Тайна Сухаревской башни. Нептуново общество
---
Итак, подытожим деятельность отравителей масонов в нашей стране: пять странным образом слишком рано ушедших из жизни наследников престола — детей царя Алексея и двое не менее странно и даже еще в более раннем возрасте ушедших из жизни незаконных наследников беззаконного царя Петра I и один его сын, замученный им самим же. Сюда же присовокупим: Петра II, Иоанна Антоновича, Петра III и Павла I. Всего 12 ушедших из жизни венценосцев и наследников русского престола, из которых четверо были убиты слишком явно, чтобы их смерть можно было отнести за счет болезненности и хилого здоровья. И все это — подряд!
А мы еще удивляемся, почему это соправитель Петра, Иоанн, оказался вдруг таким безвольным! На его глазах неожиданно умирают все его братья, мать и отец.
Но ведь мать Ивана IV Елену Глинскую и всех жен нашего набожного Грозного для врагов Царя отравили точно также! И если доказательств отравления семейства Алексея Михайловича не имеется, и о завершении их жизней насильственными мерами можно лишь догадываться, то в отношении семейства Иоанна Грозного такие доказательства есть. Во всех исследованных останках оболганного историками Русского Царя и его ближайших родственников обнаружены дозы отравляющих веществ, в десятки раз превышающие смертельную дозу. То есть обыкновенные дозы яда их не брали. И это понятно почему: в те времена, когда Русь именовалась Святой, высшее общество, в отличие от общества, сконструированного Петром, вело праведный образ жизни. Именно по этой причине в перечнях титулов наших князей часто встречается святой благоверный. А таким яд не страшен. О них сказано:
«И ЧТО СМЕРТНО ИСПИЮТ, НЕ ВРЕДИТ ИХ» [Мк. 16, 18].
Потому Ивана Грозного, в исследованных останках которого обнаружено умопомрачительнейшее количество яда, как свидетельствует английский посланник Джэром Горсей, цареубийцам пришлось добивать руками:
«“...Он был удушен и окоченел” (was strangled & stark dead). Пассивный залог английского глагола дает нам основания именно для такого перевода и интерпретации этого места как уникального известия о насильственной смерти царя. Царь Иван умер 18 марта 1584 г. Горсей называет главных “свидетелей”: Богдана Вольского и Бориса Годунова, связанных, как известно, узами родства (см.: Предисловие). Версию Горсея поддерживает ряд источников начала XVII в.: Временник Ивана Тимофеева, Пискаревский летописец, Новгородская летопись. Об отравлении царя писали И. Масса, гетман Жолкевский… Любопытно, что исследование останков царя, проведенное М.М. Герасимовым, обнаружило наличие ртути в костях» [111] (прим. 130 к с. 88).
Количество же это, что показали исследования, хватило бы для того, чтобы убить человека несколько раз. Но Ивана Грозного, что выясняется, чтобы лишить, наконец, жизни, пришлось душить.
Не хотели умирать в те еще времена так просто лишь от одной от отравы русские православные люди. Потому отравителям, во времена Ивана Грозного, приходилось в свои жертвы вкачивать просто умопомрачительнейшее количество яда. Что и осталось зафиксировано в актах экспертизы их останков.
В исследованных костях родственников Грозного Царя отравляющих веществ было обнаружено:
у великой княгини Елены Глинской, матери Ивана Грозного: ртути одна смертельная доза, мышьяка — 10;
у царицы Марии Нагой, жены Ивана Грозного: мышьяка одна смертельная доза, ртути — 15;
у великой княгини Софьи Палеолог, бабушки Ивана Грозного: мышьяка 3 смертельных дозы, ртути — 5;
у княгини Евфросиньи Старицкой, тетки Ивана Грозного: ртути две смертельные дозы, мышьяка — 160 [!];
у царевича Ивана, сына Ивана Грозного: мышьяка три смертельных дозы, ртути — 32;
у царицы Анастасии, первой жены Ивана Грозного: мышьяка 10 смертельных доз, ртути — три в костях и 120 (!) в волосах [131] (с. 115).
