Как Карл свататься ездил
---
Предыстория
У Джеймса I было много недостатков: леность, неряшливость, неприличная для государя хлебосольность; чрезмерная склонность к напиткам и развлечениям; возмутительная расточительность – один из парламентариев однажды охарактеризовал королевскую казну как «цистерну, в которой благодаря безграничной щедрости Его Величества к шотландцам образовалась постоянная течь»; прилюдное проявление подозрительно пылкой симпатии к миловидным молодым людям, что довольно вредоносно для репутации монаршей особы; отсутствие столь необходимой королю величественности, обильное наличие которой позволяло Генриху VIII и Елизавете I держать подданных в благоговейном страхе и многое другое, приведшее в итоге к невиданной прежде дерзости членов парламента.
Но при этом он отличался изрядным умом и весьма широким кругозором – некоторые историки считают его самым интеллектуально одаренным монархом того времени; а также некоторой долей политической проницательности, нередко сдерживавшей короля в критические минуты. Но главное, Джеймс не любил войну – на протяжении его 22-летнего правления Англия в европейских конфликтах не участвовала. Впрочем, перед самой смертью Джеймс отправил в Голландию под командованием немецкого военачальника Эрнста фон Мансфельда двенадцать тысяч человек. Но экспедиция была организована столь плохо, что из-за нехватки провианта и болезней девять тысяч солдат умерли еще до начала боевых действий. Поход закончился полным провалом, которого Джеймс, скончавшийся в марте 1625 года, уже не видел.
Его Величество Джеймс I (Яков)
Ремарка
Джеймс представляет собой весьма курьезный психологический тип. Интеллектуал, страстный поклонник бесед о высоких, и особенно религиозных, материях, он сторонился государственных дел, предпочитая проводить как можно больше времени на свежем воздухе. В 1605 году эпистолограф Джон Чемберлен отметил: «Король, находя охоту чрезвычайно приятной, написал членам совета, что это занятие – единственное средство, могущее укрепить его здоровье (являющееся здоровьем и благополучием всех подданных), и повелел им взять бремя государственных дел на себя». При этом во время охоты монарха охватывала неожиданная кровожадность. Он преследовал добычу со свирепостью хищника, извергая страшные проклятья, и приходил в ярость, если зверя упускали. А когда убивали оленя, он спешивался, подбегал к животному, перерезал ему сначала горло, чтобы напоить кровью собак, затем разрезал живот и окунал в разверзшуюся утробу руки, а порой и, разувшись, ноги, что считалось очень целительной процедурой. После этого он вытирал окровавленные руки о лица своих спутников. Кроме того, он обожал петушиные бои и всевозможные виды травли – собак, медведей, быков, львов и так далее. При этом Джеймс стремился прослыть королем-миротворцем и просто панически боялся войны. Последнее, учитывая его любовь к насилию над животными, можно, наверное, объяснить не миролюбием, а, скорее, болезненной неуверенностью в себе, вызванной горьким опытом правления в Шотландии, где с ним не особенно церемонились…
А между тем положение в западном христианском мире было весьма шатким. За плечами европейцев было несколько десятилетий вызванного реформацией кровавого религиозного конфликта. И хотя Англия и Испания подписали в 1604 году мирный договор, покончивший с почти двадцатилетним противостоянием, хотя Испания и Нидерланды заключили в 1609 году двенадцатилетнее перемирие, а взошедший на французский престол Генрих IV издал в 1598 году Нантский эдикт, даровавший гугенотам право исповедовать свою веру, все это в одночасье могло рухнуть. К примеру, в 1610 году страстный католик Франсуа Равальяк заколол французского короля кинжалом, что чрезвычайно напугало английского монарха.
