Разведчики из 23-й отдельной стрелковой бригады внутренних войск НКВД.
---
"Дело было так. Стояли мы под Спас-Деменском. Наши войска тогда вели бои за Калугу. Зима. Морозы трескучие. Как наст скрипит под ногами, за версту слышно. В поиск, как водится, отправились в ночь.
Наша задача осложнялась тем, что все подступы к своему переднему краю немцы тщательно заминировали. Преодолеть их можно было только ползком, когда давление на мины минимальное. И то соблюдая предельную осторожность.
Оперся на локоток или колено - взрыв. Руки или ноги нет. Вся операция накрылась медным тазом. Но Бог миловал, минное поле миновали благополучно. До вражеских траншей оставалось метров 700-800, когда слева ударил пулемет.
"Неужто заметили?" - думаю. Вжались в снег. Лежим не дыша. Но пулемет почему-то молчит. Минут 10-15 прошло, даю команду:
- Вперед!
Почти к самому брустверу подползли, опять немец огонь открыл. Очередь прямо над головой прошла. Мне показалось, что шапка вверх поднялась. Первым ползу к окопам, уже в голове план действий прокручиваю: вниз скачусь - и фрица круглым диском от автомата по башке.
Выглядываю осторожно из-за бруствера - что за чертовщина, пулемет стоит, а возле него никого нет. Даю условный сигнал своим: ко мне!
Сыпемся в окоп. Так вот, оказывается, в чем дело. Пулемет стоит на пулеметной площадке. Сошки и приклад вморожены в землю. К спусковому курку бечевка привязана. Фриц где-то поблизости в теплой землянке и время от времени за веревочку подергивает - пулемет постреливает.
Мы тогда взяли и веревочку попридержали. Фриц подергал шнурок, подергал - пулемет молчит. Слышим - топ-топ-топ. Идёт, миленький. Пришел, затвор передернул, на курок нажал - машинка заработала. Фриц выругался и назад, в тепло.
Мы - за ним. Фриц нырнул в землянку. Там, видно, буржуйка стояла. Труба от нее наружу выведена и, чтобы искры не выдавали, маскировочной сеткой накрыта. Ничего трогать не стали. Нам же назад возвращаться.
Продвинулись ещё вперед. Ещё землянка. Возле неё часовой. Значит, или КП, или склад какой. Решили понаблюдать. В течение часа двое из землянки вышли. Двое в землянку зашли.
Не зная, сколько там немцев, от налета отказались. Вылезли на бруствер, осмотрелись. Недалеко населенный пункт. Принимаю решение выдвинуться к нему и выяснить обстановку.
Когда покидали деревню, забрезжил рассвет. Днём любые передвижения сопряжены с опасностью, поэтому решили отсидеться в лесу. Выбрали ель и укрылись под её широкими ветвями. Весь день пролежали, прижавшись друг к другу - ни курить, ни огонь разводить, ни разговаривать не разрешалось.
Когда кончилась днёвка, продолжили выполнение боевого задания. Часов в восемь вечера вышли на большую дорогу, ведущую к деревне. Решили попытать удачу здесь.
Часов в 12 ночи раздался шум мотора. Появился грузовик с тентом. Непонятно, что в кузове: то ли груз какой, то ли люди - пропустили.
Минут через двадцать ещё одна машина идет. Движется по направлению к деревне с соблюдением всех правил светомаскировки. Разобраться, что за машина такая, луна помогла. Автобус! Даю команду: брать!
Группа поиска выдвигается к дороге. Группа захвата остается со мной. Группа прикрытия блокирует пути подхода к месту засады. Как только автобус подкатил поближе, под передок ему полетела противотанковая граната.
Автобус встает на дыбы и заваливается набок. Тут же в салон летит ещё одна граната. И следом за ней граната имитационная - простая болванка, с горящим куском бикфордова шнура. Вреда от нее никакого, но волю врага на какое-то время парализует. Врываемся в автобус в готовности к захвату языка. Ура! Среди пассажиров есть офицер, но вот незадача - он тяжело ранен осколками гранат. Умирает прямо на наших глазах.
Оставаться на месте засады опасно, поэтому быстро отходим на место днёвки, под елку. Там переводим дух и уточняем дальнейший план действий. Я принимаю решение совершить налет на землянку, где ориентировочно находился командный пункт врага. Сказано - сделано. Идём к траншеям.
Там всё без изменений. Как вчера, перед входом в землянку маячит часовой. Снять его - два раза плюнуть. Укутанный платками так, что только узкая щелочка для глаз видна, он как маятник ходит взад-вперед по установленному маршруту. Один из бойцов окликает часового:
- Хальт!
