Тюремный стаж юного бандеровца.
---
Петр Саранчук был трижды осужден советской властью. Отбыл в лагерях 28 лет. Воспоминания записаны в 1993 г.
"Родом я из Тернопольской области, из большого села Конюхи. Это - Северная Бережанщина. Родился в 1926 году. Отец мой - старый просветитель, бывший куренной писарь Украинской Галицкой Армии в походе на Восточную Украину.
Образование получил в нашем селе, 7 классов польской школы. В нашем доме было много украинской литературы - оттуда к ней моя любовь. Большую просветительскую деятельность вел наш священник - Ксенофонт Сосенко. Он получал много книг, детских журналов - "Дзвін", "Дзвіночок" и др.. Случалась и историческая литература, как, например, "История украинского войска". Мы и пользовались ею.
В 1942 году меня забрали на работу в Германию. Из загруженного вагона удалось сбежать. Вот тогда я и перешел к нелегальной работе в молодежной организации "Украинское юношество".
В 1943 году попал в Бережанах в "Хліборобний Вишкіл Молоді" (аграрное обучение молодежи), который охватывал 3 района - Пидгаевщину, Бережанщину и Рогатинщину. Нас было 280 человек. Под прикрытием подготовки квалифицированных работников сельского хозяйства инструкторы занимались военной подготовкой молодежи.
Это была официальная структура, но в ней военные дисциплины преподавали подпольщики - инструкторы из ОУН. Один из инструкторов по фамилии Барылко погиб на Пасху 1947 года в моем селе. Он принадлежал к Восточному куреню "Байды". Сначала он был политвоспитателем в отделе полтавчан, а затем районным пропагандистом.
Но перед тем, в 1944 году с появлением большевиков курень "Романа" сформировал в нашем районе курень новобранцев. Туда были мобилизованы старые военные всех армий - польской, немецкой, русской, старые украинские воины.
Они занимали всю службу, аж до взводного. Кошевые, куренные, сотенные были направлены из других подразделений УПА. Мне тогда уже исполнилось 17 лет, и я пошел в эту армию добровольно.
Бои для нас складывались не очень удачно. Нас разбили между Бережанами и Рогатином в ноябре 1944 года. После отступления, вызванного поражением, я был назначен кустовым проводником "Українського юнацта” (“Украинского юношества"). Куст продержался до апреля 1945 года, до так называемой "генеральной облавы" - "красная метла".
Местная сеть повстанцев подверглась страшному разгрому. Пришлось формировать новую организацию. Так я стал станичным руководителем... Организация была пополнена военными из реформированной сотни из нашего района. Они и были разбросаны по "боевкам". Через 10 месяцев я перешел к "Бею", который был командиром СБ (Службы безопасности) на северной Бережанщине.
"Боевка" была расположена в селе Ценив. После блокады этих территорий в 1945 году я попал на хуторе Залесье в большевистскую засаду. Оттуда начался мой тюремный "стаж".
Мне было 19 лет. В 1946 мы были этапированы в Тернопольскую тюрьму, где прямо в камере "тройка" зачитала мне приговор без суда и следствия.
Мне определили 15 лет каторги и 5 лет лишения гражданских прав - с отбыванием в дальних лагерях без связи с родными и близкими. Пройдя лагеря я стал инвалидом, или как тогда говорили - "некатегорийным мужчиной". Уже с инвалидами я попал в Пермь, где находился 35-й лагерь.
Зимой 1947 года началась эпидемия брюшного тифа. Эта болезнь возникла из-за продуктов, которые нам давали - соевый жмых и гнилую камбалу, списанную из воинской части. Лагерь после этого слег, у всех был кровавый понос. Организовали это отравление начальник майор Северов и санврач старший лейтенант Суворов. Это продолжалось до весны 1948 года.
Оттуда я попал в Забайкалье - Тайшет. Сменил 5 лагерей за год. Там встретил бывшего командира УПА "Север" "Верещаку" (настоящие имя и фамилия - Федор Воробец), почаевского командира "Малюту". Были мы в инвалидной колонии. Оттуда, весной 1950 г., меня направили в Норильск, в каторжный 14-й лагерь, где было очень много украинцев.
Да, в 1953 году состоялось восстание, в котором было задействовано 6 лагерей. Шесть лагерей - это около 32-35 тысяч человек, вместе с женским лагерем. Восстание продолжалось 2 месяца. Я занимался технической работой, выпуском листовок. Занимал достаточно авторитетную должность "земляка". В нашей группе было 74 человека.
