Возможно ли открытое столкновение Египта и Турции в Ливии?
---
Андрей Чупрыгин о «стоянии у Сирта»
Известный востоковед-арабист, эксперт РСМД и преподаватель НИУ ВШЭ Андрей Чупрыгин ответил на вопросы о том, может ли «стояние у Сирта» привести к открытой войне двух крупных стран — покровителей враждующих фракций ливийской гражданской войны.
Андрей Чупрыгин
О «красной линии» и столкновении интересов в Ливии
После поражения войск Хафтара и снятия осады Триполи фронт покатился на восток. Силы ПНС (Переходного национального совета, временного органа власти в Ливии. — Прим.ред.) остановились на подступах к важному городу Сирт. Две армии пытаются подготовиться к генеральному сражению, а их покровители выступают с грозными заявлениями. На ваш взгляд, есть ли вероятность эскалации противостояния в этом районе до прямого столкновения войск Египта и Турции?
В Сирте ситуация патовая. Там процесс дошёл до того состояния, когда вообще никто не знает, что делать. Я почти уверен в своём ощущении, что сейчас вот уже не первую неделю идут интенсивные переговоры за закрытыми дверями и по закрытым каналам между всеми участниками процесса — о том, как из этого кризиса выйти.
У ПНС, особенно вместе с Турцией, хватит сил выбить войска Хафтара из Сирта и Джуфры — если его массированно и напрямую не поддержат покровители.
Сейчас у всех на слуху Египет с воинственными заявлениями президента Сиси, но смысла в прямом столкновении нет ни для египтян, ни для турок. Риторика Сиси — это лишь риторика. Несмотря на то, что парламент дал ему право использовать войска за рубежом, это произошло только «со второго захода». Очевидно, решение далось непросто, после больших сомнений и серьёзных дебатов.
Президент Египта Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси
С военно-экономической точки зрения Египет сейчас такой войны не выдержит. В Каире это хорошо понимают. Тем более что у них не слишком получается воевать против террористических группировок ни в Йемене, ни на Синае. А что произойдёт, если египтяне войдут в Ливию, растянут коммуникации на тысячу километров, а на той стороне окажутся организованные подразделения турецкой армии?
С другой стороны, многие считают, что турки тоже не смогут: тоже слишком далёкие и сложные логистические цепочки, тоже слишком сложно успешно снабжать войска на линии фронта против серьёзного противника. Обе стороны не могут, это понимают и потому не хотят. Это всё риторика.
Однако дело даже не в боевых группировках. Дело в том, что на линии Сирт — Джуфра столкнулось несколько различных стратегических интересов. Там интересы Турции, интересы Франции, там интересы Италии, Египта, Эмиратов, Катара, Саудовской Аравии, России… все там.
Теперь ещё и американцы ввязались — которые раньше стояли где-то за спиной и долго изображали индифферентность. Стало окончательно ясно, что они ввяжутся, когда они предложили своего человека — Стефани Уильямс — в заместители представителя ООН в Ливии. И они ввязались.
Теперь Вашингтон ведёт свою игру. Если все прочие участники, включая Россию, Турцию, Францию, Италию, Германию, по крайней мере риторически продолжают говорить о необходимости идти по берлинскому формату, то американцы подобного не заявляют. Они идут своим путём, у них свои способы и свои взгляды на решение этого вопроса.
Количество интересов, которые «собрались в кучу» вокруг полосы, названной Сиси «красной линией», само по себе приводит к полному бардаку. Очень много договаривающихся сторон — и все считают, что имеют право на свои интересы на этой территории.
О решении ливийского вопроса без ливийцев
Много ли ливийцев вы слышали, рассуждающих на ливийские темы на различных медиаплощадках, международных конференциях?
В общем-то не особо.
