"В конце концов, наша главная задача - убивать маленьких желтолицых ублюдков" (14 фото)
---
"Лейтенант Коммандо и я вместе проследовали на командный пункт. В это время из штабной палатки выходил другой патруль. Судя по тому, что у ребят на груди висели "томми", им предстоял бой. Командир был в палатке.
Он беседовал с молодым офицером из роты F. Увидев нас, он заметно расслабился, а когда увидел, как Коммандо показал ему четыре пальца, даже улыбнулся. Даже в царившем здесь полумраке было видно, как торжествующе блеснули глаза Коммандо.
- Ничего страшного, - закончил он беседу с молодым офицером и сразу же повернулся к нам. - Рад вас видеть, лейтенант. Мы слышали стрельбу. Что это было?
- Мы наткнулись на огневую точку противника в районе Тауали, сэр, - ответил Коммандо. Он вытащил из кармана карту, развернул ее и показал то место, где мы стреляли в белый свет. - Их было четверо, сэр. Мы их уничтожили огнем из стрелкового оружия и гранатометами.
Ну что ж, - сказал окомандир и засмеялся, - в конце концов, наша главная задача - убивать маленьких желтолицых ублюдков, и вы ее отлично выполнили.
Если я не ошибся в своих прогнозах, что-то назревает, причем в самое ближайшее время. Ну ладно, - снова улыбнулся он, продемонстрировав ровные белые зубы, - вы можете быть свободны, лейтенант. Хорошая работа.
Они спускались вниз по склону. Крупный мужчина, возглавлявший эту маленькую группу, шел наклонив голову и размахивая руками. В тот момент, когда я нажал на спуск, он мне показался еще более похожим на Кусок Майора. Одно лицо! Они упали.
Первым упал большой человек. Он схватился за винтовку, пронзительно вскрикнул, повернулся и упал. Остальные тоже упали и тоже кричали, причем один покатился вниз по склону холма. Он долго катился, пока не скрылся из вида навсегда.
Я опустошил большой магазин, рассчитанный на тридцать патронов. У меня остался еще один - на двадцать выстрелов. Я не имел ни малейшего представления, есть ли в окрестностях еще японцы и сколько их, поэтому покинул свою позицию и побежал назад.
Первый из наших парней, которого я увидел, уставился на меня, широко открыв глаза и разинув рот. - Оставайся здесь, - велел я, не снижая скорости, и поспешил к лейтенанту Мяте.
Он не выглядел взволнованным, хотя, конечно, пальба в тылу не могла оставить его равнодушным. - Что там? - спросил он. - Японский патруль, - выдохнул я. - Их было четверо. Кажется, я достал всех. Но может быть, там есть и другие.
Ждать мне не пришлось. В ту же секунду лейтенант Мята уже был на ногах, жестом приказал еще одному пехотинцу следовать за нами, а остальным оставаться на месте и быть начеку. - Пошли, - сказал он.
Мы вернулись на гребень холма. - Кого-нибудь видел? - спросил я у парня, который остался за меня. Тот покачал головой. В этот момент я услышал стоны. - Посмотреть, что там? - спросил я у лейтенанта.
Тот кивнул. Я опустился на живот и медленно пополз по склону. Большой человек лежал на том же месте, где упал. Он был мертв. Немного поодаль лежали еще двое. Когда я приблизился, один из них начал уползать.
Раздался оглушительный грохот. Пехотинец, который остался с лейтенантом Мятой, дорвался до своего "томми". Звук оказался таким громким, что у меня заложило уши. Решив, что приближаются новые силы противника, я поспешил обратно.
- Он почти достал тебя! - воскликнул парень, сжимавший в руках автомат. - Кто меня достал? - Японец, которого я накормил свинцом. Он целился в тебя.
Парень был в полном восторге. Когда он говорил, его густые усы шевелились. Я взглянул на лейтенанта. Он был явно обеспокоен. Безопасность вверенных ему людей в такой ситуации не могла не вызывать тревогу.
Я подумал: "У этого парня не все дома. Здесь единственный живой японец - это раненый". Но тем не менее, я поблагодарил его за спасение своей драгоценной особы.
Со склона раздался стон, а потом звук какого-то движения. Совместными усилиями мы прикончили раненого. Я стрелял короткими очередями, чтобы не остаться без боеприпасов.
