История пани Лидии. Глава 10.
---
Оригинал взят у 
20history в История пани Лидии. Глава 10.
Уже на следующий день Лидия получила первое письмо от своей матери Анны. Несколько страниц были исписаны текстом на русском языке. Судя по стилистике и почерку, женщина очень волновалась, когда писала письмо дочери, с которой не виделась так много лет.
Здравствуй наша дорогая доченька Людочка!
Вчера на нашу долю пришла большая радость, мы получили из бюро розыска уведомление, что тебя нашли и в письме две твои фотографии. Милая моя крошечка, ты на всю жизнь в моей памяти осталась такой, какой я сейчас вижу тебя на фотографии в маленьком возрасте. Ты на этой фотографии чуть больше и полней, но черты те же, какие были у тебя, когда нас с тобой разлучили. Моя дорогая деточка, тебе тогда было 4 года и один месяц. Ты, моя деточка, может и не помнишь, забыла, но я, моя крошечка, никогда не забывала тебя: ни днём, ни ночью. Мы пережили с тобой все невзгоды Освенцимского концлагеря, и ты передо мной все эти 17 лет оставалась живой. Я, как только вышла на свободу, сразу начала тебя искать, везде писать, но всё было напрасно и всё же я решила искать тебя до конца моей жизни.
И вот пришёл мой желанный день, и я сейчас очень счастлива, моя доченька, что ты живая. Я сама сейчас дома, а душа моя с тобой. Я не дождусь, когда придёт тот долгожданный день, когда я увижу тебя и смогу так крепко привлечь и держать, как я держала тебя в тот момент, когда тебя забирали фашисты от меня. Нас с тобой разлучили фашисты.
Моя дорогая деточка, 18 января 1945 года нас всех подняли ночью, кто мог двигаться, построили в колонны и сказали, что погонят на вглубь Германии. Нас было несколько матерей, мы пошли к коменданту лагеря, просили его разрешить взять наших деточек. Мы говорили, что понесём на своих руках своих детей, он нам ответил: «Вы знаете, где вы и кто вы», и приказал стать в шеренгу. Под конвоем погнали нас вглубь Германии, в концлагерь «Равенсбрук». И вот, моя Людмилочка, представь, моя деточка, как тяжело мне было жить все эти годы, не имея о тебе никакой весточки. Прошу тебя, дорогая моя доченька, напиши мне всё подробно о своей жизни, как и с кем ты живёшь, если ты имеешь приёмных родных, то передай им большую благодарность за то, что они тебя воспитали и сохранили тебе жизнь. Скажи им, что для твоей родной матери они самые дорогие люди на Земле.
Моя дорогая доченька, не волнуйся. Будем ждать нашей встречи. Ты со своей сторону ходатайствуй, мы будем с папой твоим со своей стороны ходатайствовать о встрече, чтобы нам скорей дали возможность встретиться. Людочка, деточка, мы сличили твою фотографию, где ты взрослая и папину, ты точно папа, и ямочка на подбородке, и нос, только глаза такие, как у меня. Людочка, деточка, мы этими днями сделаем семейную фотографию и пришлём тебе.
Деточка моя, я бы тебе писала и, наверное, не было бы конца, да разве я сейчас в таком радостном волнении могу писать. На этом до свидания, целуем тебя, твоя родная кровная семья, ждём письма.
К следующему письму, действительно, прилагалась фотография — мама, папа и три дочери: Светлана, Римма и Ольга. Одиннадцатого февраля вся семья пошла делать фотографию, которую в тот же день выслали в Польшу. С этой фотографии все пятеро смотрят серьезным, но счастливым взглядом.
В течение следующих нескольких дней приходили всё новые письма — от матери, отца и троих сестёр Лидии. Из писем девушка узнала о последних днях пребывания Анны в лагере и о том, как разлучили мать и её маленькую дочку. В середине января 1945 года, когда советские войска уже были на подходе к концлагерю в Освенциме, узницам разрешили в последний раз увидеть своих детей. Женщины под конвоем вошли в барак, чтобы попрощаться с детьми. Немцы понимали, что оставалось всего несколько дней до того, как солдаты Красной армии освободят лагерь, поэтому было решено эвакуировать трудоспособных узников в другие лагеря, подальше от линии фронта. После того, как большинство узников и весь нацистский персонал покинули Освенцим, в лагерных бараках осталась лишь небольшая группа тяжело больных женщин и мужчин, которые балансировали на грани жизни и смерти. Кроме них в лагере остались маленькие дети — работать на нужды гитлеровской армии они не могли, поэтому их оставили на произвол судьбы. Матери умоляли эсэсовцев разрешить им взять своих детей, но всё было напрасно.
