История комбата Мачете
---
Я не люблю высокомерие и чванство, и вместо них меня всегда обезоруживает и располагает к человеку его неподдельная скромность, особенно если при том человек этот действительно выдающийся.
Немалое число бойцов Донбасса из тех, с кем мне довелось соприкоснуться, испорчены спесивостью и гонором, которыми, наверное, их щедро пропитала война из-за перманентного риска для жизни и пройденных ужасов. И если одни мальчишки и мужи переживают эти боевые эпизоды без щекотки своего тщеславия, но с благодарностью судьбе, что та до сих пор сохранила их живыми и целёхонькими, то других участие в кровавой бойне внутренне героизирует и самовлюбляет, а на гражданских учит смотреть свысока.
Мачете не понравился мне с первых часов общения. В каждом движении, жесте и особенно интонациях голоса этого внешне непримечательного низкорослого комбата можно было отметить претензию на превосходство, а речи его большей частью были преисполнены неприкрытым бахвальством. Когда он хотел, чтобы фигура его была заметнее и выше остальных солдат, то, помню, взбирался на мотолыгу, и уже оттуда, расхаживая взад-вперед, принимался раздавать команды.
— Ты про наш батальон красиво напиши потом! — несколько раз напоминал он мне. — У меня знаешь какие пацаны служат?! Герои! Ты поспрашивай их, они тебе расскажут. Красиво всё должно быть в твоей статье!
Уже тогда я понял, что «рабочие» отношения у нас не заладятся, ибо писать красиво не умею и не хочу. Тот репортаж в своем первоначальном виде был и вовсе хлёстким на словцо, потому что в расположение батальона Мачете я приехал прямиком первого января, и в следующие несколько дней, что находился в их располаге, ежедневно наблюдал камуфлированных мужиков непотребно пьяными, иной раз валявшимися на диванах в холлах общежития и вовсе без сознания тормашками наверх. Но потом отказался от нескольких повествующих об этом абзацев и опубликовал статью уже без них. Посчитал, что освещать такие малозначимые по сути, но всё-таки нелицеприятные детали было бы уже в свою очередь некрасивым и невежливым по отношению к этим ребятам: как бы там ни было, комбат принял меня в свою часть, дал возможность немного поработать с камерой, кормил и обеспечил койко-место.
Тем не менее пьянство сопровождает эту войну повсеместно — это бич, с которым не могут сладить даже самые авторитетные командиры. Напиваясь, солдаты нередко уходят в раж, дерутся, палят из стволов куда попало и, случается, даже ранят сослуживцев. Алкоголь в среде с таким открытым доступом к широчайшему ассортименту оружия, который предлагает война, просто недопустим, но именно в зону боевых действий пойло стекается цистернами. По-хорошему, следовало бы строго запретить его ввоз, продажу и домашнее производство на территории Донбасса, но, возможно, руководители ополчения видят в водке для солдата отдушину, без которой тот скоро сошёл бы с ума.
И если выпивают мужики да пацаны по ходу войны почти ото дня её ко дню, то в праздничные дни (а уж тем более на Новый год) упиваются вусмерть! Потому в те январские праздники нечему мне было удивляться — чай не в санаторий приехал. И хоть красиво я писать тогда так и не взялся, этот момент в своём репортаже посчитал верным опустить; равно как и не стал описывать сложившуюся у меня неприязнь к Мачете и нескольким его бойцам. Из соображений такта.
Чуть меньше года спустя на глаза мне случайно попалась розыскная ориентировка. Искали Мачете.
На странице в социальной сети ополченца Свиридова датой последнего визита действительно значилось 30 сентября, хотя на тот момент уже близился к концу октябрь. Там же в комментариях под одним из его снимков я прочёл, что он изнасиловал и убил выстрелом в голову беременную девушку из своего батальона. А множество найденных публикаций осветили эту историю более подробно. Вот одна из них:
Анастасия Ткачёва приехала на Донбасс из Ростова-на-Дону, на момент смерти ей было тридцать два года. Девушка приходилась дочерью начальнику штаба одного из батальонов той же бригады и находилась на шестом месяце беременности.
Недавно, по прошествии года с того вопиющего случая, я снова посетил социальную страницу Мачете и с удивлением обнаружил её владельца в сети, а ленту наполненной какими-то военными фотографиями и свежими репостами всякой ерунды, как это бывает у большинства активных аккаунтов. Ни на одной фотографии, правда, не было самого Свиридова, но кто-то точно управлял этой страницей.
