потом принялись за кожаный ремень: "Мы его порезали мелко, в лапшу, и стали варить из него «суп». Потом сварили ремешок от рации. Стали искать, что ещё у нас есть кожаного. Обнаружили несколько пар кирзовых сапог. Но кирзу так просто не съешь, слишком жёсткая. Варили их в океанской воде, чтобы выварился гуталин, потом резали на кусочки, бросали в печку, где они превращались в нечто похожее на древесный уголь, и это ели… Иногда обжаривали на сковородке с техническим маслом. Получалось что-то вроде чипсов."
"Пока могли шевелиться, пробовали ловить рыбу. Точили крючки, мастерили примитивные снасти... Но океан бушевал почти без перерыва, за всё время ни разу не клюнуло. Какая дура полезет на ржавый гвоздь? А мы и медузу съели бы, если бы вытащили. Правда, потом вокруг баржи стали кружить стаи акул. Метра по полтора в длину. Мы стояли и смотрели на них. А они — на нас. Может, ждали, что кто-нибудь за борт без сознания свалится?"
Что для нас в этой истории сегодня примечательного?
Во-первых, это был один из последних случаев в истории позднего СССР, когда официальные герои стали героями и неофициальными — в том числе и для таких явных нелюбителей советской власти, как стиляги, диссиденты и т.д. Так было в те годы ещё, пожалуй, с космонавтами, особенно с Юрием Гагариным.
Отражением этой популярности стала песня, которую увлечённо распевали те самые стиляги:
Зиганшин буги, Зиганшин рок,
Зиганшин съел сырой сапог…
И детская считалка: "Юрий — Гагарин, Зиганшин — татарин, Герман — Титов, Никита — Хрущёв". Или: "...А ты кто таков?". Считалка перечисляет всех самых знаменитых героев в представлениях детей той поры...
Кстати, во-вторых, тогда это имело очень небольшое значение, но теперь отметим: среди унесённых в океан были русский, двое украинцев и татарин. Тем не менее, разумеется, никаких "национальных трений" между ними не было и быть не могло, они дружно боролись за выживание... Это же был Советский Союз.
В-третьих, обратим внимание на самоуважение и самодисциплину советских солдат. Не только не перессорились между собой на барже, не только ничем не унизили себя перед спасителями, но и держали себя в руках после долгой голодовки. Опять послушаем Зиганшина: "До самого конца не было ни паники, ни депрессии. Уже потом механик пассажирского теплохода "Куин Мэри", на котором мы после спасения плыли из Америки в Европу, рассказывал, что оказывался в подобной ситуации: его судно в сильный шторм на две недели осталось без связи. Из тридцати человек экипажа несколько погибли. Не от голода, а из-за страха и постоянных драк за пищу и воду... Да разве мало случаев, когда моряки, оказавшись в критической ситуации, с ума сходили, бросались за борт, съедали друг друга?". "Спрашивали аккуратно, не боимся ли возвращаться. Мол, если хотите, предоставим убежище, условия создадим. Мы категорически отказывались. Боже упаси! Советское патриотическое воспитание. До сих пор не жалею, что не соблазнился никакими предложениями. Родина одна, другой мне не надо. Про нас потом и говорили: эти четверо прославились не тем, что гармошку съели, а что в Штатах не остались."
В Москве у самолёта их встретили с цветами, в Кремле наградили орденами Красной Звезды. "Когда прилетели в Москву, нам выдали программку: в девять утра быть в Доме радио, в одиннадцать — на телевидении на Шаболовке, в два часа — встреча с пионерами на Ленинских горах... Помню, ехали по городу, а вдоль улиц — плакаты: "Слава отважным сынам нашей Родины!.. Считай, до полета Юрия Гагарина мы шумели, а потом у страны и всего мира появился новый герой. Конечно, мы и приблизиться не могли к его славе. Даже не пытались... Про нашу четверку сняли художественный фильм, Владимир Высоцкий написал к нему песню".
Уже в наши дни журналист спрашивает Асхата Зиганшина о том, на какие темы они общаются с его другом по океанской одиссее Анатолием Крючковским:
— О политике говорите?
И Зиганшин даёт вполне ожидаемый ответ:
— Не люблю этого. Да и что обсуждать? Была одна страна, которую развалили. Теперь вот на Украине война... Когда-нибудь она закончится, только, боюсь, нам не дожить.
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]