Немец поворачивается на крик, и в это время второй боец снимает его ударом ножа. Группа захвата - я по центру, по два человека справа-слева - врывается в землянку.
Перед нашими глазами открывается картина - за столом сидит офицер. Рядом с ним, на ящике, солдат. Бинтом к голове у него приторочена телефонная трубка. Бросаюсь к офицеру, хватаю его за грудки и выдергиваю из-за стола на себя.
Но обледенелые валенки предательски скользят по полу землянки, и мне ничего не остается делать, как бросить офицера через себя вместе со столом. Подскочили мои ребята, заломили ему руки, рот заткнули кляпом, чтобы не орал. Командую:
- Уходим!
Один из моих разведчиков взваливает фрица на плечо и выносит на улицу. Уходим тем же путём, что и пришли. По дороге приказал бросить в трубу землянки, где грелся дежурный пулеметчик, противотанковую гранату. После взрыва никто из землянки не вышел. С собой прихватили пулемет.
Немцы очухались, когда наша группа уже подходила к своему переднему краю. Что тут началось! Пальба поднялась неимоверная. От осветительных ракет стало светло как днем. Но дело сделано.
Языка притащили к генералу Поленову. Он крепко обнял меня, расцеловал. Тут же вручил орден Отечественной войны:
- Вот тебе, новенький. А твоим героям - тоже награды будут.
Самой дорогой своей наградой считаю орден Красного Знамени. Получил его за бои с остатками 376-й немецкой пехотной дивизии.
Разбитые под Яссами и Кишиневом войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов немецкие части и соединения, тысяч 10-15 их было, прорывались на юго-запад и запад, в Карпаты. Они перерезали шоссе Васлуй-Берлад и заняли станцию Красна.
После упорных боев с частями Красной Армии основные силы немцев отошли на запад и 31 августа 1944 года оседлали шоссе Бакэу - Фокшаны на участке станций Ракучани и Саскут.
В это время два отдельных батальона нашей 23-й стрелковой бригады внутренних войск НКВД по приказу военного совета 2-го Украинского фронта совершали марш в Бухарест и Плоешти.
Когда немцы вышли к шоссе, наш 239-й отдельный стрелковый батальон находился на привале на южной окраине села Ракучани. Здесь от офицеров Красной Армии и погранвойск охраны тыла 2-го Украинского фронта узнали: немцы перерезали шоссе в районе станции Негрени, сбили два наших самолета У-2, убили 19 человек из полка правительственной связи, разбили несколько следовавших по шоссе обозов, ранили подполковника, ехавшего из Бакэу в Фокшаны.
Мы выслали разведку в район станции Негрени с задачей выяснить состав, вооружение и намерения противника в этом районе. Вернувшись из рейда, разведчики доложили - основные силы немцев, остатки разбитой под Яссами 376-й дивизии, накапливаются на берегах реки Серег, восточнее станции Негрени.
Перед ними поставлена задача: двигаясь на запад, перерезать шоссе, уйти в Карпаты и, перейдя линию фронта, соединиться с немецкой армией.
Капитан Гамаюнов, заместитель командира по политчасти, принимает решение занять оборону и не дать противнику возможности перейти шоссе в западном направлении. Моей роте была поставлена задача оседлать небольшую высотку, с которой контролировалось шоссе. Заняли позиции. Даю команду: окопаться!
Где-то часов в десять вечера немцы пошли в наступление на левом фланге батальона. Наши соседи встретили врага сильным огнём и заставили его вернуться на исходный рубеж.
Спустя два часа немцы предприняли ещё одну попытку прорваться на левом фланге, но опять их встретили огнём. Дело дошло до рукопашной.
В два часа ночи пришёл и наш черёд. Вначале услышали ржание лошадей. Приказываю бойцам покинуть окопы на скатах высоты и спуститься вниз за шоссе, к кукурузному полю. Рота залегла.
Через час завязал бой взвод лейтенанта Горячева - боевое охранение. Немцы ответили ураганным огнем минометов и артиллерии. Били по окопам, которые мы предусмотрительно покинули.
Немцы ближе и ближе. Уже в кукурузе треск автоматных очередей. Вот и сами автоматчики появились. Большинство из них пьяные. Идут напролом.
Командую:
- Огонь!
Поливаем фрицев свинцом. Но, одурманенные алкоголем, они прут и прут.
- За Родину, за Сталина! Вперёд!
Немцы не выдерживают нашего стремительного натиска и откатываются назад, за дорогу. Передышка длится недолго. Опять начинается обстрел высоты. Немцы патронов не жалеют. Бьют почему-то трассерами. Зрелище красивое, но как хорошо, что нас в это время в окопах нет!