Конечно же, для попыток оправдания применения данных отравляющих веществ для каких-то модных по тем временам лечений нет и малейшего основания. Ведь в этой же семейной гробнице в исследованных останках явно умершего от отравления Скопина-Шуйского смертельная доза была обнаружена самая обыкновенная. То есть ему, судя по результату действия отравляющих веществ, слишком светскому человеку, вполне хватило и одной дозы яда. А вот какие дозы обнаружены в совсем еще маленьких детях:
Мария Старицкая (5–7 лет), троюродная племянница Ивана Грозного: ртути две смертельные дозы, мышьяка — 101 (!) [131] (с. 115).
В саркофаге дочери Ивана Грозного, младенца Марии:
«…мышьяка найдено в 47 раз больше предельно допустимой нормы…» [131] (с. 109).
Но ведь и количества ртути, обнаруженного в ее останках, оказалось выше предельно допустимого в пять раз!
Так что совсем не без оснований на повальную смертность в семействе Алексея Михайловича следует смотреть как на вполне закономерную травлю конкурентов на трон заинтересованных в воцарении Петра лиц. А потому становится вполне очевидным, что волю законного взрослого наследника, царевича Иоанна, сковал страх…
Однако ж и страх не избавил его от достаточно скоропостижной смерти, которая слишком подозрительно рано случилась и у всех прочих лиц мужского пола из его семейства.
С девочками же все обстояло совсем по-другому. Да, люто пытали Софью, в чем изощренно поучаствовал лично поднаторевший в данном вопросе ее якобы брат. И сестре ее, царевне Марфе, пришлось не сладко. После чего и она, как и Софья, была заточена в темницу.
Царевна Марфа:
«…была пострижена под именем Маргариты…» [125] (с. 143).
Но Софья, несмотря на перенесенные ею нечеловеческие пытки и ужасающее содержание в застенке, когда трупы стрельцов целую зиму раскачивал ветер перед ее окнами, прожила до 1704 года, а царевна Марфа, старшая ее сестра, так и вообще до пожилого возраста.
Нет никаких известий и о проблемах со здоровьем проживавших в Новодевичьем монастыре и всех иных сестер Софьи. Так же как и она сама и ее сестра Марфа, своих братьев намного пережили:
«…царевны Екатерина, Марья и Феодосья…» [16] (с. 371).
Значит, и миф о каком-то якобы чисто врожденном нездоровье умерших подряд стольких мальчиков так и останется мифом.
Усаженные же реформами Петра дамочки покутили на русском престоле весьма ощутимо для благосостояния страны. И по отношению к русскому человеку их политика ничем не была лучше предшествующей им петровской. В частности, при правлении самого свирепого из временщиков Бирона:
«…жестокости и вообще крутые меры, которыми отличалась эпоха царствования Анны Ивановны, не были исключительным свойством этой эпохи, не с ней начали они появляться в России, не с нею и прекратились. Правление Петра Великого ознаменовалось еще более жестокими, крутыми преследованиями всего противного высочайшей власти. Поступки князя Ромодановского в Преображенском приказе ничуть не мягче и не человечнее поступков Андрея Ивановича Ушакова в Тайной канцелярии» [132] (с. 931).
Но если наструганный Петром флот сгнил, фабрики развалились, наштампованные в неимовернейшем количестве книги, за неимением покупателя, преданы огню, то Тайная канцелярия полностью переместилась через царствования Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны в царствование Елизаветы и никуда не исчезла и после нее:
«Обыкновенно ставят в заслугу Елисавете Петровне уничтожение смертной казни и некоторое смягчающее движение в законодательстве относительно употребления пыток при расследованиях; но мы не видим тут смягчения нравов и проявления человеколюбия, потому что в рассматриваемую эпоху продолжались страшные пытки — рвание ноздрей, битье кнутом, урезанье языка и тяжелые ссылки, часто даже людей совершенно невинных. Народные массы не наслаждались довольством, спокойствием и безопасностью. Несомненным свидетельством этому служат разбойничьи шайки, препятствовавшие не только торговле и промыслам, но даже мирному состоянию обывателей, а крестьянские возмущения, постоянно требовавшие укрощения воинскими командами, разразились народными волнениями в близкое этому царствованию время императрицы Екатерины II» [132] (с. 1016).
