"Полный разгром" - как говорили сами немцы.
---
"После разгрома группы армий "Центр" 29 июня нашу полковую группу в спешном порядке погрузили на грузовики и перебросили под Слуцк в распоряжение 4-й кавалерийской бригады (моторизованной), где силами поспешно сформированных соединений готовилось контрнаступление.
Полковая группа получила в свое распоряжение четыре армейских грузовика. Едва мы успели выгрузиться, как уже поступил боевой приказ, в котором ротам были указаны позиции для отражения танковой атаки русских. Однако роты были не в состоянии своевременно добраться до указанных позиций.
Мы находились в самом центре карусели, которую устроили отступавшие войска, никто точно не знал, где же находились другие подразделения. Уже в первую ночь мы были совершенно измотаны, а на следующее утро с трудом собрали свои роты.
Этому надо было сначала научиться, такого не найдешь ни в каком УСВ: отдельное пешее подразделение, совершающее отступательный марш такого рода вместе с моторизованными соединениями!
В приказе на отход даже средь бела дня подразумевалось: каждый сам старается найти себе место на танке, на тягаче, в коляске мотоцикла или на любом другом транспортном средстве размером не менее четверти человеческой задницы или половины подошвы с возможностью уцепиться за скобу крепления - и в добрый путь!
В каждом населенном пункте адъютант вместе с двумя посыльными мчался назад, останавливался на обочине дороги и пытался собрать своих людей, сидевших на проезжавших мимо машинах. При этом никому даже не было известно о предстоящей остановке.
При такой неразберихе мы присоединились к большой толпе солдат, отставших от своих воинских частей. Несмотря на то что постоянные стычки с наседавшими русскими стоили нам немалых потерь, у города Варка мы собрали 60-70 человек из нашей полковой группы. Путь отступления проходил через аэродром в Барановичах, мимо городов Слоним, Волковыск, Белосток и далее к Бугу.
Мы то и дело теряли связь с полковыми обозами. К 24 июля наша полковая группа значительно уменьшилась и превратилась в скромную "боевую группу". Командир, майор Фрай, был ранен еще 6 июля.
24 июля с горсткой санитаров и радистов, насчитывавшей примерно двадцать человек, адъютант, как последний из оставшихся офицеров, должен был атаковать деревню, в которой было полным-полно русских. Правда, в качестве поддержки ему выделили семь "Тигров".
На этом наше пребывание в составе кавалерийской бригады закончилось. После этого человек десять оставшихся в живых и легкораненых (это было все, что осталось от полковой группы численностью около 350 бойцов) отправились к полковому обозу и двинулись маршем домой, в дивизионную группу, находившуюся в районе города Варка.
Как же просто написано это! Однако, чтобы нам разрешили вернуться домой, в родную дивизионную группу, понадобилось множество телефонных звонков, служебных и иносказательных телеграмм, масса бумаг, официальных и "незаконных" (первые в адрес непосредственного в данный момент начальника, последние - в адрес нашей корпусной группы).
За отдельных специалистов, лошадей, части обоза велась настоящая ожесточенная внутренняя "малая война", прежде чем они смогли вырваться из "дружеских" объятий кавалерийской бригады и вернулись в свои родные подразделения. Последние "репатрианты" прибыли в дивизионную группу только несколько недель спустя, после того как связались с нами по полевой почте, и через штаб армии был отдан приказ об их возвращении в родные подразделения.
1 октября 1944 года корпусная группа "Е" была переименована в 251-ю пехотную дивизию (теперь под командованием генерал-майора Хойке), а 137-я дивизионная группа была переименована в 448-й гренадерский полк.
Тем самым номер дивизии окончательно исчез из списка подразделений сухопутных войск вермахта Второй мировой войны. И теперь в качестве единственного оставшегося от дивизии полка 448-й гренадерский полк продолжал традиции города Цветль, места формирования дивизии в Нижней Австрии.
Его прежний командир подполковник Марбах в ноябре 1944 года был переведен на новое место службы; его преемником стал подполковник Айлерс. Полк был задействован для обороны позиций у города Варка.