Я не слышу практически ни одного. Я знаю пару молодых ребят-аналитиков, которые очень грамотно и хорошо разбираются в этих процессах — но у них нет трибуны! О Ливии говорят не ливийцы. Рассуждают о ней не ливийцы. Решения стараются принимать не ливийцы. Из этого может что-то получиться, как вы думаете?
Получиться может — но вряд ли что-то хорошее.
Из этого ничего не получится. Уже десять лет не получается. Мы с вами рассуждаем о том, столкнутся или не столкнутся под Сиртом турки и египтяне, будет ли там сталкиваться с кем-то Россия. Но мы не обсуждаем, будет ли там боестолкновение между силами Триполи и силами Бенгази и Тобрука, Сараджа и Хафтара.
И это неестественная ситуация. Потому что вообще-то мы говорим о суверенной стране, в которой идёт гражданская война.
Вопрос, на самом деле, не в Сирте и не в Джуфре. Вопрос в Ливии. Вопрос в том, почему там это происходит, в том, почему ливийскую проблему решают не ливийцы. Если мы это поймём, то сможем представить себе, как будут развиваться эти события.
Это очень длинный разговор, который надо начинать не с Сирта и Джуфры сегодня, а с начала ХХ века, с изгнания с ливийской территории Османской империи и прихода туда итальянцев. Вспомнить борьбу против них Омара Мухтара, пользовавшегося турецкой поддержкой. Потом — приход англичан и искусственное королевство. А потом — Каддафи.
В Ливии, в отличие от всех её соседей, до сих пор не сложилось гражданское общество. Не потому, что «страна такая», а потому, что у ливийцев не было возможности сформировать гражданское общество.
У них даже не было национально-освободительной борьбы. Ни движения, ни партии, которые возглавили бы народный протест и подняли бы знамёна антиколониальной борьбы, национального самоопределения и затем формировали бы в стране социальный дискурс. Не было.
А как же Омар Мухтар и его движение сопротивления против итальянцев?
Омар Мухтар — исторически короткое, локальное явление. Оно представляло собой партизанский отряд, который не смог добиться каких бы то ни было результатов. Из эпизодов антиколониальной борьбы в Ливии так и не сформировалось серьёзного движения.
Омар Мухтар
А Омара Мухтара ещё и очень серьёзно поддерживала Анкара. Об этом все забывают или специально молчат, ведь у каждой страны должны быть свои герои. И всё же скажем честно: Омар Мухтар воевал с итальянцами на деньги Турции.
По идее, гражданское общество в Ливии должно было сформироваться сейчас. Но этого не произошло, потому что все мало-мальски серьёзные группировки в Ливии носят клиентский характер по отношению к внешним силам: западным, восточным, — но все как одна. Обратите внимание: в Ливии нет даже политических партий, только пытающиеся изображать таковые анархические группы. Невооружённые люди в стране сейчас в принципе не имеют голоса.
Каждая из ливийских группировок состоит в клиентских отношениях с зарубежными силами. Подчеркну: речь не о политическом союзе или идеологической близости, а напрямую «клиент-патрон». В этой ситуации ничего хорошего произойти не может.
Основу социальной ткани Ливии составляют племена и племенные отношения. Племена и гражданское общество — понятия практически несовместимые. Племя не может быть основой гражданского общества, по своему характеру оно предельно эгоистично: экономически, социально, территориально. А попытки начать движение в направлении создания гражданского общества на основе некоего общестранового консенсуса пресекаются. И есть подозрение, что не столько изнутри, сколько снаружи.
Последней такой попыткой была запланированная общеливийская конференция в Гадамесе, которая должна была произойти в конце апреля 2019 года. И которую с большими сложностями готовил Гасан Саламе при поддержке ООН. И это очень важный момент, потому что это был принципиально новый формат по сравнению со всеми прошлыми — включая наспех собранную кампанию в Схирате в 2015 году.
Гасан Саламе
Помимо того, что конференция в Гадамесе должна была стать началом движения к общему консенсусу в стране, прекращению двоевластия, на самом деле она могла представлять собой начало пути к созданию гражданского общества. Не через национально-освободительную борьбу, как в большинстве стран Северной Африки, а в процессе национального примирения и государственного строительства.