Так что все то же творилось и при Елизавете, когда сменились лишь исполнители. Оставленные же историками истории повествуют лишь о ее кутежах:
«Елисавета наследовала энергию своего великого отца, строила дворцы в 24 часа и в двое суток проезжала тогдашний путь от Москвы до Петербурга, исправно платя за каждую загнанную лошадь… Елисавета с 300 000 своей армией могла стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в ее распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию, Елисавета не могла войти в международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатические хитросплетения своего канцлера Бестужева… Елисавета Петровна оставила после себя в гардеробе с лишком 15 000 платьев, два сундука шелковых чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, поглотивший с 1755 по 1761 г. более 10 000 000 руб.» [3] (с. 92).
А это, по нашим расчетам, два миллиона коров! И такое достояние она отняла у нашего обезкровленного, разграбленного «преобразователем» народа, после чьей «славной» эпохи каждая как минимум вторая семья состояла из сирот! Таким образом, отобрав у каждой русской семьи по корове, эквивалент их стоимости она влепила лишь в одну из своих никчемных каменных глыб…
Вот что добавляет об особенностях этой очередной дамочки на троне князь Щербатов:
«…она не знала, что Великобритания есть остров; с природы веселого нрава и жадно ищущая веселий… роскошна и любострастна» [133] (с. 27).
То есть уж очень любила «пошалить» с многочисленными своими ухажерами. Ухажерами же этими являлись масоны, поставившие ее на царствование. Понятно дело, и они вносили свою достаточно весомую лепту в разорение им ненавистной Православной страны. Вот что сообщает об этом разграблении страны секретарь французского посольства Фавье.
Граф Петр Иванович Шувалов, например:
«…получил от императрицы привилегию на исключительное право вывоза продуктов России. Ежегодно отправляются им в Бордо и другие порты Франции 2 корабля с некоторыми русскими товарами, возвращающиеся оттуда с вином, водкою и другими товарами, на которых он порядочно еще выигрывает. Те же отрасли промышленности, которыми он не желает сам заниматься, он отдает на откуп иностранным купцам и почти всегда англичанам, которые извлекают из этого только свою пользу, причиняя большие убытки публике. От этого сильно страдают порты и целые города России, между прочим, и Выборг в Карелии, некогда весьма богатый и промышленный город, а в котором теперь нет других торговцев, кроме фермеров Петра Шувалова! Даже Архангельск много от этого терпит, и вообще вся торговля весьма стеснена вследствие монополии, которая господствует в государстве» [134] (с. 394–395).
Но у Петра Шувалова были и еще два брата, был Воронцов, Трубецкой, Голицыны и др.
Всех, понятно дело, удивляет все-таки вопрос: как Елизавета Петровна умудрилась все свое царствование пропутаться с многочисленными фаворитами и при этом не иметь детей?
А она, как выясняется, их периодически и имела. Причем, еще в самом начале своей беспутной половой жизни: в момент смерти Петра II она даже не попыталась посягнуть на царский престол именно из-за своей очередной «промашки», судя по всему, с очередным своим ухажером. Ее ответ прибывшему к ней с известием о смерти царя Листоку, что и естественно, вознадеявшемуся своим верноподданническим действием возвести ее на престол, получив с того впоследствии хорошие дивиденды, был достаточно красноречив:
«— Куда же мне с таким брюхом?» [119] (с. 372).
И тут мы не станем вдаваться в подробности: кто же ей его столь тогда безапелляционно набил. Однако же вот что сказал о ней находящийся в тот момент в Петербурге французский дипломат испанец Джеймс Стюарт герцог де Лириа-и-Хенрика.
Среди претендентов на престол, после внезапной смерти Петра II:
«…согласно праву крови, была принцесса Елизавета, дочь царя [Петра I], но дурное поведение этой принцессы и влияние семьи Долгоруких лишили ее короны… Если бы принцесса Елизавета вела бы себя с благоразумием и рассудительностью, как это подобает принцессе крови… то все складывалось бы в пользу того, чтобы ей стать царицей после смерти Петра II. Но позорный обмен любезностями с человеком простого происхождения (л. 9 об.) лишил ее чести короны» [135] (с. 81).
И вообще частенько:
«Принцесса Елисавета… доходила до крайнего легкомыслия и заставляла краснеть даже лиц, не имеющих стыда» [120] (с. 219).
