Иммигрантский дневник. Часть № 43.

2.

Зевая и пошвеливая плечами под курткой Сергей ждал Павлика в машине. Его долгое отсутствие, монотонный портовый гул и едкий свет прожекторов вызывал сонливость. Теперь Фиат фактически принадлежал ему - мы договорились, что в случае удачи, колымага перейдёт в собственность моего друга.  В его кошельке лежали мои немецкие водительские права. Их я оставил на хранение, чтобы затруднить английским властям идентификацию моей личности и ненужные запросы в Германию. Если англичане выяснят, что я жил несколько лет в ФРГ то депортация в Мюнхен неминуема. Кроме денег и сохранившейся бумажонки из военной поликлинники, подтверждающей моё солдатское происхождение, в карманах ничего не было.

Наслаждаясь лёгким опянением, Сергей задремал. Его покой прервал настойчивый стук в стекло. Встрепенувшись, он поднял веки, ожидая увидеть Павлика, но рядом стояли плечистые полицейские, совершавшие регулярный патруль и обратившие внимание на одинокий автомобиль с человеком внутри. Увидев автомобильные номера, полиция сразу заговорила на немецком языке.
- Что Вы здесь делаете?
- Жду приятеля.
- Где он? Куда он ушёл?
- Он у проституток и скоро вернётся. - Сергей спонтанно выдумал правдоподобную историю. Зеебрюгге - маленький населённый пункт. Заманчивые розовеющие витрины публичных домов с скучающими полуобнажёнными девицами есть в любом бельгийском захолустъе.

Полиция с безразличием отнеслась к утверждению Сергея.
- Покажите Ваше водительское удостоверение.
Сергей протянул им мои права. По случайному совпадению, прослеживалось лёгкое сходство между его и моим лицом на фотографии. Темнота скрывала нъюансы и имеющиеся различия, а моложавость Сергея сейчас играла ему на руку. Поочерёдно посветив фонариком на фотографию и лицо задержанного, полицейские убедились, что ошибки быть не может и удостоверение принадлежит предъявителю. Перекинувшись несколькими фразами по фламандски, они сделали несколько шагов назад. Судя по изменившейся тональности в голосах, полицейские верили ответам. Один из них вежливо произнёс:
- Вы находитесь в нетрезвом виде и припарковались в неположенном месте. Так как Вы не можете сами перепарковать автомобиль, мы вынуждены отправить его на штрафную стоянку. Когда проспитесь, то сможете забрать. Прошу выйти Вас из автомобиля. Садитесь рядом.

Кряхтя и матюкаясь про себя, Сергей пересел на сиденье пассажира, а говоривший занял водительское кресло и повёз моего погрустневшего друга в полицейский участок, километрох в десяти от гавани.

Павлик не возвращался. Позже, выяснилось, что он спрятался за железнодорожным вагоном и наблюдал, как Сергей в сопровождении полиции уехал с места стоянки. По отдельности, оба добрались до Брюсселя на попутках, а корабль всё ещё не отплыл. Он гудел иногда сильнее, иногда гул ослабевал и тикали стрелки часов на моей руке. Лёжа на картоне и смотря в потолок фуры, я вдруг почувствовал, усиливающуюся качку. Наконец то корабль вышел в открытое море.

3.

К одному из ящиков была прицеплена пыльная папочка с документами на фламандском языке. Я догадался, что это документы на груз, в том числе - накладная. Манера заполнения формуляров напомнила рецепты на лекарство, выписанные советской врачихой. Древнеегипетские иероглифы работника склада были таинственны и беспощадны. Печати - чернильные кляксы без роду и племени, подтверждали подлинность папируса, но замалчивали его смысл и происхождение. Разобрать что либо конкретное на этих мятых клочках бумаги не представлялось возможным и единственная понятная загогулина читалась как "Дюссельдорф". Теоретически, груз мог следовать из Дюссельдорфа или в Дюссельдорф. Вполне возможно, что судно проследует вдоль берегов Бельгии и Голландии к Рейну. Затем, по этой широкой, судоходной реке, доплывёт до Дюссельдорфа. Тогда мне предстояла сложная беседа с подозрительной немецкой полицией. Затем, утомительный автостоп в Брюссель и грустное признание факта, что план не удался.

С каждой минутой качка усиливалась и вопреки появившйся противной тошноте, я успокоился. Однозначно, что корабль удалялся от берега. Чувствовалось как он режет огромные волны и содрогается от ударов. Периодически бились тяжёлые цепи и раздавался скрежет десятков одновременно накреняющихся прицепов. Стихия дремала около берега, но здесь, в Северном море, ветер и волны плясали пьяную кадриль. Я не видел этот весенний шторм своими собственными глазами - его загораживали от взгляда соседние фуры, но его ощущала каждая клетка тела. Несмотря на обилие щелей и дырок, стены прицепа хорошо защищали от ветра. Аппетит почти полностью пропал и через силу, съев апельсин, я пожалел, что не взял небольшую бутылку спиртного с собой. Сейчас её согревающее содержимое пришлось бы очень кстати.