После разгрома восстания я пошел на "транзит", проехал по всем лагерям, и в 1956 году снова оказался в Тайшете. В том же году по спецрешению Верховного Совета СССР о пересмотре дел мне сняли 3 года. Оставалось досидеть 6 месяцев.
"Саранчук вступил в банду несовершеннолетним", - так было записано в "определении". За это и был сокращен срок. В реабилитации было отказано.
В этом лагере, который назывался "Средний", нас обвиняли в "украинско-литовском национализме", а литовцев - в "литовско-украинском". Это при том, что самая большая дружба и общность взглядов у нас была именно с литовцами.
Лагерная администрация добавляла нам по полгода, и это делалось не судебным решением, а начальственным произволом. Из Тайшета я уволился в ноябре 1956 года и был направлен на Донбасс в Алчевск. Там я получил паспорт.
Жил у людей в Алчевске, но затем переехал в Николаев. Не получив прописки, поехал в свое село. Оттуда меня сразу депортировали с правом жительства не ближе, чем 101 км к востоку от Збруча. Я снова вернулся в Николаев. Депортация не имела срока. На нас право вернуться на родные земли не распространялось.
Держался у переселенцев из Галиции. На работу без прописки - не принимали. Впоследствии поступил на компрессоры, потом на бетонный завод. Далее удалось найти работу художника, в этом качестве я проработал 13 лет.
В 1970 меня осудили за "антисоветчину", есть статья 62 Уголовного кодекса - "агитация и пропаганда". Во время следствия инкриминировали то, что я встречался с земляками, налаживал связи.
Еще один пункт обвинения - брошюра с материалами IV Большого Сбора ОУН, который состоялся в 1968 году в Виннипеге (Канада). Автор брошюры - Кравец. Во время обыска в 1969 году у меня ее изъяли. После полугодичного следствия присудили 8 лет особого режима.
Оказался я на "десятке", лагерь № 10 в Мордовии. Встретил там повстанцев, которые досиживали свои 25 лет. Далее мой путь лежал через Сосновку, известную на весь мир уже тогда. Там я встретился с политзаключенными 70-х.
Это ленинградская группа "самолетчиков" Эдуарда Кузнецова. С ним я просидел в одной камере 3 года, с Юрием Федоровым - 4 года. Это чрезвычайно добрый человек, глубоко верующий, сейчас живет в Нью-Йорке.
В том же лагере я встретился со Святославом Караванским, и с бывшим со-каторжанином Шумуком. Пришлось немного помочь в написании его книги о Норильском восстании.
В лагерной больнице встречался с Валентином Морозом, Василием Стусом, Михаилом Хейфецем, Борисом Пенсоном и многими другими известными политзаключенными. В этом лагере я провел семь лет и два месяца. Затем меня перебросили в Саранск. И уже через Лефортово меня привезли в Николаев.
Перед освобождением привели меня в КГБ. Прием мне организовал полковник Брик вместе с майором Сухопарой, подполковником Макогоненко, капитаном Яременко. Требовали раскаяния в виде статьи в одной из газет на выбор. Угрожали психушкой, "случайной машиной", которая собьет меня. Обещали и тюрьму.
Такие беседы продолжались два года. Закончились они встречей с полковником Князевым, который пообещал: "Будешь сидеть, найдем за что!".
Через два месяца меня обвинили в краже на сумму 208 руб. Фактически - не 208, а 46 руб. На эту сумму обвиняли женщину-технолога, которая тоже "проходила" по этому "делу". Присудили мне 5,5 лет с конфискацией - забрали половину собственного дома.
Направили сначала в Изяслав - строгий режим, затем - Луганск. После этого - попал в Ольшанский лагерь на Николаевщине - два месяца "одиночки", изолятор.
Приезжала комиссия из КГБ, фабриковали "неповиновениие властям", статья 183. Начали готовить в психушку. За 10 дней до окончания срока присудили еще 3 года. Вот так империя отобрала у меня 28,5 лет жизни. Освобождение я получил 28 февраля 1989 года в Краснодоне. Вернулся в Николаев.
Я националист еще с тех времен, когда принимал присягу в юношескую организацию УПА. Эту присягу я пронес через всю жизнь и не изменил ей. Ни одна нация не может жить без национализма. Некоторые не понимают, что благодаря национализму возникли и Рух, и демократические партии.
Национализм - это идейная основа нашего государственного строительства. Возьмите программу ОУН в 1943 году и законы, принятые Верховной Радой Украины после 16 июля 1990 года. Вы не найдете принципиальных различий!
