Ее называли ведьмой
---
Ее называли «ведьмой», потому что она разговаривала с животными и завела себе ворона-террориста, который воровал золото и нападал на велосипедистов. Более тридцати лет она прожила в деревянном домике лесника посреди Беловежской пущи без воды и электричества.
Она спала в кровати с рысью и жила под одной крышей с ручным кабаном. Симона была ученым, экологом, автором отмеченных наградами фильмов и радиопостановок. Активно заботилась о самом старом лесе в Европе. Она считала, что следует жить просто, в близком общении с природой. Животные дали ей то, чего она не получила от людей.
Симона Коссак родилась в 1943 году в Кракове. Правнучка Юлиуша Коссака, внучка Войцеха Коссака, дочь Ежи Коссака – трёх художников, творчество которых посвящено польской истории и пейзажу. Она должна была родиться мальчиком и стать четвёртым Коссаком, чтобы с честью носить мольберт и славное имя. Но она выбрала собственный путь.
Женщина 30 лет прожила в домике лесника в Дзедзинке. Она влюбилась в это место с первого взгляда. Спустя годы Симона описала свою первую встречу с Дзедзинкой и зубром: «Это был первый зубр, которого я видела в жизни, не считая тех, что в зоопарке. Ну, и это приветствие при въезде в пущу: монументальный зубр, белизна, снег, полная луна, кругом белым-бело, красота […] и домик лесника на укромной полянке, весь в снегу, это был покинутый дом, здесь два года никто не жил. В центральной комнате отсутствовал пол, полная разруха. И я посмотрела на этот дом, посеребренный лунным светом, чтобы было романтичнее, и сказала: всё, или тут, или нигде!»
Прежде, чем Симона уже окончательно поселилась в Дзедзинке, дом нужно было отремонтировать. Сотрудники Беловежского национального парка починили дырявую крышу, заменили лаги, ликвидировали грибок и сказали, что на пять лет хватит (и действительно, на это время и хватило). После ремонта Симона обустроила свою часть Дзедзинки: она привезла из Кракова и Коссаковки различные предметы интерьера: кружевные скатерти, большие часы, керосиновые лампы, утюг на углях, коллекцию оружия, шкатулки из чёрного дерева. Около двери повесила двустволку из коллекции Коссаков.
«Ралли Париж-Дакар».
Симона ездила на велосипеде, мопеде «Комар», малолитражном «Фиате», на внедорожнике, тракторе, на беговых лыжах. На этих транспортных средствах она преодолевала путь из Беловежи в Дзедзинку сотни раз. Дорога, которую некоторые называют «трасса Париж-Дакар», тонула в жидкой грязи, её разбивали лесовозы, которые везли из пущи дубы.
«Как-то раз, – вспоминает Томаш Верковский, охотник из Беловежской пущи, – я увидел нечто на мопеде: развевающиеся волосы, шлем пилота, штаны из кроличьего меха, очки-консервы. Это «нечто» проехало мимо, и я даже обернулся, потому что не понял, что это такое промчалось. Дело было в 1974 году. Вот тогда я впервые увидел Симонку».
«Однажды мы с коллегой ехали на внедорожнике по Беловежской пуще, – говорит профессор Каетан Петшановский, товарищ Симоны по учёбе в Кракове. – Cмотрим, кто-то продирается сквозь сугробы с мопедом на спине. Это была Симона. Мы посадили её вместе с мопедом в наш внедорожник. Потом она нас отблагодарила в Дзедзинке, разогрев нам кастрюлю бигоса».
«Плюшевый» друг.
Дикую однодневную кабаниху Жабку привёз Лех Вильчек, который сначала просил Симону лишь присматривать за животным в его отсутствие. Затем он стал «одалживать» её Симоне. Потом кабаниха спала с ними в кроватях. Жабка выросла кабаном размера XXL и прожила у них семнадцать лет.
«Она охраняла дом и ходила гулять как собака, и всё чаще льнула к хозяевам и требовала ласки!» – описывал краковский журналист Збигнев Щвенх свой визит в Дзедзинку.
Ворон-террорист.
О вороне люди говорили, что это отпетый бандит и вор. Он терроризировал половину Беловежи. Ворон воровал коробки из-под сигарет, расчёски, ножницы, мышеловки и блокноты. Даже нападал на людей и разрывал сиденья велосипедов. Крал документы, в лесу таскал у дровосеков колбасу и проделывал дыры в сумках с покупками.