До начала января 1945 года на участке фронта в районе города Варка обе противоборствующих стороны проводили только обычные разведывательные поиски.
Командир полка подполковник Айлерс, который с 22 декабря 1944 года находился на родине во внеочередном отпуске за особые заслуги, был 7 января 1945 года отозван из отпуска.
Однако из-за бурного развития событий он так и не сумел добраться до своего полка. Позднее, командуя другим соединением, он был ранен под Глогау (Глогув) в Нижней Силезии. Заменявший его во время отпуска майор Бекамп сохранил командование 448-м гренадерским полком.
10 января 1945 года наши агенты, перешедшие линию фронта в полосе обороны 448-го гренадерского полка, сообщили о предстоящем "последнем наступлении" Советов, как его назвал в своем пресловутом кровожадном воззвании советский ведущий публицист и пропагандист Илья Эренбург.
На рассвете 12 января 1945 года на всем протяжении линии фронта начался ураганный артиллерийский огонь, который подавил все от передней линии траншей до огневых позиций нашей артиллерии.
Во второй половине дня 448-й гренадерский полк смог отразить все атаки вражеской пехоты на крутой берег Пи-лицы. Однако позади нас на западе был слышен непрекращающийся шум боя. Нам никак не удавалось восстановить связь с нашим соседом справа, 459-м гренадерским полком, который занимал позиции южнее Пилицы. Здесь, на участке фронта, который не был защищен рекой, прорвались русские танки.
Однако главное несчастье произошло в 150 километрах южнее. Там после пятичасового ураганного огня с Барановского плацдарма вся наша 4-я танковая армия была рассеяна, оказавшись на направлении главного удара русских. Через пробитую брешь танковые дивизии противника устремились на запад и северо-запад. Чтобы избежать окружения, утром 13 января полк вынужден был оставить оборудованные как никогда хорошо позиции.
Полк отошел дальше на север и занял оборону. После того как до рассвета 14 января не удалось связаться с вышестоящими штабами, все находившиеся поблизости офицеры были приглашены в штаб полка для анализа обстановки.
Ничего не было известно об общей ситуации, сложившейся на Восточном фронте. Поблизости и дальше на западе и северо-западе был слышен шум боя. Фронт на Висле южнее Варшавы, по-видимому, пока еще держался. Но то, что нам в тот момент не было известно, оказалось еще хуже: русские прорвались и севернее Варшавы на участке фронта 2-й армии и теперь наступали в направлении Восточной Пруссии!
Было принято решение отправиться наудачу на север, в леса Восточной Пруссии. Начался марш, в ходе которого за шесть дней было пройдено более 300 километров! Эти шесть дней включили в себя и выполнение заданий по охранению, и соприкосновение с противником, и прорыв русских танковых клиньев, и длительную задержку на переходе через Вислу севернее Варшавы.
Во второй половине дня 17 января большая часть обозов была расстреляна прорвавшимися русскими танками, которые окружили их. Пехотные подразделения были рассеяны. Собранные к вечеру воинские части понесли новые потери из-за налета вражеской авиации. При этом погиб майор Бекамп. Заместитель командира 448-го гренадерского полка майор Шульце-Хаген стал его преемником.
В светлое время дня на заснеженном левом, западном берегу Вислы можно было видеть колонны русских войск, маршировавшие на северо-запад.
Дороги часто выглядели просто ужасно. Расстрелянные и взорванные немецкие автомашины и другие транспортные средства, автомобильные мастерские тыловых подразделений снабжения и все остальное, что относится к тыловому району армии! На обратном пути наши связные иногда в царившей повсюду суматохе заезжали в деревни, где уже стояли русские. Нельзя было разобраться, где друг, а где враг.
21 января в районе городов Торн (Торунь) и Кульмзее удалось снова собрать вместе остатки 251-й пехотной дивизии и 448-го гренадерского полка. Предложение принять бой в крепости города Торн или в Бромберге (Быдгощ) начальник оперативного отдела 251-й пехотной дивизии подполковник Генерального штаба Рееринк сразу отклонил.