Понаблюдав какое-то время за его профилем, я решил с ним списаться и прояснить положение дел. Мачете ответил не сразу, но потом мне удалось разговорить подонка. Первым делом, когда я ещё не успел задать ему главный вопрос этой недлинной беседы, комбат похвастался мне фотографией новых шевронов их батальона и прислал аляповатое объявление о приглашении новобранцев в их мотострелковую бригаду с помесячным жалованьем в 15 000 рублей. Однако как только я осадил его уже знакомый мне хвастливый пыл прямым вопросом касательно убийства сослуживицы, Свиридов завертелся как уж на горячей сковороде. Ответил, что они устали по колено в крови и грязи защищать Россию (?!), от которой битый год не видят никакой благодарности. И чтобы я, ни разу не нюхавший пороха, не смел его судить. На ещё раз заданный конкретный вопрос — было или не было — мерзавец так и не дал внятного отрицательного ответа, вместо этого строча мне какую-то грубую беспредметную ахинею, из которой выходил только один вывод: было. А потом, спохватившись, скоропалительно все свои сообщения стёр. На всякий случай. Смешно сказать, но именно этим он и спровоцировал меня написать эту статью.
Помню тогда, год назад, известие об этом происшествии меня несколько взбудоражило: так бывает, когда в громком инциденте замешан кто-то из знакомцев, с которым ты когда-то соприкасался. Случай этот, впрочем, несмотря на всю его чудовищность, не являет собой совсем уж из ряда вон выходящее событие для Донбасса настоящего времени. Насилие и беспредел сопровождают эту бойню с её первых дней, подобных историй там уже можно насобирать на солидное издание в несколько томов.
По-настоящему огорошило меня то, что убийца в погонах не только не понёс должного наказания, но и, судя по всему, продолжает оставаться в струе войны и участвует во внутренних делах Седьмой Чистяковской бригады. Мачете — известный приближённый Стрелкова, и похоже, что власти новоявленной республики просто закрыли глаза на его преступление. Преступление, надо отметить, по всем понятиям гадское: попади этот выродок за своё деяние на любую порядочную зону — его там забьют.
Вот ещё одна публикация человека, имеющего к так называемой «Семёрке», в расположении которой я побывал два года назад, самое непосредственное отношение:
Если верить автору, подобные происшествия расправы бойцов ополчения над своими же сослуживцами стали нормой. Публикации о гигантского размаха хищениях на всех уровнях руководства Донбасса на фоне таких статей о беспредельных убийствах в рядах армии ополчения уже вовсе поблекли и потеряли былой терпкий привкус.
Эта война давно изжила себя. Но власти обеих сторон взаимно заинтересованы в её непрекращении, а солдаты не знают, куда себя ткнуть и чем занять. И вместо того, чтобы разом разъехаться по домам, продолжают ждать какого-то развития, кульминации их скитаний по окопам, которая должна внести хоть какой-то смысл в эти последние несколько лет жизни каждого из них, непонятно чему посвящённых.
В свой первый рейд на Донбасс летом 2014-года я по возвращению с его военных рубежей проезжал лагерь беженцев, раскинутый российским МЧС на территории Ростовской области. Помню ворчание полевого командира, что сопровождал меня назад:
— Вот они, погляди. Мужики. Им бы родную землю защищать, а они, трусливо поджав хвосты, побросали свои дома и прячутся теперь здесь, в России, точно предатели.
И несмотря на то, что с первой же поездки я попытался настроить себя на максимально возможное нейтральное отношение к этому гражданскому конфликту, не осуждая ни одну, ни другую его сторону, но пытаясь непредвзято во всём для себя разобраться, где-то внутренне я слова командира поддерживал. Побывав в лагере ополчения, тогда ещё всерьёз охваченного идеей защиты своей независимости от новоиспечённой сомнительной украинской власти, да поглядев на этих настроенных сражаться пацанов и мужиков, послушав разговоры благодарных им жителей на улицах сёл и городов, я в глубине души также не одобрял решение крепких здоровых мужчин, примкнувших к потоку беженцев.
Сейчас, спустя четыре года, наблюдая тупик, в который завела людей эта война — и даже не просто тупик, а страшный, зловонный задворок, куда люди боятся ходить с наступлением темноты, — я невольно прихожу к выводу, что самым верным решением для жителя Донбасса был тогда и остаётся сейчас натуральный побег: куда угодно, но подальше от этого бардака. Если дошло до того, что приближённый к высшим ступеням руководства республикой командир насилует и убивает вверенную ему в отряд беременную девочку, и остаётся при том безнаказанным, можно с уверенностью сказать: нечего там делать. Никакой идеологии и общности у этого сопротивления нет. Восток Украины погряз в анархии, коррупции и беззаконии, и каждый там теперь, как может, куёт свою судьбу. Одни — с молотом на золотой наковальне, другие — в пьяном угаре с заряженными стволами в руках.