Может быть существует литературные призведения, способные победить морскую болезнь. Подаренная мне Марухой книга, не в их числе. От Солженицина недуг усиливается. К гадкому вкусу в полости рта, подташниванию и головокружению, добавился беспросвет северных ландшафтов сталинской эпохи. Гремят вёдра монахов на Соловецких островах. Собаки лают. Тоскливо бредут измождённые политзаключённые по ржавой грязи и снегу в бараки, а в это время корабль медленно накреняется в сторону и тело инстинктивно прижимается к поверхности, которая должна быть горизонтальной. Опять зловеще громыхнули вёдра на Соловках. Снова навзрыд залаяла злая овчарка из книжки. Сглотнув слюну, остро ощущаешь страдания репрессированных, потому что зависая под углом в тридцать градусов вниз головой, вдруг чувствуешь как тяжёлое серое вещество из черепа медленно перемещается в желудок и сидит там некоторое время. Его трясут волны, бьющие в нос корабля, но вещество ждёт кульминации и достигнув её медленным бильярным шаром перекатывается через узкое горло назад в голову. Так будет тысячи раз. Один настойчивый апельсин нашёл выход из красной сетки и переместился по полу с тем же ускорением как и серое вещество. Я ненавижу тебя апельсин! Солженицын, зачем же ты так? Отпусти!

Приблизительно через шесть часов, амплитуда блуждания внутренних органов по телу уменьшилась. Гравитационная тригонометрия нормализовывалась, а Солженицын повеселел и подмигнул с обложки, когда я вскрывал взятую с собой упаковку сникерса. Скоро судно остановилось и одновременно улетучилась морская болезнь. Кричали чайки и раздавался портовой шум, знакомый мне по Зеебрюгге. Рабочие, занимающиеся разгрузкой, переговаривались на английском языке. Фуры одна за другой съезжали вниз, на причал и очередь дошла до моего укрытия. Прицеп сдвинулся с места и проехав несколько сотен метров по суше замер.

План предполагал ожидание. После осмотра на контрольно-пропускном пункте, и наблюдая происходящее за пределами укрытия через отверстие, проделанное ножом, я хотел покинуть прицеп в первом же удобном месте - например, во время остановки у светофора. Наличие денег позволяло воспользоваться общественным транспортом и добраться до крупного населённого пункта. Я напрягся и приготовился к высадке.

На английском КПП не было очереди и слышались голоса. В отверстие я увидел название города и смог определить своё географическое положение - я находился в юго-восточной Англии, в городе Филикстоу. Виднелась крепкая металлическая сетка с колючей проволкой наверху. Её серебристый ремень обхватывал гавань по периметру.

Меня заставил дёрнуться звук открывающийся задней стенки прицепа. Щурясь от изобилия света, я увидел полицейского лет пятидесяти в ярко-жёлтой жилетке. Он улыбнулся и весёлым голосом сказал:
- Welcome to England ! - Добро пожаловать в Англию !
Забравшись наверх, англичанин осмотрел груз и не найдя повреждений поманил меня рукой. Его внешний вид излучал полную невозмутимость. Дальнобойщики, переговаривавшиеся между собой, не удостоили меня взглядом, а коллеги полицейского всем видом демонстрировали отсутсвие интереса к моей личности. Отлов нарушителей границы был для них рутинным занятием и, контролируя автомобили, они привыкли к нелегалам.

Мне доводилось сталкиваться с полицией разных европейских государств. Каждая из них имеет свои характерные черты. Французы - напыщены и псевдосправедливы. Бельгийцы - безразличны до такой степени, что их не воспринимаешь как стражей порядка. Я видел бритых испанцев, усатых португальцев, модных итальянцев и даже полицейского регулировщика в Монако. Он умел обращаться с жезлом, был одет в белоснежную униформу с аксельбантами, а его голову венчал шикарный пробковый шлем.

Немецкая полиция беспристрастна. Смех немецкого полицейского бывает только одного типа - циничный хохот. Его улыбка - сытая гримаса акулы из мультфильма. Всё остальное время, немецкие полицейские напряжённо ждут условный знак к началу охоты. Надо заметить, что женщины на службе в немецкой полиции значительно симпатичнее английских. Любо дорого посмотреть как вышагивает полицейский наряд по улицам альпийского городка. Он - строен и строг. Она - с длинными волосами, собранными в пучок, в штанах и с пистолетом, непринуждённо болтающимся в кобуре - это Марс и Фемида. Английская полиция другая. Она дружелюбна до такой степени и улыбается настолько открытой белоснежной улыбкой, что чувствуешь скрытый подвох. Очень важные люди охраняли британскую границу - приветливый пятидесятилений полицейский и широкоплечий громила. Их сопровождал аккуратно причёсанный колобок.

Здание с названием города оказалось большим отделением полиции. С удивительной вежливостью и заботой меня лишили шнурков на кедах и ремня. Рюкзак скрылся за дверцей металлического шкафчика. Тот, который постарше предложил выпить чай и обрадовал заявлением, что меня вскоре покормят. За чаем, он составил протокол задержания. Выяснилось, что этот добрейшей души человек владел немецким языком так как служил в оккупационных войсках британской армии в ФРГ. У него уже имелся внук.