Так 14 января Анна Бочарова в последний раз увидела свою Людочку. Усадив дочь на колени, она сказала свои прощальные слова: «Помни, что твоя фамилия Бочарова! Помни, что имя твоей мамы — Анна, имя отца — Алексей! Твой папа — офицер Советской армии, а твоя родина — Советский Союз. Помни, что ты родилась в Минске!» Анна искренне надеялась, что когда закончится война — а судя по ходу военных действий, этого момента оставалось ждать недолго, — она найдёт свою малышку. Девочке было всего четыре года и было очень важно, чтобы она запомнила, кто она и откуда. Мама даже специально говорила, что Люда родилась в Минске, в надежде на то, что этот город дочь запомнит легче, чем название небольшого Самбора. Да и найти дочь в Минске будет проще. По крайней мере, так казалось Анне.
— Я буду помнить это, мамочка! — отвечала девочка. С того дня она больше не видела свою маму.
Через несколько дней состоялся завершающий этап эвакуации концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау. 18 января женщин разбудили среди ночи, им велели построиться и приготовиться к отправке из лагеря. Многие рыдали, просили оставить их с детьми, а кто-то, несмотря на запреты, покинул колонну узников и побежал в направлении детского барака. Отчаявшихся женщин, не подчинившихся приказам эсэсовцев, расстреливали на месте. Судя по всему, Люда видела убийство одной из таких женщин, приняв её за свою маму.
В письмах Анна рассказывала дочери, что из Освенцима её вывезли в концентрационный лагерь Равенсбрюк, а потом перевели в Берген-Бельзен, который располагался к северу от Ганновера. Последние месяцы заключения Анны были очень тяжелыми, она вспоминала, как в Берген-Бельзене узников морили голодом, неделями не давали хлеба и кормили тошнотворной баландой. Огромное количество людей погибало каждый день из-за голода, эпидемий и невыносимых условий заключения. Но Анне повезло, она выжила. Спустя три месяца мучениям пришёл конец — 15 апреля её вместе с другими остававшимися в живых узниками освободили британские войска.
Сразу после освобождения из Берген-Бельзена Анна собиралась отправиться в Освенцим, где осталась дочь. Однако несмотря на все просьбы женщины, соответствующего разрешения она не получила. Более того, военные ей сообщили, что всех детей, которых освободили солдаты Красной армии из концлагеря Аушвиц-Биркенау, вывезли в Советский Союз. Там и следовало Анне искать свою девочку.
Анна вернулась в СССР и продолжила поиски. По возвращении она устроилась работать в детский дом в Енакиево — надеялась, что однажды среди детей, оставшихся после войны без родителей, она встретит свою Людочку. В поисках дочери Анна посетила множество приютов по всей стране, видела тысячи детей, потерявших своих родителей, но так и не могла наткнуться на правильный след. Бывшие узники Освенцима, которые возвращались в Советский Союз, сообщали противоречивые сведения. Кто-то говорил, что Люда погибла, кто-то клялся, что видел, как девочку из лагеря забрала с собой какая-то украинка. Несчастная мать не могла себе позволить прекратить поиски — для неё Людочка всегда была живой, оставалось только найти её. В 1956 году Анна написала в Москву, в Советский Красный Крест, с просьбой о начале поисков потерянной дочери за границей. В поисковом запросе она указала свой лагерный номер, который, как и у других узников, был вытатуирован у неё на руке, — 70 071. И только спустя шесть лет, 10 февраля 1962 года в Енакиево из Москвы пришло судьбоносное письмо:
Мы счастливы сообщить Вам, что Ваша дочь, теперь она носит фамилию Рыдзиковска, проживает в Польше, в г. Освенцим. Разделяя Вашу радость, желаем Вам быстрейшей встречи с дочерью.
