бравы ребятушки

Из книги «Горечь войны» Ниала Фергюсона

Первая мировая дала человечеству много новых инструментов самоистребления. И это были не только танки и отравляющие боевые газы, но и шовинистическая культурная пропаганда, которая, вероятно, впервые в истории была применена воюющими сторонами в таком объеме.

Во ⁠всех участвовавших в войне странах восторжествовал ⁠высокий слог. Друг стал «товарищем», лошадь превратилась в «коня», а враг ⁠– в ⁠«супостата». Поэт Альфред Нойес писал, что работницы завода боеприпасов в Глазго «изливают всю материнскую страсть» на сияющие выводки снарядов, рожденные, чтобы защитить еще более драгоценное потомство из плоти и крови.

Пропаганда Антанты преувеличивала «зверства», которые наступающая германская армия творила в Бельгии. После войны Артур Понсонби опубликовал свой знаменитый пример, демонстрировавший, как одна фраза из Kölnische Zeitung («Когда стало известно о падении Антверпена, в германских церквях зазвонили в колокола») превратилась в прессе у союзников в: «Варвары, захватившие Антверпен, наказали несчастных бельгийских священников за их героический отказ звонить в церковные колокола, повесив их внутри колоколов вниз головами вместо колокольных языков».

Sunday Chronicle, как и многие другие британские газеты, рассказывала, что немцы отрубали руки бельгийским детям. Журналист Уильям Ле Ке с плохо скрываемым наслаждением сообщал о «диких, кровавых и разнузданных оргиях», которым якобы предавались немцы. Эти оргии, по его словам, включали в себя «безжалостное изнасилование и убийство беззащитных женщин, девушек и девочек».

Другие авторы с неменьшим удовольствием расписывали, как германские солдаты «заставляют шестнадцатилетних девочек пить», затем «скопом насилуют» их на лугу, а потом «прокалывают им груди штыками». Еще одним любимым пропагандистами образом был проткнутый штыком младенец. Дж. Х. Морган даже обвинил немцев в том, что они «подвергают содомии маленьких детей».

Вместо национального подъема получилось торжество вульгарности. Лозунги вроде Jeder Tritt ein Britt (По британцу за каждый шаг), Jeder Stoss ein Franzos (По французу за каждый удар) и Jeder Schuss ein Russ (По русскому за каждый выстрел) были в ходу по обе стороны фронта – достаточно вспомнить хотя бы британское «Повесить кайзера!». Юмористические открытки старательно представляли войну смешной и безобидной: одна германская открытка, например, шутила над газовыми атаками, а итальянцы попытались увидеть смешную сторону творившегося в Бельгии.

Этот пошловатый юмор был частью более широкой тенденции, направленной на то, чтобы заставить кровопролитие выглядеть привлекательным – или, по крайней мере, менее отвратительным. В репортажах с фронта, которые Нортклифф писал лично, война выглядела приятным летним отдыхом: «Благодаря жизни на открытом воздухе, регулярному и обильному питанию, физическим упражнениям и свободе от забот и ответственности солдаты выглядят исключительно здоровыми и довольными».

Times цитировала Ллойд Джорджа, говорившего, что «британские солдаты обладают спортивным духом… они проявляют его, когда сражаются, и проявляют его, когда гибнут тысячами». В мертвом британском солдате, как писал Уильям Бич Томас в Daily Mirror, «было больше скромной надежности и тихой стойкости, чем в других покойниках, – он как будто специально старался, умирая… избежать героической позы».

Особенно активно шла в ход эта словесная шелуха, когда росли потери. Так, вышеприведенные пассажи увидели свет во время битвы на Сомме. Французская пресса прибегала к такой же тактике сначала в первый – катастрофический – период войны, когда ей приходилось уверять читателей в безвредности германских снарядов, а затем в 1915 году. Во второй раз она невероятным образом делала акцент на хорошее настроение пуалю, «идущих в бой, как на пирушку»: «Они ждали наступления, как праздника. Они были так рады! Они смеялись! Они шутили!»

via

Взято: mi3ch.livejournal.com

уникальные шаблоны и модули для dle