Глазами оккупанта
---
У меня очень удачно шла работа с местным ребятами, главным образом из местного яхт-клуба, которые во всем нам помогали и всегда предупреждали об угрозе с того берега Таганрогского залива. У самого спуска к заливу стоял домик знаменитого укротителя зверей. На Дуровском спуске у нас дежурили местные ребята, и я там бывал. в одну из ночей бушевала зимняя буря и Таганрогский залив был по крыт толстым слоем льда и поверх глубоким снегом. в нашем домике, где мы сидели, раздались стуки в стены, и когда мы открыли входную дверь, перед нами оказалась заснеженная фигура и протягивала нам советский автомат, невнятно произнося немецкие слова: «Геноссен, геноссен, но кригя (Товарищ, товарищ, нет войне). Этим он, повидимому, хотел сказать, что он наш друг. Я сразу же сообразил и пригласил его войти. Он вошел. На нем был белый комбинезон с башлыком, его лицо было все в снегу и красное. Мы помогли ему раздеться; он был в советской форме и в высоких валенках.
Высокий круглолицый парень как-то виновато улыбался. Я не стал его сразу же расспрашивать обо всем. Ему принесли горячего чаю (нельзя было с такого холода сразу давать спиртное, это мы хорошо знали) с вкусными бутербродами, он с удовольствием стал есть, запивая чаем, и стал рассказывать, что он только что закончил школу курсантов в Грозном и был отослан на фронт; его родные были репрессированы, поэтому он ненавидит советскую власть и хочет против нее воевать.
У небо было задание от штаба полка, который находился на противоположном берегу
Таганрогского залива в деревне Приморка, провести разведывательный взвод по льду к Таганрогу, но в эту снежную бурю он потерялся и решил перейти к нам. Ему пришлось долго искать подходящее место для перехода, так как всюду стояли немецкие посты, немецкие ракеты освещали подходы к берегу. Он же в своем белом комбинезоне обошел передний выступ берега и зашел с левой стороны. Некоторое время ему пришлось даже пробираться по снегу на четвереньках, пока он не увидел мерцающий огонек у берега. Так он и вышел к нашему дому. Его звали Саша, и я с ним очень потом подружился. Когда же он рассказал, что много ребят хотели бы тоже перейти, но боятся, я его спросил, далеко ли это и может ли он отвести меня к ним. Саша с удовольствием согласился, и мы решили пойти в гости в эту деревню. Саше я сказал, чтобы он хорошо отдыхал и все будет в порядке. На следующий день я все рассказал капитану Яренко, и он виделся с Сашей. Мы решили связаться с полковником Коретти и просить его разрешения и помощи в предстоящей операции. Полковник Коретти с энтузиазмом взялся помогать нам в этой операции. Он не только разрешил нам это сделать, но сказал, что, когда мы наметим точную дату этой операции, он даст распоряжение всем постам не стрелять, если они заметят какое-либо движение. Он также сказал, что дает специальную группу автоматчиков, которые пойдут с нами и будут охранять нас. Нам будут выданы белые халаты и продукты.
Мы, не теряя времени, сейчас же все организовали и в одну из таких снежных и темных ночей предприняли эту экспедицию.
Саша был нашим проводником, так как хорошо знал место расположения штаба. Это был не настоящий штаб, просто несколько офицеров жили там и их лучше всего было застать спящих ночью. Так мы и сделали, удачно пробравшись под охраной немецких автоматчиков и незаметно подойдя к этой хате, где был штаб, никем не охраняемый. Мы застали весь этот штаб спящим прямо на полу. Когда Саша им предложил идти с ним на другой берег в гости пить чай, они, увидев вокруг парней с автоматами, и меня в том числе, покорно собрались и пошли с нами обратно.
Без единого выстрела мы добрались к себе. Из было всего четыре человека во главе со старшим лейтенантом. Полковник Коретти был в восторге и сейчас же предоставил для них помещение, и ими сразу занялся переводчик. После этого полковник Коретти распорядился выдать нам сколько нужно военных пайков, и Саша занялся распределением этих пай ков между нашими ребятами. Пайки получили и те семьи знакомых нам таганрогцев, которые в этом нуждались.
Об этом нашем успехе стало известно, конечно, и местному СД, которое еще больше стало нажимать на нас, чтобы мы с ними сотрудничали. В это время они жестоко расправлялись с участниками местных базаров, которые организовывали местные жители и против которых военный комендант Таганрога не имел ничего против, но СД это очень не нравилось и они часто разгоняли эти базары или вешали на этих базарах тех, кто провинился в чем-либо или же был заподозрен в партизанщине.
В феврале были также сильные заносы снега и морозы, и красные старались всюду атаковать немецкие позиции. С Малахова кургана шли непрерывные такие атаки, и немцы своими пулеметами и орудиями, которые были установлены на танках, косили всех, но женский батальон красных они пропустили к себе. Мне пришлось помогать перевозить этих рослых молодых женщин, которые были настолько фанатичны, что все время пели: «За родину, за Сталина». Я успокаивал их, говоря, что для них война окончена.