Закончив огневую подготовку, враг пошёл во вторую атаку. И её отбили. Правда, боеприпасов почти не осталось. У бойцов по нескольку патронов на брата. Гранаты все вышли. В моем автомате патронов нет. Только в пистолете.
- Кто жив остался - ко мне!
Собрались в группу. В третью контратаку пошли уже без стрельбы. Патроны кончились. Но ничего, выстояли. Когда рассвело, картина открылась жуткая. Всюду, куда глаз хватает, раненые и убитые. Над полем слышны стоны. Всё поле стонет.
Приехал комбриг полковник Алексеев:
- Вот мы знали Куликовскую битву, а это битва Воробьёвская!
Оказалось, в районе опорного пункта моей роты основные силы немцев прорывались, и нам выпала самая тяжелая участь.
После боя вырыли братскую могилу. Застелили её плащ-палатками. На них бережно опустили тела погибших товарищей. Сверху опять же накрыли плащ-палатками - гробов на войне не делали. Некогда, да и не из чего было делать их.
На месте захоронения поставили обелиск с фамилиями погибших. В книге "Внутренние войска в Великой Отечественной войне" ещё один эпизод тех дней описывается:
"В 18.00 2 сентября 1944 года от разведки были получены данные, что противник силой до роты с обозом отходит с северо-запада в направлении с. Обрени. Для перехвата отходившего противника в район южнее с. Обрени была выброшена 1 ср 239 осб. Достигнув указанного пункта, в 19.00 командир 1 ср лейтенант Воробьев перерезал дорогу отходившим, устроил засаду.
В результате короткого боя были уничтожены 76 немцев и захвачен обоз с трофеями. Незначительная часть немцев ушла обратно".
За эти два боя меня и наградили орденом Красного Знамени.
Победу я встретил в Румынии. В памяти осталась встреча с королем Румынии Михаем. Сталин прислал ему в подарок два самолета. Мне, как начальнику караула объединённых войск, предстояло торжественно рапортовать румынскому монарху во время церемонии вручения сталинского подарка, причём обязательно на румынском языке. Мне нашли учительницу, и я долго репетировал этот доклад. До сих пор его помню." - из воспоминаний лейтенанта 23-й отдельной стрелковой бригады войск НКВД И.Ф. Воробьева.
Наша задача осложнялась тем, что все подступы к своему переднему краю немцы тщательно заминировали. Преодолеть их можно было только ползком, когда давление на мины минимальное. И то соблюдая предельную осторожность.
Оперся на локоток или колено - взрыв. Руки или ноги нет. Вся операция накрылась медным тазом. Но Бог миловал, минное поле миновали благополучно. До вражеских траншей оставалось метров 700-800, когда слева ударил пулемет.
"Неужто заметили?" - думаю. Вжались в снег. Лежим не дыша. Но пулемет почему-то молчит. Минут 10-15 прошло, даю команду:
- Вперед!
Почти к самому брустверу подползли, опять немец огонь открыл. Очередь прямо над головой прошла. Мне показалось, что шапка вверх поднялась. Первым ползу к окопам, уже в голове план действий прокручиваю: вниз скачусь - и фрица круглым диском от автомата по башке.
Выглядываю осторожно из-за бруствера - что за чертовщина, пулемет стоит, а возле него никого нет. Даю условный сигнал своим: ко мне!
Сыпемся в окоп. Так вот, оказывается, в чем дело. Пулемет стоит на пулеметной площадке. Сошки и приклад вморожены в землю. К спусковому курку бечевка привязана. Фриц где-то поблизости в теплой землянке и время от времени за веревочку подергивает - пулемет постреливает.
Мы тогда взяли и веревочку попридержали. Фриц подергал шнурок, подергал - пулемет молчит. Слышим - топ-топ-топ. Идёт, миленький. Пришел, затвор передернул, на курок нажал - машинка заработала. Фриц выругался и назад, в тепло.
Мы - за ним. Фриц нырнул в землянку. Там, видно, буржуйка стояла. Труба от нее наружу выведена и, чтобы искры не выдавали, маскировочной сеткой накрыта. Ничего трогать не стали. Нам же назад возвращаться.
Продвинулись ещё вперед. Ещё землянка. Возле неё часовой. Значит, или КП, или склад какой. Решили понаблюдать. В течение часа двое из землянки вышли. Двое в землянку зашли.
Не зная, сколько там немцев, от налета отказались. Вылезли на бруствер, осмотрелись. Недалеко населенный пункт. Принимаю решение выдвинуться к нему и выяснить обстановку.