Не вышло. Хафтар начал наступление на Триполи. И он это сделал потому, что понимал: конференция в Гадамесе лишит его каких бы то ни было перспектив стать единоличным вождём страны.
Большинство рассуждающих о том, какая замечательная фигура Хафтар, либо забывают, либо не знают, либо специально умалчивают, что две трети населения Ливии живёт на западе, в Триполитании. А вся Триполитания Хафтара не просто не любит, а терпеть не может. И говорить о том, что Хафтар выражает интересы ливийского народа, по меньшей мере некорректно.
Хафтар понимал, что конференция в Гадамесе примет решения не в его пользу, она закроет ему путь к лидерству. Но здесь есть ещё один момент, который часто упускают или стараются обходить.
Срыв конференции в Гадамесе помешал начальным шагам на пути к созданию в Ливии гражданского общества, которое единственное может разрешить ливийский кризис, сформировать правительство национального единства и начать восстановление страны. А точнее — строительство страны, которого до сих пор так и не произошло.
Если бы я был заядлым конспирологом, я бы стал искать того, кто подтолкнул Хафтара к этому походу на Триполи. И почему этому «кому-то» ни к чему формирование в Ливии гражданского общества.
Однако я не конспиролог, я востоковед. И именно поэтому я… задаюсь тем же вопросом.
Ливия — желанная добыча для многих. И не только потому, что там много лёгкой, «сладкой» нефти, а также других полезных ископаемых — о чём особенно хорошо знают французы, сидящие на юге на золотых разработках и не желающие оттуда уходить. Ещё потому, что Ливия — это средиземноморские ворота в регион Сахель и далее в Центральную Африку. Также она имеет самую большую протяжённость береговой линии на Средиземном море, находясь в его центре.
В силу этого ливийцы в большой степени контролируют Средиземное море. И можно назвать целый ряд международных акторов, которые хотели бы взять эту страну под собственный контроль. Тому, чтобы его получить и удержать наличие сильного гражданского общества будет только мешать.
Поэтому, когда мы рассуждаем, чем грозит «стояние на Сирте» и во что оно может вылиться, — мы рассуждаем о ком угодно, но не о ливийцах. Поэтому о Сарадже и Хафтаре, о вооружённых силах Востока и Запада, мы говорим только с референсной точки зрения. А по сути при этом нас интересует то, как себя поведут внешние игроки. Будет ли Египет воевать с Турцией? Ввяжется ли Россия в прямой вооружённый конфликт?
Или вот — Россия и Турция договорились создать рабочую группу по Ливии. У меня вопрос: хоть один ливиец будет в этой рабочей группе? Думаю, что нет.
Больше того, давайте вспомним Берлинскую конференцию — на которую изначально ни Хафтара, ни Сараджа никто не собирался приглашать, пока на этом не настояла Россия. А ведь формат изначально вообще не предполагал привлечения ливийских сторон. Некий «междусобойчик», который собирался решать, что там с ними дальше делать.
Возможно ли открытое противостояние между Анкарой и Каиром
А в имеющемся формате дойти до турецко-египетской войны в Ливии всё же не может?
Если переходить к прогнозам, Египту воевать в Ливии невыгодно, он не сможет выйти победителем из этой войны. Турция воевать там тоже не хочет, потому что опасается ненароком столкнуться в Ливии с Россией.
Анкара сейчас пытается договориться с Каиром. Турецкий министр иностранных дел не зря выражает удивление реакцией Египта на их с ПНС соглашение о делимитации, ведь по нему Каир получает 50 тысяч квадратных километров дополнительного шельфа. Скорее всего, там будет не война, а торговля. Будут договариваться, что кому достанется, чтобы «стояние у Сирта» закончилось компромиссным решением для всех заявляющих свои права на эту территорию сторон.