«Как-то раз он украл у меня ключи от машины и улетел в лес, – рассказывает товарищ Симоны, – а Лешек [Вильчек] мне на это, мол, не переживай, он вернёт. Взял хворостину и принялся стращать ворона: «Сукин сын ты этакий, это ты украл у моего друга ключи?!» И предупредил Корасека, что если тот отдаст ключи, то получит яйцо, а если не отдаст, то получит хворостиной. А ворон как будто всё понял, потому что довольно быстро прилетел ко мне в раздраженном настроении с ключами в клюве и демонстративно бросил их на стол!»
«Я ходила по заповеднику без пропуска, – рассказывает Божена Вайда. – Меня увидел охранник парка, он пошёл за мной в Дзедзинку и начал выписывать штраф. Когда охранник вручал мне заполненный формуляр, прилетел ворон. Он выхватил бумажку, полетел с ней на крышу Дзедзинки и разорвал там её своими лапами. На меня напал приступ смеха, я хохотала и не могла остановиться, охранник растерялся, и, в конце концов, махнул рукой. Когда я рассказала об этом Симоне, она чуть не умерла от смеха».
Член стада.
Симона Коссак вспоминала:
«Маленькое стадо моих косуль, которых я выкормила из бутылки, а потом многие годы сопровождала в прогулках по лесу, однажды стало проявлять признаки испуга, страха и отказывалось выйти пастись в лес. И я пошла в направлении молодого леска, потому что именно туда животные смотрели, навострив уши и поджав хвосты; было понятно, что какую-то очень большую опасность они чувствуют оттуда. Итак, я прошла примерно половину пути по открытому пространству и вдруг остановилась как вкопанная, услышав за своей спиной дружный, полный ужаса лай, я обернулась, и что же я вижу? […] Пять моих косуль стояли на напряжённых прямых ножках, смотрели на меня и говорили мне своим лаем: не иди туда, не иди туда, там смерть! Честно говоря, я остолбенела, но потом пошла. И что же оказалось? В этом молодняке я нашла свежие следы рыси. Я прошла дальше вглубь чащи и нашла экскременты рыси – и они действительно были тёплые: я потрогала их рукой. Что это значило? Это значило, что в наш питомник пробрался опасный хищник, косули его заметили, убежали в страхе, и что они увидели? Как мать идёт на верную смерть, её нужно предупредить, и для меня, честно признаюсь, этот день стал переломным днём. Я пересекла границу, которая отделяет мир животных от мира людей. Если бы нас отделяла от животных стекло, непреодолимая стена, их бы не обеспокоила моя судьба. Мы – косули, она – человек, какое нам дело? Если они меня предупредили […], это означает только и исключительно одно: ты член нашего стада, мы не хотим, чтобы ты пострадала. Честно признаюсь, что я переживала это событие в течение многих дней и, собственно, сегодня, когда я думаю об этом, я чувствую, как на сердце становится тепло. Это доказательство того, как можно подружиться с миром диких животных».
Зоопсихолог.
В питомнике Симоны со временем появлялись также лань, которая будет приходить к ней под окно и угощаться сахаром, аист, которому Симона устроит гнездо из ящика у себя в комнате, такса и рысиха, которая будет спать с ней в кровати, а ещё павлины.
Дзедзинка очень скоро превратилась в экспериментальную лабораторию, которую Симона из года в год развивала как зоопсихолог (так она себя называла), а также в больницу, поликлинику и приёмную для больных животных. Она как мать воспитывала лосей-близнецов: Пепси и Колу, мыла чёрному аисту шею, запускала себе в рукав крысу Каналью, которая на открытом пространстве впадала в панику, держала в аквариуме сверчков. Здесь она составляла прогнозы погоды, наблюдая за летучими мышами в подвале. Из года в год зверинец расширялся.
Борьба за рысей и волков.
Зимой 1993 года Симона начала борьбу за спасение от уничтожения беловежских рысей и волков. Как оказалось, учёные проводили телеметрические исследования: дикому животному надевали ошейник с радиопередатчиком, с помощью которого следили за перемещениями зверя. Правда, хищника сначала нужно было поймать. Симона обнаружила в особо охраняемом заповеднике два капкана на хищников, поставленные сотрудниками Института изучения млекопитающих, забрала их и отказалась отдавать. Её обвинили в краже «исследовательской аппаратуры».
Во время допроса в прокуратуре Симона на вопрос о том, какую угрозу для животных представляла такого рода научно-исследовательская техника, она ответила: «По моему мнению, не только для животных, но и для охранников [это] несло смертельную угрозу. […] Каждое животное, попавшее в ловушку, потенциально обречено на смерть, если повреждение лапы будет тяжёлым. В популяции, насчитывающей 12 особей, учитывая браконьерство и случайную гибель диких животных, это – смертельная угроза для существования последней низинной популяции рыси, чей набор генов – единственный в Европе, поскольку в Европе низинной рыси уже нет. Это вообще позор для мира науки, что мы приложили к этому руку».