Когда покидали деревню, забрезжил рассвет. Днём любые передвижения сопряжены с опасностью, поэтому решили отсидеться в лесу. Выбрали ель и укрылись под её широкими ветвями. Весь день пролежали, прижавшись друг к другу - ни курить, ни огонь разводить, ни разговаривать не разрешалось.
Когда кончилась днёвка, продолжили выполнение боевого задания. Часов в восемь вечера вышли на большую дорогу, ведущую к деревне. Решили попытать удачу здесь.
Часов в 12 ночи раздался шум мотора. Появился грузовик с тентом. Непонятно, что в кузове: то ли груз какой, то ли люди - пропустили.
Минут через двадцать ещё одна машина идет. Движется по направлению к деревне с соблюдением всех правил светомаскировки. Разобраться, что за машина такая, луна помогла. Автобус! Даю команду: брать!
Группа поиска выдвигается к дороге. Группа захвата остается со мной. Группа прикрытия блокирует пути подхода к месту засады. Как только автобус подкатил поближе, под передок ему полетела противотанковая граната.
Автобус встает на дыбы и заваливается набок. Тут же в салон летит ещё одна граната. И следом за ней граната имитационная - простая болванка, с горящим куском бикфордова шнура. Вреда от нее никакого, но волю врага на какое-то время парализует. Врываемся в автобус в готовности к захвату языка. Ура! Среди пассажиров есть офицер, но вот незадача - он тяжело ранен осколками гранат. Умирает прямо на наших глазах.
Оставаться на месте засады опасно, поэтому быстро отходим на место днёвки, под елку. Там переводим дух и уточняем дальнейший план действий. Я принимаю решение совершить налет на землянку, где ориентировочно находился командный пункт врага. Сказано - сделано. Идём к траншеям.
Там всё без изменений. Как вчера, перед входом в землянку маячит часовой. Снять его - два раза плюнуть. Укутанный платками так, что только узкая щелочка для глаз видна, он как маятник ходит взад-вперед по установленному маршруту. Один из бойцов окликает часового:
- Хальт!
Немец поворачивается на крик, и в это время второй боец снимает его ударом ножа. Группа захвата - я по центру, по два человека справа-слева - врывается в землянку.
Перед нашими глазами открывается картина - за столом сидит офицер. Рядом с ним, на ящике, солдат. Бинтом к голове у него приторочена телефонная трубка. Бросаюсь к офицеру, хватаю его за грудки и выдергиваю из-за стола на себя.
Но обледенелые валенки предательски скользят по полу землянки, и мне ничего не остается делать, как бросить офицера через себя вместе со столом. Подскочили мои ребята, заломили ему руки, рот заткнули кляпом, чтобы не орал. Командую:
- Уходим!
Один из моих разведчиков взваливает фрица на плечо и выносит на улицу. Уходим тем же путём, что и пришли. По дороге приказал бросить в трубу землянки, где грелся дежурный пулеметчик, противотанковую гранату. После взрыва никто из землянки не вышел. С собой прихватили пулемет.
Немцы очухались, когда наша группа уже подходила к своему переднему краю. Что тут началось! Пальба поднялась неимоверная. От осветительных ракет стало светло как днем. Но дело сделано.
Языка притащили к генералу Поленову. Он крепко обнял меня, расцеловал. Тут же вручил орден Отечественной войны:
- Вот тебе, новенький. А твоим героям - тоже награды будут.
Самой дорогой своей наградой считаю орден Красного Знамени. Получил его за бои с остатками 376-й немецкой пехотной дивизии.
Разбитые под Яссами и Кишиневом войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов немецкие части и соединения, тысяч 10-15 их было, прорывались на юго-запад и запад, в Карпаты. Они перерезали шоссе Васлуй-Берлад и заняли станцию Красна.
После упорных боев с частями Красной Армии основные силы немцев отошли на запад и 31 августа 1944 года оседлали шоссе Бакэу - Фокшаны на участке станций Ракучани и Саскут.
В это время два отдельных батальона нашей 23-й стрелковой бригады внутренних войск НКВД по приказу военного совета 2-го Украинского фронта совершали марш в Бухарест и Плоешти.
Когда немцы вышли к шоссе, наш 239-й отдельный стрелковый батальон находился на привале на южной окраине села Ракучани. Здесь от офицеров Красной Армии и погранвойск охраны тыла 2-го Украинского фронта узнали: немцы перерезали шоссе в районе станции Негрени, сбили два наших самолета У-2, убили 19 человек из полка правительственной связи, разбили несколько следовавших по шоссе обозов, ранили подполковника, ехавшего из Бакэу в Фокшаны.