448-й гренадерский полк отправился маршем через города Кульм и Шветц на новую позицию у железнодорожной линии Бромберг-Ласковитц-Данциг. Эта позиция была развернута фронтом на запад. Откуда-то дальше к западу доносится громкий шум боя, и на востоке в районе города Грау-денц звучат залпы вражеской артиллерии. Все дороги забиты колоннами беженцев. У нас уже почти не осталось боеприпасов.
С конца января 1-м батальоном командует обер-лейтенант Шмидт, а 2-й батальон возглавляет обер-лейтенант Онезорге. Этот батальон получил пополнение в количестве 300 унтер-офицеров из училища моторизованных войск в Кульме.
Неопределенность положения, отсутствие подвоза боеприпасов, большие потери и не в последнюю очередь невозможность вывезти раненых сильно подрывают боевой дух остатков боевой группы! Плюс к этому плачевное состояние, в котором оказались беженцы, и летучие военно-полевые суды "группы армий Гиммлера".
12 февраля 1945 года полк занимал позицию западнее города Тухель. Передний край обороны проходил по просекам плохо просматриваемой местности в Тухельской пустоши.
Поздно вечером 14 февраля, когда уже было совсем темно, на командный пункт 2-го батальона неожиданно поступил приказ об отходе, так как противник прорвался на участке соседа и атаковал командный пункт полка. Командиром полка был назначен капитан из школы боевого применения сухопутных войск 9-й армии.
Утомительный сбор разбросанных далеко друг от друга опорных пунктов, ночной марш на авось с выставлением охранения. Утром, одновременно с 2-м батальоном полка, в перелесок вошли русские танки и рассеяли батальон по лугам и лесам.
Новый сбор в пяти километрах севернее. Выставление охранения вокруг деревни, которая до отказа забита штабами. Из 380 бойцов, которые 2-й батальон насчитывал 9 февраля, в этот день 15 февраля в строю оставалось 60 человек. Командир батальона выбыл из строя из-за ранения.
Если раньше, во время даже самых тяжелых боев, раненый товарищ - за исключением крайних случаев - всегда мог рассчитывать на оказание своевременной врачебной помощи, то теперь общий развал армии коснулся и медико-санитарной службы. Легкораненые еще могли спастись самостоятельно, у тяжелораненых не оставалось почти никакой надежды." - из воспоминаний оберлейтенанта запаса Бенно Онезорге адъютанта полковой группы.
"15 февраля где-то после 19 часов я был ранен осколками снаряда в обе ноги. Связной, который сопровождал меня, смог некоторое время поддержать меня. Но когда мы прошли метров десять, 15 февраля где-то после 19 часов я был ранен осколками снаряда в обе ноги.
Связной, который сопровождал меня, смог некоторое время поддержать меня. Но когда мы прошли метров десять, он сам был ранен в ладонь и в руку.
Поскольку я сам не мог передвигаться и падал при каждом шаге, то решил ухватиться за веревку, свисавшую с повозки, которую тащили по деревенской улице горячие лошади, готовые в любую минуту понести, и они потащили меня по заснеженной дороге.
Метров через сто меня подхватили под руки два радиста из нашей полуроты и усадили на замок противотанковой пушки, передок которой уже был занят тяжелоранеными.
В эту морозную ночь мои раны нестерпимо болели. Нечего было и думать о том, чтобы перевязать их, так как нельзя было зажигать свет. К тому же пришлось бы разрезать одежду, и тогда холод стал бы нестерпим.
После того как мы некоторое время ехали по ухабистой лесной дороге - эвакуация раненых выглядит совсем иначе в киножурнале "Вохеншау", - неожиданно впереди раздался треск русских пулеметов! Все транспортные средства начали разворачиваться, чтобы укрыться за деревьями.
Потом они двинулись дальше по другой лесной дороге. После разворота колонны я встретил нашего полкового врача с его черной старой санитарной повозкой, которая наверняка знавала и лучшие времена.
Он погрузил меня в повозку, но онемевшие к тому времени ноги пришлось высунуть в дверь фургона. После 22 часов мы встретили на проселочной дороге легковой автомобиль и машину техпомощи батальона связи. После блуждания по проселочным дорогам мы наконец прибыли ближе к полуночи в штаб дивизии. Здесь пять часов спустя меня впервые перевязали.
