Дэн Martinez забравший время с собой.
---
Гроб был полностью завален тюльпанами. На поворотах бутоны цветов вздрагивали, и вместе с ними вздрагивал я. Мы ехали в душном автобусе на кладбище. Мне видимо не хватило места, и я сидел на корточках около гроба. Внутри меня растекалась безвольная истерика и головокружительная пустота. В гробу лежал мой друг и внутри него ничего не растекалось. Всё что могло растечься, уже растеклось по шпалам железной дороги и милицейским протоколам.
Легенда. Вы когда-нибудь сталкивались с ней? Нет? Серьёзно? Садитесь поудобнее я расскажу вам об одной. Познакомить уже не смогу, иначе какая это будет к чёртовой матери легенда.
Пышная копна волос, очки в толстой роговой оправе, джинсовая куртка, смех как у доктора Ливси из советского мультика «Остров сокровищ». И самое главное. Группа называется Раствор шестьсот сорок шесть. Чётко и по слогам. Именно так величали вокально-инструментальный ансамбль, где переиграла большая часть музыкантов города Орла. Группа, где не было лидера, но зато там был Мартинес. И именно он своим хорошо поставленным театральным голосом объявил об этом со сцены культурно развлекательного центра «Полёт».
- Сегодняшнее шоу вам понравится. И самое главное. Группа называется Раствор 646. – Затем он поднял верх палец и отошёл от микрофона. Дальше на сцену постепенно вывалилось человек 10, и начали своё шоу. Публика его не поняла и оно точно никому не понравилось. На дощатом полу плясали трое наряженных в непонятные тряпки персонажей. Из колонок в зал струился какой-то вал звука. Иногда кто-то выкрикивал что-то в микрофон. Периодически на сцене начинали есть арбуз. Арбуз нам подарил майор милиции перед выступлением. Мы пили портвейн за концертной площадкой, а рядом мужики в форме пили водку. Мужики заинтересовались, почему мы все в гриме. Развеселились, что пьют с артистами. Я к слову артистом никогда не был. Меня разукрасили за компанию. Мужиков это не интересовало. Раз в гриме, значит артист. После третьей рюмки милиционеры пришли к выводу, что нам следует отведать не только водки, но и арбуза. Арбуз было решено поедать на сцене. Я, кажется, так и не попробовал.
Если бы эта группа родилась в Москве или Питере, то смогла бы стать культовой. Сегодня о ней вспоминали бы журналисты и музыкальные критики. В провинции всё рождается для того что бы стать трухой и легендой которую никто не помнит. Хотя нет, я вот помню. Так что отпейте кофе и слушайте, пока меня не настиг Альцгеймер и неуловимые мстители.
Мы познакомились на стрелке. Так у нас называется место слияния Оки и Орлика. Советский обелиск, бетонная набережная, гранитные плиты, мутные холодные воды маленьких рек. Это уже дальше по течению Ока становится большой рекой, а под Орлом она только начинается. Там-то мы и встретились. Там каждый вечер кто-то встречался. Иной раз собиралось на встречи человек 20, иногда 30. Все разные и интересные. Во всяком случае, так мне в ту пору казалось. Но даже среди этой пёстрой толпы он выделялся. Это было то, что на казенном безликом языке называется – ярко выраженный лидер. Ну а разве легенды бывают иными? Может, конечно, и бывают. Вот только я других не встречал. У него всегда были с собой какие-то сотни историй. Он приносил их то ли в карманах своей джинсовой куртки, то ли прятал в копне волос. Каждый раз я с удивлением слушал его энциклопедические знания обо всём на свете. Охлажденный коктейль из биографий Че Гевары и Пол Пота. Прожаренный стейк из литературы Борхеса и Мисимы. На десерт Маркузе, Ницше, Маяковский, Хармс, Хемингуэй, Сорин. Да. Именно с ним я поминал Сорина. Ну, тот, что из «Иванушек» упал, убился из окна. Даже сейчас, когда я стал взрослым, не могу понять, где была игра, а где Мартинес был предельно серьёзен.
- Мы очевидцы отличного события. Первая поп звезда нашего шоу бизнеса покончившая с собой. Это же великолепно. – И звонкий смех как из мультика. Мы пили водку на берегу Оки, из закуски было лишь безе. Им-то я и закусывал. Той осенью мне казалось, что я нашёл что-то невероятно важное. Оно словно лежало посреди опавшей листы, а я первый увидел и подобрал. Скорее всего, так и было. Водку же пили мы вчетвером. Я, Гарик по прозвищу Хохол, которого звали на самом деле Игорь. Миша Орёл с не птичьей фамилией и Денис Мартынов. Денис известный как Мартинес.
Гарик через несколько лет уедет в Киев и растворится где-то в безбрежной Украине. Сложно в ней не раствориться. Миша Орёл заедет на зону за разбой, кажется на восемь лет. Или семь? Какая разница. А Дениса мы похороним в закрытом гробу весной 2003 года. В гробу, который будет завален тюльпанами. Спустя почти пять лет после знакомства. Вы серьезно думали, что легенды бывают живыми? Может, конечно, и бывают, но я не встречал.
Первый раз я оказался в гостях у Дениса, прогуливая школу. Он тогда только устроился в музыкальный ларёк продавать кассеты с дрянной музыкой. Где-то примерно там и тогда началось наше общение. Выявив, что я не читал Маркеса, он усмехнулся через окно своего ларька и сразу же пообещал выдать мне замечательную книгу. «Сто лет одиночества» называется. Я подумал, что это одно из тех сотен обещаний, которые раздают и не выполняют, но нет. Сдав смену, он потащил меня к себе в гости. Обычная девятиэтажка. Их тысячи таких по стране. Обычная квартира, где он жил с мамой и огромным котом. Хотел бы я сказать, что таких квартир миллионы по стране, но нет. Эта была единственной. Отчётливо помню коврик в прихожей. Колючий и нереально большой. Ещё помню большое зеркало. И какой-то уют. Не тот, что бывает от бабушкиных пирожков и маминой выпечки. Нет, это был какой-то другой породистый интеллигентный уют.
