Две революции
Сегодня 230 лет В.Ф.Р., на Елисейских полях военный парад, а я хочу процитировать отрывок из донесения русского посла в Париже Поццо-ди-Борго имп. Александру Первому, написанного в 1819 г., когда поднятый грандиозным событием вихрь уже улегся. Вот что он пишет о Франции:
«Когда подумаешь абстрактным образом о переворотах, потрясавших эту страну, чувство разочарования и отчаяния подсказывают мысль, что она обречена навсегда исчезнуть с лица земли. Но, с другой стороны, более основательное размышление заставляет согласиться, что существует какое-то начало сплочения, которое, может быть ею самою не сознаваемое, сохраняет за нею национальный характер, несмотря на раздоры и бедствия, могущие постигнуть государство» (цит. по «Собранию трактатов и конвенций», изданному Ф.Ф.Мартенсом).
Наш замечательный юрист Мартенс комментирует это следующим образом: «В этих словах знаменитого русско-корсиканского дипломата заключалась великая истина. Несмотря на всевозможные государственные перевороты, народные бедствия и ожесточенную борьбу политических партий, в счастливой Франции всегда торжествовало «какое-то начало сплочения», которое поддерживало принцип национального единства и государственного верховенства. Этим таинственным началом был тот пламенный ПАТРИОТИЗМ, которым всегда отличались все выдающиеся деятели французских революций, начиная с первой и великой 1789 года и кончая переворотами XIX-го века. В самые опасные моменты политической жизни французского народа беспредельная любовь к родине одерживала верх над самыми антисоциальными и разрушительными стремлениями врагов государственного порядка. Всегда французский народ находил в своих недугах не только жизненную силу для победы над опасными и заблудшими сынами своими, но и был настолько счастлив, что всегда родил великих патриотов, готовых жертвовать всем для спасения отечества. Вот то таинственное начало, о котором говорил Поццо ди Борго, и в этом отношении нельзя не завидовать французскому народу».
Действительно, нельзя не завидовать. В этом глубокое и, пожалуй, непроходимое различие между революцией французской и т.н. «русской», которые совершенно напрасно сближают: «русская», в отличие от французской, была антипатриотической par excellence, совершалась как часть ожидаемой «мировой революции». Поэтому и «русской» называть ее вряд ли следует.
Во Франции слово «патриот» было синонимом слова «революционер», Робеспьер им постоянно и охотно пользовался. Вот несколько случайных цитат:
- «Эти злодеи хотели погубить Национальный конвент, якобинцев, патриотов»,
- «Кто не содрогается при мысли о том, что убийца стольких наших братьев, стольких тысяч патриотов, стольких женщин, детей, стариков, все еще жив?»
- «Итак, существует план унижения Конвента в тех местах, где должен бы был господствовать патриотизм, в тех клубах, члены которого претендуют быть лучшими патриотами»,
- «Я обязуюсь никогда не разъединять патриотов, но я не понимаю тех патриотов, которые носят маску»,
- «Я бы хотел видеть этих людей, клевещущих на нас и претендующих на то, что они лучшие патриоты, чем мы»,
- «Нас поддерживает не только патриотизм, но врожденная любовь к свободе, энтузиазм».
А в большевизированной России «патриот» был, напротив, синонимом «контрреволюционера», в полном соответствии с марксистским учением о том, что пролетарии не имеют отечества. Вот вам и разница. Поэтому, если французская государственность была революцией скорее обновлена, то русская – уничтожена.
Взято: foto-history.livejournal.com