На следующий день лазарет в Диршау. Постоянные налеты вражеской авиации. Эвакуация в Данциг. На следующий день планировалась отправка по железной дороге на родину, но поезда больше не ходили - русские вышли к Балтийскому морю! Госпиталь в Данциге. Эвакуация. Все, кто мог двигаться, отправились в порт Нойфарвассер. Опираясь на костыли, ковыляем группами по 50 человек.
Временные лазареты и казематы заняты главным образом больными и стариками, а не ранеными. Много горя и нужды. Вперед, в Нойфарвассер. Там уже целый день более двух тысяч раненых ожидают, когда их переправят на катерах в порт Гела. Они лежат в домах, садах, сидят на берегу. При таком скоплении народа налет вражеской авиации во второй половине дня приводит к многочисленным жертвам.
Вечером прибывают катера: страшная толчея, все теряют терпение. Второй катер доставляет меня в Гелу. Причалы забиты пароходами, военными кораблями, грузовыми суднами, катерами, их не менее семидесяти!
На следующее утро погрузка на грузовое судно водоизмещением пять тысяч тонн, которое прибыло из Курляндии. Около трех с половиной тысяч раненых и беженцев, почти никакого питания, горсть печенья и 40 граммов сливочного масла на все время пути. Было роздано всего лишь несколько спасательных жилетов на всех.
В сопровождении минных тральщиков курс на Данию. После того как ночью самолеты заминировали курс, поворот на Свинемюнде. Военный госпиталь люфтваффе в Грайфсвальде. Операция. Госпиталь готовится к эвакуации на запад." - рассказ Франца Грабнера служившего во взводе связи 448-го пехотного полка.
Во время прорыва русских к Балтийскому морю остатки 251-й пехотной дивизии, а вместе с ней и 448-й гренадерский полк были оттеснены на полуостров Гела, где после нескольких ужасных дней попали в плен к русским.
Лишь немногочисленные группы, эвакуированные морем, добрались до города Йютербог в земле Бранденбург. Здесь они были включены в состав вновь сформированной народно-гренадерской дивизии "Фридрих Людвиг Ян", в которой и встретили конец войны на Эльбе.
Полковая группа получила в свое распоряжение четыре армейских грузовика. Едва мы успели выгрузиться, как уже поступил боевой приказ, в котором ротам были указаны позиции для отражения танковой атаки русских. Однако роты были не в состоянии своевременно добраться до указанных позиций.
Мы находились в самом центре карусели, которую устроили отступавшие войска, никто точно не знал, где же находились другие подразделения. Уже в первую ночь мы были совершенно измотаны, а на следующее утро с трудом собрали свои роты.
Этому надо было сначала научиться, такого не найдешь ни в каком УСВ: отдельное пешее подразделение, совершающее отступательный марш такого рода вместе с моторизованными соединениями!
В приказе на отход даже средь бела дня подразумевалось: каждый сам старается найти себе место на танке, на тягаче, в коляске мотоцикла или на любом другом транспортном средстве размером не менее четверти человеческой задницы или половины подошвы с возможностью уцепиться за скобу крепления - и в добрый путь!
В каждом населенном пункте адъютант вместе с двумя посыльными мчался назад, останавливался на обочине дороги и пытался собрать своих людей, сидевших на проезжавших мимо машинах. При этом никому даже не было известно о предстоящей остановке.
При такой неразберихе мы присоединились к большой толпе солдат, отставших от своих воинских частей. Несмотря на то что постоянные стычки с наседавшими русскими стоили нам немалых потерь, у города Варка мы собрали 60-70 человек из нашей полковой группы. Путь отступления проходил через аэродром в Барановичах, мимо городов Слоним, Волковыск, Белосток и далее к Бугу.
Мы то и дело теряли связь с полковыми обозами. К 24 июля наша полковая группа значительно уменьшилась и превратилась в скромную "боевую группу". Командир, майор Фрай, был ранен еще 6 июля.