Она спала в кровати с рысью и жила под одной крышей с ручным кабаном. Симона была ученым, экологом, автором отмеченных наградами фильмов и радиопостановок. Активно заботилась о самом старом лесе в Европе. Она считала, что следует жить просто, в близком общении с природой. Животные дали ей то, чего она не получила от людей.
Симона Коссак родилась в 1943 году в Кракове. Правнучка Юлиуша Коссака, внучка Войцеха Коссака, дочь Ежи Коссака – трёх художников, творчество которых посвящено польской истории и пейзажу. Она должна была родиться мальчиком и стать четвёртым Коссаком, чтобы с честью носить мольберт и славное имя. Но она выбрала собственный путь.
Женщина 30 лет прожила в домике лесника в Дзедзинке. Она влюбилась в это место с первого взгляда. Спустя годы Симона описала свою первую встречу с Дзедзинкой и зубром: «Это был первый зубр, которого я видела в жизни, не считая тех, что в зоопарке. Ну, и это приветствие при въезде в пущу: монументальный зубр, белизна, снег, полная луна, кругом белым-бело, красота […] и домик лесника на укромной полянке, весь в снегу, это был покинутый дом, здесь два года никто не жил. В центральной комнате отсутствовал пол, полная разруха. И я посмотрела на этот дом, посеребренный лунным светом, чтобы было романтичнее, и сказала: всё, или тут, или нигде!»
Прежде, чем Симона уже окончательно поселилась в Дзедзинке, дом нужно было отремонтировать. Сотрудники Беловежского национального парка починили дырявую крышу, заменили лаги, ликвидировали грибок и сказали, что на пять лет хватит (и действительно, на это время и хватило). После ремонта Симона обустроила свою часть Дзедзинки: она привезла из Кракова и Коссаковки различные предметы интерьера: кружевные скатерти, большие часы, керосиновые лампы, утюг на углях, коллекцию оружия, шкатулки из чёрного дерева. Около двери повесила двустволку из коллекции Коссаков.
«Ралли Париж-Дакар».
Симона ездила на велосипеде, мопеде «Комар», малолитражном «Фиате», на внедорожнике, тракторе, на беговых лыжах. На этих транспортных средствах она преодолевала путь из Беловежи в Дзедзинку сотни раз. Дорога, которую некоторые называют «трасса Париж-Дакар», тонула в жидкой грязи, её разбивали лесовозы, которые везли из пущи дубы.
«Как-то раз, – вспоминает Томаш Верковский, охотник из Беловежской пущи, – я увидел нечто на мопеде: развевающиеся волосы, шлем пилота, штаны из кроличьего меха, очки-консервы. Это «нечто» проехало мимо, и я даже обернулся, потому что не понял, что это такое промчалось. Дело было в 1974 году. Вот тогда я впервые увидел Симонку».
«Однажды мы с коллегой ехали на внедорожнике по Беловежской пуще, – говорит профессор Каетан Петшановский, товарищ Симоны по учёбе в Кракове. – Cмотрим, кто-то продирается сквозь сугробы с мопедом на спине. Это была Симона. Мы посадили её вместе с мопедом в наш внедорожник. Потом она нас отблагодарила в Дзедзинке, разогрев нам кастрюлю бигоса».
«Плюшевый» друг.
Дикую однодневную кабаниху Жабку привёз Лех Вильчек, который сначала просил Симону лишь присматривать за животным в его отсутствие. Затем он стал «одалживать» её Симоне. Потом кабаниха спала с ними в кроватях. Жабка выросла кабаном размера XXL и прожила у них семнадцать лет.
«Она охраняла дом и ходила гулять как собака, и всё чаще льнула к хозяевам и требовала ласки!» – описывал краковский журналист Збигнев Щвенх свой визит в Дзедзинку.
Ворон-террорист.
О вороне люди говорили, что это отпетый бандит и вор. Он терроризировал половину Беловежи. Ворон воровал коробки из-под сигарет, расчёски, ножницы, мышеловки и блокноты. Даже нападал на людей и разрывал сиденья велосипедов. Крал документы, в лесу таскал у дровосеков колбасу и проделывал дыры в сумках с покупками.
«Как-то раз он украл у меня ключи от машины и улетел в лес, – рассказывает товарищ Симоны, – а Лешек [Вильчек] мне на это, мол, не переживай, он вернёт. Взял хворостину и принялся стращать ворона: «Сукин сын ты этакий, это ты украл у моего друга ключи?!» И предупредил Корасека, что если тот отдаст ключи, то получит яйцо, а если не отдаст, то получит хворостиной. А ворон как будто всё понял, потому что довольно быстро прилетел ко мне в раздраженном настроении с ключами в клюве и демонстративно бросил их на стол!»