Само это стояние во многом связано с тем, что некоторым игрокам не хочется бросать «проект „Хафтар“». Как чемодан без ручки, который неудобно тащить и жалко бросить. В него вложили столько денег и ресурсов — но не получилось. И вместо того чтобы списать потери, обнулиться и идти по новому пути, пытаются «доиграть».
Халифа Хафтар
Я полагал, что Хафтара просто сменят на новую фигуру, возможно, используют Агилу Салеха. Потому что в текущем формате любые действия сторон окончатся неудачей: Сарадж не будет разговаривать с Хафтаром.
Надо менять или Сараджа, или Хафтара. Менять Сараджа не с руки — это признанное ООН правительство, и в общем-то он ничего пока всерьёз не напортачил. А вот Хафтар успел и то, и это, и бомбил, и обстреливал. Что с ним делать — никак не могут решить. На самом деле, во многом «стояние на Сирте» и связано с тем, что поиск альтернативы Хафтару пока что заканчивается ничем.
Об американской игре в Ливии
В прошлом интервью вы говорили, что американский президент Трамп выражал «понимание» действий Турции. В последние недели Госдепартамент США склоняется ко всё более недружественной к Анкаре позиции: то высказывает протест по поводу превращения Святой Софии в мечеть, то объявляет о начале подготовки войск греческой части Кипра. Это серьёзный тренд или тактические манёвры?
Никуда Вашингтон не склоняется, об этом я писал недавно у себя в фейсбуке. Для США Турция — слишком ценный партнёр на Ближнем Востоке, чтобы им разбрасываться. Вторая по численности армия НАТО, реальный и мощный силовой инструмент на стыке нескольких важных регионов.
Несмотря на раздражающие Белый дом попытки самостоятельных действий Эрдогана, Анкара остаётся для него военно-стратегическим партнёром номер один на Ближнем Востоке. Говорить о занятии Вашингтоном какой бы то ни было антитурецкой позиции неправильно.
Да, он будет давить на Эрдогана — он это и делает. Конгресс ввёл санкции за приобретение С-400. Но это всё мало что значит на фоне того, что Турция была и остаётся слишком важна для США.
Что касается Трампа — я сторонник того, чтобы поменьше обращать на его действия внимание. Это только заводит в тупик.
Не так давно офис президента Эрдогана сообщал о телефонных переговорах с Трампом, в ходе которых американский президент выразил «полное понимание» позиции Турции. Говорилось даже о неких договорённостях Эрдогана и Трампа по поводу совместных действий для урегулирования ливийского кризиса. Прошла неделя. И офис Халифы Хафтара сообщил о точно таком же телефонном разговоре. Теми же самыми словами. А потом Трамп разговаривал с египетским президентом Сиси. И уже с Сиси договаривался совместно действовать «по разрешению ливийского кризиса».
Не то же самое он говорил Эрдогану? А ведь Египет и Турция стоят по разные стороны.
После чего в Bloomberg прошла информация, что высокопоставленная делегация США приехала к Хафтару и поставила ему последний ультиматум.
Что они вообще делают?
Поэтому я думаю, что заявления Трампа и его телефонные разговоры с ближневосточными руководителями лучше не принимать во внимание. Смотреть стоит на конкретные действия США. А ещё на заявления командующего AFRICOM — Африканским командованием Вооружённых сил США. Эти ребята — военные, простые, как правда. Что думают, то и говорят. Правда, потом Госдеп пытается что-то разъяснить, но это уже никому не важно. Вот на них надо смотреть. А наблюдая за Трампом и его телефонными беседами, можно сойти с ума.
Что действительно важно и существенно — в прошлом месяце американцы начали в Ливии свою длинную игру. Они будут её играть, и она никак не связана ни с интересами Франции, ни с интересами Италии, Египта, и уж конечно — не с интересами ливийцев.
И вот за этим мы будем смотреть.