Французский посол в тот момент еще не знал, что дворцовый переворот, десятилетие спустя, все же вознесет на трон и ее. Однако ж дурное поведение, которым являлось в тот судьбоносный миг слишком сильно бросающееся в глаза невероятно большое для принцессы крови ее брюхо, что воспоследовало от некоего слишком уж интимного с кем-то обмена любезностями, он подтверждает безапелляционно в очередной раз.
Но как могло быть совмещено официально нам внушенное о ней мнение как о набожной православной принцессе недотроге и вот, вдруг, теперь выясняющаяся ну уж слишком необыкновенная для людей такого вот ранга склонность к разврату, которую теперь прикрыть, когда выясняются подробности ее жизни, ну просто не чем?
Вот что сообщает, например, Карл Финкенштейн на данную тематику.
Прежде всего, в поведении Елизаветы поражает:
«Благочестие, кое доходит у нее до ханжества неумеренного…» [136] (с. 292).
Однако же:
«Исполнивши сии внешние обязанности, почитает она себя вправе чувственность свою услаждать способами самыми острыми и изысканными: трапезы в узком кругу… речи самые сладострастные и распутные; вина рекой, а затем с любимейшим из фаворитов уединение — все идет в ход, дабы удовольствия Государыни разнообразить» (там же).
А разнообразил удовольствия Елизаветы, например, в 1748 г., по словам Финкенштейна, граф Алексей Разумовский, сын малоросского крестьянина:
«Говорят, что тайно он с нею обвенчан, что родила она от него нескольких детей, и кажется мне, что немалая часть тех, коих при дворе воспитывают и кои порою в покоях являются под именем племянников и племянниц Обер-егермейстера [Разумовского — А.М.], к их числу принадлежат» [136] (с. 299).
Но, что выясняется, пусть материнство Елизаветы над этими многочисленными детьми оспариванию и не подлежит, но отцовство Разумовского, в свете дальнейших высказываний того же Финкенштейна, выглядит достаточно сомнительным:
«…пытались ему несколько раз приискать замену; пользовались для того охлаждением мимолетным Государыни, кое сам же он ревностью своею и вызвал, когда Государыню в частых изменах упрекал…» (там же).
И вот кого называли в числе лиц, которых следует еще добавить к мимолетным ухажерам Елизаветы, вдруг оказавшимся в ее постели, из-за которых Разумовский упрекал свою мнимую супругу:
«…камергер Панин, ныне ко двору шведскому направленный, младший князь Голицын из Адмиралтейства по очереди употреблялись, дабы Разумовского свалить…» (там же).
Но каково число детей, рожденных Елизаветой от любовных связей, ею столь обожаемых?
«Маркиз де ла Шатердиа знал — у цесаревны двое детей… Соотечественник его Дюкло в своих мемуарах заметит, что “Елизавету побудило вступить на престол только желание свободно предаваться удовольствиям…” (В скобках заметим, редактор русского перевода мемуаров к приведенным словам сделает свое примечание: “Елизавета имела 8 детей, из которых ни одного не признала и которых одна из ее фавориток, итальянка Жуана, приняла на свой счет”)» [119] (с. 435–436).
Однако ж те из них, находящиеся во дворце, чье родство к Обер-егермейстеру Разумовскому скрыть было просто невозможно, считались и воспитывались здесь в качестве дальних родственников фаворита.
Но не только наследственная необычайная похотливость отличала подлость родословной Елизаветы, дщери Петра, от среды принцесс европейского дома тех времен. Вот, например, какая из основных забав вскрывает бившее в ней просто через край достойное лишь самых низких слоев общества удовольствие:
«Она любила потолкаться в девичьей, сама снаряжала прислугу к венцу и любила смотреть в дверную щелочку…» [119] (с. 435–436).
Но все вышеприведенное вполне понятно: яблоко от яблоньки недалеко падает. Ведь у кого на свет появилась, тем и выросла:
«Родилась она вне брака. Едва немного подросла, ее сдали на руки француженке-гувернантке…
Елизавете не было и тринадцати, когда Петр, в торжественной обстановке, обрезал ей крылышки. Тогда, в те далекие годы, девочки знатных домов носили в качестве символа ангельской невинности маленькие белые крылышки на платьях. Государыня цесаревна “Елизавет Петровна” была объявлена совершеннолетней.
Она могла считать себя настоящей принцессой на выданье» [119] (с. 436).
Уж как в свои 13 лет она это самое считала реализовывала, история умалчивает.