Убийство французского короля Генриха IV в 1610 году
В Англии за это время утвердилась протестантская по содержанию, но отдающая католичеством по форме англиканская церковь. Католиков в королевстве считали врагами. Но несмотря на то что Джеймс был убежденным протестантом, он не стремился присоединиться ни к одному из лагерей. Напротив, его привлекал союз с ведущими представителями противоборствующих религиозных течений…
Подписание мирного договора между Англией и Испанией в 1604 году
В 1613 году он выдал свою дочь Елизавету за лидера Протестантской унии пфальцского курфюрста Фридриха. Свадьба была пышная (историк Джон Матусяк сообщает, что она обошлась короне в баснословные по меркам любого времени 50 000 фунтов стерлингов) и обильно сопровождалась незабываемыми и чрезвычайно дорогостоящими зрелищами, а также пиротехническим представлением, во время которого несколько человек получили увечья, что, впрочем, не омрачило праздника. Присутствовавшие, стремясь перещеголять друг друга блеском своих возможностей, казалось, украсили себя всеми ювелирными украшениями, которые им удалось найти, и одна только лента, опоясывавшая тулью шляпы короля, насчитывала 25 брильянтов…
Дочь Джеймса Елизавета
Англичане ликовали, полагая, что монарх таким образом выказывает готовность защищать «истинную веру». Но у короля были другие намерения. Своего сына Чарльза он рассчитывал женить на дочери короля Испании Филиппа III Марии-Анне (отметим, что испанский посол, сказавшись больным, на свадьбу Елизаветы и Фридриха не явился). В Мадрид для переговоров отправили посла, но… такие дела утраивались долго, потому что при заключении подобных браков каждая из сторон стремилась получить как можно больше выгод, и испанцы выставили невозможные условия, в частности, чтобы католики в Англии обрели право свободно и безнаказанно исповедовать свою веру. Джеймс вздыхал, зная, как отреагируют на это парламентарии, однако надежды не терял.
А в конце 1610-х годов в Европе произошли изрядные события, попортившие Джеймсу немало крови. Пробежимся по ним вкратце:
В 1517 году началась реформация, в результате которой Европа разделилась на католиков и различных направлений протестантов.
Богемия - примерно нынешняя Чехия, а тогда околоавтономная часть Священной Римской империи - отличалась завидным религиозным разнообразием: в 1609 году чехи получили от императора Рудольфа II Грамоту Его Величества (Rudolfův majestát), дарующую свободу вероисповедания. В 1617 году королем Богемии был избран представитель семейства Габсбургов Фердинанд (в 1619 году он станет императором Священной Римской империи) - пылкий католик, который считал своим долгом учредить в королевстве религиозное единообразие. Конфликт зачался в том же году, когда в городах Броумов и Гроб закрыли лютеранские храмы. Возмущенные протестанты созвали в Королевском дворце в Праге ассамблею, во время которой выбросили из окна двух представителей власти и их писца. Все трое упали в большую навозную кучу и остались живы. Вслед за этим чехи предложили корону курфюрсту Пфальцскому Фридриху – мужу дочери английского монарха Елизаветы, который после долгих колебаний согласился, полагая, что в случае конфликта сможет рассчитывать на поддержку англичан. Однако Джеймс, сторонившийся войны, помощи не прислал, и в 1620 году армия Католической лиги нанесла чехам сокрушительное поражение (Битва на Белой горе). Фридрих с семьей бежал в Гаагу - за кратковременность правления Богемией его прозовут «Зимним королем». В том же году испанские и баварские войска заняли его немецкие земли.
Так началась Тридцатилетняя война.
Примечательно, что в 1714 году на английский престол взойдет внук Фридриха и Елизаветы – первый король династии Ганноверов Георг I.
Пражская дефенестрация (выбрасывание из окна) 1618 года
В Англии эти события встретили невиданным со времен «непобедимой армады» всплеском ненависти к католикам. Со всех сторон слышались призывы к немедленной войне с Испанией. Услышав о взятии Пфальца, Джеймс вызвал к себе испанского посла графа Гондомара и со слезами на глазах заявил, что больше никогда не поверит ни одному испанскому министру и что в ближайшее же время он лично отправится отвоевывать земли своего зятя. Но посол уверил Его Величество в том, что эта мера имела одну единственную цель – побудить Фридриха отказаться от притязаний на Богемию и как только он изволит это сделать, курфюршество ему немедленно возвратят.
Джеймс успокоился, поскольку очень хотел успокоиться. К тому же при дворе имелась «испанская партия», поддерживавшая брак принца Уэльского с инфантой Марией-Анной, к которому стремился и сам принц Чарльз. И главное - за этот союз выступал любимчик короля Джордж Вильерс.
