«В меня ударила молния». Горящие волосы, «фигуры Лихтенбера» и теория вероятности

Во время гроз в мире погибает до 24 тысяч человек каждый год. The Village разыскал двоих людей, в разное время переживших удары молнии, и расспросил их о страхе перед стихией, реальных последствиях травмы и отношении к случившемуся.



Клавдия Григорьева

Пережила удар молнии в голову на фестивале Alfa Future People в 2016 году

КЛАВДИЯ: Обычно пишут «молния ударила в троих человек, один погиб». Мы ехали на AFP конкретно за Yellow Сlaw, Teddy Killerz и Dropzone. Там был устроен палаточный городок в поле, это случилось в последний день, когда все разъезжались. Мы со Львом возвращались из леса, начало моросить, ускоряем шаг — а в следующий момент уже лежим на земле (момент удара молнии попал на видео. — Прим. ред.).

ЛЕВ (ПАРТНЕР КЛАВДИИ): Я начинаю озираться. Клава лежит — а у нее волосы горят. Приглядываюсь, она не дышит. Зову на помощь, прибегает охрана. По рации вызвали скорую, она дежурила рядом, карета приехала за две-три минуты. Клаву сразу начали реанимировать, а я сидел рядом и смотрел. Подключили оборудование, сверили кардиограмму, поставили какой-то раствор. Потом начали колоть адреналин, только при мне три-четыре ампулы полных. Но он не доходил до сердца. Тут уже дефибриллятор подключили, три раза запускали — ни хрена не получается. Сердце заводится на полминуты, минуту где-то пробьется, а дальше опять замыкается. Начинают снова колоть. Понимают, что не проходит, вводят подключичный катетер, где более близкий доступ к сердцу. Туда еще вкатили ампулы три. Тут уже сердце хоть с перебоями, но начинает потихоньку отвечать. Дыхания нет, качают ее все время руками. Периодически врачи просят меня, когда живот надувается, надавливать на него.



Нам повезло, что в больнице Нижнего Новгорода у начальника реанимации уже был такой случай в практике. Он работал военным врачом, и в Афганистане его солдата тоже ударила молния, потому было понимание, что происходит с телом. Рассказал, что молния прошла не напрямую сквозь тело, а задела голову по касательной слева (потому что других повреждений особо нет) и еще немного прошла по поверхности спины. Первое, что нам сказали врачи, если не вдаваться в драматургию: не факт, что Клава вообще выживет,  ясно станет только утром. Потом ее будут стабилизировать и выводить из комы. Три дня Клава была на аппарате искусственного дыхания. Я даже не переживал: сохранялся шок, и был слишком большой поток событий, нужно было сообщить всем родственникам. Они стали приезжать из всех городов. Забавно, но мои родители и ее родители познакомились друг с другом только в тот момент, хотя мы встречались уже три года.

Начали общаться с журналистами: «Вести», все порталы Нижнего Новгорода. Были такие, которые пытались перевести историю в русло «скандалы, интриги, расследования», мол, «А может, это мэр Нижнего Новгорода виноват?». О вине в тот момент вообще никто не думал. Родители разве что причитали, мол, «зачем вы вообще туда поехали». Но все понимают, что это ситуация из ряда вон. AFP организовывали нам перевозку в Москву. Они оплатили всю реабилитацию, это 400 тысяч. Палата стоила в стуки 20 или 30 тысяч. Поддерживали даже устно, звонили, помогали. Я написал посты во всех соцсетях. С помощью краудфандинга за два дня умудрились собрать еще 200 тысяч.

КЛАВДИЯ: Мама говорила, что в больнице я каждые 10–15 минут спрашивала, как меня зовут, как ее зовут, сколько мне лет. Фактически какие-то базовые вещи человек в таком состоянии помнит, но не может ассоциировать. КОШКУ ОТ СОБАКИ ПЫТАЕШЬСЯ ОТЛИЧИТЬ. Это не метафора, в прямом смысле: был нарушен участок мозга, который отвечал за интерпретацию визуальной информации и памяти. Потом мелкая моторика восстанавливалась, и уже все остальное все больше и больше волнами возвращалось.

У начальника реанимации уже был такой случай в практике. Он работал военным врачом, и в Афганистане его солдата тоже ударила молния

Потом меня звали в передачу про удар молнии. Программа типа как «Званый ужин», только «Званый экстрасенс». Соберут меня, еще кого-то с проблемой, и экстрасенс должен определить, у кого что. Продюсерша говорила, что мы от многого отказываемся: «Там будет Пахом, вы сможете пообщаться».