24 июля с горсткой санитаров и радистов, насчитывавшей примерно двадцать человек, адъютант, как последний из оставшихся офицеров, должен был атаковать деревню, в которой было полным-полно русских. Правда, в качестве поддержки ему выделили семь "Тигров".
На этом наше пребывание в составе кавалерийской бригады закончилось. После этого человек десять оставшихся в живых и легкораненых (это было все, что осталось от полковой группы численностью около 350 бойцов) отправились к полковому обозу и двинулись маршем домой, в дивизионную группу, находившуюся в районе города Варка.
Как же просто написано это! Однако, чтобы нам разрешили вернуться домой, в родную дивизионную группу, понадобилось множество телефонных звонков, служебных и иносказательных телеграмм, масса бумаг, официальных и "незаконных" (первые в адрес непосредственного в данный момент начальника, последние - в адрес нашей корпусной группы).
За отдельных специалистов, лошадей, части обоза велась настоящая ожесточенная внутренняя "малая война", прежде чем они смогли вырваться из "дружеских" объятий кавалерийской бригады и вернулись в свои родные подразделения. Последние "репатрианты" прибыли в дивизионную группу только несколько недель спустя, после того как связались с нами по полевой почте, и через штаб армии был отдан приказ об их возвращении в родные подразделения.
1 октября 1944 года корпусная группа "Е" была переименована в 251-ю пехотную дивизию (теперь под командованием генерал-майора Хойке), а 137-я дивизионная группа была переименована в 448-й гренадерский полк.
Тем самым номер дивизии окончательно исчез из списка подразделений сухопутных войск вермахта Второй мировой войны. И теперь в качестве единственного оставшегося от дивизии полка 448-й гренадерский полк продолжал традиции города Цветль, места формирования дивизии в Нижней Австрии.
Его прежний командир подполковник Марбах в ноябре 1944 года был переведен на новое место службы; его преемником стал подполковник Айлерс. Полк был задействован для обороны позиций у города Варка.
До начала января 1945 года на участке фронта в районе города Варка обе противоборствующих стороны проводили только обычные разведывательные поиски.
Командир полка подполковник Айлерс, который с 22 декабря 1944 года находился на родине во внеочередном отпуске за особые заслуги, был 7 января 1945 года отозван из отпуска.
Однако из-за бурного развития событий он так и не сумел добраться до своего полка. Позднее, командуя другим соединением, он был ранен под Глогау (Глогув) в Нижней Силезии. Заменявший его во время отпуска майор Бекамп сохранил командование 448-м гренадерским полком.
10 января 1945 года наши агенты, перешедшие линию фронта в полосе обороны 448-го гренадерского полка, сообщили о предстоящем "последнем наступлении" Советов, как его назвал в своем пресловутом кровожадном воззвании советский ведущий публицист и пропагандист Илья Эренбург.
На рассвете 12 января 1945 года на всем протяжении линии фронта начался ураганный артиллерийский огонь, который подавил все от передней линии траншей до огневых позиций нашей артиллерии.
Во второй половине дня 448-й гренадерский полк смог отразить все атаки вражеской пехоты на крутой берег Пи-лицы. Однако позади нас на западе был слышен непрекращающийся шум боя. Нам никак не удавалось восстановить связь с нашим соседом справа, 459-м гренадерским полком, который занимал позиции южнее Пилицы. Здесь, на участке фронта, который не был защищен рекой, прорвались русские танки.
Однако главное несчастье произошло в 150 километрах южнее. Там после пятичасового ураганного огня с Барановского плацдарма вся наша 4-я танковая армия была рассеяна, оказавшись на направлении главного удара русских. Через пробитую брешь танковые дивизии противника устремились на запад и северо-запад. Чтобы избежать окружения, утром 13 января полк вынужден был оставить оборудованные как никогда хорошо позиции.
Полк отошел дальше на север и занял оборону. После того как до рассвета 14 января не удалось связаться с вышестоящими штабами, все находившиеся поблизости офицеры были приглашены в штаб полка для анализа обстановки.
Ничего не было известно об общей ситуации, сложившейся на Восточном фронте. Поблизости и дальше на западе и северо-западе был слышен шум боя. Фронт на Висле южнее Варшавы, по-видимому, пока еще держался. Но то, что нам в тот момент не было известно, оказалось еще хуже: русские прорвались и севернее Варшавы на участке фронта 2-й армии и теперь наступали в направлении Восточной Пруссии!