Взяв личные данные, он позвал сослуживцев и с исключтельной вежливостю, они вывели меня на задний дворик. Здесь находился вход в тюрьму. Предупредив о ступеньках на входе, чтобы я не споткнулся, меня завели в здание и поместили в одиночную камеру на неопределённый срок. Её убранство состояло из узкой кровати на которой лежал журнал и унитаза.  Жёлтая маслянная краска стен гармонировала с салатовой железной дверью. Чтение журнала и пересчёт шурупов и заклёпок на этой двери стало моим времяпровождением в течении заключения.

Еду приносили на пластиковых тарелках и сидя на нарах я впервые сумел познакомиться с скромными прелестями английской кухни - яичница с фасолью сменялась необычной колбасой серого цвета и картофельным пюре. На десерт подавали тёплый пудинг. Всматриваясь в глаза Мика Джаггера на одной и страниц журнала и тщательно пережёвывая фасоль, я радовался этому единственному развлечению в камере - приняттию пищи. Пять дней улыбающиеся английские полицейские держали меня в одиночке. Под конец своего пребывания, я знал точное количество заклёпок в дверях. Журнал был истёрт до дыр. Великобритания смотрела с его страниц и дразнила уютными домиками в окружении цветов и кустарников. На картинках к статье о ресторане в Лондоне никто не ел дурацкий пуддинг. Подавали запечённую форель. На гарнир шли грибы в сметанном соусе. Блодинка скалила зубы точно также как полицейские и держала в руке бокал с белым вином. Казалось, что она сейчас скажет очаровательным голосом:
- Вот доем форель и тебя отпустят.
Перелистнув страницу, я переходил к следующей бульварной заметке, которую читал как повесть - очень медленно, внимательно изучая каждую фразу. Лёжа в кровати я раздумывал над дальнейшими перспективами и мечтал об общении.

4.

Утро шестого дня ознаменовался широко распахнутой дверью. Мне надели наручники и посадив в Вауксхолл - так в Великобритании называется Опель, привезли в городскую поликлиннику. Мирные жители с удивлением на лицах рассматривали закованного в наручники человека и полицию. Похоже, что наше появление значительно скоротало им время ожидания, а мне нравилось, что вместо стен и застывшего Мика Джаггера вокруг теперь бурлила жизнь и пахло медикаментами. За окном школьники спешили не опоздать на первый урок, судачили две мамаши с колясками и выходили из супермаркета люди.

Доктор взял анализ крови, послушал лёгкие и заполнил справку. Меня проверяли на инфекционные заболевания. Подобную процедуру я уже проходил несколько лет назад в Германии, но в качестве свободного человека. К величайшему облегчению, по возвращении меня не засунули назад в камеру, а пересадили в микроавтобус с затемнёнными окнами.
- Куда мы едем ? - спросил я.
- В другую тюрьму.
Автомобиль развернулся, сделал несколько поворотов на городских улицах и поехал в сторону Лондона.

Продолжение будет

Иммигрантский дневник. Часть № 42.
Иммигрантский дневник. Часть № 41.
Иммигрантский дневник. Часть № 40.
Иммигрантский дневник. Часть № 39.
Иммигрантский дневник. Часть № 38.
Иммигрантский дневник. Часть № 37.
Иммигрантский дневник. Часть № 36.
Иммигрантский дневник. Часть № 35.
Иммигрантский дневник. Часть № 34.
Иммигрантский дневник. Часть № 33.
Иммигрантский дневник. Часть № 32.
Иммигрантский дневник. Часть № 31.
Иммигрантский дневник. Часть № 30.
Иммигрантский дневник. Часть № 29.
Иммигрантский дневник. Часть № 28.
Иммигрантский дневник. Часть № 27.
Иммигрантский дневник. Часть № 26.
Иммигрантский дневник. Часть № 25.
Иммигрантский дневник. Часть № 24.
Иммигрантский дневник. Часть № 23.
Иммигрантский дневник. Часть № 22.
Иммигрантский дневник. Часть № 21.
Иммигрантский дневник. Часть № 20.
Иммигрантский дневник. Часть № 19.
Иммигрантский дневник. Часть № 18.
Иммигрантский дневник. Часть № 17.
Иммигрантский дневник. Часть № 16.
Иммигрантский дневник. Часть № 15.
Иммигрантский дневник. Часть № 14.
Иммигрантский дневник. Часть № 13.
Иммигрантский дневник. Часть № 12.
Иммигрантский дневник. Часть № 11.
Иммигрантский дневник. Часть № 10
Иммигрантский дневник. Часть № 9.
Иммигрантский дневник. Часть № 8.
Иммигрантский дневник. Часть № 7.
Иммигрантский дневник. Часть № 6.
Иммигрантский дневник. Часть № 5.
Иммигрантский дневник. Часть № 4.
Иммигрантский дневник. Часть № 3.
Иммигрантский дневник. Часть № 2.
Иммигрантский дневник. Часть № 1.

Фейсбук: https://www.facebook.com/nikolaj.nakropin

Взято: pipokipp.livejournal.com

уникальные шаблоны и модули для dle