Примечание
Вильерса король заметил в 1614 году. И очень скоро этот молодой симпатичный англичанин сделался его постоянным спутником. «У Иисуса был свой Иоанн (John), а у меня есть свой Георгий (George)», - заявил монарх, выступая перед парламентом. В итоге Стини (так называл его Джеймс за внешнюю схожесть со Стефаном Первомучеником, который, говорят, лицом был подобен ангелу) получил все, что может получить человек, пользовавшийся безграничным расположением короля и, вполне вероятно, состоявший с ним в любовной связи. Вот неполный список титулов и должностей, накопленных им к 1620-м годам: граф и маркиз Бекингем; граф Ковентри; виконт Вильерс; барон Уоддона; главный адмирал королевств Англии и Ирландии, княжества Уэльс, города Кале, Нормандии, Гаскони и Гиени; лейтенант-генерал, адмирал, капитан-генерал и главнокомандующий флотом и армией Его Величества; главный конюший Его Величества; лорд-хранитель, канцлер и адмирал Пяти Портов; констебль Дуврского замка; окружной судья всех лесов и охотничьих угодий по эту сторону реки Трент; констебль Виндзорского замка; джентльмен королевской опочивальни; кавалер ордена Подвязки…
Джордж Вильерс (Бекингем)
Однако подавляющее большинство англичан в «испанской партии» не состояло, и на улицах слышались возбужденные речи. Особой горячностью отличались пуритане, жаждавшие крови неверных и обвинявшие лично Бекингема в распространении при дворе испанской скверны. В ответ на это король издал прокламацию, запрещавшую обсуждение в общественных местах всего, имеющего касательство до государственных дел. Но мера, разумеется, воздействия не возымела и разговоры продолжились.
В частности, в 1622 году по столице начал ходить памфлет, написанный неким Правду-Глаголющим-Томом, где утверждалось, что хоть Джеймс и считается, согласно своему титулу, защитником веры, но вера эта – католическая и что у испанского посола Гондомара есть ключик от королевского шкафчика, где хранятся государственные секреты. А молодой оксфордский проповедник по имени Найт в том же году провозгласил, что когда попирается вера, подданные на законных основаниях могут взять в руки оружие… Король нервничал, но от своих намерений не отказывался.
А дальше произошло нечто достойное пера Александра Дюма. В чьей сметливой голове родился этот замысел, сказать сейчас трудно. Некоторые историки подозревают, что сам Гондомар, может, в шутку или за праздным разговором, невзначай обронил Бекингему, а что если… Впрочем, это маловероятно.
Необычайные приключения Джона и Томаса Смитов
В феврале 1623 года принц Чарльз и Джордж Вильерс нанесли монарху визит. Бекингем заявил, что настало время решительных действий, что подготовка флота для отправления в Испанию официальной делегации займет массу времени, что переговоры с французскими властями о получении разрешения на безопасный проезд через их территорию английских высокопоставленных лиц так же отнимет драгоценное время, и, принимая во внимание все перечисленное, он - его Стини - и Бэби Чарльз, как принца называли король и фаворит, приняли решение отправиться добиваться руки прекрасной испанки инкогнито.
Принц Чарльз 1623 г.
Джеймс был фраппирован этим заявлением и принялся, рыдая, уговаривать самых дорогих его сердцу людей отказаться от столь рискованного предприятия. Но слезы и упреки оказались напрасны. И 18 февраля 1623 года эссекский особняк Бекингема покинула небольшая группа людей. Чарльз и Джордж, вернее Джон и Томас Смиты, приладили на свои лица накладные бороды, которые постоянно отваливались в пути, а принц, стремясь загримироваться получше, надел в добавок на глаз повязку.