Был довольно неприятный момент, когда Таганрог оказался отрезанным от своих тылов, так как кавалерия генерала
Павлова атаковала Славянск и дошла до коммуникаций с Таганрогом. Но оказалось, что это была не кавалерия, а из-за невероятных снегов красные передвигались на быках и телегах, поэтому немцам легко удалось их ликвидировать.
Приближался март, ходило много слухов о наступлении немцев. Все думали, что немцы пойдут в наступление на Ростов-на-Дону, но вышло иначе; они пошли севернее Новочеркасска и оттуда был взят Ростов-на-Дону. В это время у нас в Таганроге команда СД стала подготавливать местных жителей к тому, что-бы Таганрог присягнул фюреру. Мы с капитаном Яренко старались всех убедить, что это безумие и антипатриотично, все с нами соглашались. Об этом, конечно, узнали в СД. Наш обер- лейтенант Айхеле приказал нам срочно собраться и явиться к нему в штаб корпуса в Федоровку. Хорошо то, что я в моей работе, особенно с молодежью и всей моей группой, был всегда в контактес полковником Степановым, которому и все свои дела передал.
К весне он смог организовать целый добровольческий полк, который потом отступал вместе с немцами, и часть его вошла уже в Германии в части РОА.
Мы вовремя выскочили из Таганрога к нашему Айхеле: ведь после того, как мы уехали, нагрянуло в наш особняк СД, и весь дом был перевернут, все обыскивали. Если бы мы вовремя не уехали, то попали бы в руки этой зверской команды, и никто бы нам тогда не смог помочь. Мы пробыли у Айхеле несколько дней и по указанию нашего штаба в Николаеве направились туда.
Айхеле снабдил нас нужными проездными документами и посадил на одну из курьерских машин, шедших на станцию Сталино (Юзовка), где мы должны были сесть на поезд. Затем через Харьков и узловую станцию Знаменка мы должны были попасть в Николаев. Других способов для прямой связи с Николаевым тогда не было. Мы ехали очень медленно. Хорошо, что уже кончились снегопады и был март с солнечными и приятными днями, какие бывают на юге ранней весной. Поезда же, на которые мы попадали, были главным образом товарные, с военными грузами, но всегда было несколько вагонов и пассажирских. В тот год Пасха была очень ранней, и мы собирались попасть как раз к началу апреля в Николаев, чтобы встретить Пасху вместе с другими нашими. Было неприятно, что теряли массу времени, но в дороге, как всегда у немцев, все было организованно, и мы ни в чем не нуждались.
Из поезда мы видели бесконечные российские поля, на которых уже почти не было снега. Это была знаменитая плодородная малороссийская земля. Я запомнил интересный момент, когда один из более молодых немецких офицеров, глядя в окно, сказал, что все эти плодородные просторы теперь принадлежат Третьему рейху и что это невероятное богатство. Другой же, с проседью, ему ответил, что эта страна и народ совершенно для нас непонятны и неизвестно еще, чем все это закончится.
Высокий круглолицый парень как-то виновато улыбался. Я не стал его сразу же расспрашивать обо всем. Ему принесли горячего чаю (нельзя было с такого холода сразу давать спиртное, это мы хорошо знали) с вкусными бутербродами, он с удовольствием стал есть, запивая чаем, и стал рассказывать, что он только что закончил школу курсантов в Грозном и был отослан на фронт; его родные были репрессированы, поэтому он ненавидит советскую власть и хочет против нее воевать.
У небо было задание от штаба полка, который находился на противоположном берегу
Таганрогского залива в деревне Приморка, провести разведывательный взвод по льду к Таганрогу, но в эту снежную бурю он потерялся и решил перейти к нам. Ему пришлось долго искать подходящее место для перехода, так как всюду стояли немецкие посты, немецкие ракеты освещали подходы к берегу. Он же в своем белом комбинезоне обошел передний выступ берега и зашел с левой стороны. Некоторое время ему пришлось даже пробираться по снегу на четвереньках, пока он не увидел мерцающий огонек у берега. Так он и вышел к нашему дому. Его звали Саша, и я с ним очень потом подружился. Когда же он рассказал, что много ребят хотели бы тоже перейти, но боятся, я его спросил, далеко ли это и может ли он отвести меня к ним. Саша с удовольствием согласился, и мы решили пойти в гости в эту деревню. Саше я сказал, чтобы он хорошо отдыхал и все будет в порядке. На следующий день я все рассказал капитану Яренко, и он виделся с Сашей. Мы решили связаться с полковником Коретти и просить его разрешения и помощи в предстоящей операции. Полковник Коретти с энтузиазмом взялся помогать нам в этой операции. Он не только разрешил нам это сделать, но сказал, что, когда мы наметим точную дату этой операции, он даст распоряжение всем постам не стрелять, если они заметят какое-либо движение. Он также сказал, что дает специальную группу автоматчиков, которые пойдут с нами и будут охранять нас. Нам будут выданы белые халаты и продукты.