Мы выслали разведку в район станции Негрени с задачей выяснить состав, вооружение и намерения противника в этом районе. Вернувшись из рейда, разведчики доложили - основные силы немцев, остатки разбитой под Яссами 376-й дивизии, накапливаются на берегах реки Серег, восточнее станции Негрени.
Перед ними поставлена задача: двигаясь на запад, перерезать шоссе, уйти в Карпаты и, перейдя линию фронта, соединиться с немецкой армией.
Капитан Гамаюнов, заместитель командира по политчасти, принимает решение занять оборону и не дать противнику возможности перейти шоссе в западном направлении. Моей роте была поставлена задача оседлать небольшую высотку, с которой контролировалось шоссе. Заняли позиции. Даю команду: окопаться!
Где-то часов в десять вечера немцы пошли в наступление на левом фланге батальона. Наши соседи встретили врага сильным огнём и заставили его вернуться на исходный рубеж.
Спустя два часа немцы предприняли ещё одну попытку прорваться на левом фланге, но опять их встретили огнём. Дело дошло до рукопашной.
В два часа ночи пришёл и наш черёд. Вначале услышали ржание лошадей. Приказываю бойцам покинуть окопы на скатах высоты и спуститься вниз за шоссе, к кукурузному полю. Рота залегла.
Через час завязал бой взвод лейтенанта Горячева - боевое охранение. Немцы ответили ураганным огнем минометов и артиллерии. Били по окопам, которые мы предусмотрительно покинули.
Немцы ближе и ближе. Уже в кукурузе треск автоматных очередей. Вот и сами автоматчики появились. Большинство из них пьяные. Идут напролом.
Командую:
- Огонь!
Поливаем фрицев свинцом. Но, одурманенные алкоголем, они прут и прут.
- За Родину, за Сталина! Вперёд!
Немцы не выдерживают нашего стремительного натиска и откатываются назад, за дорогу. Передышка длится недолго. Опять начинается обстрел высоты. Немцы патронов не жалеют. Бьют почему-то трассерами. Зрелище красивое, но как хорошо, что нас в это время в окопах нет!
Закончив огневую подготовку, враг пошёл во вторую атаку. И её отбили. Правда, боеприпасов почти не осталось. У бойцов по нескольку патронов на брата. Гранаты все вышли. В моем автомате патронов нет. Только в пистолете.
- Кто жив остался - ко мне!
Собрались в группу. В третью контратаку пошли уже без стрельбы. Патроны кончились. Но ничего, выстояли. Когда рассвело, картина открылась жуткая. Всюду, куда глаз хватает, раненые и убитые. Над полем слышны стоны. Всё поле стонет.
Приехал комбриг полковник Алексеев:
- Вот мы знали Куликовскую битву, а это битва Воробьёвская!
Оказалось, в районе опорного пункта моей роты основные силы немцев прорывались, и нам выпала самая тяжелая участь.
После боя вырыли братскую могилу. Застелили её плащ-палатками. На них бережно опустили тела погибших товарищей. Сверху опять же накрыли плащ-палатками - гробов на войне не делали. Некогда, да и не из чего было делать их.
На месте захоронения поставили обелиск с фамилиями погибших. В книге "Внутренние войска в Великой Отечественной войне" ещё один эпизод тех дней описывается:
"В 18.00 2 сентября 1944 года от разведки были получены данные, что противник силой до роты с обозом отходит с северо-запада в направлении с. Обрени. Для перехвата отходившего противника в район южнее с. Обрени была выброшена 1 ср 239 осб. Достигнув указанного пункта, в 19.00 командир 1 ср лейтенант Воробьев перерезал дорогу отходившим, устроил засаду.
В результате короткого боя были уничтожены 76 немцев и захвачен обоз с трофеями. Незначительная часть немцев ушла обратно".
За эти два боя меня и наградили орденом Красного Знамени.
Победу я встретил в Румынии. В памяти осталась встреча с королем Румынии Михаем. Сталин прислал ему в подарок два самолета. Мне, как начальнику караула объединённых войск, предстояло торжественно рапортовать румынскому монарху во время церемонии вручения сталинского подарка, причём обязательно на румынском языке. Мне нашли учительницу, и я долго репетировал этот доклад. До сих пор его помню." - из воспоминаний лейтенанта 23-й отдельной стрелковой бригады войск НКВД И.Ф. Воробьева.
Взято: oper-1974.livejournal.com
Комментарии (0)
{related-news}
[/related-news]