ЛЕВ: Как мы потом узнали, Клава выжила, потому что другого человека, пораженного этой же молнией, скорая даже не стала реанимировать. Пострадавших было по факту трое. Парень, которого убило, девушка с ним и Клава. Себя я в пострадавшие не записываю — у меня были легкие травмы, небольшая контузия, и по ногам ударило. То же самое было у подруги погибшего, и ожог суставов. Про парня знаю только, что у него был в тот момент телефон какой-то старой модели. Как рассказывали сами врачи, они приезжают, а «у мужика входной ожог на голове у виска, вокруг осколки, и видно, что молния прошла через него напрямую». У его матери потом было много претензий, что его даже не пытались откачать. А что качать, когда все выжгло? Мать погибшего говорила, что собирается судиться с МЧС, но подробностей я не помню. Потом она долго ругалась с руководством AFP. Они предлагали положить сумму компенсации на именной счет дочери погибшего, чтобы она получила деньги, когда вырастет, но, насколько я знаю, в итоге мать поставила на могилу сыну памятник за миллион рублей, где вырезан кусок «БМВ» и он.

Когда я уезжал с фестиваля вслед за скорой, попался водитель такси, Константин, он быстро вошел в положение и довез бесплатно, потому что кошелек я потерял на поле. Мы подружились, пока были в Нижнем Новгороде, он старался по мере возможностей помогать нам и как раз мосты и навел на второй день — часов в 10 вечера в какой-то монастырь поехали с батюшкой пообщаться. Но батюшка оказался странный, он сказал: « За твои грехи страдаете». Еще учительница Клавы по вокалу зачем-то припомнила ей, что накануне она выставила во «ВКонтакте» фотоприкол с состаренным лицом. Она сказала, что это наказание, потому что нельзя заглядывать в будущее. Было неловко.



КЛАВДИЯ: Я не могла нормально разговаривать. Недели полторы это было достаточно сложно. Я была в режиме ребенка. Даже маму не узнавала. Мама шутила: «Почему ты думаешь, что я твоя мама?» — а мне приходилось принимать все на веру. Лексикон ограничивался словами «да», «нет», «хорошо», «не буду». Реаниматолог сказал, что это именно гипоксия (кислородное голодание мозга. — Прим. ред.) повредила мелкие связи в голове. Теперь у меня постоянно звенит левое ухо, как будто я только вернулась с какого-то концерта. А еще иногда я не замечаю движение с левой стороны. Это не особо мешает, просто, когда дорогу переходишь, надо активнее головой вертеть. Последнее что — шрам на спине был. Забавный, как бабочка или крылышко. Я его закрыла татуировкой.

Сейчас для меня это так, будто я спала и проснулась в один момент в Нижнем Новгороде, когда мы уже гуляли по территории больницы. Забавное несовершенство нашей системы: больница по идее входит в ОМС, но случаи попадания молний не учитываются при выделении бесплатных квот. Потом помню, как мы приезжали на поезде в Москву, и только здесь я посмотрела в зеркало и поняла, что узнаю себя. Подружки, конечно, рыдают, как вспоминают. Все теперь не очень горят желанием выходить в грозу. Я тоже, не то чтобы боюсь, а просто знаю, что может и попасть. Хотя до этого вообще не задумывалась. Где-то на краю сознания обращаешь внимание на то, чтобы подальше находиться от металлических конструкций.

В итоге мать поставила на могилу сыну памятник за миллион рублей, где вырезан кусок «БМВ» и он

Когда видишь, что столько людей помогают, становится как-то полегче. Я будто перезагрузилась. Я раньше была вспыльчивой, много возмущалась. А теперь как будто стала больше любить людей. Мне кажется, на момент, когда ударила молния (может, поэтому она и ударила), я всех вокруг ненавидела, устала от работы. Вообще, я работаю в Институте авиационных материалов. Работаю с полимерами.

Я уже могу шутить на тему случившегося, но сначала на шутки обижалась. Я тогда не очень контролировала свои эмоции. Какое-то время было чувство обиды, мол, почему именно я, за что. Но обошлось без психолога, просто проходит период, после которого над любой проблемой можно шутить, и тогда она считается пережитой. Хотя на работе хохмы отпускают до сих пор на тему, что я молниеносно бегаю.



Сергей Зайцев

пережил удар молнии в 2012 году в парке Тропарево

Помню, как трое наших стояли у костра, один держал зонтик. Рядом Катя, а я дальше всех, у березы. Потом услышал, как трескается воздух, — невероятно громкий звук. Я потерял сознание буквально на доли секунд, очнулся уже на земле, но еще слышал, как раскатывался гром, и видел, как ребята падают, будто ромашка раскрывается, во все стороны. Миша барахтался, он стоял спиной к озеру, поэтому просто упал в воду и начал тонуть. Дима лежит рядом на берегу, Катя тоже. Все без сознания. Самое страшное ощущение в этот момент — беспомощность: не можешь двигать руками, ноги висят как сосиски, все парализовало, и не можешь помочь друзьям, остается только кричать.