Я смущено поздоровался с мамой Дениса и, получив литературу, уехал домой на троллейбусе. Помню, как залихватски читал ту книгу в первый раз, заедая её пряниками с повидлом. Дурная привычка читать и что-то жевать так никуда и не делась у меня с годами. Хотя, что в ней дурного кроме крошек между страницами?
Получение же порций литературы с той осени стало обычным делом. Я приходил в гости, набирал полный рюкзак книг и поглощал их у себя дома. Мне был составлен целый список на большом альбомном листе, где с одной стороны расположились фамилии писателей. А с другой были аккуратно выведены названия групп без прослушивания которых, моё существование в этом мире можно было считать неприличным. По мере ознакомления с культурным слоем я обводил названия и фамилии производителей этого слоя шариковой ручкой. Почему-то казалось, что вычёркивать нельзя. Нужно именно обводить.
Еще, конечно же, мы пили. Да кто не пьёт-то во времена своей тревожной и нервной юности? Но пили нерегулярно и чаще всего чай. Ещё чаще фантазировали и мечтали. А ещё Денис сочинял стихи. На столе в его комнате стояла чёрная печатная машинка. Таких я не видел нигде. Это была не тяжелая «Башкирия» стоявшая в суровых кабинетах. И не «Ятрань» которую покупали себе следователи для работы дома. Это была, кажется изящная «Москва» 50-х годов. Денис брал теннисный мячик и швырял его на клавиши. Получившиеся невнятные слоги называл поэзией.
- Мы будем играть Кир-кор. Нашей центровой фигурой будет Киркоров, конечно же. О, это одиозная личность. Будем отталкиваться от него. Играть надо в два баса. Да. На барабаны позовём Шарупича. Это лучший ударник Орла. Ещё нам нужен фагот или саксофон. У тебя нет знакомых саксофонистов? – Саксофонистов не было. Зато был знакомый с кларнетом. – Отлично! Это то, что нам надо.
- А как назовём группу-то? – Вопрос был не из простых. В обычную советскую шапку были брошены десятки разных названий. Голосование проходило в ларьке, где работал Денис и поэтому названия писались на кассовой ленте. На ней вообще писалось всё самое важное. «Красные трамвайчики», «Отцы Дождя», «ПБД» и ещё какой-то внушительный список. Победило загадочное «ПБД». Мартинес запросто его расшифровал как «Подзашиби большую деньгу». Гарик пробовал протестовать, что это неправильно всё. Что нужно жить скромно как Диоген в бочке.
- Я и буду жить скромно в бочке. Например, в восьми комнатной такой бочке. Завтрак мне будет подавать китаянка какая-нибудь, обед афроамериканская женщина, да! Хочется чёрную смелую женщину! А на ужин буду кататься с личным водителем в ресторан.
- И жить, конечно, ты собрался в Нью-Йорке? Ну, или в Москве? – Пробовал издеваться Гарик. К моему удивлению Денис никуда не собирался выезжать из Орла.
- Зачем? Если у меня тут будет восемь комнат, то я сам себе Нью-Йорк. Да и кому он нужен? Игги Поп творил в Детройте. Летов в Омске. Мы будет творить здесь. Как разбогатеем, тебе купим квартиру в Киеве, ну или опционально в Москве. А можно и там и там! – Абсолютно всё выдавалось таким тоном, словно Денис рассказывал биографию очень известной группы ставшей впоследствии культовой. Примерно так же он рассказывал про Борхеса или Сальвадора Дали. Уверенно, убедительно и увесисто. Для воплощения рассказов в реальность оставалось дело за чем-то малым и несущественным. Ну, к примеру, сходить в магазин за пивом. Денис же действительно жил, так как богема из Лондона или Питера. Вёл себя так словно сосед у него Есенин, а выше этажом живёт Хемингуэй. Его ничуть не тяготила окружавшая провинция. И, по-моему, он её просто не замечал.
Кстати о пиве, первое своё пиво в жизни я с Мартинесом и пил. Мы были знакомы уже полгода. В юности это ошеломительно огромный срок. За полгода может рухнуть целый мир. На его обломках рождается новая вселенная. Потом она так же стремительно исчезает. За полгода может произойти всё что угодно и за это ничего не будет.
Классический ларёк из 90-х затерявшийся во дворах. Неугомонная очередь, напоминающая воркующих голубей. И продажа пива. Только пиво и ничего больше. Видов 20. Мы купили две одинаковые бутылки. Это было тёмное пиво «Курская дуга». Сегодня такого не делают. Есть много другого, но именно это кануло в прошлое вместе с тем летом. В соседнем магазине взяли батон, потому что я хотел кушать. И там же купили пачку папирос, потому что я хотел курить. Кажется, это был единственный раз в моей жизни, когда я курил Герцеговину-Флор. На марке настоял естественно Денис. Его познаний хватило мне поведать, что эти папиросы курил Сталин. Чем я хуже? В 14 лет странно слышать в свой адрес подобные вещи. Папиросы мне не понравились, батон был несвежим, а пиво противным. Мне понадобилось прожить почти столько же лет, сколько и полковнику которому никто не пишет, что бы понять простую вещь. Это были самые вкусные папиросы, самый лучший батон и самое невероятное пиво.
- Да ты ничего не понимаешь. Светлое пиво это пошлятина. Мы же эстеты. – В Денисе действительно хватало аристократических замашек. Нет, он не брезговал пить замечательные и однообразные цифровые портвейны. Его не напрягала водка, но часто настраиваясь на пьянку, я сталкивался с эстетством.
Как-то раз мы блудили возле бесконечных развалов видеокассет на рынке, и Денис купил фильм «Бойцовая рыбка». Просмотр предполагался под спиртное. Он взял бутылку рислинга и какой-то твёрдый сыр. Когда я вырос, я узнал, что этот сыр называется пармезан. В невинном подростковом возрасте мне больше запомнилось название рислинг. Одной загадкой, о чём пел Бутусов, стало меньше. В другой раз он купил диск Патти Смит, и мы засели у меня дома с ведром клубники. Я принёс блюдце с сахаром и настроился макать туда ягоды.
