В Россию!
---
Из Бухареста нас направили на Тирасполь и затем через Днестр, границу России. Переезжая границу России, мы перекрестились и, выйдя из транспортной немецкой машины, поцеловали русскую землю. Это было трогательно, у всех навернулись слезы на глаза, и каждый понимал и чувствовал нашу ответственность: ведь мы возвращались на нашу Родину в тяжелые времена страшной войны.
Мы ехали довольно медленно, так как дороги все были очень разбиты. вдоль них лежала масса искореженных машин, танков, и это все было победоносное оружие Красной Армии. которую немцы в первые же дни войны разгромили на всем протяжении границы.
Я не буду здесь вдаваться в объяснения причин такого молниеносного успеха немцев, так как об этом написаны тома на всех языках. В России тоже есть описание этой войны. где показано, какой была стратегия у советских военачальников и как они уничтожили врага.
Сейчас, после распада СССР, становится ясным, какой ценой была одержана победа. Не 20 миллионов, а уже до 30 и больше.
Сталин не щадил народ, он был средством для достижения его преступных целей.
Мы приближались к Николаеву, где произошло окружение сотен тысяч советских войск, которые сложили свое оружие и сдались немцам; потом этих несчастных военнопленных немцы просто не знали куда девать, пришлось долгое время держать их под открытым небом, и они умирали, как мухи, без достаточной еды и в антисанитарных условиях. Об этом я буду также дальше писать.
Теперь же мы подъезжали к Николаеву, и его пригороды были невероятно неприветливы. Стояли какие-то невзрачные серые небольшие дома на широких немощеных улицах. Город, казалось, вымер. Мы не видели почти никого на улицах. Проезжали лишь военные немецкие машины. Нас подвезли к военной немецкой комендатуре, где после расспросов мы узнали, где находится «бульгарише динстштеле» (так называлась наша служба по-немецки).
Нам дали проводника, и мы приехали к небольшому особняку, куда уже сообщили по телефону о нашем прибытии. Нас встретил наш поручик Громов, который прибыл с первой группой капитана Фосса. Громов с несколькими нашими находился в Николаеве, а капитан Фосс с другими был в отъезде.
Нам показали наши комнаты, которые были довольно большими и хорошо обставленными, с кроватями, столами и старинными стульями. Была также общая большая комната с длинным столом и стульями, она служила столовой и местом для всевозможных собраний и занятий. Красивая люстра и электрические лампы на стене очень украшали этот зал. Поручик Громов был добровольцем в Алексеевском полку, состоявшем главным образом из молодежи: кадетов, гимназистов, студентов (поэтому и цвет алексеевцев зеленый - молодежный). Громов был очень интересным человеком. У него был очень приятный тенор, и он даже пел в Софийской опере. Имея музыкальное образование, он выступал на всевозможных наших вечерах, балах, особенно хорошо исполнял добровольческие песени и учил нас. Он прекрасно знал военное дело Красной Армии и преподавал нам на офицерских курсах РОВСа. Бывало, так увлекался, что не мог остановиться, и приходилось старшему офицеру его останавливать. Поэтому мы его прозвали «Федя-ручеек». Громов до деталей знал всю структуру Красной Армии, все высшее руководство и всю политическую сторону Красной Армии и сталинского ру-ководства. Был он очень молод и жизнерадостен, женат на хорошенькой евреечке, дочери очень интеллигентных родителей, которые принимали большое участие во всей жизни нашей белой эмиграции в Софии. Я помню, что жена Громова состояла в организаций «Русский сокол» И во время всевозможных праздников одевалась в свою «сокольскую» форму, которая ловко сидела на ее красивой фигурке. Во время «сокольских> упражнений, когда она в спортивном костюме делала все эти вольные упражнения, было одно удовольствие смотреть на нее. Она была принята в софийском русском обществе как настоящая дама, и Федя Громов очень гордился ею и, по-видимому, очень любил.