У Грейвсенда они пересекли Темзу, однако тут возник конфуз. Не имея привычки держать при себе мелкие деньги, они заплатили лодочнику целый фунт стерлингов (маститый историк Роберт Гудвин пишет, однако, что путешественники заплатили гинею, что весьма странно, поскольку эти монеты начали чеканить только во второй половине 17 века). Тот возрадовался, но почуяв неладное, поспешил сообщить местным властям о том, что подозрительные молодые люди, вероятно, собираются драться на дуэли, которые были запрещены. Для поимки нарушителей тут же снарядили отряд, но те успели скрыться. Однако в Кентербери их все же задержали, так как они очень походили на разыскиваемых убийц. Бекингему пришлось снять бороду и объявить ошарашенному чиновнику, что он, адмирал королевского флота, спешит в Дувр для тайной инспекции кораблей.
Дувр, 1800-е г.
Затем они пересекли Ла-Манш и отправились в Париж, потому что Чарльз горел желанием взглянуть на блистательный двор Людовика XIII и посмотреть на сестру своей предполагаемой невесты – королеву Франции Анну Австрийскую, которую в романе «Три мушкетера» Александр Дюма влюбил в Бекингема. Искатели приключений дали взятку нужному человеку, пробрались в гостевую галерею и имели удовольствие лицезреть монаршую семью за трапезой. Позже принц напишет отцу в письме, что красота испанки сразила его и разожгла в нем еще большую страсть к ее сестре…
Анна Австрийская, портрет работы Питера-Пауля Рубенса, 1622-1625 (?)
7 марта в 10 часов вечера путешественники постучались в двери Дома семи дымоходов (Casa de las siete chimeneas), что на улице Принцесс, где располагалась резиденция английского посла Джона Дигби, графа Бристоля. Когда дверь отворилась, один из путников остался снаружи, а другой, войдя внутрь, объявил слуге, что он английский подданный Томас Смит, что он повредил ногу и просит господина посла спуститься вниз. Каково же было удивление Дигби, когда он увидел перед собой самого Бекингема. Но когда в дом вошел Джон Смит, оказавшийся наследником престола, граф Бристоль, вероятно, на мгновение лишился дара речи. И было отчего. Во-первых, вызывал изумление сам факт, что такие значительные господа маскарадным образом совершили столь опасное путешествие. А во-вторых, Испания отличалась самым строгим в Европе этикетом, и эскапада принца и фаворита нарушала все мыслимые приличия.
Дом семи дымоходов, 19 в.
Однако Дигби, тотчас взял себя в руки и помчался к Гондомару, который за год до этого вернулся в Испанию. Он сообщил ему, что в страну инкогнито прибыл Бекингем, и они вдвоем вернулись в Дом семи дымоходов, где испанец к своему удивлению обнаружил принца Уэльского. Недолго думая, Гондомар отправился к первому министру короля графу Оливаресу.
Как отмечает Роберт Гудман, когда бывший посол прибыл, граф ужинал. Завидя возбуждение позднего гостя, министр спросил: «Какая весть привела Вашу Светлость ко мне в столь поздний час и в таком приподнятом настроении, будто вы привезли в Мадрид короля Англии?» На что Гондомар ответил: «Может быть и не короля, но принца Уэльского собственной персоной».
Джон Дигби, граф Бристоль
Теперь настала очередь всполошиться Оливаресу, и он поспешил сообщить об этом невероятном событии воссевшему в 1621 году на престол королю Филиппу IV. Посовещавшись, монарх и министр пришли к выводу, что к подобной авантюре принца могло побудить лишь одно – желание перейти в католическую веру. Более того, рвение Чарльза наводило на мысль о том, что Англия заинтересована в этом браке больше, чем Испания и последняя, таким образом, имела шанс навязать первой свою волю. В связи с этим Оливарес написал римскому папе письмо с просьбой выдвинуть условия, при которых принцесса сможет выйти замуж за принца протестантского государства. Условия, которые прислал в ответ понтифик, вполне могли устроить Англию, но испанский министр настоял на их ужесточении.
Граф Оливарес, портрет работы Диего Веласкеса, 1624 г.