Мы, не теряя времени, сейчас же все организовали и в одну из таких снежных и темных ночей предприняли эту экспедицию.
Саша был нашим проводником, так как хорошо знал место расположения штаба. Это был не настоящий штаб, просто несколько офицеров жили там и их лучше всего было застать спящих ночью. Так мы и сделали, удачно пробравшись под охраной немецких автоматчиков и незаметно подойдя к этой хате, где был штаб, никем не охраняемый. Мы застали весь этот штаб спящим прямо на полу. Когда Саша им предложил идти с ним на другой берег в гости пить чай, они, увидев вокруг парней с автоматами, и меня в том числе, покорно собрались и пошли с нами обратно.
Без единого выстрела мы добрались к себе. Из было всего четыре человека во главе со старшим лейтенантом. Полковник Коретти был в восторге и сейчас же предоставил для них помещение, и ими сразу занялся переводчик. После этого полковник Коретти распорядился выдать нам сколько нужно военных пайков, и Саша занялся распределением этих пай ков между нашими ребятами. Пайки получили и те семьи знакомых нам таганрогцев, которые в этом нуждались.
Об этом нашем успехе стало известно, конечно, и местному СД, которое еще больше стало нажимать на нас, чтобы мы с ними сотрудничали. В это время они жестоко расправлялись с участниками местных базаров, которые организовывали местные жители и против которых военный комендант Таганрога не имел ничего против, но СД это очень не нравилось и они часто разгоняли эти базары или вешали на этих базарах тех, кто провинился в чем-либо или же был заподозрен в партизанщине.
В феврале были также сильные заносы снега и морозы, и красные старались всюду атаковать немецкие позиции. С Малахова кургана шли непрерывные такие атаки, и немцы своими пулеметами и орудиями, которые были установлены на танках, косили всех, но женский батальон красных они пропустили к себе. Мне пришлось помогать перевозить этих рослых молодых женщин, которые были настолько фанатичны, что все время пели: «За родину, за Сталина». Я успокаивал их, говоря, что для них война окончена.
Был довольно неприятный момент, когда Таганрог оказался отрезанным от своих тылов, так как кавалерия генерала
Павлова атаковала Славянск и дошла до коммуникаций с Таганрогом. Но оказалось, что это была не кавалерия, а из-за невероятных снегов красные передвигались на быках и телегах, поэтому немцам легко удалось их ликвидировать.
Приближался март, ходило много слухов о наступлении немцев. Все думали, что немцы пойдут в наступление на Ростов-на-Дону, но вышло иначе; они пошли севернее Новочеркасска и оттуда был взят Ростов-на-Дону. В это время у нас в Таганроге команда СД стала подготавливать местных жителей к тому, что-бы Таганрог присягнул фюреру. Мы с капитаном Яренко старались всех убедить, что это безумие и антипатриотично, все с нами соглашались. Об этом, конечно, узнали в СД. Наш обер- лейтенант Айхеле приказал нам срочно собраться и явиться к нему в штаб корпуса в Федоровку. Хорошо то, что я в моей работе, особенно с молодежью и всей моей группой, был всегда в контактес полковником Степановым, которому и все свои дела передал.
К весне он смог организовать целый добровольческий полк, который потом отступал вместе с немцами, и часть его вошла уже в Германии в части РОА.
Мы вовремя выскочили из Таганрога к нашему Айхеле: ведь после того, как мы уехали, нагрянуло в наш особняк СД, и весь дом был перевернут, все обыскивали. Если бы мы вовремя не уехали, то попали бы в руки этой зверской команды, и никто бы нам тогда не смог помочь. Мы пробыли у Айхеле несколько дней и по указанию нашего штаба в Николаеве направились туда.
Айхеле снабдил нас нужными проездными документами и посадил на одну из курьерских машин, шедших на станцию Сталино (Юзовка), где мы должны были сесть на поезд. Затем через Харьков и узловую станцию Знаменка мы должны были попасть в Николаев. Других способов для прямой связи с Николаевым тогда не было. Мы ехали очень медленно. Хорошо, что уже кончились снегопады и был март с солнечными и приятными днями, какие бывают на юге ранней весной. Поезда же, на которые мы попадали, были главным образом товарные, с военными грузами, но всегда было несколько вагонов и пассажирских. В тот год Пасха была очень ранней, и мы собирались попасть как раз к началу апреля в Николаев, чтобы встретить Пасху вместе с другими нашими. Было неприятно, что теряли массу времени, но в дороге, как всегда у немцев, все было организованно, и мы ни в чем не нуждались.
Из поезда мы видели бесконечные российские поля, на которых уже почти не было снега. Это была знаменитая плодородная малороссийская земля. Я запомнил интересный момент, когда один из более молодых немецких офицеров, глядя в окно, сказал, что все эти плодородные просторы теперь принадлежат Третьему рейху и что это невероятное богатство. Другой же, с проседью, ему ответил, что эта страна и народ совершенно для нас непонятны и неизвестно еще, чем все это закончится.
Взято: skif-tag.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]