Вот этот Федя Громов, как всегда разговорчивый и деловой, и принял нас в этом доме, оборудованном для нашего штаба. Мы прибыли под вечер, и Громов распорядился, чтобы нам привезли обед, и пригласил в ванную помыться. Ванна была очень приличной, хотя, по-видимому, дореволюционной постройки, но все было в исправности.
Помощники у Громова были все местные, в основном женщины, которые тотчас же все выполняли, что говорил им Громов.
Мы в Николаеве должны были получить точные указания о дальнейшем нашем назначении и обязанностях. Поручик Громов уже знал общее распределение наших групп. Я вместе с капитаном гвардии (Финляндского полка) Яном Георгиевичем Яренко должен был направляться в Таганрог, что меня очень обрадовало, ведь я родился в Таганроге.
Поручик Громов сказал нам, чтобы до приезда капитана Фосса мы отдыхали и осматривали город, но очень просил, чтобы мы были осторожны в общении с местными жителями, так как Николаев считался строго засекреченным городом при Советах ввиду большого количества судостроительных заводов. Там еще находились недостроенные военные суда, которые большевики при отступлении не успели взорвать, и была опасность того, что в городе остались специальные большевистские агенты, которые будут стараться саботировать и усиленно собирать информацию.
Я был очень дружен с мичманом Сергеем Сергеевичем Аксаковым, с которым и разместился в одной комнате. Мы с ним
и еще несколькими нашими пошли осматривать этот исторический русский город, который когда-то мичман Аксаков знал по своему пребыванию в морском кадетском корпусе и потом уже служа на Черноморском флоте. Город был в большом запустении: улицы широкие, но немощеные, и когда пройдут дожди - нельзя пройти, а зимой все в сугробах, так рассказал нам один из местных жителей. Дома со времен революции не ремонтировались, выглядели серыми и облезшими. Не было видно ни одного более или менее нового дома. Это производило на нас удручающее
впечатление, и наша первая встреча с крупным городом России была совершенно не радостной ...
Мичману Аксакову очень хотелось пойти на судостроительные верфи, но, как сказал нам поручик, это было опасно, и эти верфи были вообще закрыты и туда никого не допускали немецкие патрули, которые круглосуточно дежурили там. Мы слонялись по опустевшим улицам и не видели ни одного интеллигентного на вид человека. Все люди были очень угрюмые и очень плохо одетые, мы даже не знали, как с ними общаться. Поручик Громов уже знал некоторые семьи и поддерживал с ними дружеские контакты. Вскоре мы тоже познакомились с очень приятными семьями, которые знали многое о белых и очень симпатизировали нам.
Вскоре прибыл капитан Фосс, и мы с ним стали готовиться к поездке в Таганрог. Получили все нужные инструкции от капитана Фосса, главная из них то, что нам следовало всегда держаться военных комендатур, при которых мы должны были получать свое питание и нужную поддержку в работе с местным населением.
С нами должен был ехать немецкий офицер со специальными полномочиями от ОКВ; мы должны были входить в Таганрог
вместе с немецкими передовыми частями, чтобы сразу же приступить к работе с местным населением. Этот офицер, с которым не знаю как мы объяснялись, но во всяком случае понимали друг друга, пересаживал нас из одной машины в другую. Мы ехали не только на легковых машинах, на которых ехали также высшие офицеры передовых штабов
наступающих дивизий, но и на вездеходах, танкетках, которые везли всевозможное снаряжение для наступающих моторизованных и танковых соединений. С одной стороны, это было очень интересно, но с другой - мы никогда
не знали, куда в конце концов нас везут, и постоянно была опасность попасть под артиллерийский обстрел Красной Армии, которая местами имела свои огневые позиции. Нам приходилось спать где попало: сидя в машинах, прямо на полу хат, где вповалку также лежали и немцы.
Кормили очень аккуратно, ведь немецкие походные кухни работали как часы и никогда немцы не оставляли своих солдат без так называемого «ферфлегунка». На стоянки в определенное время на специальных машинах, а иногда и на вездеходах подлетали дымящиеся кухни с горячей едой и обязательно с горячим кофе, которого каждый получал вдоволь. Были всегда очень вкусные мясные консервы, рыба, колбасы, различные овощные приправы и к этому всевозможные марки европейских вин, коньяки, ликеры и обязательно плитки очень вкусного европейского шо-
колада, а также сигары или же сигареты.