Было принято решение отправиться наудачу на север, в леса Восточной Пруссии. Начался марш, в ходе которого за шесть дней было пройдено более 300 километров! Эти шесть дней включили в себя и выполнение заданий по охранению, и соприкосновение с противником, и прорыв русских танковых клиньев, и длительную задержку на переходе через Вислу севернее Варшавы.
Во второй половине дня 17 января большая часть обозов была расстреляна прорвавшимися русскими танками, которые окружили их. Пехотные подразделения были рассеяны. Собранные к вечеру воинские части понесли новые потери из-за налета вражеской авиации. При этом погиб майор Бекамп. Заместитель командира 448-го гренадерского полка майор Шульце-Хаген стал его преемником.
В светлое время дня на заснеженном левом, западном берегу Вислы можно было видеть колонны русских войск, маршировавшие на северо-запад.
Дороги часто выглядели просто ужасно. Расстрелянные и взорванные немецкие автомашины и другие транспортные средства, автомобильные мастерские тыловых подразделений снабжения и все остальное, что относится к тыловому району армии! На обратном пути наши связные иногда в царившей повсюду суматохе заезжали в деревни, где уже стояли русские. Нельзя было разобраться, где друг, а где враг.
21 января в районе городов Торн (Торунь) и Кульмзее удалось снова собрать вместе остатки 251-й пехотной дивизии и 448-го гренадерского полка. Предложение принять бой в крепости города Торн или в Бромберге (Быдгощ) начальник оперативного отдела 251-й пехотной дивизии подполковник Генерального штаба Рееринк сразу отклонил.
448-й гренадерский полк отправился маршем через города Кульм и Шветц на новую позицию у железнодорожной линии Бромберг-Ласковитц-Данциг. Эта позиция была развернута фронтом на запад. Откуда-то дальше к западу доносится громкий шум боя, и на востоке в районе города Грау-денц звучат залпы вражеской артиллерии. Все дороги забиты колоннами беженцев. У нас уже почти не осталось боеприпасов.
С конца января 1-м батальоном командует обер-лейтенант Шмидт, а 2-й батальон возглавляет обер-лейтенант Онезорге. Этот батальон получил пополнение в количестве 300 унтер-офицеров из училища моторизованных войск в Кульме.
Неопределенность положения, отсутствие подвоза боеприпасов, большие потери и не в последнюю очередь невозможность вывезти раненых сильно подрывают боевой дух остатков боевой группы! Плюс к этому плачевное состояние, в котором оказались беженцы, и летучие военно-полевые суды "группы армий Гиммлера".
12 февраля 1945 года полк занимал позицию западнее города Тухель. Передний край обороны проходил по просекам плохо просматриваемой местности в Тухельской пустоши.
Поздно вечером 14 февраля, когда уже было совсем темно, на командный пункт 2-го батальона неожиданно поступил приказ об отходе, так как противник прорвался на участке соседа и атаковал командный пункт полка. Командиром полка был назначен капитан из школы боевого применения сухопутных войск 9-й армии.
Утомительный сбор разбросанных далеко друг от друга опорных пунктов, ночной марш на авось с выставлением охранения. Утром, одновременно с 2-м батальоном полка, в перелесок вошли русские танки и рассеяли батальон по лугам и лесам.
Новый сбор в пяти километрах севернее. Выставление охранения вокруг деревни, которая до отказа забита штабами. Из 380 бойцов, которые 2-й батальон насчитывал 9 февраля, в этот день 15 февраля в строю оставалось 60 человек. Командир батальона выбыл из строя из-за ранения.
Если раньше, во время даже самых тяжелых боев, раненый товарищ - за исключением крайних случаев - всегда мог рассчитывать на оказание своевременной врачебной помощи, то теперь общий развал армии коснулся и медико-санитарной службы. Легкораненые еще могли спастись самостоятельно, у тяжелораненых не оставалось почти никакой надежды." - из воспоминаний оберлейтенанта запаса Бенно Онезорге адъютанта полковой группы.