Интервью провёл Алексей Костенков
Известный востоковед-арабист, эксперт РСМД и преподаватель НИУ ВШЭ Андрей Чупрыгин ответил на вопросы о том, может ли «стояние у Сирта» привести к открытой войне двух крупных стран — покровителей враждующих фракций ливийской гражданской войны.
Андрей Чупрыгин
О «красной линии» и столкновении интересов в Ливии
После поражения войск Хафтара и снятия осады Триполи фронт покатился на восток. Силы ПНС (Переходного национального совета, временного органа власти в Ливии. — Прим.ред.) остановились на подступах к важному городу Сирт. Две армии пытаются подготовиться к генеральному сражению, а их покровители выступают с грозными заявлениями. На ваш взгляд, есть ли вероятность эскалации противостояния в этом районе до прямого столкновения войск Египта и Турции?
В Сирте ситуация патовая. Там процесс дошёл до того состояния, когда вообще никто не знает, что делать. Я почти уверен в своём ощущении, что сейчас вот уже не первую неделю идут интенсивные переговоры за закрытыми дверями и по закрытым каналам между всеми участниками процесса — о том, как из этого кризиса выйти.
У ПНС, особенно вместе с Турцией, хватит сил выбить войска Хафтара из Сирта и Джуфры — если его массированно и напрямую не поддержат покровители.
Сейчас у всех на слуху Египет с воинственными заявлениями президента Сиси, но смысла в прямом столкновении нет ни для египтян, ни для турок. Риторика Сиси — это лишь риторика. Несмотря на то, что парламент дал ему право использовать войска за рубежом, это произошло только «со второго захода». Очевидно, решение далось непросто, после больших сомнений и серьёзных дебатов.
Президент Египта Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси
С военно-экономической точки зрения Египет сейчас такой войны не выдержит. В Каире это хорошо понимают. Тем более что у них не слишком получается воевать против террористических группировок ни в Йемене, ни на Синае. А что произойдёт, если египтяне войдут в Ливию, растянут коммуникации на тысячу километров, а на той стороне окажутся организованные подразделения турецкой армии?
С другой стороны, многие считают, что турки тоже не смогут: тоже слишком далёкие и сложные логистические цепочки, тоже слишком сложно успешно снабжать войска на линии фронта против серьёзного противника. Обе стороны не могут, это понимают и потому не хотят. Это всё риторика.
Однако дело даже не в боевых группировках. Дело в том, что на линии Сирт — Джуфра столкнулось несколько различных стратегических интересов. Там интересы Турции, интересы Франции, там интересы Италии, Египта, Эмиратов, Катара, Саудовской Аравии, России… все там.
Теперь ещё и американцы ввязались — которые раньше стояли где-то за спиной и долго изображали индифферентность. Стало окончательно ясно, что они ввяжутся, когда они предложили своего человека — Стефани Уильямс — в заместители представителя ООН в Ливии. И они ввязались.
Теперь Вашингтон ведёт свою игру. Если все прочие участники, включая Россию, Турцию, Францию, Италию, Германию, по крайней мере риторически продолжают говорить о необходимости идти по берлинскому формату, то американцы подобного не заявляют. Они идут своим путём, у них свои способы и свои взгляды на решение этого вопроса.
Количество интересов, которые «собрались в кучу» вокруг полосы, названной Сиси «красной линией», само по себе приводит к полному бардаку. Очень много договаривающихся сторон — и все считают, что имеют право на свои интересы на этой территории.
О решении ливийского вопроса без ливийцев
Много ли ливийцев вы слышали, рассуждающих на ливийские темы на различных медиаплощадках, международных конференциях?
В общем-то не особо.
Я не слышу практически ни одного. Я знаю пару молодых ребят-аналитиков, которые очень грамотно и хорошо разбираются в этих процессах — но у них нет трибуны! О Ливии говорят не ливийцы. Рассуждают о ней не ливийцы. Решения стараются принимать не ливийцы. Из этого может что-то получиться, как вы думаете?