Таковы «славные дела» дщери Петра, из всех тех времен правителей и правительниц самой вроде бы не являющейся кровожадной и даже, как считается, не имеющей особой тяги к иностранщине, как бытовало в те времена в российском высшем обществе.
Но даже такая «лояльность» каралась смертью. И когда Фридрих Великий, явно подкармливаемый для захвата власти в Европе какими-то тайными источниками средств (его наемная армия доходила до 200 тыс. чел. [137] (т. 8, с. 331)), русскими войсками был окончательно разгромлен:
«Неожиданная смерть Елизаветы Петровны 24 декабря 1761 года в расцвете сил и здоровья спасает Фридриха II от неминуемой гибели» [121] (с. 159).
Иными словами, очередной заговор, на этот раз уже совершенно явно масонский, убрал с трона победительницу и усадил на него наследника, королю Фридриху смотрящего буквально в рот.
И вот как развивались тогда события:
«Восточная Пруссия и большая часть Померании были прочно завоеваны русскими войсками. Еще 11 января 1758 года депутаты от всех жителей Кенигсберга во главе с бургомистром подали прошение об установлении русского протектората над всей Восточной Пруссией. Русские войска вступили в Кенигсберг с распущенными знаменами. Во всем городе гремели литавры и колокольный звон. Население шпалерами стояло на улицах, приветствуя русские войска. В Кенигсберге стали строить русские церкви, больницы и школы, чеканили монету с изображением Елизаветы» [49] (с. 544).
И только масонский заговор вернул Фридриху основную часть земель его королевства, оккупированную русскими войсками, победившими в этой войне.
Однако ж и сама Елизавета, на свою беду нежданно ставшая поперек замыслов масонов, к власти, в свое время, пришла исключительно все за счет тех же сил, которые затем ее же и устранят:
«…участники переворота — Михаил Воронцов, Петр и Александр Шуваловы, Алексей Разумовский» [49] (с. 202).
Братья Шуваловы, что прекрасно известно, масоны. Но и граф Воронцов слишком явно состоял в этой организации. Ведь именно он соорудил масону Ломоносову помпезный памятник с масонской символикой (см. [138]). Так что и об этом перевороте стоит говорить как о перевороте масонском.
«…Елизавета Петровна, придя к власти, будет весьма благосклонна к масонскому братству, и многие из ее окружения, даже самые близкие, сольются с “братством”» [119] (с. 438–439).
То есть, как была необходима, ее и поставили. Но лишь перешла дорогу берлинским братьям, захватив, явно по неосведомленности, и самое их логово, так немедленно и была устранена.
Смерть же ее была — как и у всех ей подобных — она воняла. Вот что сообщает на эту тему придворный ювелир швейцарец Позье, вместе с будущей Екатериной II одевавший на ее мертвую голову корону для похорон:
«Несмотря на все курения и благовония, меня так сильно обдало запахом мертвого тела, что я едва мог устоять…» [139] (с. 87).
Потому-то в протестантских и католических странах существовал обычай умерших зарывать в землю сразу. Ведь их покойники, в отличие от наших, православных, начинали вонять уже на второй день после кончины. Что и продемонстрировало тело никакого отношения не имеющей к вероисповеданию своей страны всю свою сознательную жизнь, после наступления 13-летнего возраста, посвятившую исключительно удовольствиям, оказавшейся на троне под влиянием масонов правительницы России — Елизаветы.
«С переменой на русском престоле вследствие смерти Елизаветы, пишет Вернадский, развитие русского масонства получило сильный толчок. Новый император, по-видимому, сам был масоном. “Повсеместная молва” об участии Петра Федоровича в масонстве ходила еще при Елизавете, побуждая, по словам Болотова, “весьма многих вступать в сей орден” ([140] (письмо 92-е)» [121] (с. 159).
И вот каков мотив вступления наследника русского трона в эту тайную организацию, затем и погубившую его самого:
«Петр III стал масоном в подражание прусскому королю Фридриху II, перед которым он преклонялся и видел идеал образцового государя.
Но принадлежность к масонству не спасла Петра III от гибели. Убийство Петра III масонами же — не подлежащий никакому сомнению факт» [121] (с. 160).
