Нарезка кадров 1910-1913 из большого документального фильма "Россия которую мы сохранили". 0.14 Мост Императора Николая II (с 1917 года - Краснолужский), Московская окружная

«Клянусь вам, что жизнь страшно коротка. Теперь, в вашем возрасте, вы и представить себе не можете, до чего она мгновенна. Вы не бойтесь, я не скажу пошлой фразы резервного

Литературная жизнь начала ХХ-го века была у нас очень интересной. Во всех отношениях). Еще бы - легендарный и культовый Серебрянный век. Но не буду углубляться в исторические и

- Достоевский знал много, но не все. Он, например, думал, что если убьешь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и

- Достоевский знал много, но не все. Он, например, думал, что если убьешь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и

Каждая женщина любит неправду И комплименты, и лесть. Если понравишься, - будет награда, Если прогневаешь, - месть. Каждая женщина любит измену И униженья и… бич. Женщина любит

В апреле 1969 года на вопрос американского журналиста "Нью-Йорк Таймс" Олдена Уайтмена, какое место Набоков отводит сам себе среди писателей (ныне здравствующих) и писателей

Играю в карты, пью вино, С людьми живу - и лба не хмурю. Ведь знаю: сердце всё равно Летит в излюбленную бурю. Лети, кораблик мой, лети, Кренясь и не ища спасенья. Его и нет на

Бездарная, как утверждали профессионалы. Но у  нее была цель: Слава. И два мощных козыря: необычная, какая-то библейская красота и… миллионы, доставшиеся в наследство от отца -

Невыразимая печаль Открыла два огоромных глаза, Цветочная проснулась ваза И выплеснула свой хрусталь. Вся комната напоена Истомой - сладкое лекарство! Такое маленькое царство Так

К Всемирному Дню Поэзии - из любимого: В РАЮ Моя душа, за смертью дальней твой образ виден мне вот так: натуралист провинциальный, в раю потерянный чудак. Там в роще дремлет

Отвяжись, я тебя умоляю! Вечер страшен, гул жизни затих. Я беспомощен. Я умираю От слепых наплываний твоих. Тот, кто вольно отчизну покинул, Волен выть на вершинах о ней, Но

1 декабря 1918, Владимир Набоков Феина дочь утонула в росинке, ночью, играя с влюбленным жучком. Поздно спасли... На сквозной паутинке тихо лежит. Голубым лепестком божьи коровки

Девятого октября Оранжевая заря Свела нас у струй реки. Молила рука руки. Девятого октября Пришел я к реке, горя Любовью к тебе большой, Постигнув тебя душой. Девятого октября

Мерцая желтым язычком, Свеча все больше оплывает. Вот так и мы с тобой живем Душа горит и тело тает. Арсений Тарковский, 1926

Борис Кустодиев. Купчиха за чаем. 1918 год Холст, масло. 120 × 120 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург, Россия. Викисклад Кликабельно - 4560px × 4574px «Русский

Мы не по закону, Мы по благодати Озарив икону, Ляжем на кровати. Мы не знаем брака Выше, чем желанье. Мы в глубинах мрака Яркое сиянье. Вне сцеплений слова Льются наши речи.

Прозрачная ложится пелена На свежий дерн и незаметно тает. Жестокая, студеная весна Налившиеся почки убивает. И ранней смерти так ужасен вид, Что не могу на Божий дар глядеть я.

Шумела роща золотая, ей море вторило вдали, и всхлипывали, пролетая, кочующие журавли и в небе томном исчезали, все тише, все нежней звеня. Мне два последних рассказали, что

А.Блок, 10 октября 1912 года Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Всё будет так. Исхода нет. Умрешь - начнешь опять сначала И

Его издавна любят музы, Он юный, светлый, он герой, Он поднял голову Медузы Стальной, стремительной рукой. И не увидит он, конечно, Он, в чьей душе всегда гроза, Как хороши, как

Я помню только дух сосновый, удары дятла, тень и свет... Моряк косматый и суровый, хожу по водам много лет. Во мгле выглядываю сушу и для кого-то берегу татуированную душу и

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо, остро! Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском! Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!..