Недавно я был на Большом сборе Братства ОУН-УПА. Там было много молодежи из новых организаций. Однако существует угроза вульгарного национализма, особенно среди малообразованных людей с низкой культурой."
http://www.istpravda.com.ua/articles/2013/10/14/137681/
"Родом я из Тернопольской области, из большого села Конюхи. Это - Северная Бережанщина. Родился в 1926 году. Отец мой - старый просветитель, бывший куренной писарь Украинской Галицкой Армии в походе на Восточную Украину.
Образование получил в нашем селе, 7 классов польской школы. В нашем доме было много украинской литературы - оттуда к ней моя любовь. Большую просветительскую деятельность вел наш священник - Ксенофонт Сосенко. Он получал много книг, детских журналов - "Дзвін", "Дзвіночок" и др.. Случалась и историческая литература, как, например, "История украинского войска". Мы и пользовались ею.
В 1942 году меня забрали на работу в Германию. Из загруженного вагона удалось сбежать. Вот тогда я и перешел к нелегальной работе в молодежной организации "Украинское юношество".
В 1943 году попал в Бережанах в "Хліборобний Вишкіл Молоді" (аграрное обучение молодежи), который охватывал 3 района - Пидгаевщину, Бережанщину и Рогатинщину. Нас было 280 человек. Под прикрытием подготовки квалифицированных работников сельского хозяйства инструкторы занимались военной подготовкой молодежи.
Это была официальная структура, но в ней военные дисциплины преподавали подпольщики - инструкторы из ОУН. Один из инструкторов по фамилии Барылко погиб на Пасху 1947 года в моем селе. Он принадлежал к Восточному куреню "Байды". Сначала он был политвоспитателем в отделе полтавчан, а затем районным пропагандистом.
Но перед тем, в 1944 году с появлением большевиков курень "Романа" сформировал в нашем районе курень новобранцев. Туда были мобилизованы старые военные всех армий - польской, немецкой, русской, старые украинские воины.
Они занимали всю службу, аж до взводного. Кошевые, куренные, сотенные были направлены из других подразделений УПА. Мне тогда уже исполнилось 17 лет, и я пошел в эту армию добровольно.
Бои для нас складывались не очень удачно. Нас разбили между Бережанами и Рогатином в ноябре 1944 года. После отступления, вызванного поражением, я был назначен кустовым проводником "Українського юнацта” (“Украинского юношества"). Куст продержался до апреля 1945 года, до так называемой "генеральной облавы" - "красная метла".
Местная сеть повстанцев подверглась страшному разгрому. Пришлось формировать новую организацию. Так я стал станичным руководителем... Организация была пополнена военными из реформированной сотни из нашего района. Они и были разбросаны по "боевкам". Через 10 месяцев я перешел к "Бею", который был командиром СБ (Службы безопасности) на северной Бережанщине.
"Боевка" была расположена в селе Ценив. После блокады этих территорий в 1945 году я попал на хуторе Залесье в большевистскую засаду. Оттуда начался мой тюремный "стаж".
Мне было 19 лет. В 1946 мы были этапированы в Тернопольскую тюрьму, где прямо в камере "тройка" зачитала мне приговор без суда и следствия.
Мне определили 15 лет каторги и 5 лет лишения гражданских прав - с отбыванием в дальних лагерях без связи с родными и близкими. Пройдя лагеря я стал инвалидом, или как тогда говорили - "некатегорийным мужчиной". Уже с инвалидами я попал в Пермь, где находился 35-й лагерь.
Зимой 1947 года началась эпидемия брюшного тифа. Эта болезнь возникла из-за продуктов, которые нам давали - соевый жмых и гнилую камбалу, списанную из воинской части. Лагерь после этого слег, у всех был кровавый понос. Организовали это отравление начальник майор Северов и санврач старший лейтенант Суворов. Это продолжалось до весны 1948 года.
Оттуда я попал в Забайкалье - Тайшет. Сменил 5 лагерей за год. Там встретил бывшего командира УПА "Север" "Верещаку" (настоящие имя и фамилия - Федор Воробец), почаевского командира "Малюту". Были мы в инвалидной колонии. Оттуда, весной 1950 г., меня направили в Норильск, в каторжный 14-й лагерь, где было очень много украинцев.
Да, в 1953 году состоялось восстание, в котором было задействовано 6 лагерей. Шесть лагерей - это около 32-35 тысяч человек, вместе с женским лагерем. Восстание продолжалось 2 месяца. Я занимался технической работой, выпуском листовок. Занимал достаточно авторитетную должность "земляка". В нашей группе было 74 человека.
После разгрома восстания я пошел на "транзит", проехал по всем лагерям, и в 1956 году снова оказался в Тайшете. В том же году по спецрешению Верховного Совета СССР о пересмотре дел мне сняли 3 года. Оставалось досидеть 6 месяцев.