Той ночью произошла стычка с японцами. Они высыпали из кромешного мрака джунглей, материализовались из ночной темноты. Их атака показалась даже более яростной, чем была на самом деле, поскольку сопровождалась оглушительным воем ветра, набравшим силу урагана.
Лично я в стычке не участвовал. В действительности в ней приняло участие лишь двадцать или тридцать морских пехотинцев. Японцы появились на участке роты G, которая занимала центральный возвышенный участок периметра. Эта высота окружала командный пункт со всех сторон, кроме западной, так что наш штаб находился в центре подковы, возвышающейся над ней.
Атака началась в два часа ночи, когда поднялся яростный ветер, быстро набравший силу урагана. Тьма была наполнена его пронзительным воем, треском ломающихся веток, грохотом падающих деревьев. Океан тоже бесновался, ревел и стонал, словно от боли. И непрерывно шел дождь.
В такую ночь обо всем происходящем вокруг можно судить только по доносящимся снаружи звукам. Вокруг нас пули не летали, отчего можно было сделать вывод, что мы пока не терпим поражение. Но ничего больше мы не знали.
Я сидел в штабной палатке в полной боевой готовности, ожидая инструкций или от командира, или от майора Кусок Майора. При мне была термическая граната, которую я должен был применить для уничтожения всех наших бумаг, если японцам удастся прорваться.
Другим разведчикам тоже нашли дело - они подносили боеприпасы, а я все время оставался в палатке, лишь изредка с любопытством выглядывая в темноту.
Я слышал, как чертыхались подносчики, пробегая мимо штабной палатки с тяжелыми ящиками на плечах. Иногда я их даже успевал увидеть в мгновенной вспышке света, вызванной взрывом снаряда или молнией.
Некоторые даже всхлипывали от горькой, бессильной злобы, в который раз съезжая со скользкого склона вниз и терпя сильные удары от своей нелегкой поклажи. Потом им приходилось вслепую разыскивать отлетевшие при падении в сторону ящики, ползая во мраке и грязи, и только после этого делать очередную попытку подъема.
Но нашим печным трубам нужны были боеприпасы. Насколько я мог судить по звукам, они расширяли сектор обстрела и делали обрушивающийся на него град мин более плотным.
Когда они открыли огонь, адский грохот заглушил даже шум непогоды. Пулеметный огонь прекратился. Не было слышно даже отдельных очередей. Иногда были слышны винтовочные выстрелы. Но ничего не свидетельствовало о приближении противника. Судя по всему, сражение постепенно умирало. Вовсю рявкали минометы. Мы победили.
При первых проблесках рассвета мы узнали, что произошло. Один японский офицер и четверо солдат были взяты в плен и доставлены на командный пункт. От них мы узнали, что третья рота 53-го полка 17-й японской дивизии была отделена от главных сил на мысе Глосестер и отправлена к Тауали, чтобы противостоять нашей высадке.
Их маршрут пролегал через непроходимые джунгли, поэтому они задержались и прибыли на место только через двое суток после окончания нашей высадки. Тем не менее они атаковали. Имея в своем распоряжении около сотни солдат, они напали на нас - 1200 морских пехотинцев - и были полностью уничтожены за исключением нескольких пленных.
Кем они были: храбрецами или фанатиками? На что они надеялись? Неужели японский командир действительно верил, что рота японских солдат сможет одолеть батальон американских морских пехотинцев, опытных, отлично обученных, уверенных в себе, лучше вооруженных и занимающих гораздо более выгодную позицию?
Почему он не увел своих людей домой? Не потому ли это, что ни один японский солдат не может потерпеть поражение, тем самым "потеряв лицо"?
Мы потеряли убитыми шесть человек, среди которых был смелый и немного бесшабашный Оби, которого я в последний раз видел в Мельбурне таким пьяным, что он не мог стоять на ногах.
Его огневая точка была захвачена при первой, внезапной атаке японцев. Оби участвовал в контратаке и помогал выбить противника, посылая в него попеременно то пули, то проклятия, напирал до тех пор, пока не получил пулю в лоб. Да упокоится он с миром.
Трупы японцев лежали грудами на склоне холма и в окопе, где было установлен пулемет Оби. Между ними шныряли охотники за сувенирами, срывая с рубашек знаки различия, снимая с пальцев кольца и вытаскивая пистолеты. Здесь же находился и Сувенир. Он методично переходил от тела к телу, вооруженный щипцами и специальным фонариком, используемым в зубоврачебной практике, который он предусмотрительно купил в Австралии."