«Я ходила по заповеднику без пропуска, – рассказывает Божена Вайда. – Меня увидел охранник парка, он пошёл за мной в Дзедзинку и начал выписывать штраф. Когда охранник вручал мне заполненный формуляр, прилетел ворон. Он выхватил бумажку, полетел с ней на крышу Дзедзинки и разорвал там её своими лапами. На меня напал приступ смеха, я хохотала и не могла остановиться, охранник растерялся, и, в конце концов, махнул рукой. Когда я рассказала об этом Симоне, она чуть не умерла от смеха».
Член стада.
Симона Коссак вспоминала:
«Маленькое стадо моих косуль, которых я выкормила из бутылки, а потом многие годы сопровождала в прогулках по лесу, однажды стало проявлять признаки испуга, страха и отказывалось выйти пастись в лес. И я пошла в направлении молодого леска, потому что именно туда животные смотрели, навострив уши и поджав хвосты; было понятно, что какую-то очень большую опасность они чувствуют оттуда. Итак, я прошла примерно половину пути по открытому пространству и вдруг остановилась как вкопанная, услышав за своей спиной дружный, полный ужаса лай, я обернулась, и что же я вижу? […] Пять моих косуль стояли на напряжённых прямых ножках, смотрели на меня и говорили мне своим лаем: не иди туда, не иди туда, там смерть! Честно говоря, я остолбенела, но потом пошла. И что же оказалось? В этом молодняке я нашла свежие следы рыси. Я прошла дальше вглубь чащи и нашла экскременты рыси – и они действительно были тёплые: я потрогала их рукой. Что это значило? Это значило, что в наш питомник пробрался опасный хищник, косули его заметили, убежали в страхе, и что они увидели? Как мать идёт на верную смерть, её нужно предупредить, и для меня, честно признаюсь, этот день стал переломным днём. Я пересекла границу, которая отделяет мир животных от мира людей. Если бы нас отделяла от животных стекло, непреодолимая стена, их бы не обеспокоила моя судьба. Мы – косули, она – человек, какое нам дело? Если они меня предупредили […], это означает только и исключительно одно: ты член нашего стада, мы не хотим, чтобы ты пострадала. Честно признаюсь, что я переживала это событие в течение многих дней и, собственно, сегодня, когда я думаю об этом, я чувствую, как на сердце становится тепло. Это доказательство того, как можно подружиться с миром диких животных».
Зоопсихолог.
В питомнике Симоны со временем появлялись также лань, которая будет приходить к ней под окно и угощаться сахаром, аист, которому Симона устроит гнездо из ящика у себя в комнате, такса и рысиха, которая будет спать с ней в кровати, а ещё павлины.
Дзедзинка очень скоро превратилась в экспериментальную лабораторию, которую Симона из года в год развивала как зоопсихолог (так она себя называла), а также в больницу, поликлинику и приёмную для больных животных. Она как мать воспитывала лосей-близнецов: Пепси и Колу, мыла чёрному аисту шею, запускала себе в рукав крысу Каналью, которая на открытом пространстве впадала в панику, держала в аквариуме сверчков. Здесь она составляла прогнозы погоды, наблюдая за летучими мышами в подвале. Из года в год зверинец расширялся.
Борьба за рысей и волков.
Зимой 1993 года Симона начала борьбу за спасение от уничтожения беловежских рысей и волков. Как оказалось, учёные проводили телеметрические исследования: дикому животному надевали ошейник с радиопередатчиком, с помощью которого следили за перемещениями зверя. Правда, хищника сначала нужно было поймать. Симона обнаружила в особо охраняемом заповеднике два капкана на хищников, поставленные сотрудниками Института изучения млекопитающих, забрала их и отказалась отдавать. Её обвинили в краже «исследовательской аппаратуры».
Во время допроса в прокуратуре Симона на вопрос о том, какую угрозу для животных представляла такого рода научно-исследовательская техника, она ответила: «По моему мнению, не только для животных, но и для охранников [это] несло смертельную угрозу. […] Каждое животное, попавшее в ловушку, потенциально обречено на смерть, если повреждение лапы будет тяжёлым. В популяции, насчитывающей 12 особей, учитывая браконьерство и случайную гибель диких животных, это – смертельная угроза для существования последней низинной популяции рыси, чей набор генов – единственный в Европе, поскольку в Европе низинной рыси уже нет. Это вообще позор для мира науки, что мы приложили к этому руку».
Источник: polonsil.ru
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]