- Соловей. Ты скучен как букет сирени. Клубнику так есть нельзя. В лучшем случае под сметану. Ну, вот сам подумай, мы слушаем классический альбом и тыкаем пальцами в сахар. Это пошло. – Чего в этом было пошлого я не могу понять и сейчас.
Поскольку Денис был легендой, то его знали все в городе. Он бесконечно с кем-то здоровался, напоминал кому-то, что какие-то книги следует вернуть. Обещал зайти в гости, интересовался чего нового можно взять послушать. Если бы мы жили во времена фарцовщиков, то Денис точно сколотил бы себе неплохое состояние. Потому что не было ни одного предмета культуры, о котором он ничего не знал. Впрочем, знаний ему было недостаточно. Он предпочитал обладать всеми книгами, всеми альбомами, всеми дисками. Роясь у него в ящиках стола, я видел, как скрупулезно расставлены записи по исполнителям. Вот полное собрание сочинений Дельфина. Вот он Лаэртский. А здесь уже Ник Кейв и Нирвана. Заходя в музыкальные магазины, он ленился брать каталоги, а сразу переходил в наступление.
- Привезли?
- Пока нет. Ты вечно заказываешь всякий блуд. Но зато появился Боуи.
- О, какого года? Это есть, есть, а! Это беру. – Он брезгливо оставлял деньги на прилавке и торопил меня на троллейбус. – Сейчас такое будем слушать! - Такое оказывалось невероятно скучной музыкой. И тем не менее если бы не Денис я не получил бы и десятой доли своих познаний об окружающем меня культурном мире.
Дома его можно было застать за самыми невероятными вещами. Как-то раз он сидел и внимательно слушал собрание сочинений Высоцкого на пластинках. Сидел и слушал без остановки. В другой раз он побрил на лысо свою подругу Маринку. Чуть позже уже вместе с Маринкой он стриг и меня. Хорошо хоть не на лысо. Я слышал истории как Дэн красил свои волосы зеленкой и заказывал по почте собрание сочинений Маркиза Де Сада. Последнего я у него брал почитать. Денис тогда ещё обронил фразу, смысл который мне стал ясен много лет спустя.
- Подростки пролистывают рассуждения, а мужчины описания соития. - Он был абсолютно прав. В прыщавой юности меня будоражили сцены половых актов, а спустя десятилетия интересовали мысли о гранях добродетели. Как-то раз я застал Мартинеса за игрой в обычную приставку «Сега». В другой раз он хвастался, что приобрел все серии мультика «Человек-паук». Впрочем, не все его идеи воплощались в жизнь.
- Знаешь, если бы я делал себе татуировку, то залепил бы полностью руку надписью идиот. Она бы шла спиралью от кисти до плеча. Естественно делал бы на латинице. Красота же.
- А зачем?
- Что значит за чем? За шкафом! Это культовый альбом. Ты же слышал, кстати, популярный шлягер давай подвигай попой? Это же невероятная песня. Они хотели спеть изначально давай под Игги Попа, под Игги Попа. – Главным аргументом в этой истории было козырное слово – очевидно! Все, что было очевидно Денису, было зачастую непонятно мне. Читая Камю, я себя превозмогал. Джойса я пролистывал, а слушать индастриал опасался. Про писателей Мартинес равнодушно махал рукой в духе – дорастёшь. Отсутствие интереса к музыке его озадачивало.
На следующий день он потащил меня в заброшенные цеха завода. Это была странная прогулка. Обычно в подобных местах ищут уединения от посторонних глаз с алкоголем или наркотиками. Дениса заброшенные здания вдохновляли сами по себе. Мы молчаливо бродили среди выпотрошенных станков и облезших стен. Изредка Мартинес задумчиво трогал лоскутья отвалившейся краски. Аккуратно прикасался к лежащим на бетонном полу ржавым железкам.
- Здесь мог бы быть лучший клуб Европы. Ты только прикинь, сколько народу сюда бы ходило. Вон там можно воткнуть сцену, здесь стойку бара. Стриптиз, унылая советская буфетчица, портреты Мао и Ленина. Сила! – Я смотрел на пустую разъеденную коррозией канистру и искренне не понимал, откуда в моём друге берётся столько фантазии и энергии.
Возможно, легенды такими рождаются. Возможно, становятся из-за воспитания. Нас окружало серое провинциальное небо, пятиэтажки, щедро разбросанные по стране при Хрущеве и магазины с некрасивыми продавщицами. Да, в ту пору ещё не было ни одного магазина самообслуживания в городе. Ещё у нас не было какой-то старой архитектуры, изгибов купеческих улочек, и роскоши которой может похвастаться Питер или Москва. На худой конец Самара или Пермь. Губернский Орёл существовал лишь на довоенных фотографиях. Роскошь я видел только на телеэкранах пузатых телевизоров. Но это никак не мешало Мартинесу вести себя так словно он жил в каком-то параллельном мире. Мире усеянном картинами Брейгеля, музыкой Стравинского и литературой Берроуза.
За год наши планы по созданию группы превратились в бесконечные рассуждения кто, как и на чём будет играть. Если изначально эти разговоры проходили под чай, то чем дальше, тем больше в качестве напитка фигурировал портвейн. Менялись варианты названия. Последняя версия гласила, что нам следует называться «La Rats». По словам Дениса это будет отсылкой к палиндрому одного из бесконечных латиноамериканских писателей. За любовь к которым, он как раз и получил своё прозвище.
Бастос, Фуэнтес, Онетти, Льоса, Кортасар, Маркес. Где-то в этом ряду была бы совсем неудивительна и фамилия Мартинес. Её можно было бы даже представить высеченной на памятнике. А впрочем, зачем представлять? Я видел надгробную табличку, которую Денису подарил Андрей. Андрей трудился в ритуальном агентстве и высекал шрифты для надгробий. Я даже не удивился, когда Денис с гордостью продемонстрировал мне увесистый кусок гранита, на котором золотыми буквами было высечено «MARTINEZ». Смущало только окончание. Но это меня. Дениса-то ничего не смущало, и он радовался как ребенок. Наверное, тогда надо было стать суеверным. Хотя бы мне. Но я не стал. Тем более не стал суеверным и Денис. Кто же знал, что спустя четыре года мы будем ехать с ним в душном автобусе? Я, глотая слёзы и свою истерику, а он, лежа в закрытом гробу под сотнями тюльпанов. Вы думали, что легенды бывают суеверными? Может и бывают, но я не встречал.