Немалое число бойцов Донбасса из тех, с кем мне довелось соприкоснуться, испорчены спесивостью и гонором, которыми, наверное, их щедро пропитала война из-за перманентного риска для жизни и пройденных ужасов. И если одни мальчишки и мужи переживают эти боевые эпизоды без щекотки своего тщеславия, но с благодарностью судьбе, что та до сих пор сохранила их живыми и целёхонькими, то других участие в кровавой бойне внутренне героизирует и самовлюбляет, а на гражданских учит смотреть свысока.
Мачете не понравился мне с первых часов общения. В каждом движении, жесте и особенно интонациях голоса этого внешне непримечательного низкорослого комбата можно было отметить претензию на превосходство, а речи его большей частью были преисполнены неприкрытым бахвальством. Когда он хотел, чтобы фигура его была заметнее и выше остальных солдат, то, помню, взбирался на мотолыгу, и уже оттуда, расхаживая взад-вперед, принимался раздавать команды.
— Ты про наш батальон красиво напиши потом! — несколько раз напоминал он мне. — У меня знаешь какие пацаны служат?! Герои! Ты поспрашивай их, они тебе расскажут. Красиво всё должно быть в твоей статье!
Уже тогда я понял, что «рабочие» отношения у нас не заладятся, ибо писать красиво не умею и не хочу. Тот репортаж в своем первоначальном виде был и вовсе хлёстким на словцо, потому что в расположение батальона Мачете я приехал прямиком первого января, и в следующие несколько дней, что находился в их располаге, ежедневно наблюдал камуфлированных мужиков непотребно пьяными, иной раз валявшимися на диванах в холлах общежития и вовсе без сознания тормашками наверх. Но потом отказался от нескольких повествующих об этом абзацев и опубликовал статью уже без них. Посчитал, что освещать такие малозначимые по сути, но всё-таки нелицеприятные детали было бы уже в свою очередь некрасивым и невежливым по отношению к этим ребятам: как бы там ни было, комбат принял меня в свою часть, дал возможность немного поработать с камерой, кормил и обеспечил койко-место.
Тем не менее пьянство сопровождает эту войну повсеместно — это бич, с которым не могут сладить даже самые авторитетные командиры. Напиваясь, солдаты нередко уходят в раж, дерутся, палят из стволов куда попало и, случается, даже ранят сослуживцев. Алкоголь в среде с таким открытым доступом к широчайшему ассортименту оружия, который предлагает война, просто недопустим, но именно в зону боевых действий пойло стекается цистернами. По-хорошему, следовало бы строго запретить его ввоз, продажу и домашнее производство на территории Донбасса, но, возможно, руководители ополчения видят в водке для солдата отдушину, без которой тот скоро сошёл бы с ума.
И если выпивают мужики да пацаны по ходу войны почти ото дня её ко дню, то в праздничные дни (а уж тем более на Новый год) упиваются вусмерть! Потому в те январские праздники нечему мне было удивляться — чай не в санаторий приехал. И хоть красиво я писать тогда так и не взялся, этот момент в своём репортаже посчитал верным опустить; равно как и не стал описывать сложившуюся у меня неприязнь к Мачете и нескольким его бойцам. Из соображений такта.
Чуть меньше года спустя на глаза мне случайно попалась розыскная ориентировка. Искали Мачете.
На странице в социальной сети ополченца Свиридова датой последнего визита действительно значилось 30 сентября, хотя на тот момент уже близился к концу октябрь. Там же в комментариях под одним из его снимков я прочёл, что он изнасиловал и убил выстрелом в голову беременную девушку из своего батальона. А множество найденных публикаций осветили эту историю более подробно. Вот одна из них:
Анастасия Ткачёва приехала на Донбасс из Ростова-на-Дону, на момент смерти ей было тридцать два года. Девушка приходилась дочерью начальнику штаба одного из батальонов той же бригады и находилась на шестом месяце беременности.
Недавно, по прошествии года с того вопиющего случая, я снова посетил социальную страницу Мачете и с удивлением обнаружил её владельца в сети, а ленту наполненной какими-то военными фотографиями и свежими репостами всякой ерунды, как это бывает у большинства активных аккаунтов. Ни на одной фотографии, правда, не было самого Свиридова, но кто-то точно управлял этой страницей.