Мы компанией впятером планировали поехать в Петербург, чтобы отметить мой день рождения красиво. Но прозевали время, отель уже было не забронировать — решили устроить шашлыки, отдохнуть на природе в парке Тропарево в Москве. Почти сразу по приезде начало моросить, на горизонте показались серые облака, а у нас угли только доходили. Половина неба была светлая, громыхало где-то далеко. Мы расположились на берегу, у деревьев, поэтому не чувствовали опасности. Рядом были другие компании, на озере катались катамаранщики, но с дождем они все начали прятаться.

Случилось «шаговое напряжение». Ваши ноги оказываются как бы между двух волн — одна нога ближе к эпицентру, вторая дальше, — и ток пытается пробежать через вас, потому что возникает разность потенциалов

Странно, что никто из соседей сразу не пришел на помощь. Два парня, узбека, увидели нас с соседнего берега и прибежали через несколько минут. Один кинулся в воду, вытащил Мишу. Вызвали скорую, когда они приехали, мы пытались подняться на ноги. Уже не было страшно остаться инвалидом, был только шок.

Потом в больнице нам сказали, что молния ударила в турник, в 15 метрах от нас, за деревьями, — мы даже вспышку не видели. Представьте, что вы на озере и бросаете камень. От одной точки по воде разбегается множество кругов. Чем ближе к центру, тем волны выше. В нашем случае электрическая волна побежала во все стороны от турника. Нас не ударило напрямую, но случилось то, что называется «шаговое напряжение». Ваши ноги оказываются как бы между двух волн — одна нога ближе к эпицентру, вторая дальше, — и ток пытается пробежать через вас, потому что возникает разность потенциалов в вашем теле. Чем дальше ты от центра удара, тем меньше последствий, хотя напряжение с каждым метром падает нелинейно. Ребята, которые прибежали к нам на помощь, вообще стояли метрах в ста, но даже они почувствовали напряжение — «словно батарейкой в детстве стукнуло». Для работы я изучал электрику, изоляцию и технику безопасности; принято считать, что на дистанции в 20 метров от упавшего кабеля высоковольтной линии уже безопасно. Вы можете что-то почувствовать, но на здоровье это не скажется.



Я по образованию нефтяник, пошел работать тоже в эту отрасль, компания поставляет оборудование для добычи через скважины, устанавливаем его, обучаем сотрудников. Постоянные командировки, на нефтяных объектах мы сами же устанавливаем молниезащиту, для нас гроза — это риск, который можно просчитать.

С Мишей и Катей очень дружим, частенько видимся — они ко мне ближе географически, работают на северах. Мы все вместе учились, жили в одном корпусе общежития. Поздравляем друг друга 12 июня со вторым днем рождения, несмотря на то, что все разъехались по разным городам. Эта история совсем сблизила.

Странно, но негатива от этого случая не осталось. Единственное что, первые три года, услышав гром, даже далекий, я инстинктивно прятался. Научрук в институте говорил, что я бледнею на глазах. У Кати и ребят на коже остались ожоги от цепочек и прочего металла, но они продержались только несколько месяцев. Насколько я помню, у Михаила остался на теле ветвящийся отпечаток от разряда, который называется «фигурами Лихтенберга». Эта елочка тоже через несколько недель потускнела и исчезла. Миша ходил в Тропарево спустя год — сказал, что турник убрали и поставили большой знак «купаться запрещено».

Для нас теория вероятности — как Библия. Статистически, чтобы в кого-то из нас второй раз ударила молния, — это невозможное событие

Я только понял, что волноваться об опозданиях, упущенных возможностях вообще бессмысленно: мы мало что в жизни контролируем. Отгородиться от таких случаев невозможно, они точно будут, можно только решить, что это сделает тебя сильнее. Я не верующий, да и не чувствую за собой такого греха, чтоб меня стоило покарать молнией. Если бы та гроза случилась сейчас, наверное, это стало бы для меня большим событием. А тогда, шесть лет назад, мы были молодые, столько всего происходило. Я в жизни даже тонул до этого, в детстве, запутавшись под водой. И стрела мне прилетала прямо в висок, чуть не пробив череп.

Мы все технари, для нас теория вероятности — как Библия. Статистически, чтобы в кого-то из нас второй раз ударила молния, — это невозможное событие. Поэтому нам удобно: больше нет смысла бояться, можно гулять прямо в грозу.

Текст КИРИЛЛ РУКОВ

Иллюстрации АНАСТАСИЯ АБРАМОВА

Источник: polonsil.ru

уникальные шаблоны и модули для dle