Леки Р. Каска вместо подушки. Воспоминания морского пехотинца США о войне на Тихом океане. Leckie R. Helmet for my pillow. - New York: Bantam Books, 1979.
Он беседовал с молодым офицером из роты F. Увидев нас, он заметно расслабился, а когда увидел, как Коммандо показал ему четыре пальца, даже улыбнулся. Даже в царившем здесь полумраке было видно, как торжествующе блеснули глаза Коммандо.
- Ничего страшного, - закончил он беседу с молодым офицером и сразу же повернулся к нам. - Рад вас видеть, лейтенант. Мы слышали стрельбу. Что это было?
- Мы наткнулись на огневую точку противника в районе Тауали, сэр, - ответил Коммандо. Он вытащил из кармана карту, развернул ее и показал то место, где мы стреляли в белый свет. - Их было четверо, сэр. Мы их уничтожили огнем из стрелкового оружия и гранатометами.
Ну что ж, - сказал окомандир и засмеялся, - в конце концов, наша главная задача - убивать маленьких желтолицых ублюдков, и вы ее отлично выполнили.
Если я не ошибся в своих прогнозах, что-то назревает, причем в самое ближайшее время. Ну ладно, - снова улыбнулся он, продемонстрировав ровные белые зубы, - вы можете быть свободны, лейтенант. Хорошая работа.
Они спускались вниз по склону. Крупный мужчина, возглавлявший эту маленькую группу, шел наклонив голову и размахивая руками. В тот момент, когда я нажал на спуск, он мне показался еще более похожим на Кусок Майора. Одно лицо! Они упали.
Первым упал большой человек. Он схватился за винтовку, пронзительно вскрикнул, повернулся и упал. Остальные тоже упали и тоже кричали, причем один покатился вниз по склону холма. Он долго катился, пока не скрылся из вида навсегда.
Я опустошил большой магазин, рассчитанный на тридцать патронов. У меня остался еще один - на двадцать выстрелов. Я не имел ни малейшего представления, есть ли в окрестностях еще японцы и сколько их, поэтому покинул свою позицию и побежал назад.
Первый из наших парней, которого я увидел, уставился на меня, широко открыв глаза и разинув рот. - Оставайся здесь, - велел я, не снижая скорости, и поспешил к лейтенанту Мяте.
Он не выглядел взволнованным, хотя, конечно, пальба в тылу не могла оставить его равнодушным. - Что там? - спросил он. - Японский патруль, - выдохнул я. - Их было четверо. Кажется, я достал всех. Но может быть, там есть и другие.
Ждать мне не пришлось. В ту же секунду лейтенант Мята уже был на ногах, жестом приказал еще одному пехотинцу следовать за нами, а остальным оставаться на месте и быть начеку. - Пошли, - сказал он.
Мы вернулись на гребень холма. - Кого-нибудь видел? - спросил я у парня, который остался за меня. Тот покачал головой. В этот момент я услышал стоны. - Посмотреть, что там? - спросил я у лейтенанта.
Тот кивнул. Я опустился на живот и медленно пополз по склону. Большой человек лежал на том же месте, где упал. Он был мертв. Немного поодаль лежали еще двое. Когда я приблизился, один из них начал уползать.
Раздался оглушительный грохот. Пехотинец, который остался с лейтенантом Мятой, дорвался до своего "томми". Звук оказался таким громким, что у меня заложило уши. Решив, что приближаются новые силы противника, я поспешил обратно.
- Он почти достал тебя! - воскликнул парень, сжимавший в руках автомат. - Кто меня достал? - Японец, которого я накормил свинцом. Он целился в тебя.
Парень был в полном восторге. Когда он говорил, его густые усы шевелились. Я взглянул на лейтенанта. Он был явно обеспокоен. Безопасность вверенных ему людей в такой ситуации не могла не вызывать тревогу.
Я подумал: "У этого парня не все дома. Здесь единственный живой японец - это раненый". Но тем не менее, я поблагодарил его за спасение своей драгоценной особы.
Со склона раздался стон, а потом звук какого-то движения. Совместными усилиями мы прикончили раненого. Я стрелял короткими очередями, чтобы не остаться без боеприпасов.
Той ночью произошла стычка с японцами. Они высыпали из кромешного мрака джунглей, материализовались из ночной темноты. Их атака показалась даже более яростной, чем была на самом деле, поскольку сопровождалась оглушительным воем ветра, набравшим силу урагана.