Понаблюдав какое-то время за его профилем, я решил с ним списаться и прояснить положение дел. Мачете ответил не сразу, но потом мне удалось разговорить подонка. Первым делом, когда я ещё не успел задать ему главный вопрос этой недлинной беседы, комбат похвастался мне фотографией новых шевронов их батальона и прислал аляповатое объявление о приглашении новобранцев в их мотострелковую бригаду с помесячным жалованьем в 15 000 рублей. Однако как только я осадил его уже знакомый мне хвастливый пыл прямым вопросом касательно убийства сослуживицы, Свиридов завертелся как уж на горячей сковороде. Ответил, что они устали по колено в крови и грязи защищать Россию (?!), от которой битый год не видят никакой благодарности. И чтобы я, ни разу не нюхавший пороха, не смел его судить. На ещё раз заданный конкретный вопрос — было или не было — мерзавец так и не дал внятного отрицательного ответа, вместо этого строча мне какую-то грубую беспредметную ахинею, из которой выходил только один вывод: было. А потом, спохватившись, скоропалительно все свои сообщения стёр. На всякий случай. Смешно сказать, но именно этим он и спровоцировал меня написать эту статью.
Помню тогда, год назад, известие об этом происшествии меня несколько взбудоражило: так бывает, когда в громком инциденте замешан кто-то из знакомцев, с которым ты когда-то соприкасался. Случай этот, впрочем, несмотря на всю его чудовищность, не являет собой совсем уж из ряда вон выходящее событие для Донбасса настоящего времени. Насилие и беспредел сопровождают эту бойню с её первых дней, подобных историй там уже можно насобирать на солидное издание в несколько томов.
По-настоящему огорошило меня то, что убийца в погонах не только не понёс должного наказания, но и, судя по всему, продолжает оставаться в струе войны и участвует во внутренних делах Седьмой Чистяковской бригады. Мачете — известный приближённый Стрелкова, и похоже, что власти новоявленной республики просто закрыли глаза на его преступление. Преступление, надо отметить, по всем понятиям гадское: попади этот выродок за своё деяние на любую порядочную зону — его там забьют.
Вот ещё одна публикация человека, имеющего к так называемой «Семёрке», в расположении которой я побывал два года назад, самое непосредственное отношение:
Если верить автору, подобные происшествия расправы бойцов ополчения над своими же сослуживцами стали нормой. Публикации о гигантского размаха хищениях на всех уровнях руководства Донбасса на фоне таких статей о беспредельных убийствах в рядах армии ополчения уже вовсе поблекли и потеряли былой терпкий привкус.
Эта война давно изжила себя. Но власти обеих сторон взаимно заинтересованы в её непрекращении, а солдаты не знают, куда себя ткнуть и чем занять. И вместо того, чтобы разом разъехаться по домам, продолжают ждать какого-то развития, кульминации их скитаний по окопам, которая должна внести хоть какой-то смысл в эти последние несколько лет жизни каждого из них, непонятно чему посвящённых.
В свой первый рейд на Донбасс летом 2014-года я по возвращению с его военных рубежей проезжал лагерь беженцев, раскинутый российским МЧС на территории Ростовской области. Помню ворчание полевого командира, что сопровождал меня назад:
— Вот они, погляди. Мужики. Им бы родную землю защищать, а они, трусливо поджав хвосты, побросали свои дома и прячутся теперь здесь, в России, точно предатели.
И несмотря на то, что с первой же поездки я попытался настроить себя на максимально возможное нейтральное отношение к этому гражданскому конфликту, не осуждая ни одну, ни другую его сторону, но пытаясь непредвзято во всём для себя разобраться, где-то внутренне я слова командира поддерживал. Побывав в лагере ополчения, тогда ещё всерьёз охваченного идеей защиты своей независимости от новоиспечённой сомнительной украинской власти, да поглядев на этих настроенных сражаться пацанов и мужиков, послушав разговоры благодарных им жителей на улицах сёл и городов, я в глубине души также не одобрял решение крепких здоровых мужчин, примкнувших к потоку беженцев.
Сейчас, спустя четыре года, наблюдая тупик, в который завела людей эта война — и даже не просто тупик, а страшный, зловонный задворок, куда люди боятся ходить с наступлением темноты, — я невольно прихожу к выводу, что самым верным решением для жителя Донбасса был тогда и остаётся сейчас натуральный побег: куда угодно, но подальше от этого бардака. Если дошло до того, что приближённый к высшим ступеням руководства республикой командир насилует и убивает вверенную ему в отряд беременную девочку, и остаётся при том безнаказанным, можно с уверенностью сказать: нечего там делать. Никакой идеологии и общности у этого сопротивления нет. Восток Украины погряз в анархии, коррупции и беззаконии, и каждый там теперь, как может, куёт свою судьбу. Одни — с молотом на золотой наковальне, другие — в пьяном угаре с заряженными стволами в руках.
Взято: mij-gun.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]