Группу мы не собрали. Как-то незаметно разбрелись в разные стороны. Меня поглотили новые знакомые, я выяснил, что девушек привлекает не только цитирование Блока, а в принципе моё наличие в этом мире. Денис же успел жениться и переехать на другой конец города. Его новая квартира стала местом паломничества всех желающих выпить. Стала как-то очень быстро. Ещё быстрее это надоело его жене. Кажется, они разошлись. Денис вернулся к маме, а в квартире поселились совсем уж мутные личности. Там начали варить мак и пить стеклоочиститель. Мартинес тем временем всё больше общался с футбольными хулиганами. Что их связывало? Не знаю. Видимо водка. Портвейн к тому времени мы, не сговариваясь, перестали уже пить.
Однажды я ездил на какие-то странные разборки в нехорошую квартиру. Вместо Дениса поехал один из его новых бесконечных друзей. Зачем ему понадобился я - не знаю. На кухне мы застали трёх пасмурных граждан, которые что-то целеустремлённо варили в кастрюле. Повсюду стоял невыносимый запах ацетона, разложения и деградации. Кажется, в туалете я видел книгу Лорки с вырванными листами. Видимо книгу использовали в качестве туалетной бумаги. Такое Денис простить не смог бы. Мой спутник с забавной то ли фамилией, то ли прозвищем Живицын внимательно осмотрел кухню и произнёс как-то твёрдо и уверено.
- Короче у вас полчаса. Мы пока сходим в милицию забрать мои бумаги, а как вернемся, я хочу, что б ключи лежали на холодильнике. Ты понял меня Зомби? – Парень действительно похожий на зомби молча кивнул головой. Мы сходили в милицию. Вернулись. Покурили у подъезда. Живицын посмотрел на часы. – Время вышло. Пойдём. – К моему удивлению в квартире не осталось никого из посетителей. Ключи терпеливо дожидались нас на холодильнике. Кастрюлька была пуста и стояла в раковине – Дэн хороший малый, но друзей выбирает себе странных. – Возможно, эта фраза относилась к Зомби, возможно ко мне. Я лично в той квартире больше не появлялся. Зато мы снова стали собираться у Дениса в его старом жилище. Новое увлечение Мартинеса называлось – компьютерные игры. Мы трудолюбиво резались во всякие стратегии, попивая вермут и слушая то Алису, то Мадонну. По словам Дениса, ему хотелось освежить себя. Честно говоря, свежесть была сомнительной.
Той весной мы столкнулись с Мартинесом в троллейбусе. Он ехал принимать смену в свой ларёк, а я и мой спутник Костик в театр. Вернее в театр мы предполагали пойти, но точно помню, что не пошли. Денис шутку про театр оценил. Посоветовал нам зайти в буфет и вышел на своей остановке. Это был самый конец апреля. Очень хорошо помню, как наш троллейбус застрял на светофоре, и я разглядывал сквозь мутное стекло Дениса. Он размашисто переходил дорогу. Ветер трепал его нечёсаные густые волосы. Потом заморгал зеленый свет, и мы тронулись. Больше Дениса я не видел.
Перед тем как прийти во двор к Мартинесу мы пили водку с Оксанкой. Пить решили, не сговариваясь на стрелке. Ну, это такое место, где Орлик впадает в Оку. Оксанка училась вместе со мной в одной группе. С Денисом была знакома косвенно. Как, наверное, и я, и многие. Но этих косвенных собрался целый двор. И нам было всем уже неважно, насколько хорошо мы знали легенду. По дороге купили тюльпаны. В мае их продают на каждом углу. Когда завернули во двор, я испугался. Он был красным. Туда пришло больше сотни человек и все были с тюльпанами. Дальше я нёс какой-то венок, гроб мне видимо не доверили из-за трясущихся рук. Потом пил водку на кладбище. Пил на поминках и то и дело начинал плакать. Хотя, честно говоря, хотелось выть. Говорят, что плакать это бабье дело. Ещё говорят, что мужик должен стыдиться своих слёз. Не верьте. Когда хоронят легенду плакать не стыдно.
В свой последний вечер Денис позвонил маме и сказал, что скоро будет. Мы все так делали. Ещё стаканчик пива и буду. Мам, ну, правда, уже собираюсь. Возможно, он и собирался. Что именно случилось в том кафе, не знает никто. Известно лишь, что Дениса нашли разрубленного на куски у железнодорожного полотна. Ещё известно, что собутыльники оставили его в кафе. Потому что он ведь собирался к маме. Даже звонил ей. Ну и ещё известно, что хоронили мы Дениса в закрытом гробу. Пока ехали в автобусе, гроб было не видно из-за горы тюльпанов. Больше я никогда не видел закрытых гробов. Да и тюльпанов в таких количествах, честно говоря, тоже. Как и полагается легенде Мартинес оброс слухами, мутными подробностями, а потом мы выросли и забыли его.
Хотя как забыли? Я вот помню. Ещё помню фразу, что когда кто-то умирает, он забирает время с собой. И теперь уже ничего нельзя повторить или изменить. Денис ушёл и забрал с собою нашу тревожную юность. Смятые купюры, недочитанные книжки, подъезды, где мы пили медовую Балтику, пальто, очки в роговой оправе. Концерты с куцым звуком и жареные лягушки. Футболка с Че Геварой и плакаты с Маяковским. Томик Генри Миллера и пластинка Колтрейна. Заварочный чайник, пицца, торты, размазанные по лицу, гашиш. Видеокассета с фильмом «Бойцовский клуб», стремянка по которой мы лазили как-то к нему в гости. Перечёркнутая свастика возле его двери и помидоры из банки, которыми мы закусывали водку. Недопитая Анапа, общество говенных эстетов и музыка Грига. А ещё звонкий смех. И отныне и навеки этой истории не дано повториться на земле. Ведь никому и никогда не суждено прожить ещё раз свои сто лет одиночества.