Но пока шла переписка и велись обсуждения, Чарльза нужно было занять. В то время в Испании действовали законы по пресечению показной роскоши, к которой чрезвычайно увлекалась знать, но в честь прибытия неожиданного гостя их приостановили, и Мадрид превратился в арену пышных празднеств. При этом Оливарес старался как можно дольше затянуть со свиданием. В первый раз Чарльзу позволили взглянуть на инфанту в первое воскресение после его приезда. Это произошло на Аллее Прадо. Англичанин сидел с министром в закрытом экипаже, ожидая, когда мимо них проедет карета с королевской семьей. Карета проехала, принц мельком увидел Марию-Анну, и на этом все закончилось.
Второе, уже официальное, свидание произошло в праздник Входа Господня в Иерусалим. Готовясь к встрече, принц надел свое самое роскошное платье и обильно украсил себя ювелирными изделиями. Но ему заметили, что для такого священного дня он выглядит слишком вызывающе, особенно обращали на себя внимание его ярко голубые штаны. Чарльз заупрямился. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы одному придворному не пришло в голову попросить их у принца в подарок. Отказать было нельзя. В итоге наследник английского престола получил от супруги Оливареса Инес де Суньиги подобающее случаю строгое одеяние и самый модный на тот момент в Испании воротник.
Инес де Суньига (?)
Встреча, состоявшаяся в покоях королевы при скоплении придворных, разочаровала. На всем ее протяжении инфанта, в соответствии с протоколом, была неподвижна, как статуя. Чарльз, не приученный к такой строгости, взялся было изливать ей свои чувства, но увидев на лицах присутствующих изумление, осекся. Впрочем, сдержанность могла объясняться и тем, что принцесса, как писал венецианский посол, «относилась к этому браку с ужасом и отвращением». И это вполне объяснимо. Священники разъяснили Марии-Анне, что если свадьба состоится, ей придется делить ложе с человеком, который будет гореть в аду, и девушка в ужасе заявила, что ни за что на свете не выйдет замуж за еретика.
Мария-Анна, 1617 г.
Чарльз, однако, не терял надежды объясниться с невестой с глазу на глаз и в конце июня решился на отчаянный шаг. Узнав, что инфанта любит собирать цветы в летней резиденции короля, он выждал момент, перелез через высокую ограду и, оказавшись в саду, направился к девушке. Но та, увидев его, закричала и убежала прочь, поставив принца в крайне неловкое положение.
Время между тем шло, а развязка не приближалась. Принца пытались приобщить к католической вере, устроив ему, в частности, беседу с монахами-кармелитами. Но она закончилась ничем. Посидев некоторое время в тишине, один из братьев спросил, не хочет ли Его Высочество предложить какую-нибудь тему для обсуждения. На что, как сообщает британский писатель и биограф Питер Акройд, Чарльз ответил: «Нет-нет, у меня нет совершенно никаких сомнений». Более того, несколько позже принц осведомился, может ли он распорядиться насчет англиканского богослужения, и получил от Оливареса категорический ответ, что подобная выходка будет пресечена силой оружия.
До инфанты Чарльза не допускали, и только в театре, куда его нередко водили, он имел возможность издалека любоваться своей невестой. Как отмечал Оливарес, принц мог пол часа неотрывно смотреть на Марию-Анну, как кошка на мышь. Бекингем написал об этой неприятности в письме к своей жене, и та, выразив сожаление, обещала прислать для Чарльза подзорную трубу.
Граф Оливарес, картина работы Диего Веласкеса, примерно 1636 г.
Но бывали мгновения, когда принц мог забыть о неудобстве своего положения. Уже тогда он был тонким ценителем прекрасного и на этой почве нашел себе достойного компаньона и собеседника в лице испанского короля Филиппа IV, обладавшего внушительной коллекцией произведений искусства, которые они регулярно осматривали, обмениваясь замечаниями искушенных знатоков. И нельзя не указать, что из Испании Чарльз привез домой немало картин, скульптур, книг и редкостных вещиц, что нанесло казне чувствительный ущерб.
Король Испании Филипп IV, портрет работы Диего Веласкеса, 1623 г.