20history в История пани Лидии. Глава 10.Уже на следующий день Лидия получила первое письмо от своей матери Анны. Несколько страниц были исписаны текстом на русском языке. Судя по стилистике и почерку, женщина очень волновалась, когда писала письмо дочери, с которой не виделась так много лет.
Здравствуй наша дорогая доченька Людочка!
Вчера на нашу долю пришла большая радость, мы получили из бюро розыска уведомление, что тебя нашли и в письме две твои фотографии. Милая моя крошечка, ты на всю жизнь в моей памяти осталась такой, какой я сейчас вижу тебя на фотографии в маленьком возрасте. Ты на этой фотографии чуть больше и полней, но черты те же, какие были у тебя, когда нас с тобой разлучили. Моя дорогая деточка, тебе тогда было 4 года и один месяц. Ты, моя деточка, может и не помнишь, забыла, но я, моя крошечка, никогда не забывала тебя: ни днём, ни ночью. Мы пережили с тобой все невзгоды Освенцимского концлагеря, и ты передо мной все эти 17 лет оставалась живой. Я, как только вышла на свободу, сразу начала тебя искать, везде писать, но всё было напрасно и всё же я решила искать тебя до конца моей жизни.
И вот пришёл мой желанный день, и я сейчас очень счастлива, моя доченька, что ты живая. Я сама сейчас дома, а душа моя с тобой. Я не дождусь, когда придёт тот долгожданный день, когда я увижу тебя и смогу так крепко привлечь и держать, как я держала тебя в тот момент, когда тебя забирали фашисты от меня. Нас с тобой разлучили фашисты.
Моя дорогая деточка, 18 января 1945 года нас всех подняли ночью, кто мог двигаться, построили в колонны и сказали, что погонят на вглубь Германии. Нас было несколько матерей, мы пошли к коменданту лагеря, просили его разрешить взять наших деточек. Мы говорили, что понесём на своих руках своих детей, он нам ответил: «Вы знаете, где вы и кто вы», и приказал стать в шеренгу. Под конвоем погнали нас вглубь Германии, в концлагерь «Равенсбрук». И вот, моя Людмилочка, представь, моя деточка, как тяжело мне было жить все эти годы, не имея о тебе никакой весточки. Прошу тебя, дорогая моя доченька, напиши мне всё подробно о своей жизни, как и с кем ты живёшь, если ты имеешь приёмных родных, то передай им большую благодарность за то, что они тебя воспитали и сохранили тебе жизнь. Скажи им, что для твоей родной матери они самые дорогие люди на Земле.
Моя дорогая доченька, не волнуйся. Будем ждать нашей встречи. Ты со своей сторону ходатайствуй, мы будем с папой твоим со своей стороны ходатайствовать о встрече, чтобы нам скорей дали возможность встретиться. Людочка, деточка, мы сличили твою фотографию, где ты взрослая и папину, ты точно папа, и ямочка на подбородке, и нос, только глаза такие, как у меня. Людочка, деточка, мы этими днями сделаем семейную фотографию и пришлём тебе.
Деточка моя, я бы тебе писала и, наверное, не было бы конца, да разве я сейчас в таком радостном волнении могу писать. На этом до свидания, целуем тебя, твоя родная кровная семья, ждём письма.
К следующему письму, действительно, прилагалась фотография — мама, папа и три дочери: Светлана, Римма и Ольга. Одиннадцатого февраля вся семья пошла делать фотографию, которую в тот же день выслали в Польшу. С этой фотографии все пятеро смотрят серьезным, но счастливым взглядом.
В течение следующих нескольких дней приходили всё новые письма — от матери, отца и троих сестёр Лидии. Из писем девушка узнала о последних днях пребывания Анны в лагере и о том, как разлучили мать и её маленькую дочку. В середине января 1945 года, когда советские войска уже были на подходе к концлагерю в Освенциме, узницам разрешили в последний раз увидеть своих детей. Женщины под конвоем вошли в барак, чтобы попрощаться с детьми. Немцы понимали, что оставалось всего несколько дней до того, как солдаты Красной армии освободят лагерь, поэтому было решено эвакуировать трудоспособных узников в другие лагеря, подальше от линии фронта. После того, как большинство узников и весь нацистский персонал покинули Освенцим, в лагерных бараках осталась лишь небольшая группа тяжело больных женщин и мужчин, которые балансировали на грани жизни и смерти. Кроме них в лагере остались маленькие дети — работать на нужды гитлеровской армии они не могли, поэтому их оставили на произвол судьбы. Матери умоляли эсэсовцев разрешить им взять своих детей, но всё было напрасно.