Вы допили свой кофе? Вам не понравилась история про легенду? Почитайте тогда на досуге Борхеса. Выпейте кальвадоса. И не курите, пожалуйста, в зале. Я вот вижу. Раз, два курят. Рядом с пультом курят. Сегодняшнее шоу вам понравится. И самое главное. Группа называется Раствор шестьсот сорок шесть!
Легенда. Вы когда-нибудь сталкивались с ней? Нет? Серьёзно? Садитесь поудобнее я расскажу вам об одной. Познакомить уже не смогу, иначе какая это будет к чёртовой матери легенда.
Пышная копна волос, очки в толстой роговой оправе, джинсовая куртка, смех как у доктора Ливси из советского мультика «Остров сокровищ». И самое главное. Группа называется Раствор шестьсот сорок шесть. Чётко и по слогам. Именно так величали вокально-инструментальный ансамбль, где переиграла большая часть музыкантов города Орла. Группа, где не было лидера, но зато там был Мартинес. И именно он своим хорошо поставленным театральным голосом объявил об этом со сцены культурно развлекательного центра «Полёт».
- Сегодняшнее шоу вам понравится. И самое главное. Группа называется Раствор 646. – Затем он поднял верх палец и отошёл от микрофона. Дальше на сцену постепенно вывалилось человек 10, и начали своё шоу. Публика его не поняла и оно точно никому не понравилось. На дощатом полу плясали трое наряженных в непонятные тряпки персонажей. Из колонок в зал струился какой-то вал звука. Иногда кто-то выкрикивал что-то в микрофон. Периодически на сцене начинали есть арбуз. Арбуз нам подарил майор милиции перед выступлением. Мы пили портвейн за концертной площадкой, а рядом мужики в форме пили водку. Мужики заинтересовались, почему мы все в гриме. Развеселились, что пьют с артистами. Я к слову артистом никогда не был. Меня разукрасили за компанию. Мужиков это не интересовало. Раз в гриме, значит артист. После третьей рюмки милиционеры пришли к выводу, что нам следует отведать не только водки, но и арбуза. Арбуз было решено поедать на сцене. Я, кажется, так и не попробовал.
Если бы эта группа родилась в Москве или Питере, то смогла бы стать культовой. Сегодня о ней вспоминали бы журналисты и музыкальные критики. В провинции всё рождается для того что бы стать трухой и легендой которую никто не помнит. Хотя нет, я вот помню. Так что отпейте кофе и слушайте, пока меня не настиг Альцгеймер и неуловимые мстители.
Мы познакомились на стрелке. Так у нас называется место слияния Оки и Орлика. Советский обелиск, бетонная набережная, гранитные плиты, мутные холодные воды маленьких рек. Это уже дальше по течению Ока становится большой рекой, а под Орлом она только начинается. Там-то мы и встретились. Там каждый вечер кто-то встречался. Иной раз собиралось на встречи человек 20, иногда 30. Все разные и интересные. Во всяком случае, так мне в ту пору казалось. Но даже среди этой пёстрой толпы он выделялся. Это было то, что на казенном безликом языке называется – ярко выраженный лидер. Ну а разве легенды бывают иными? Может, конечно, и бывают. Вот только я других не встречал. У него всегда были с собой какие-то сотни историй. Он приносил их то ли в карманах своей джинсовой куртки, то ли прятал в копне волос. Каждый раз я с удивлением слушал его энциклопедические знания обо всём на свете. Охлажденный коктейль из биографий Че Гевары и Пол Пота. Прожаренный стейк из литературы Борхеса и Мисимы. На десерт Маркузе, Ницше, Маяковский, Хармс, Хемингуэй, Сорин. Да. Именно с ним я поминал Сорина. Ну, тот, что из «Иванушек» упал, убился из окна. Даже сейчас, когда я стал взрослым, не могу понять, где была игра, а где Мартинес был предельно серьёзен.
- Мы очевидцы отличного события. Первая поп звезда нашего шоу бизнеса покончившая с собой. Это же великолепно. – И звонкий смех как из мультика. Мы пили водку на берегу Оки, из закуски было лишь безе. Им-то я и закусывал. Той осенью мне казалось, что я нашёл что-то невероятно важное. Оно словно лежало посреди опавшей листы, а я первый увидел и подобрал. Скорее всего, так и было. Водку же пили мы вчетвером. Я, Гарик по прозвищу Хохол, которого звали на самом деле Игорь. Миша Орёл с не птичьей фамилией и Денис Мартынов. Денис известный как Мартинес.
Гарик через несколько лет уедет в Киев и растворится где-то в безбрежной Украине. Сложно в ней не раствориться. Миша Орёл заедет на зону за разбой, кажется на восемь лет. Или семь? Какая разница. А Дениса мы похороним в закрытом гробу весной 2003 года. В гробу, который будет завален тюльпанами. Спустя почти пять лет после знакомства. Вы серьезно думали, что легенды бывают живыми? Может, конечно, и бывают, но я не встречал.
Первый раз я оказался в гостях у Дениса, прогуливая школу. Он тогда только устроился в музыкальный ларёк продавать кассеты с дрянной музыкой. Где-то примерно там и тогда началось наше общение. Выявив, что я не читал Маркеса, он усмехнулся через окно своего ларька и сразу же пообещал выдать мне замечательную книгу. «Сто лет одиночества» называется. Я подумал, что это одно из тех сотен обещаний, которые раздают и не выполняют, но нет. Сдав смену, он потащил меня к себе в гости. Обычная девятиэтажка. Их тысячи таких по стране. Обычная квартира, где он жил с мамой и огромным котом. Хотел бы я сказать, что таких квартир миллионы по стране, но нет. Эта была единственной. Отчётливо помню коврик в прихожей. Колючий и нереально большой. Ещё помню большое зеркало. И какой-то уют. Не тот, что бывает от бабушкиных пирожков и маминой выпечки. Нет, это был какой-то другой породистый интеллигентный уют.
Я смущено поздоровался с мамой Дениса и, получив литературу, уехал домой на троллейбусе. Помню, как залихватски читал ту книгу в первый раз, заедая её пряниками с повидлом. Дурная привычка читать и что-то жевать так никуда и не делась у меня с годами. Хотя, что в ней дурного кроме крошек между страницами?