Получиться может — но вряд ли что-то хорошее.
Из этого ничего не получится. Уже десять лет не получается. Мы с вами рассуждаем о том, столкнутся или не столкнутся под Сиртом турки и египтяне, будет ли там сталкиваться с кем-то Россия. Но мы не обсуждаем, будет ли там боестолкновение между силами Триполи и силами Бенгази и Тобрука, Сараджа и Хафтара.
И это неестественная ситуация. Потому что вообще-то мы говорим о суверенной стране, в которой идёт гражданская война.
Вопрос, на самом деле, не в Сирте и не в Джуфре. Вопрос в Ливии. Вопрос в том, почему там это происходит, в том, почему ливийскую проблему решают не ливийцы. Если мы это поймём, то сможем представить себе, как будут развиваться эти события.
Это очень длинный разговор, который надо начинать не с Сирта и Джуфры сегодня, а с начала ХХ века, с изгнания с ливийской территории Османской империи и прихода туда итальянцев. Вспомнить борьбу против них Омара Мухтара, пользовавшегося турецкой поддержкой. Потом — приход англичан и искусственное королевство. А потом — Каддафи.
В Ливии, в отличие от всех её соседей, до сих пор не сложилось гражданское общество. Не потому, что «страна такая», а потому, что у ливийцев не было возможности сформировать гражданское общество.
У них даже не было национально-освободительной борьбы. Ни движения, ни партии, которые возглавили бы народный протест и подняли бы знамёна антиколониальной борьбы, национального самоопределения и затем формировали бы в стране социальный дискурс. Не было.
А как же Омар Мухтар и его движение сопротивления против итальянцев?
Омар Мухтар — исторически короткое, локальное явление. Оно представляло собой партизанский отряд, который не смог добиться каких бы то ни было результатов. Из эпизодов антиколониальной борьбы в Ливии так и не сформировалось серьёзного движения.
Омар Мухтар
А Омара Мухтара ещё и очень серьёзно поддерживала Анкара. Об этом все забывают или специально молчат, ведь у каждой страны должны быть свои герои. И всё же скажем честно: Омар Мухтар воевал с итальянцами на деньги Турции.
По идее, гражданское общество в Ливии должно было сформироваться сейчас. Но этого не произошло, потому что все мало-мальски серьёзные группировки в Ливии носят клиентский характер по отношению к внешним силам: западным, восточным, — но все как одна. Обратите внимание: в Ливии нет даже политических партий, только пытающиеся изображать таковые анархические группы. Невооружённые люди в стране сейчас в принципе не имеют голоса.
Каждая из ливийских группировок состоит в клиентских отношениях с зарубежными силами. Подчеркну: речь не о политическом союзе или идеологической близости, а напрямую «клиент-патрон». В этой ситуации ничего хорошего произойти не может.
Основу социальной ткани Ливии составляют племена и племенные отношения. Племена и гражданское общество — понятия практически несовместимые. Племя не может быть основой гражданского общества, по своему характеру оно предельно эгоистично: экономически, социально, территориально. А попытки начать движение в направлении создания гражданского общества на основе некоего общестранового консенсуса пресекаются. И есть подозрение, что не столько изнутри, сколько снаружи.
Последней такой попыткой была запланированная общеливийская конференция в Гадамесе, которая должна была произойти в конце апреля 2019 года. И которую с большими сложностями готовил Гасан Саламе при поддержке ООН. И это очень важный момент, потому что это был принципиально новый формат по сравнению со всеми прошлыми — включая наспех собранную кампанию в Схирате в 2015 году.
Гасан Саламе
Помимо того, что конференция в Гадамесе должна была стать началом движения к общему консенсусу в стране, прекращению двоевластия, на самом деле она могла представлять собой начало пути к созданию гражданского общества. Не через национально-освободительную борьбу, как в большинстве стран Северной Африки, а в процессе национального примирения и государственного строительства.