Так 14 января Анна Бочарова в последний раз увидела свою Людочку. Усадив дочь на колени, она сказала свои прощальные слова: «Помни, что твоя фамилия Бочарова! Помни, что имя твоей мамы — Анна, имя отца — Алексей! Твой папа — офицер Советской армии, а твоя родина — Советский Союз. Помни, что ты родилась в Минске!» Анна искренне надеялась, что когда закончится война — а судя по ходу военных действий, этого момента оставалось ждать недолго, — она найдёт свою малышку. Девочке было всего четыре года и было очень важно, чтобы она запомнила, кто она и откуда. Мама даже специально говорила, что Люда родилась в Минске, в надежде на то, что этот город дочь запомнит легче, чем название небольшого Самбора. Да и найти дочь в Минске будет проще. По крайней мере, так казалось Анне.
— Я буду помнить это, мамочка! — отвечала девочка. С того дня она больше не видела свою маму.
Через несколько дней состоялся завершающий этап эвакуации концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау. 18 января женщин разбудили среди ночи, им велели построиться и приготовиться к отправке из лагеря. Многие рыдали, просили оставить их с детьми, а кто-то, несмотря на запреты, покинул колонну узников и побежал в направлении детского барака. Отчаявшихся женщин, не подчинившихся приказам эсэсовцев, расстреливали на месте. Судя по всему, Люда видела убийство одной из таких женщин, приняв её за свою маму.
В письмах Анна рассказывала дочери, что из Освенцима её вывезли в концентрационный лагерь Равенсбрюк, а потом перевели в Берген-Бельзен, который располагался к северу от Ганновера. Последние месяцы заключения Анны были очень тяжелыми, она вспоминала, как в Берген-Бельзене узников морили голодом, неделями не давали хлеба и кормили тошнотворной баландой. Огромное количество людей погибало каждый день из-за голода, эпидемий и невыносимых условий заключения. Но Анне повезло, она выжила. Спустя три месяца мучениям пришёл конец — 15 апреля её вместе с другими остававшимися в живых узниками освободили британские войска.
Сразу после освобождения из Берген-Бельзена Анна собиралась отправиться в Освенцим, где осталась дочь. Однако несмотря на все просьбы женщины, соответствующего разрешения она не получила. Более того, военные ей сообщили, что всех детей, которых освободили солдаты Красной армии из концлагеря Аушвиц-Биркенау, вывезли в Советский Союз. Там и следовало Анне искать свою девочку.
Анна вернулась в СССР и продолжила поиски. По возвращении она устроилась работать в детский дом в Енакиево — надеялась, что однажды среди детей, оставшихся после войны без родителей, она встретит свою Людочку. В поисках дочери Анна посетила множество приютов по всей стране, видела тысячи детей, потерявших своих родителей, но так и не могла наткнуться на правильный след. Бывшие узники Освенцима, которые возвращались в Советский Союз, сообщали противоречивые сведения. Кто-то говорил, что Люда погибла, кто-то клялся, что видел, как девочку из лагеря забрала с собой какая-то украинка. Несчастная мать не могла себе позволить прекратить поиски — для неё Людочка всегда была живой, оставалось только найти её. В 1956 году Анна написала в Москву, в Советский Красный Крест, с просьбой о начале поисков потерянной дочери за границей. В поисковом запросе она указала свой лагерный номер, который, как и у других узников, был вытатуирован у неё на руке, — 70 071. И только спустя шесть лет, 10 февраля 1962 года в Енакиево из Москвы пришло судьбоносное письмо:
Мы счастливы сообщить Вам, что Ваша дочь, теперь она носит фамилию Рыдзиковска, проживает в Польше, в г. Освенцим. Разделяя Вашу радость, желаем Вам быстрейшей встречи с дочерью.
Взято: foto-history.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]