Мы ехали довольно медленно, так как дороги все были очень разбиты. вдоль них лежала масса искореженных машин, танков, и это все было победоносное оружие Красной Армии. которую немцы в первые же дни войны разгромили на всем протяжении границы.
Я не буду здесь вдаваться в объяснения причин такого молниеносного успеха немцев, так как об этом написаны тома на всех языках. В России тоже есть описание этой войны. где показано, какой была стратегия у советских военачальников и как они уничтожили врага.
Сейчас, после распада СССР, становится ясным, какой ценой была одержана победа. Не 20 миллионов, а уже до 30 и больше.
Сталин не щадил народ, он был средством для достижения его преступных целей.
Мы приближались к Николаеву, где произошло окружение сотен тысяч советских войск, которые сложили свое оружие и сдались немцам; потом этих несчастных военнопленных немцы просто не знали куда девать, пришлось долгое время держать их под открытым небом, и они умирали, как мухи, без достаточной еды и в антисанитарных условиях. Об этом я буду также дальше писать.
Теперь же мы подъезжали к Николаеву, и его пригороды были невероятно неприветливы. Стояли какие-то невзрачные серые небольшие дома на широких немощеных улицах. Город, казалось, вымер. Мы не видели почти никого на улицах. Проезжали лишь военные немецкие машины. Нас подвезли к военной немецкой комендатуре, где после расспросов мы узнали, где находится «бульгарише динстштеле» (так называлась наша служба по-немецки).
Нам дали проводника, и мы приехали к небольшому особняку, куда уже сообщили по телефону о нашем прибытии. Нас встретил наш поручик Громов, который прибыл с первой группой капитана Фосса. Громов с несколькими нашими находился в Николаеве, а капитан Фосс с другими был в отъезде.
Нам показали наши комнаты, которые были довольно большими и хорошо обставленными, с кроватями, столами и старинными стульями. Была также общая большая комната с длинным столом и стульями, она служила столовой и местом для всевозможных собраний и занятий. Красивая люстра и электрические лампы на стене очень украшали этот зал. Поручик Громов был добровольцем в Алексеевском полку, состоявшем главным образом из молодежи: кадетов, гимназистов, студентов (поэтому и цвет алексеевцев зеленый - молодежный). Громов был очень интересным человеком. У него был очень приятный тенор, и он даже пел в Софийской опере. Имея музыкальное образование, он выступал на всевозможных наших вечерах, балах, особенно хорошо исполнял добровольческие песени и учил нас. Он прекрасно знал военное дело Красной Армии и преподавал нам на офицерских курсах РОВСа. Бывало, так увлекался, что не мог остановиться, и приходилось старшему офицеру его останавливать. Поэтому мы его прозвали «Федя-ручеек». Громов до деталей знал всю структуру Красной Армии, все высшее руководство и всю политическую сторону Красной Армии и сталинского ру-ководства. Был он очень молод и жизнерадостен, женат на хорошенькой евреечке, дочери очень интеллигентных родителей, которые принимали большое участие во всей жизни нашей белой эмиграции в Софии. Я помню, что жена Громова состояла в организаций «Русский сокол» И во время всевозможных праздников одевалась в свою «сокольскую» форму, которая ловко сидела на ее красивой фигурке. Во время «сокольских> упражнений, когда она в спортивном костюме делала все эти вольные упражнения, было одно удовольствие смотреть на нее. Она была принята в софийском русском обществе как настоящая дама, и Федя Громов очень гордился ею и, по-видимому, очень любил.
Вот этот Федя Громов, как всегда разговорчивый и деловой, и принял нас в этом доме, оборудованном для нашего штаба. Мы прибыли под вечер, и Громов распорядился, чтобы нам привезли обед, и пригласил в ванную помыться. Ванна была очень приличной, хотя, по-видимому, дореволюционной постройки, но все было в исправности.