Так что новый ставленник закулисы — калиф на час, отдавший завоеванную Россией Восточную Пруссию своему кумиру Фридриху обратно, долго не зажился — мавр сделал свое дело — мавр может и удалиться:
«Менее семи месяцев процарствовал вступивший на престол Петр III…» [3] (с. 95).
И вновь устраивается очередной заговор, где масонская рука теперь, с переводом Гриневичем тайнописи князей Барятинских, не вызывает более и капли сомнения. А эта записка, составленная рукой посвященного в тайны древнего нашего языка масона, выглядит следующим образом:
«Мир иудейский… перероди нас, сирых!
Связь, надеюсь, в общем теперь деле икс цела и продолжающаяся нас призывает. Да жива община и плоть Иегова. Поднимайся, мир иудейский (?)! Устроившись, потом в плавни (Запорожье или на Дон) иди — места предков. Да поддержи (взбодри) трезубец в час икс…» [143] (с. 136).
Тут налицо вскрыта расшифрованная Гриневичем переписка поддерживающих меж собой контакты масонов высшего посвящения. И истинная личина, спрятанная за «жовто-блакитным», якобы националистическим, мазепинским колером шведских цветов знамени с изображением масонского трезубца, здесь также высветила свою принадлежность к вражьим силам.
Кстати, а не с острова ли пиратов Крыма этот символ вражды Русскому государству объявляется у господ самостийников?
«Родовая тамга — герб Гиреев — рисовалась в виде трезубца» [141] (прил. 40 к с. 30).
И вот каким боком этот символ, теперь красующийся в гербе унитарного государства Мазеп-Грушевских, относится к вероисповеданию Петра:
«После сооружения в Москве Сухаревой башни среди москвичей распространилась молва о поселившейся в ней нечистой силе. По ночам в окнах башни люди замечали странное мерцание огней. Говорили, что друг царя Франц Лефорт организовал в стенах башни общество из восьми человек, которые в угоду дьяволу занимались магией… и тем самым выпускали на волю всевозможные темные силы. К членам общества, получившего название Нептунового, причисляли и самого царя вместе с фаворитом Меншиковым. В нем же состоял и Яков Брюс» [142] (с. 356).
В.В. Назаревский в своей книге «Из истории Москвы» уточняет:
«Председательствовал на этих тайных заседаниях друг Петра Первого масон Лефорт. Петр был первым надзирателем Нептуновского общества, архиепископ Феофан Прокопович оратором этого общества. Первый адмирал флота Апраксин, а также Брюс, Фергюссен (фармазон), князь Черкасский, Голицын, Меншиков, Шереметев…
История и предания скрыли от нас происхождение и цель этого тайного общества, но среди москвичей еще долгое время спустя ходили слухи, что в Сухаревой башне хранилась черная книга, которая была замурована в стену, заколочена алтынными гвоздями и которую охраняли двенадцать нечистых духов» [144] (с. 86–87).
«После смерти Лефорта Брюс возглавил магическое общество и прочно обосновался в Сухаревой башне» [142] (с. 356).
«В народе его называли не иначе, как чернокнижником, колдуном и магом» [145] (с. 23).
И есть за что. Ведь среди всего более чем странного общества, окружающего Петра в эпоху его страшных дел, среди мрачных членов масонского «Нептунова общества» Сухаревой башни:
«…самой загадочной фигурой был и остается Я.В. Брюс… Но есть и другие данные о принадлежности Я. Брюса к тайной международной организации — ордену тамплиеров и стоящему над ним Приорату Сиона» [145] (с. 23–24).
То есть принадлежности к организации, стоящей вообще над всем масонством.
И есть с чего. Ведь корни его родословной уходят в Шотландию. И именно к тому загадочному периоду, когда после бегства в эту страну в 1914 году из Франции тамплиеров на троне Шотландии воцаряется Роберт Брюс — предок Якова Брюса (1274–1329).
И вот какую роль после бегства каменщиков из Франции выполняет уже он:
«Тогда же король Шотландии Роберт Брюс принял тамплиеров под свое покровительство. Орден носил название Андрея Первозванного и Шотландского чертополоха» [145] (с. 28).