Лично я в стычке не участвовал. В действительности в ней приняло участие лишь двадцать или тридцать морских пехотинцев. Японцы появились на участке роты G, которая занимала центральный возвышенный участок периметра. Эта высота окружала командный пункт со всех сторон, кроме западной, так что наш штаб находился в центре подковы, возвышающейся над ней.
Атака началась в два часа ночи, когда поднялся яростный ветер, быстро набравший силу урагана. Тьма была наполнена его пронзительным воем, треском ломающихся веток, грохотом падающих деревьев. Океан тоже бесновался, ревел и стонал, словно от боли. И непрерывно шел дождь.
В такую ночь обо всем происходящем вокруг можно судить только по доносящимся снаружи звукам. Вокруг нас пули не летали, отчего можно было сделать вывод, что мы пока не терпим поражение. Но ничего больше мы не знали.
Я сидел в штабной палатке в полной боевой готовности, ожидая инструкций или от командира, или от майора Кусок Майора. При мне была термическая граната, которую я должен был применить для уничтожения всех наших бумаг, если японцам удастся прорваться.
Другим разведчикам тоже нашли дело - они подносили боеприпасы, а я все время оставался в палатке, лишь изредка с любопытством выглядывая в темноту.
Я слышал, как чертыхались подносчики, пробегая мимо штабной палатки с тяжелыми ящиками на плечах. Иногда я их даже успевал увидеть в мгновенной вспышке света, вызванной взрывом снаряда или молнией.
Некоторые даже всхлипывали от горькой, бессильной злобы, в который раз съезжая со скользкого склона вниз и терпя сильные удары от своей нелегкой поклажи. Потом им приходилось вслепую разыскивать отлетевшие при падении в сторону ящики, ползая во мраке и грязи, и только после этого делать очередную попытку подъема.
Но нашим печным трубам нужны были боеприпасы. Насколько я мог судить по звукам, они расширяли сектор обстрела и делали обрушивающийся на него град мин более плотным.
Когда они открыли огонь, адский грохот заглушил даже шум непогоды. Пулеметный огонь прекратился. Не было слышно даже отдельных очередей. Иногда были слышны винтовочные выстрелы. Но ничего не свидетельствовало о приближении противника. Судя по всему, сражение постепенно умирало. Вовсю рявкали минометы. Мы победили.
При первых проблесках рассвета мы узнали, что произошло. Один японский офицер и четверо солдат были взяты в плен и доставлены на командный пункт. От них мы узнали, что третья рота 53-го полка 17-й японской дивизии была отделена от главных сил на мысе Глосестер и отправлена к Тауали, чтобы противостоять нашей высадке.
Их маршрут пролегал через непроходимые джунгли, поэтому они задержались и прибыли на место только через двое суток после окончания нашей высадки. Тем не менее они атаковали. Имея в своем распоряжении около сотни солдат, они напали на нас - 1200 морских пехотинцев - и были полностью уничтожены за исключением нескольких пленных.
Кем они были: храбрецами или фанатиками? На что они надеялись? Неужели японский командир действительно верил, что рота японских солдат сможет одолеть батальон американских морских пехотинцев, опытных, отлично обученных, уверенных в себе, лучше вооруженных и занимающих гораздо более выгодную позицию?
Почему он не увел своих людей домой? Не потому ли это, что ни один японский солдат не может потерпеть поражение, тем самым "потеряв лицо"?
Мы потеряли убитыми шесть человек, среди которых был смелый и немного бесшабашный Оби, которого я в последний раз видел в Мельбурне таким пьяным, что он не мог стоять на ногах.
Его огневая точка была захвачена при первой, внезапной атаке японцев. Оби участвовал в контратаке и помогал выбить противника, посылая в него попеременно то пули, то проклятия, напирал до тех пор, пока не получил пулю в лоб. Да упокоится он с миром.
Трупы японцев лежали грудами на склоне холма и в окопе, где было установлен пулемет Оби. Между ними шныряли охотники за сувенирами, срывая с рубашек знаки различия, снимая с пальцев кольца и вытаскивая пистолеты. Здесь же находился и Сувенир. Он методично переходил от тела к телу, вооруженный щипцами и специальным фонариком, используемым в зубоврачебной практике, который он предусмотрительно купил в Австралии."
Леки Р. Каска вместо подушки. Воспоминания морского пехотинца США о войне на Тихом океане. Leckie R. Helmet for my pillow. - New York: Bantam Books, 1979.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]