Помощники у Громова были все местные, в основном женщины, которые тотчас же все выполняли, что говорил им Громов.
Мы в Николаеве должны были получить точные указания о дальнейшем нашем назначении и обязанностях. Поручик Громов уже знал общее распределение наших групп. Я вместе с капитаном гвардии (Финляндского полка) Яном Георгиевичем Яренко должен был направляться в Таганрог, что меня очень обрадовало, ведь я родился в Таганроге.
Поручик Громов сказал нам, чтобы до приезда капитана Фосса мы отдыхали и осматривали город, но очень просил, чтобы мы были осторожны в общении с местными жителями, так как Николаев считался строго засекреченным городом при Советах ввиду большого количества судостроительных заводов. Там еще находились недостроенные военные суда, которые большевики при отступлении не успели взорвать, и была опасность того, что в городе остались специальные большевистские агенты, которые будут стараться саботировать и усиленно собирать информацию.
Я был очень дружен с мичманом Сергеем Сергеевичем Аксаковым, с которым и разместился в одной комнате. Мы с ним
и еще несколькими нашими пошли осматривать этот исторический русский город, который когда-то мичман Аксаков знал по своему пребыванию в морском кадетском корпусе и потом уже служа на Черноморском флоте. Город был в большом запустении: улицы широкие, но немощеные, и когда пройдут дожди - нельзя пройти, а зимой все в сугробах, так рассказал нам один из местных жителей. Дома со времен революции не ремонтировались, выглядели серыми и облезшими. Не было видно ни одного более или менее нового дома. Это производило на нас удручающее
впечатление, и наша первая встреча с крупным городом России была совершенно не радостной ...
Мичману Аксакову очень хотелось пойти на судостроительные верфи, но, как сказал нам поручик, это было опасно, и эти верфи были вообще закрыты и туда никого не допускали немецкие патрули, которые круглосуточно дежурили там. Мы слонялись по опустевшим улицам и не видели ни одного интеллигентного на вид человека. Все люди были очень угрюмые и очень плохо одетые, мы даже не знали, как с ними общаться. Поручик Громов уже знал некоторые семьи и поддерживал с ними дружеские контакты. Вскоре мы тоже познакомились с очень приятными семьями, которые знали многое о белых и очень симпатизировали нам.
Вскоре прибыл капитан Фосс, и мы с ним стали готовиться к поездке в Таганрог. Получили все нужные инструкции от капитана Фосса, главная из них то, что нам следовало всегда держаться военных комендатур, при которых мы должны были получать свое питание и нужную поддержку в работе с местным населением.
С нами должен был ехать немецкий офицер со специальными полномочиями от ОКВ; мы должны были входить в Таганрог
вместе с немецкими передовыми частями, чтобы сразу же приступить к работе с местным населением. Этот офицер, с которым не знаю как мы объяснялись, но во всяком случае понимали друг друга, пересаживал нас из одной машины в другую. Мы ехали не только на легковых машинах, на которых ехали также высшие офицеры передовых штабов
наступающих дивизий, но и на вездеходах, танкетках, которые везли всевозможное снаряжение для наступающих моторизованных и танковых соединений. С одной стороны, это было очень интересно, но с другой - мы никогда
не знали, куда в конце концов нас везут, и постоянно была опасность попасть под артиллерийский обстрел Красной Армии, которая местами имела свои огневые позиции. Нам приходилось спать где попало: сидя в машинах, прямо на полу хат, где вповалку также лежали и немцы.
Кормили очень аккуратно, ведь немецкие походные кухни работали как часы и никогда немцы не оставляли своих солдат без так называемого «ферфлегунка». На стоянки в определенное время на специальных машинах, а иногда и на вездеходах подлетали дымящиеся кухни с горячей едой и обязательно с горячим кофе, которого каждый получал вдоволь. Были всегда очень вкусные мясные консервы, рыба, колбасы, различные овощные приправы и к этому всевозможные марки европейских вин, коньяки, ликеры и обязательно плитки очень вкусного европейского шо-
колада, а также сигары или же сигареты.
Взято: skif-tag.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]