Но предки Брюса, судя по всему, приняли у себя тамплиеров вовсе не случайно. Очень возможно, что они имели какую-то связь с их начальством беглых храмовников — Приоратом Сиона. Потому и Яков Брюс, их дальний потомок, также вынужденно впоследствии покинувший Шотландию, являлся хранителем этих тайн:
«Брюс был потомственным тамплиером. С 1697 года Яков Брюс был посвященным членом “Общины [Приората] Сиона” и проводил в России ее влияние, главная цель которого на этом этапе состояла во вхождении России в Европу» [145] (с. 29).
Так что вовсе не Петр, что нам упорно навязывают — «прорубил окно в Европу», но Европа, наоборот, прорубила Петром это самое ей столь необходимое в Россию «окно».
Начиналось же устройство этого масонского сюда проникновения через первое при дворе масонское общество, которое именовалось «Нептуновым».
А что держит в руках Нептун?
Потому этот символ и связывает вскрытую Гриневичем параллель: Петр (Яков Брюс, Лефорт и т.д.) — масонство — Петлюра (Мазепа, Шевченко и т.д.).
Между тем и сама Запорожская Сечь с бритыми наголо людьми, стоящими под трезубцем, столь странным образом связанными еще и с Гришкой Отрепьевым и ему наследующим Вором, выглядит достаточно однозначно:
«Сечь = урина, моча животных [4 Цар 18, 27]» [146] (с. 594).
То есть эти самые «хохлы» место своих постоянных сборищ совершенно открыто именуют испражнениями!
Тут, правда, называлась она вначале несколько по-другому:
«Запорожская Сича (т.е. засека. В 1568 году она уже не существовала)» [132] (с. 496).
Но ведь именуется-то она теперь — Сечь, то есть урина. Так кто ж эту урину учредил?
«В пятидесятых годах XVI века Дмитрий Вишневецкий построил укрепление на острове Хортице и поместил там казаков» [132] (с. 496).
Но ведь именно после посещения князя Острожского и днепровских казаков Адама Вишневецкого некогда отправился объявивший себя Дмитрием самозванец — Гришка Отрепьев. Так что здесь этот клубок масонских связей становится и еще более очевиден. Потому совершенно естественными выглядят и козни выступающего под таким же трезубцем покинувшего этот свет главного российского колдуна-чернокнижника:
«После смерти Якова Брюса стали разбирать его библиотеку в башне. Среди книг отыскались “Философия мистика” на немецком языке, “Небо новое” на русском языке и некоторые другие, упрочившие за их владельцем славу чернокнижника. Но главную книгу Брюса найти не удалось… колдун замуровал ее в стенах башни и своими чарами навлек на башню стихийные силы…» [142] (с. 356).
Яков Брюс скончался:
«…в 1735 году на 66-м году жизни» [142] (с. 356).
Анна Иоанновна:
«….повелела чернокнижника похоронить так, чтобы на все времена избавить землю от нечистой силы, а все его книги и снадобья сжечь» [142] (с. 357).
И это не упущение Петра. Просто по тем самым стародавним временам женских масонских лож вообще не существовало. Потому правящая на тот день очередная дама столь удивительнейшим образом оказалась не в курсе потаенных петровских дел и его духовного руководителя — мастера ложи Нептуна — Якова Брюса.
Хотя, отметим, и спалила она, на всякий случай, наследие чернокнижника Брюса, жест этот вовсе не от признания ей веры русского человека — Православия — самого главного врага масонства и чернокнижия. Ведь в нашей стране она являлась самой настоящей иностранкой. Анна Иоанновна была Русская:
«Императрица, не умевшая говорить по-русски» [147] (с. 141).
Но, повторимся, хоть и фаворит ее, Бирон, был масон, она не могла быть в курсе всех дел закулисы лишь из-за принадлежности своей к женскому полу. Так что исключительно полная невозможность вступления женщин в масонские ложи и объясняет ту столь странную вакханалию дамочек на троне в XVIII в. Ведь ни одна из них, по тем временам, не имела права вступления в тайный орден, что полностью развязывало руки кукловодам, затеявшим у нас нестроения.
Именно тайный трезубец чернокнижников являлся полным хозяином в нашей стране, что не осталось без последствий — в наше время коллеги чернокнижников вообще обнаглели, влепив свой тайный символ в герб изобретенного ими государства.
Библиографию см. по:
Слово. Том 23. Серия 8. Книга 4. Реки вспять http://www.proza.ru/2019/02/20/777
Источник: nethistory.su
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]