Получение же порций литературы с той осени стало обычным делом. Я приходил в гости, набирал полный рюкзак книг и поглощал их у себя дома. Мне был составлен целый список на большом альбомном листе, где с одной стороны расположились фамилии писателей. А с другой были аккуратно выведены названия групп без прослушивания которых, моё существование в этом мире можно было считать неприличным. По мере ознакомления с культурным слоем я обводил названия и фамилии производителей этого слоя шариковой ручкой. Почему-то казалось, что вычёркивать нельзя. Нужно именно обводить.
Еще, конечно же, мы пили. Да кто не пьёт-то во времена своей тревожной и нервной юности? Но пили нерегулярно и чаще всего чай. Ещё чаще фантазировали и мечтали. А ещё Денис сочинял стихи. На столе в его комнате стояла чёрная печатная машинка. Таких я не видел нигде. Это была не тяжелая «Башкирия» стоявшая в суровых кабинетах. И не «Ятрань» которую покупали себе следователи для работы дома. Это была, кажется изящная «Москва» 50-х годов. Денис брал теннисный мячик и швырял его на клавиши. Получившиеся невнятные слоги называл поэзией.
- Мы будем играть Кир-кор. Нашей центровой фигурой будет Киркоров, конечно же. О, это одиозная личность. Будем отталкиваться от него. Играть надо в два баса. Да. На барабаны позовём Шарупича. Это лучший ударник Орла. Ещё нам нужен фагот или саксофон. У тебя нет знакомых саксофонистов? – Саксофонистов не было. Зато был знакомый с кларнетом. – Отлично! Это то, что нам надо.
- А как назовём группу-то? – Вопрос был не из простых. В обычную советскую шапку были брошены десятки разных названий. Голосование проходило в ларьке, где работал Денис и поэтому названия писались на кассовой ленте. На ней вообще писалось всё самое важное. «Красные трамвайчики», «Отцы Дождя», «ПБД» и ещё какой-то внушительный список. Победило загадочное «ПБД». Мартинес запросто его расшифровал как «Подзашиби большую деньгу». Гарик пробовал протестовать, что это неправильно всё. Что нужно жить скромно как Диоген в бочке.
- Я и буду жить скромно в бочке. Например, в восьми комнатной такой бочке. Завтрак мне будет подавать китаянка какая-нибудь, обед афроамериканская женщина, да! Хочется чёрную смелую женщину! А на ужин буду кататься с личным водителем в ресторан.
- И жить, конечно, ты собрался в Нью-Йорке? Ну, или в Москве? – Пробовал издеваться Гарик. К моему удивлению Денис никуда не собирался выезжать из Орла.
- Зачем? Если у меня тут будет восемь комнат, то я сам себе Нью-Йорк. Да и кому он нужен? Игги Поп творил в Детройте. Летов в Омске. Мы будет творить здесь. Как разбогатеем, тебе купим квартиру в Киеве, ну или опционально в Москве. А можно и там и там! – Абсолютно всё выдавалось таким тоном, словно Денис рассказывал биографию очень известной группы ставшей впоследствии культовой. Примерно так же он рассказывал про Борхеса или Сальвадора Дали. Уверенно, убедительно и увесисто. Для воплощения рассказов в реальность оставалось дело за чем-то малым и несущественным. Ну, к примеру, сходить в магазин за пивом. Денис же действительно жил, так как богема из Лондона или Питера. Вёл себя так словно сосед у него Есенин, а выше этажом живёт Хемингуэй. Его ничуть не тяготила окружавшая провинция. И, по-моему, он её просто не замечал.
Кстати о пиве, первое своё пиво в жизни я с Мартинесом и пил. Мы были знакомы уже полгода. В юности это ошеломительно огромный срок. За полгода может рухнуть целый мир. На его обломках рождается новая вселенная. Потом она так же стремительно исчезает. За полгода может произойти всё что угодно и за это ничего не будет.
Классический ларёк из 90-х затерявшийся во дворах. Неугомонная очередь, напоминающая воркующих голубей. И продажа пива. Только пиво и ничего больше. Видов 20. Мы купили две одинаковые бутылки. Это было тёмное пиво «Курская дуга». Сегодня такого не делают. Есть много другого, но именно это кануло в прошлое вместе с тем летом. В соседнем магазине взяли батон, потому что я хотел кушать. И там же купили пачку папирос, потому что я хотел курить. Кажется, это был единственный раз в моей жизни, когда я курил Герцеговину-Флор. На марке настоял естественно Денис. Его познаний хватило мне поведать, что эти папиросы курил Сталин. Чем я хуже? В 14 лет странно слышать в свой адрес подобные вещи. Папиросы мне не понравились, батон был несвежим, а пиво противным. Мне понадобилось прожить почти столько же лет, сколько и полковнику которому никто не пишет, что бы понять простую вещь. Это были самые вкусные папиросы, самый лучший батон и самое невероятное пиво.
- Да ты ничего не понимаешь. Светлое пиво это пошлятина. Мы же эстеты. – В Денисе действительно хватало аристократических замашек. Нет, он не брезговал пить замечательные и однообразные цифровые портвейны. Его не напрягала водка, но часто настраиваясь на пьянку, я сталкивался с эстетством.
Как-то раз мы блудили возле бесконечных развалов видеокассет на рынке, и Денис купил фильм «Бойцовая рыбка». Просмотр предполагался под спиртное. Он взял бутылку рислинга и какой-то твёрдый сыр. Когда я вырос, я узнал, что этот сыр называется пармезан. В невинном подростковом возрасте мне больше запомнилось название рислинг. Одной загадкой, о чём пел Бутусов, стало меньше. В другой раз он купил диск Патти Смит, и мы засели у меня дома с ведром клубники. Я принёс блюдце с сахаром и настроился макать туда ягоды.
- Соловей. Ты скучен как букет сирени. Клубнику так есть нельзя. В лучшем случае под сметану. Ну, вот сам подумай, мы слушаем классический альбом и тыкаем пальцами в сахар. Это пошло. – Чего в этом было пошлого я не могу понять и сейчас.