"15 февраля где-то после 19 часов я был ранен осколками снаряда в обе ноги. Связной, который сопровождал меня, смог некоторое время поддержать меня. Но когда мы прошли метров десять, 15 февраля где-то после 19 часов я был ранен осколками снаряда в обе ноги.
Связной, который сопровождал меня, смог некоторое время поддержать меня. Но когда мы прошли метров десять, он сам был ранен в ладонь и в руку.
Поскольку я сам не мог передвигаться и падал при каждом шаге, то решил ухватиться за веревку, свисавшую с повозки, которую тащили по деревенской улице горячие лошади, готовые в любую минуту понести, и они потащили меня по заснеженной дороге.
Метров через сто меня подхватили под руки два радиста из нашей полуроты и усадили на замок противотанковой пушки, передок которой уже был занят тяжелоранеными.
В эту морозную ночь мои раны нестерпимо болели. Нечего было и думать о том, чтобы перевязать их, так как нельзя было зажигать свет. К тому же пришлось бы разрезать одежду, и тогда холод стал бы нестерпим.
После того как мы некоторое время ехали по ухабистой лесной дороге - эвакуация раненых выглядит совсем иначе в киножурнале "Вохеншау", - неожиданно впереди раздался треск русских пулеметов! Все транспортные средства начали разворачиваться, чтобы укрыться за деревьями.
Потом они двинулись дальше по другой лесной дороге. После разворота колонны я встретил нашего полкового врача с его черной старой санитарной повозкой, которая наверняка знавала и лучшие времена.
Он погрузил меня в повозку, но онемевшие к тому времени ноги пришлось высунуть в дверь фургона. После 22 часов мы встретили на проселочной дороге легковой автомобиль и машину техпомощи батальона связи. После блуждания по проселочным дорогам мы наконец прибыли ближе к полуночи в штаб дивизии. Здесь пять часов спустя меня впервые перевязали.
На следующий день лазарет в Диршау. Постоянные налеты вражеской авиации. Эвакуация в Данциг. На следующий день планировалась отправка по железной дороге на родину, но поезда больше не ходили - русские вышли к Балтийскому морю! Госпиталь в Данциге. Эвакуация. Все, кто мог двигаться, отправились в порт Нойфарвассер. Опираясь на костыли, ковыляем группами по 50 человек.
Временные лазареты и казематы заняты главным образом больными и стариками, а не ранеными. Много горя и нужды. Вперед, в Нойфарвассер. Там уже целый день более двух тысяч раненых ожидают, когда их переправят на катерах в порт Гела. Они лежат в домах, садах, сидят на берегу. При таком скоплении народа налет вражеской авиации во второй половине дня приводит к многочисленным жертвам.
Вечером прибывают катера: страшная толчея, все теряют терпение. Второй катер доставляет меня в Гелу. Причалы забиты пароходами, военными кораблями, грузовыми суднами, катерами, их не менее семидесяти!
На следующее утро погрузка на грузовое судно водоизмещением пять тысяч тонн, которое прибыло из Курляндии. Около трех с половиной тысяч раненых и беженцев, почти никакого питания, горсть печенья и 40 граммов сливочного масла на все время пути. Было роздано всего лишь несколько спасательных жилетов на всех.
В сопровождении минных тральщиков курс на Данию. После того как ночью самолеты заминировали курс, поворот на Свинемюнде. Военный госпиталь люфтваффе в Грайфсвальде. Операция. Госпиталь готовится к эвакуации на запад." - рассказ Франца Грабнера служившего во взводе связи 448-го пехотного полка.
Во время прорыва русских к Балтийскому морю остатки 251-й пехотной дивизии, а вместе с ней и 448-й гренадерский полк были оттеснены на полуостров Гела, где после нескольких ужасных дней попали в плен к русским.
Лишь немногочисленные группы, эвакуированные морем, добрались до города Йютербог в земле Бранденбург. Здесь они были включены в состав вновь сформированной народно-гренадерской дивизии "Фридрих Людвиг Ян", в которой и встретили конец войны на Эльбе.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]