Не вышло. Хафтар начал наступление на Триполи. И он это сделал потому, что понимал: конференция в Гадамесе лишит его каких бы то ни было перспектив стать единоличным вождём страны.
Большинство рассуждающих о том, какая замечательная фигура Хафтар, либо забывают, либо не знают, либо специально умалчивают, что две трети населения Ливии живёт на западе, в Триполитании. А вся Триполитания Хафтара не просто не любит, а терпеть не может. И говорить о том, что Хафтар выражает интересы ливийского народа, по меньшей мере некорректно.
Хафтар понимал, что конференция в Гадамесе примет решения не в его пользу, она закроет ему путь к лидерству. Но здесь есть ещё один момент, который часто упускают или стараются обходить.
Срыв конференции в Гадамесе помешал начальным шагам на пути к созданию в Ливии гражданского общества, которое единственное может разрешить ливийский кризис, сформировать правительство национального единства и начать восстановление страны. А точнее — строительство страны, которого до сих пор так и не произошло.
Если бы я был заядлым конспирологом, я бы стал искать того, кто подтолкнул Хафтара к этому походу на Триполи. И почему этому «кому-то» ни к чему формирование в Ливии гражданского общества.
Однако я не конспиролог, я востоковед. И именно поэтому я… задаюсь тем же вопросом.
Ливия — желанная добыча для многих. И не только потому, что там много лёгкой, «сладкой» нефти, а также других полезных ископаемых — о чём особенно хорошо знают французы, сидящие на юге на золотых разработках и не желающие оттуда уходить. Ещё потому, что Ливия — это средиземноморские ворота в регион Сахель и далее в Центральную Африку. Также она имеет самую большую протяжённость береговой линии на Средиземном море, находясь в его центре.
В силу этого ливийцы в большой степени контролируют Средиземное море. И можно назвать целый ряд международных акторов, которые хотели бы взять эту страну под собственный контроль. Тому, чтобы его получить и удержать наличие сильного гражданского общества будет только мешать.
Поэтому, когда мы рассуждаем, чем грозит «стояние на Сирте» и во что оно может вылиться, — мы рассуждаем о ком угодно, но не о ливийцах. Поэтому о Сарадже и Хафтаре, о вооружённых силах Востока и Запада, мы говорим только с референсной точки зрения. А по сути при этом нас интересует то, как себя поведут внешние игроки. Будет ли Египет воевать с Турцией? Ввяжется ли Россия в прямой вооружённый конфликт?
Или вот — Россия и Турция договорились создать рабочую группу по Ливии. У меня вопрос: хоть один ливиец будет в этой рабочей группе? Думаю, что нет.
Больше того, давайте вспомним Берлинскую конференцию — на которую изначально ни Хафтара, ни Сараджа никто не собирался приглашать, пока на этом не настояла Россия. А ведь формат изначально вообще не предполагал привлечения ливийских сторон. Некий «междусобойчик», который собирался решать, что там с ними дальше делать.
Возможно ли открытое противостояние между Анкарой и Каиром
А в имеющемся формате дойти до турецко-египетской войны в Ливии всё же не может?
Если переходить к прогнозам, Египту воевать в Ливии невыгодно, он не сможет выйти победителем из этой войны. Турция воевать там тоже не хочет, потому что опасается ненароком столкнуться в Ливии с Россией.
Анкара сейчас пытается договориться с Каиром. Турецкий министр иностранных дел не зря выражает удивление реакцией Египта на их с ПНС соглашение о делимитации, ведь по нему Каир получает 50 тысяч квадратных километров дополнительного шельфа. Скорее всего, там будет не война, а торговля. Будут договариваться, что кому достанется, чтобы «стояние у Сирта» закончилось компромиссным решением для всех заявляющих свои права на эту территорию сторон.