Поскольку Денис был легендой, то его знали все в городе. Он бесконечно с кем-то здоровался, напоминал кому-то, что какие-то книги следует вернуть. Обещал зайти в гости, интересовался чего нового можно взять послушать. Если бы мы жили во времена фарцовщиков, то Денис точно сколотил бы себе неплохое состояние. Потому что не было ни одного предмета культуры, о котором он ничего не знал. Впрочем, знаний ему было недостаточно. Он предпочитал обладать всеми книгами, всеми альбомами, всеми дисками. Роясь у него в ящиках стола, я видел, как скрупулезно расставлены записи по исполнителям. Вот полное собрание сочинений Дельфина. Вот он Лаэртский. А здесь уже Ник Кейв и Нирвана. Заходя в музыкальные магазины, он ленился брать каталоги, а сразу переходил в наступление.
- Привезли?
- Пока нет. Ты вечно заказываешь всякий блуд. Но зато появился Боуи.
- О, какого года? Это есть, есть, а! Это беру. – Он брезгливо оставлял деньги на прилавке и торопил меня на троллейбус. – Сейчас такое будем слушать! - Такое оказывалось невероятно скучной музыкой. И тем не менее если бы не Денис я не получил бы и десятой доли своих познаний об окружающем меня культурном мире.
Дома его можно было застать за самыми невероятными вещами. Как-то раз он сидел и внимательно слушал собрание сочинений Высоцкого на пластинках. Сидел и слушал без остановки. В другой раз он побрил на лысо свою подругу Маринку. Чуть позже уже вместе с Маринкой он стриг и меня. Хорошо хоть не на лысо. Я слышал истории как Дэн красил свои волосы зеленкой и заказывал по почте собрание сочинений Маркиза Де Сада. Последнего я у него брал почитать. Денис тогда ещё обронил фразу, смысл который мне стал ясен много лет спустя.
- Подростки пролистывают рассуждения, а мужчины описания соития. - Он был абсолютно прав. В прыщавой юности меня будоражили сцены половых актов, а спустя десятилетия интересовали мысли о гранях добродетели. Как-то раз я застал Мартинеса за игрой в обычную приставку «Сега». В другой раз он хвастался, что приобрел все серии мультика «Человек-паук». Впрочем, не все его идеи воплощались в жизнь.
- Знаешь, если бы я делал себе татуировку, то залепил бы полностью руку надписью идиот. Она бы шла спиралью от кисти до плеча. Естественно делал бы на латинице. Красота же.
- А зачем?
- Что значит за чем? За шкафом! Это культовый альбом. Ты же слышал, кстати, популярный шлягер давай подвигай попой? Это же невероятная песня. Они хотели спеть изначально давай под Игги Попа, под Игги Попа. – Главным аргументом в этой истории было козырное слово – очевидно! Все, что было очевидно Денису, было зачастую непонятно мне. Читая Камю, я себя превозмогал. Джойса я пролистывал, а слушать индастриал опасался. Про писателей Мартинес равнодушно махал рукой в духе – дорастёшь. Отсутствие интереса к музыке его озадачивало.
На следующий день он потащил меня в заброшенные цеха завода. Это была странная прогулка. Обычно в подобных местах ищут уединения от посторонних глаз с алкоголем или наркотиками. Дениса заброшенные здания вдохновляли сами по себе. Мы молчаливо бродили среди выпотрошенных станков и облезших стен. Изредка Мартинес задумчиво трогал лоскутья отвалившейся краски. Аккуратно прикасался к лежащим на бетонном полу ржавым железкам.
- Здесь мог бы быть лучший клуб Европы. Ты только прикинь, сколько народу сюда бы ходило. Вон там можно воткнуть сцену, здесь стойку бара. Стриптиз, унылая советская буфетчица, портреты Мао и Ленина. Сила! – Я смотрел на пустую разъеденную коррозией канистру и искренне не понимал, откуда в моём друге берётся столько фантазии и энергии.
Возможно, легенды такими рождаются. Возможно, становятся из-за воспитания. Нас окружало серое провинциальное небо, пятиэтажки, щедро разбросанные по стране при Хрущеве и магазины с некрасивыми продавщицами. Да, в ту пору ещё не было ни одного магазина самообслуживания в городе. Ещё у нас не было какой-то старой архитектуры, изгибов купеческих улочек, и роскоши которой может похвастаться Питер или Москва. На худой конец Самара или Пермь. Губернский Орёл существовал лишь на довоенных фотографиях. Роскошь я видел только на телеэкранах пузатых телевизоров. Но это никак не мешало Мартинесу вести себя так словно он жил в каком-то параллельном мире. Мире усеянном картинами Брейгеля, музыкой Стравинского и литературой Берроуза.
За год наши планы по созданию группы превратились в бесконечные рассуждения кто, как и на чём будет играть. Если изначально эти разговоры проходили под чай, то чем дальше, тем больше в качестве напитка фигурировал портвейн. Менялись варианты названия. Последняя версия гласила, что нам следует называться «La Rats». По словам Дениса это будет отсылкой к палиндрому одного из бесконечных латиноамериканских писателей. За любовь к которым, он как раз и получил своё прозвище.
Бастос, Фуэнтес, Онетти, Льоса, Кортасар, Маркес. Где-то в этом ряду была бы совсем неудивительна и фамилия Мартинес. Её можно было бы даже представить высеченной на памятнике. А впрочем, зачем представлять? Я видел надгробную табличку, которую Денису подарил Андрей. Андрей трудился в ритуальном агентстве и высекал шрифты для надгробий. Я даже не удивился, когда Денис с гордостью продемонстрировал мне увесистый кусок гранита, на котором золотыми буквами было высечено «MARTINEZ». Смущало только окончание. Но это меня. Дениса-то ничего не смущало, и он радовался как ребенок. Наверное, тогда надо было стать суеверным. Хотя бы мне. Но я не стал. Тем более не стал суеверным и Денис. Кто же знал, что спустя четыре года мы будем ехать с ним в душном автобусе? Я, глотая слёзы и свою истерику, а он, лежа в закрытом гробу под сотнями тюльпанов. Вы думали, что легенды бывают суеверными? Может и бывают, но я не встречал.