Но в целом отношения между сторонами постепенно натягивались и достигли такой степени напряжения, при которой люди начинают испытывать крайне неприятную неуютность. Чарльзу недвусмысленно давали понять, что для того чтобы добиться расположения Марии-Анны и заслужить доверие Испании, ему надлежало бы задуматься о возвращении к истинной вере. Положение же Бекингема было еще более незавидным, поскольку придворные и в особенности Оливарес относились к нему с нескрываемым презрением. Так что гости начали чувствовать себя настоящими заложниками, которых не отпустят на родину до тех пор, пока они не согласятся на навязываемые им условия. Такое положение вещей естественным образом вело к потере самообладания. И когда юный паж Чарльза тяжело заболел и оказался на пороге смерти, а католический священник хотел оказать несчастному последние услуги, член свиты принца Эдмонд Верни ударил его по лицу, или, если употребить простонародное выражение, что в этом случае кажется более уместным, дал ему морде.
Эдмонд Верни, портрет работы Антониса ван Дейка
Замечу мимоходом, что на протяжении всего пребывания молодых людей в Испании между ними и Джеймсом шла оживленная переписка, которая не может не вызвать умиления даже в самом черством сердце. «Мои дорогие отважные рыцари, достойные того, чтобы о вас слагали романы», - писал король. «Благослови тебя Господь, мое драгоценное дитя… Да ниспошлет он тебе удачу в сватовстве, что даровало бы покой твоему старому отцу, счастье которого лишь в тебе». Также Джеймс проявлял отеческую заботу о здоровье своего сына, призывая его не усердствовать в физических упражнениях в жаркую погоду так как, «я опасаюсь, что мое дитя может простудиться». В послании Бекингему король уверял, что носит его портрет «на голубой ленточке под одеждой у самого сердца».
Джордж Вильерс, 1620-е
Но вечно это продолжаться не могло. И в июле дипломат Френсис Коттингтон привез Джеймсу брачный контракт, прочитав который, король зарыдал и воскликнул: «Неужели я больше никогда не увижу своих мальчиков!» Причины для слез были, потому что документ гласил, что: в распоряжение инфанты будет предоставлена католическая церковь, где совершенно безнаказанно смогут молиться все желающие; окружение принцессы будет состоять исключительно из католиков, избираемых лично испанским королем; духовные нужды Марии-Анны и ее свиты будут удовлетворять епископ и двадцати три католических священника, которые будут подчинятся испанскому законодательству; дети инфанты будут воспитываться в католической вере; английским католикам будет дарована полная свобода вероисповедания. Далее Джеймс должен был принести клятву, что в течение года он получит согласие парламента на все вышеперечисленные условия. Более того, принцессу предполагалось отправить в Англию только через год, то есть после того как Испания убедится, что англичане выполняют свои обязательства. И, наконец, принцу настоятельно рекомендовалось так же провести этого год в Испании – для постижения всех тонкости католической веры. При этом в договоре ни слова не говорилось ни о 600 000 фунтах приданного, о которых так мечтал Джеймс, ни о возвращении Фридриху Пфальца.
Фридрих, курфюрст Пфальцский
В итоге, как пишет Джон Матусяк, английский монарх, опасаясь, что его «любимых мальчиков» могут не выпустить из Испании, 20 июля ратифицировал договор и принес необходимую клятву в присутствии нового посла маркиза Инохосы и спецпредставителя испанского короля дона Карлоса де Коломы. Чарльз тоже согласился на все условия, так как он был готов подписать любую бумагу, лишь бы поскорее убраться из этой проклятой страны. В ознаменование достигнутого соглашения Джеймс прислал сыну ювелирные украшения – в качестве подарка невесте - на баснословную сумму 80 000 фунтов стерлингов, что вконец обескровило казну. И когда принц попросил его прислать еще и лошадей, отец ответил, что сундуки его пусты…
Но как бы то ни было, гостей в конце концов отпустили и 5 октября 1623 года принц и его свита причалили к родным берегам. По стране тут же распространилась благая весть, что Чарльз возвратился холостяком и протестантом, что вызвало всеобщее ликование и ознаменовалось продолжительными празднествами с песнями, плясками и фейерверками. Более того, претерпев на чужбине столько унижений, принц и фаворит сделались непримиримыми врагами Испании, так что о свадьбе, несмотря на принесенные клятвы, не могло больше быть и речи.
На этом все.
Удачи.
(С) Денис Кокорин
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]