"Саранчук вступил в банду несовершеннолетним", - так было записано в "определении". За это и был сокращен срок. В реабилитации было отказано.
В этом лагере, который назывался "Средний", нас обвиняли в "украинско-литовском национализме", а литовцев - в "литовско-украинском". Это при том, что самая большая дружба и общность взглядов у нас была именно с литовцами.
Лагерная администрация добавляла нам по полгода, и это делалось не судебным решением, а начальственным произволом. Из Тайшета я уволился в ноябре 1956 года и был направлен на Донбасс в Алчевск. Там я получил паспорт.
Жил у людей в Алчевске, но затем переехал в Николаев. Не получив прописки, поехал в свое село. Оттуда меня сразу депортировали с правом жительства не ближе, чем 101 км к востоку от Збруча. Я снова вернулся в Николаев. Депортация не имела срока. На нас право вернуться на родные земли не распространялось.
Держался у переселенцев из Галиции. На работу без прописки - не принимали. Впоследствии поступил на компрессоры, потом на бетонный завод. Далее удалось найти работу художника, в этом качестве я проработал 13 лет.
В 1970 меня осудили за "антисоветчину", есть статья 62 Уголовного кодекса - "агитация и пропаганда". Во время следствия инкриминировали то, что я встречался с земляками, налаживал связи.
Еще один пункт обвинения - брошюра с материалами IV Большого Сбора ОУН, который состоялся в 1968 году в Виннипеге (Канада). Автор брошюры - Кравец. Во время обыска в 1969 году у меня ее изъяли. После полугодичного следствия присудили 8 лет особого режима.
Оказался я на "десятке", лагерь № 10 в Мордовии. Встретил там повстанцев, которые досиживали свои 25 лет. Далее мой путь лежал через Сосновку, известную на весь мир уже тогда. Там я встретился с политзаключенными 70-х.
Это ленинградская группа "самолетчиков" Эдуарда Кузнецова. С ним я просидел в одной камере 3 года, с Юрием Федоровым - 4 года. Это чрезвычайно добрый человек, глубоко верующий, сейчас живет в Нью-Йорке.
В том же лагере я встретился со Святославом Караванским, и с бывшим со-каторжанином Шумуком. Пришлось немного помочь в написании его книги о Норильском восстании.
В лагерной больнице встречался с Валентином Морозом, Василием Стусом, Михаилом Хейфецем, Борисом Пенсоном и многими другими известными политзаключенными. В этом лагере я провел семь лет и два месяца. Затем меня перебросили в Саранск. И уже через Лефортово меня привезли в Николаев.
Перед освобождением привели меня в КГБ. Прием мне организовал полковник Брик вместе с майором Сухопарой, подполковником Макогоненко, капитаном Яременко. Требовали раскаяния в виде статьи в одной из газет на выбор. Угрожали психушкой, "случайной машиной", которая собьет меня. Обещали и тюрьму.
Такие беседы продолжались два года. Закончились они встречей с полковником Князевым, который пообещал: "Будешь сидеть, найдем за что!".
Через два месяца меня обвинили в краже на сумму 208 руб. Фактически - не 208, а 46 руб. На эту сумму обвиняли женщину-технолога, которая тоже "проходила" по этому "делу". Присудили мне 5,5 лет с конфискацией - забрали половину собственного дома.
Направили сначала в Изяслав - строгий режим, затем - Луганск. После этого - попал в Ольшанский лагерь на Николаевщине - два месяца "одиночки", изолятор.
Приезжала комиссия из КГБ, фабриковали "неповиновениие властям", статья 183. Начали готовить в психушку. За 10 дней до окончания срока присудили еще 3 года. Вот так империя отобрала у меня 28,5 лет жизни. Освобождение я получил 28 февраля 1989 года в Краснодоне. Вернулся в Николаев.
Я националист еще с тех времен, когда принимал присягу в юношескую организацию УПА. Эту присягу я пронес через всю жизнь и не изменил ей. Ни одна нация не может жить без национализма. Некоторые не понимают, что благодаря национализму возникли и Рух, и демократические партии.
Национализм - это идейная основа нашего государственного строительства. Возьмите программу ОУН в 1943 году и законы, принятые Верховной Радой Украины после 16 июля 1990 года. Вы не найдете принципиальных различий!
Недавно я был на Большом сборе Братства ОУН-УПА. Там было много молодежи из новых организаций. Однако существует угроза вульгарного национализма, особенно среди малообразованных людей с низкой культурой."
http://www.istpravda.com.ua/articles/2013/10/14/137681/
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]