Группу мы не собрали. Как-то незаметно разбрелись в разные стороны. Меня поглотили новые знакомые, я выяснил, что девушек привлекает не только цитирование Блока, а в принципе моё наличие в этом мире. Денис же успел жениться и переехать на другой конец города. Его новая квартира стала местом паломничества всех желающих выпить. Стала как-то очень быстро. Ещё быстрее это надоело его жене. Кажется, они разошлись. Денис вернулся к маме, а в квартире поселились совсем уж мутные личности. Там начали варить мак и пить стеклоочиститель. Мартинес тем временем всё больше общался с футбольными хулиганами. Что их связывало? Не знаю. Видимо водка. Портвейн к тому времени мы, не сговариваясь, перестали уже пить.
Однажды я ездил на какие-то странные разборки в нехорошую квартиру. Вместо Дениса поехал один из его новых бесконечных друзей. Зачем ему понадобился я - не знаю. На кухне мы застали трёх пасмурных граждан, которые что-то целеустремлённо варили в кастрюле. Повсюду стоял невыносимый запах ацетона, разложения и деградации. Кажется, в туалете я видел книгу Лорки с вырванными листами. Видимо книгу использовали в качестве туалетной бумаги. Такое Денис простить не смог бы. Мой спутник с забавной то ли фамилией, то ли прозвищем Живицын внимательно осмотрел кухню и произнёс как-то твёрдо и уверено.
- Короче у вас полчаса. Мы пока сходим в милицию забрать мои бумаги, а как вернемся, я хочу, что б ключи лежали на холодильнике. Ты понял меня Зомби? – Парень действительно похожий на зомби молча кивнул головой. Мы сходили в милицию. Вернулись. Покурили у подъезда. Живицын посмотрел на часы. – Время вышло. Пойдём. – К моему удивлению в квартире не осталось никого из посетителей. Ключи терпеливо дожидались нас на холодильнике. Кастрюлька была пуста и стояла в раковине – Дэн хороший малый, но друзей выбирает себе странных. – Возможно, эта фраза относилась к Зомби, возможно ко мне. Я лично в той квартире больше не появлялся. Зато мы снова стали собираться у Дениса в его старом жилище. Новое увлечение Мартинеса называлось – компьютерные игры. Мы трудолюбиво резались во всякие стратегии, попивая вермут и слушая то Алису, то Мадонну. По словам Дениса, ему хотелось освежить себя. Честно говоря, свежесть была сомнительной.
Той весной мы столкнулись с Мартинесом в троллейбусе. Он ехал принимать смену в свой ларёк, а я и мой спутник Костик в театр. Вернее в театр мы предполагали пойти, но точно помню, что не пошли. Денис шутку про театр оценил. Посоветовал нам зайти в буфет и вышел на своей остановке. Это был самый конец апреля. Очень хорошо помню, как наш троллейбус застрял на светофоре, и я разглядывал сквозь мутное стекло Дениса. Он размашисто переходил дорогу. Ветер трепал его нечёсаные густые волосы. Потом заморгал зеленый свет, и мы тронулись. Больше Дениса я не видел.
Перед тем как прийти во двор к Мартинесу мы пили водку с Оксанкой. Пить решили, не сговариваясь на стрелке. Ну, это такое место, где Орлик впадает в Оку. Оксанка училась вместе со мной в одной группе. С Денисом была знакома косвенно. Как, наверное, и я, и многие. Но этих косвенных собрался целый двор. И нам было всем уже неважно, насколько хорошо мы знали легенду. По дороге купили тюльпаны. В мае их продают на каждом углу. Когда завернули во двор, я испугался. Он был красным. Туда пришло больше сотни человек и все были с тюльпанами. Дальше я нёс какой-то венок, гроб мне видимо не доверили из-за трясущихся рук. Потом пил водку на кладбище. Пил на поминках и то и дело начинал плакать. Хотя, честно говоря, хотелось выть. Говорят, что плакать это бабье дело. Ещё говорят, что мужик должен стыдиться своих слёз. Не верьте. Когда хоронят легенду плакать не стыдно.
В свой последний вечер Денис позвонил маме и сказал, что скоро будет. Мы все так делали. Ещё стаканчик пива и буду. Мам, ну, правда, уже собираюсь. Возможно, он и собирался. Что именно случилось в том кафе, не знает никто. Известно лишь, что Дениса нашли разрубленного на куски у железнодорожного полотна. Ещё известно, что собутыльники оставили его в кафе. Потому что он ведь собирался к маме. Даже звонил ей. Ну и ещё известно, что хоронили мы Дениса в закрытом гробу. Пока ехали в автобусе, гроб было не видно из-за горы тюльпанов. Больше я никогда не видел закрытых гробов. Да и тюльпанов в таких количествах, честно говоря, тоже. Как и полагается легенде Мартинес оброс слухами, мутными подробностями, а потом мы выросли и забыли его.
Хотя как забыли? Я вот помню. Ещё помню фразу, что когда кто-то умирает, он забирает время с собой. И теперь уже ничего нельзя повторить или изменить. Денис ушёл и забрал с собою нашу тревожную юность. Смятые купюры, недочитанные книжки, подъезды, где мы пили медовую Балтику, пальто, очки в роговой оправе. Концерты с куцым звуком и жареные лягушки. Футболка с Че Геварой и плакаты с Маяковским. Томик Генри Миллера и пластинка Колтрейна. Заварочный чайник, пицца, торты, размазанные по лицу, гашиш. Видеокассета с фильмом «Бойцовский клуб», стремянка по которой мы лазили как-то к нему в гости. Перечёркнутая свастика возле его двери и помидоры из банки, которыми мы закусывали водку. Недопитая Анапа, общество говенных эстетов и музыка Грига. А ещё звонкий смех. И отныне и навеки этой истории не дано повториться на земле. Ведь никому и никогда не суждено прожить ещё раз свои сто лет одиночества.
Вы допили свой кофе? Вам не понравилась история про легенду? Почитайте тогда на досуге Борхеса. Выпейте кальвадоса. И не курите, пожалуйста, в зале. Я вот вижу. Раз, два курят. Рядом с пультом курят. Сегодняшнее шоу вам понравится. И самое главное. Группа называется Раствор шестьсот сорок шесть!
Взято: soullaway.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]