Само это стояние во многом связано с тем, что некоторым игрокам не хочется бросать «проект „Хафтар“». Как чемодан без ручки, который неудобно тащить и жалко бросить. В него вложили столько денег и ресурсов — но не получилось. И вместо того чтобы списать потери, обнулиться и идти по новому пути, пытаются «доиграть».
Халифа Хафтар
Я полагал, что Хафтара просто сменят на новую фигуру, возможно, используют Агилу Салеха. Потому что в текущем формате любые действия сторон окончатся неудачей: Сарадж не будет разговаривать с Хафтаром.
Надо менять или Сараджа, или Хафтара. Менять Сараджа не с руки — это признанное ООН правительство, и в общем-то он ничего пока всерьёз не напортачил. А вот Хафтар успел и то, и это, и бомбил, и обстреливал. Что с ним делать — никак не могут решить. На самом деле, во многом «стояние на Сирте» и связано с тем, что поиск альтернативы Хафтару пока что заканчивается ничем.
Об американской игре в Ливии
В прошлом интервью вы говорили, что американский президент Трамп выражал «понимание» действий Турции. В последние недели Госдепартамент США склоняется ко всё более недружественной к Анкаре позиции: то высказывает протест по поводу превращения Святой Софии в мечеть, то объявляет о начале подготовки войск греческой части Кипра. Это серьёзный тренд или тактические манёвры?
Никуда Вашингтон не склоняется, об этом я писал недавно у себя в фейсбуке. Для США Турция — слишком ценный партнёр на Ближнем Востоке, чтобы им разбрасываться. Вторая по численности армия НАТО, реальный и мощный силовой инструмент на стыке нескольких важных регионов.
Несмотря на раздражающие Белый дом попытки самостоятельных действий Эрдогана, Анкара остаётся для него военно-стратегическим партнёром номер один на Ближнем Востоке. Говорить о занятии Вашингтоном какой бы то ни было антитурецкой позиции неправильно.
Да, он будет давить на Эрдогана — он это и делает. Конгресс ввёл санкции за приобретение С-400. Но это всё мало что значит на фоне того, что Турция была и остаётся слишком важна для США.
Что касается Трампа — я сторонник того, чтобы поменьше обращать на его действия внимание. Это только заводит в тупик.
Не так давно офис президента Эрдогана сообщал о телефонных переговорах с Трампом, в ходе которых американский президент выразил «полное понимание» позиции Турции. Говорилось даже о неких договорённостях Эрдогана и Трампа по поводу совместных действий для урегулирования ливийского кризиса. Прошла неделя. И офис Халифы Хафтара сообщил о точно таком же телефонном разговоре. Теми же самыми словами. А потом Трамп разговаривал с египетским президентом Сиси. И уже с Сиси договаривался совместно действовать «по разрешению ливийского кризиса».
Не то же самое он говорил Эрдогану? А ведь Египет и Турция стоят по разные стороны.
После чего в Bloomberg прошла информация, что высокопоставленная делегация США приехала к Хафтару и поставила ему последний ультиматум.
Что они вообще делают?
Поэтому я думаю, что заявления Трампа и его телефонные разговоры с ближневосточными руководителями лучше не принимать во внимание. Смотреть стоит на конкретные действия США. А ещё на заявления командующего AFRICOM — Африканским командованием Вооружённых сил США. Эти ребята — военные, простые, как правда. Что думают, то и говорят. Правда, потом Госдеп пытается что-то разъяснить, но это уже никому не важно. Вот на них надо смотреть. А наблюдая за Трампом и его телефонными беседами, можно сойти с ума.
Что действительно важно и существенно — в прошлом месяце американцы начали в Ливии свою длинную игру. Они будут её играть, и она никак не связана ни с интересами Франции, ни с интересами Италии, Египта, и уж конечно — не с интересами ливийцев.
И вот за этим мы будем смотреть.
Интервью провёл Алексей Костенков
Источник: labuda.blog
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]