«Нет уз святее товарищества».

К очередному юбилею морской разведки ГРУ 16 февраля.
Как действовали советские морские диверсанты-разведчики ГРУ в тылу врага.
В книге «Уроки мужества» Леонов писал:
«Для старых, повоевавших на своем веку солдат войсковое товарищество понятие святое и нерушимое. И вдохновенную, как песня, гоголевскую строку «нет уз святее товарищества» многие могли бы поставить эпиграфом к своим боевым биографиям».

Виктор Николаевич говорил:

«По существу, наш отряд был как одна семья. Вот с Могильного осенью 1942-го мы лейтенанта Федора Шелавина выносили… Мы из-за него и не смогли сразу вырваться из немецкого кольца. У лейтенанта было ранение в обе ноги. Он хотел застрелиться, чтобы развязать нам руки. Но я знал, если оставим Шелавина, в следующем походе кто-то будет думать: офицера бросили, а уж если я буду ранен, тем более оставят. Если такая мысль хоть чуть-чуть запала в голову человеку, то он уже не воин настоящий, не боец.

Эта мысль будет давить, преследовать тебя, хочешь ты того или нет».

Первую Золотую Звезду Героя Леонов получил за самую крупную операцию отряда в ноябре 1944 года. Перед началом общего наступления на Севере отряд получил приказ разгромить стратегически важный мощный опорный пункт немцев на мысе Крестовый.

Система дотов, две четырех орудийные батареи (88-мм – зенитная и противокатерная, 155-мм – тяжелая), находившиеся там, перекрывали дорогу десантным катерам наступающего Северного флота.

Чтобы выйти им в тыл, надо было преодолеть более 30 километров тяжелейшего пути через скалы, болота и тундру. Две недели отряд тренировался, штурмуя сопку, похожую на ту, где находился немецкий гарнизон.

«Тогда нам не удалось застать противника врасплох, – продолжал свой рассказ Виктор Николаевич. – В последний момент, в 20 – 40 метрах от дотов, была задета сигнализация, немцы обнаружили нас и открыли сильный огонь из орудий и пулеметов. Все освещено, перед нами – мощное проволочное заграждение… Я отдал приказ: действовать, кто как может, сообразуясь с обстановкой, по группам, но через минуту всем быть на батарее!

«От тяжелых потерь нас спас Иван Лысенко, уралец, чемпион по борьбе, самый сильный физически в отряде, всеми любимый за доброту и справедливость. Он вырвал из земли рельсовую крестовину, на которой крепились мотки колючей проволоки, и поднял ее на плечи. Потрясающая картина!..

Потом один художник с наших слов написал такое полотно, но зрители часто не верили, что это было в реальной жизни. В образовавшийся проход мы и пошли. Когда Лысенко уже не мог стоять (в него попало больше двадцати пуль), ему помог наш врач Алексей Луппов. Оба они погибли… Но мы ворвались на прикрывающую батарею и, захватив орудия, открыли из них огонь, благо трофейное оружие знали неплохо…

Лысенко еще жил, когда я к нему подошел после боя. Он только спросил меня:

– Как, много погибло наших?
– Нет, Иван, немного, – ответил ему.
– Значит, я правильно поступил… – были последние слова Ивана.

Когда мимо пленных, их оказалось 127 человек, проносили тела погибших разведчиков, я приказал поставить немцев на колени».

Психологический закон таков: в схватке двух противников один обязательно сдаст. В ближнем бою следует прежде всего приковать его взгляд к твоему – твердому и властному…

«Наш отряд разведчиков-диверсантов, действуя в тылу врага, зачастую уступал ему в численности, в техническом оснащении, – говорил Виктор Николаевич, – но мы всегда побеждали в рукопашном бою. Ни немцы, ни японцы никогда не действовали так решительно, как мы».

Одно из самых громких дел Леоновского отряда

– пленение в корейском порту Вонсан 3,5 тысячи японских солдат и офицеров. Как говорил один из участников этой операции, замполит отряда Иван Гузненков, большего страха и напряжения он не испытывал за всю войну…

«Нас было 140 бойцов, – рассказывал Леонов. – Мы внезапно для противника высадились на японском аэродроме и вступили в переговоры. После этого нас, десять представителей, пригласили в штаб к полковнику, командиру авиационной части, который хотел сделать из нас заложников.

Я подключился к разговору тогда, когда почувствовал, что находившегося вместе с нами представителя командования капитана 3 ранга Кулебякина, что называется, приперли к стенке. Глядя в глаза японцу, я сказал, что мы провоевали всю войну на западе и имеем достаточно опыта, чтобы оценить обстановку. Что заложниками мы не будем, а лучше умрем, но умрем вместе со всеми, кто находится в штабе. Разница в том, добавил я, что вы умрете, как крысы, а мы постараемся вырваться отсюда…

Герой Советского Союза Митя Соколов сразу встал за спиной полковника, остальные также знали свое дело. Андрей Пшеничных запер дверь, положил ключ в карман и сел на стул, а богатырь Володя Оляшев (после войны – заслуженный мастер спорта неоднократный чемпион страны по лыжным гонкам) поднял Андрея вместе со стулом и поставил прямо перед японским командиром.

Иван Гузненков подошел к окну и доложил, что находимся мы невысоко, а Герой Советского Союза Семен Агафонов, стоя у двери, начал подбрасывать в руке противотанковую гранату. Японцы, правда, не знали, что запала в ней нет. Полковник, забыв о платке, стал вытирать пот со лба рукой и спустя некоторое время подписал акт о капитуляции всего гарнизона.

Построили три с половиной тысячи пленных в колонну по восемь человек. Все мои команды они исполняли уже бегом. Конвоировать такую колонну у нас было некому, тогда командира и начштаба японцев я посадил с собой в машину. Если хоть один, говорю, пленный убежит – пеняйте на себя. Пока вели колонну, в ней стало уже до пяти тысяч японцев…»

Взято: foto-history.livejournal.com